иллюстрации к книге собор парижской богоматери

Загадки «Собора Парижской Богоматери» и детали, о которых читатели часто забывают

Получайте на почту один раз в сутки одну самую читаемую статью. Присоединяйтесь к нам в Facebook и ВКонтакте.

иллюстрации к книге собор парижской богоматери. Смотреть фото иллюстрации к книге собор парижской богоматери. Смотреть картинку иллюстрации к книге собор парижской богоматери. Картинка про иллюстрации к книге собор парижской богоматери. Фото иллюстрации к книге собор парижской богоматери

Кое-чего в романе точно нет, хотя многим кажется, что есть

“Собор Парижской Богоматери” часто называют романом о любви. Но на деле, если почитать внимательно, на любовь оказываются способны немногие персонажи. Собственно, Эсмеральда и Квазимодо. Все остальные мужчины, окружающие Эсмеральду, думают лишь о своих плотских желаниях. Даже спасённый ею от виселицы поэт, вместо того, чтобы просто по-человечески испытать благодарность к девушке, немедленно пытается “вступить в супружеские права”. По счастью, насильник из него никакой.

То, чем одержим Фролло, имеет мало общего с любовью, хотя у нас и принято воспевать подобную мрачную страсть. С Фебом тоже всё понятно. Он вообще вряд ли когда-либо в жизни любил. К Флёр-де-Лис он не испытывает ни капли нежности и в какой-то момент от скуки подумывает её изнасиловать, но она, угадав его мысли, выбегает из комнаты на балкон, где они оба будут видны.

иллюстрации к книге собор парижской богоматери. Смотреть фото иллюстрации к книге собор парижской богоматери. Смотреть картинку иллюстрации к книге собор парижской богоматери. Картинка про иллюстрации к книге собор парижской богоматери. Фото иллюстрации к книге собор парижской богоматери

По сути, Эсмеральда замучена и убита из-за чужой похоти, просто сломана, как странная игрушка, которая почему-то не захотела участвовать в игре.

Нет ни одного намёка, почему в итоге цыгане подкинули малыша в чужую детскую кровать. Это навсегда останется загадкой.

Фролло воспитывает Квазимодо не просто из человеколюбия, а для того, чтобы своей добротой к инвалиду выслужить у Бога прощение непутёвому младшему брату, студенту и безобразнику.

Обычай, по которому цыгане женятся на столько лет, на сколько частей разлетится кувшин на их свадьбе, на самом деле вряд ли когда-либо существовал. Ещё в Византии цыгане уже были христианами и венчались (или сочетались браком перед лицом общины) на всю жизнь.

Цыгане в сюжете романа

Как известно, Гюго написал свой роман, чтобы привлечь внимание французов к исторической ценности собора Нотр-Дам. Почти невозможно сейчас это представить, но его собирались снести либо, на крайний случай, модернизировать. Гюго, большой поклонник архитектуры и истории Парижа, решил заставить читателей полюбить собор так, как он сам его любит. И сел за книгу.

Почему же он выбрал в качестве времени событий конец пятнадцатого века? Почему не описал, например, историю создания собора?

иллюстрации к книге собор парижской богоматери. Смотреть фото иллюстрации к книге собор парижской богоматери. Смотреть картинку иллюстрации к книге собор парижской богоматери. Картинка про иллюстрации к книге собор парижской богоматери. Фото иллюстрации к книге собор парижской богоматери

Дело в том, что в девятнадцатом веке у европейцев начало меняться отношение к малым народам от утилитарного к гуманистскому. К сожалению, это мало касалось политики правительств, но теперь за коренными жителями колоний, например, признавались собственные культура и право на гордость своей историей. Повлиял поворот и на отношение европейцев к цыганам. Если в той же Франции антицыганские законы, принятые в Средние Века и позже, исполнялись так рьяно, что все местные цыгане оказались уничтожены, то теперь приезжающие из Испании, Италии, Венгрии, Богемии цыгане вызывали скорее любопытство. На фермах цыган стали нанимать на сезонные работы, католические пасторы вспомнили, что даже инквизиция считала цыган добрыми христианами, и отдельные барышни и барыни пытались толковать с цыганками о нравственности.

Если оглянуться на историю, то все самые знаменитые литературные произведения о цыганах созданы именно в девятнадцатом веке: и “Собор Парижской Богоматери”, и “Цыганы” Пушкина, и “Кармен” Мериме. Их стали активно рисовать, использовать как образ в песнях и поэзии. Цыгане казались европейцам людьми, как-то особенно близкими к природе и полными её изначальной силы.

Так что привлечь цыган в сюжет было практически беспроигрышным способом заинтересовать публику. И Гюго изо всей истории Средних Веков выбрал момент, когда цыгане только появились в Европе, бежав от захватывающих Византию осман. Шествие табора с герцогом во главе списано им из летописей. Надо сказать, до сих пор неясно, кто были люди, которые звали себя цыганскими герцогами. Они знали много языков и обладали манерами придворного уровня. Это вполне могли быть представители византийской знати, но как им удалось возглавлять цыган? Загадка.

Кое в чём Гюго ошибся. Цыгане в то время не имели тесных контактов с французским криминальным миром и останавливались не во Дворе Чудес, а за воротами города, в поле. Так было удобнее разбивать лагерь, а особо скрываться до принятия повсеместных законов против бродяг и кочевников цыганам было незачем. Наоборот, в их интересах было привлекать любопытство публики: от ведь зарабатывали представлениями. В том числе, как героиня Гюго, с дрессированными животными.

Текст: Лилит Мазикина

Понравилась статья? Тогда поддержи нас, жми:

Источник

Цитаты из романа Виктора Гюго «Собор Парижской Богоматери» + иллюстрации

иллюстрации к книге собор парижской богоматери. Смотреть фото иллюстрации к книге собор парижской богоматери. Смотреть картинку иллюстрации к книге собор парижской богоматери. Картинка про иллюстрации к книге собор парижской богоматери. Фото иллюстрации к книге собор парижской богоматери

Счастливый паромщик — ты не грезишь о славе, и ты не пишешь эпиталам! Что тебе до королей, вступающих в брак, и до герцогинь бургундских! Тебе неведомы иные маргаритки, кроме тех, что щиплют твои коровы на зеленых апрельских лужайках! … Спасибо тебе, паромщик, мой взор отдыхает, покоясь на твоей хижине! Она заставляет меня забыть о Париже!

О, с каким удовольствием я утопился бы, не будь вода такой холодной!

Юпитер создал людей в припадке мизантропии.

Пташка упорхнула, нетопырь остался.

Что такое дружба? Это значит быть братом и сестрой; это две души, которые соприкасаются, не сливаясь; это два перста одной руки. А любовь? Любовь — это когда двое едины. Когда мужчина и женщина превращаются в ангела. Это — небо!

Время слепо, а человек невежествен.

Смерить один палец ноги гиганта — значит определить размеры всего его тела.

Каждая сторона, каждый камень почтенного памятника — это не только страница истории Франции, но и истории науки и искусства.

Крупнейшие памятники прошлого — это не столько творения отдельной личности, сколько целого общества; это скорее следствие творческих усилий народа, чем яркая вспышка гения, это осадочный пласт, оставляемый после себя нацией; наслоения, отложенные веками, гуща, оставшаяся в результате последовательного испарения человеческого общества; словом, это своего рода органическая формация.

Великие здания, как и высокие горы — творения веков.

иллюстрации к книге собор парижской богоматери. Смотреть фото иллюстрации к книге собор парижской богоматери. Смотреть картинку иллюстрации к книге собор парижской богоматери. Картинка про иллюстрации к книге собор парижской богоматери. Фото иллюстрации к книге собор парижской богоматери

Такой город, как Париж, растет непрерывно. Только такие города и превращаются в столицы. Это воронки, куда ведут все географические, политические, моральные и умственные стоки страны, куда направлены все естественные склонности целого народа; это, так сказать, кладези цивилизации и в то же время каналы, куда, капля за каплей, век за веком, без конца просачиваются и где скапливаются торговля, промышленность, образование, население, — все, что плодоносно, все, что живительно, все, что составляет душу нации.

Вся история второй половины средних веков запечатлена в геральдике, подобно тому, как история первой их половины выражена в символике романских церквей. Это иероглифы феодализма, заменившие иероглифы теократии.

Иногда и ухо обретает зрение.

Человек нуждается в привязанности, жизнь, лишенная нежности и любви, — не что иное, как неодушевленный дребезжащий, скрипучий механизм.

В увечном теле оскудевает и разум.

иллюстрации к книге собор парижской богоматери. Смотреть фото иллюстрации к книге собор парижской богоматери. Смотреть картинку иллюстрации к книге собор парижской богоматери. Картинка про иллюстрации к книге собор парижской богоматери. Фото иллюстрации к книге собор парижской богоматери

Мать часто всего сильнее любит именно то дитя, которое заставило ее больше страдать.

В каждом из нас существует гармония между нашим непрерывно развивающимся умом, склонностями и характером, и нарушается она лишь во время сильных душевных потрясений.

Древний символ змеи, жалящей собственный хвост, более всего применим к науке.

Увы! Увы! Малое берет верх над великим; один-единственный зуб осиливает целую толщу. Нильская крыса убивает крокодила, меч-рыба убивает кита, книга убьет здание!

В течение первых шести тысячелетий, начиная с самой древней пагоды Индостана и до Кельнского собора, зодчество было величайшей книгой рода человеческого.

иллюстрации к книге собор парижской богоматери. Смотреть фото иллюстрации к книге собор парижской богоматери. Смотреть картинку иллюстрации к книге собор парижской богоматери. Картинка про иллюстрации к книге собор парижской богоматери. Фото иллюстрации к книге собор парижской богоматери

Каждая цивилизация начинается с теократии и заканчивается демократией.

Искусство, под предлогом возведения божьих храмов, достигло великолепного развития.

В те времена каждый родившийся поэтом становился зодчим… их илиады отливались в форму соборов.

Вплоть до Гутенберга зодчество было преобладающей формой письменности, общей для всех народов.

Как ненадежно бессмертие, доверенное рукописи! А вот здание — это уже книга прочная, долговечная и выносливая! Для уничтожения слова, написанного на бумаге, достаточно факела или варвара. Для разрушения слова, высеченного из камня, необходим общественный переворот или возмущение стихий.

По предопределению ли свыше, или по воле рока, но Гуттенберг является предтечей Лютера.

иллюстрации к книге собор парижской богоматери. Смотреть фото иллюстрации к книге собор парижской богоматери. Смотреть картинку иллюстрации к книге собор парижской богоматери. Картинка про иллюстрации к книге собор парижской богоматери. Фото иллюстрации к книге собор парижской богоматери иллюстрации к книге собор парижской богоматери. Смотреть фото иллюстрации к книге собор парижской богоматери. Смотреть картинку иллюстрации к книге собор парижской богоматери. Картинка про иллюстрации к книге собор парижской богоматери. Фото иллюстрации к книге собор парижской богоматери иллюстрации к книге собор парижской богоматери. Смотреть фото иллюстрации к книге собор парижской богоматери. Смотреть картинку иллюстрации к книге собор парижской богоматери. Картинка про иллюстрации к книге собор парижской богоматери. Фото иллюстрации к книге собор парижской богоматери

Печать — это тоже сооружение, растущее и взбирающееся ввысь бесконечными спиралями; в ней такое же смешение языков, беспрерывная деятельность, неутомимый труд, яростное соревнование всего человечества; в ней — обетованное убежище для мысли на случай нового всемирного потопа, нового нашествия варваров. Это вторая Вавилонская башня рода человеческого.

Он оказался глухим и слепым одновременно. Вот условие, необходимое для того, чтобы быть образцовым судьей!

В те времена на все явления жизни смотрели так же, без метафизики, трезво, без увеличительного стекла, невооруженным глазом. Микроскоп в ту пору еще не был изобретен ни для явлений мира физического, ни для явлений мира духовного. Простонародье, особенно времен средневековья, является в обществе тем же, чем ребенок в семье. До тех пор, пока оно пребывает в состоянии первобытного неведения, морального и умственного несовершеннолетия, о нем, как о ребенке, можно сказать: В сем возрасте не знают состраданья.

Достаточно какой-нибудь одной несчастной мысли, чтобы сделать человека бессильным и безумным!

Не люблю я козлов за их бороду да за рога. Ни дать ни взять — мужчина.

О, сколь пустозвонна наука, когда ты, в отчаянии, преисполненный страстей, ищешь у нее прибежища!

иллюстрации к книге собор парижской богоматери. Смотреть фото иллюстрации к книге собор парижской богоматери. Смотреть картинку иллюстрации к книге собор парижской богоматери. Картинка про иллюстрации к книге собор парижской богоматери. Фото иллюстрации к книге собор парижской богоматери

Когда творишь зло, твори его до конца. Безумие останавливаться на полпути! В чрезмерности греха таится исступленное счастье.

Каждая дурная мысль настойчиво требует своего воплощения.

Для матери, потерявшей ребенка, день этот длится вечно. Такая скорбь не стареет. Пусть траурное одеяние ветшает и белеет, но сердце остается облаченным в траур.

Избыток страдания, как и избыток счастья, вызывает бурные, но скоротечные чувства. Человеческое сердце не в силах долго выдерживать их чрезмерную остроту. Когда губка насыщена, пусть море спокойно катит над ней свои волны — она не впитает больше ни капли.

Любовь подобна дереву: она растет сама собой, глубоко пуская в нас корни, и нередко продолжает зеленеть даже в опустошенном сердце.

Слепая страсть — самая упорная. Она особенно сильна, когда она безрассудна.

То, что устраивают люди, расстраивают обстоятельства.

Когда человеком владеет одна мысль, он находит ее во всем.

Я имею счастье проводить время с утра и до вечера в обществе гениального человека, то есть с самим собой, а это очень приятно.

иллюстрации к книге собор парижской богоматери. Смотреть фото иллюстрации к книге собор парижской богоматери. Смотреть картинку иллюстрации к книге собор парижской богоматери. Картинка про иллюстрации к книге собор парижской богоматери. Фото иллюстрации к книге собор парижской богоматери

Порой мы обязаны счастливым исходом великого предприятия удаче, порой — хитрости.

Увы! Ко всем человеческим поступкам можно относиться двояко: за что клеймят одного, за то другого венчают лаврами. Кто благоговеет перед Цезарем, тот порицает Катилину.

Страдание всегда сопутствует наслаждению, как спондей чередуется с дактилем.

— Жеан! Ты катишься по наклонной плоскости. Знаешь ли ты, куда ты идешь?
— В кабак, — ответил Жеан.

Если я существую, существует ли все окружающее? Если существует все окружающее, существую ли я?

иллюстрации к книге собор парижской богоматери. Смотреть фото иллюстрации к книге собор парижской богоматери. Смотреть картинку иллюстрации к книге собор парижской богоматери. Картинка про иллюстрации к книге собор парижской богоматери. Фото иллюстрации к книге собор парижской богоматери

Сначала я любил женщин, потом животных. Теперь я люблю камни. Они столь же забавны, как женщины и животные, но менее вероломны.

Кривому хуже, чем слепому. Он знает, чего он лишен.

Здесь все пустое — и мысли, и бутылки.

Я всегда упускаю случай быть повешенным. Такова моя судьба.

Роду человеческому принадлежат две книги, две летописи, два завещания — зодчество и книгопечатание, библия каменная и библия бумажная.

Капли вина достаточно, чтобы окрасить целый стакан воды; чтобы испортить настроение целому собранию хорошеньких женщин, достаточно появления более красивой, в особенности, если в их обществе всего лишь один мужчина.

В жизни я не встречал такого великолепного уродства!

иллюстрации к книге собор парижской богоматери. Смотреть фото иллюстрации к книге собор парижской богоматери. Смотреть картинку иллюстрации к книге собор парижской богоматери. Картинка про иллюстрации к книге собор парижской богоматери. Фото иллюстрации к книге собор парижской богоматери

Инстинкт объединяет женщин гораздо быстрее, нежели разум — мужчин.

Чтобы заполнить жизнь, гулящим нужен или любовник, или ребенок.

Мы — народ просвещенный, мягкий, гуманный, если взять в скобки гильотину и каторгу.

За тщеславием всегда следуют по пятам разорение и позор.

Все горбатые ходят с высоко поднятой головой, все заики ораторствуют, все глухие говорят шепотом.

Нельзя просто существовать — нужно поддерживать своё существование.

Я не отрицаю ни аптеки, ни больного. Я отрицаю лекаря.

Память — это палач ревнивцев.

Лучший способ заставить публику терпеливо ожидать начала представления — это уверить ее, что спектакль начнется незамедлительно.

Вот она, жизнь! Зачастую именно лучшие друзья подставляют вам ножку.

Он хорошо делает, что валяется у его ног. Короли подобны Юпитеру Критскому — у них уши только в ногах.

Я предпочитаю быть головкой мухи, чем хвостом льва!

иллюстрации к книге собор парижской богоматери. Смотреть фото иллюстрации к книге собор парижской богоматери. Смотреть картинку иллюстрации к книге собор парижской богоматери. Картинка про иллюстрации к книге собор парижской богоматери. Фото иллюстрации к книге собор парижской богоматери

Виселица — коромысло весов, к одному концу которого подвешен человек, а к другому — вселенная.

О, сколь пленителен разврат с виду и сколь отвратительна и скучна его изнанка!

Не гляди на лицо, девушка,
А заглядывай в сердце
Сердце прекрасного юноши часто бывает уродливо
Нет сердца, где любовь не живет
Девушка! Сосна не красива,
Не так хороша, как тополь
Но сосна и зимой зеленеет
Увы! Зачем тебе петь про это?
То, что уродливо, пусть погибает;
Красота к красоте лишь влечется,
И апрель не глядит на январь.
Красота совершенна,
Красота всемогуща,
Полной жизнью живет одна красота.
Ворон только днем летает,
Летают ночью лишь совы,
Лебедь летает и днем и ночью

Так вот каким надо быть! Красивым снаружи!

Однажды утром, проснувшись, она нашла у себя на окне два сосуда, наполненные цветами. Один из них — красивая хрустальная ваза, но с трещиной. Налитая в вазу вода вытекла, и цветы увяли. Другой же — глиняный, грубый горшок, но полный воды, и цветы в нем были свежи и ярки. Не знаю, было ли то намеренно, но Эсмеральда взяла увядший букет и весь день носила его на груди.

Отчего ваш друг молчит? Потому что его родители были чудаки и оставили ему в наследство молчаливость.

Когда ты из народа, государь, у тебя всегда что-нибудь да лежит на сердце.

Источник

Иллюстрации к книге собор парижской богоматери

© Е. Лесовикова, составление, 2013

© Hemiro Ltd, издание на русском языке, 2013

© Книжный Клуб «Клуб Семейного Досуга», 2013

Предисловие к публикации перевода романа В. Гюго «Собор Парижской Богоматери»

«Le laid, c’est le beau»[1] – вот формула, под которую лет тридцать тому назад самодовольная ратина думала подвести мысль о направлении таланта Виктора Гюго, ложно поняв и ложно передав публике то, что сам Виктор Гюго писал для истолкования своей мысли. Надо признаться, впрочем, что он и сам был виноват в насмешках врагов своих, потому что оправдывался очень темно и заносчиво и истолковывал себя довольно бестолково. И однако ж нападки и насмешки давно исчезли, а имя Виктора Гюго не умирает, и недавно, с лишком тридцать лет спустя после появление его романа «Notre Dame de Paris»[2], явились «Les Misérables»[3], роман, в котором великий поэт и гражданин выказал столько таланта, выразил основную мысль своей поэзии в такой художественной полноте, что весь свет облетело его произведение, все прочли его, и чарующее впечатление романа полное и всеобщее. Давно уже догадались, что не глупой карикатурной формулой, приведенной нами выше, характеризуется мысль Виктора Гюго. Его мысль есть основная мысль всего искусства девятнадцатого столетия, и этой мысли Виктор Гюго как художник был чуть ли не первым провозвестником. Это мысль христианская и высоконравственная, формула ее – восстановление погибшего человека, задавленного несправедливо гнетом обстоятельств, застоя веков и общественных предрассудков. Эта мысль – оправдание униженных и всеми отринутых парий общества. Конечно, аллегория немыслима в таком художественном произведении, как, например, «Notre Dame de Paris». Но кому не придет в голову, что Квазимодо есть олицетворение пригнетенного и презираемого средневекового народа французского, глухого и обезображенного, одаренного только страшной физической силой, но в котором просыпается наконец любовь и жажда справедливости, а вместе с ними и сознание своей правды и еще непочатых, бесконечных сил своих.

Виктор Гюго чуть ли не главный провозвестник этой идеи «восстановления» в литературе нашего века. По крайней мере он первый заявил эту идею с такой художественной силой в искусстве. Конечно, она не есть изобретение одного Виктора Гюго; напротив, по убеждению нашему, она есть неотъемлемая принадлежность и, может быть, историческая необходимость девятнадцатого столетия, хотя, впрочем, принято обвинять наше столетие, что оно после великих образцов прошлого времени не внесло ничего нового в литературу и в искусство. Это глубоко несправедливо. Проследите все европейские литературы нашего века, и вы увидите во всех следы той же идеи, и, может быть, хоть к концу-то века она воплотится наконец вся, целиком, ясно и могущественно, в каком-нибудь таком великом произведении искусства, что выразит стремления и характеристику своего времени так же полно и вековечно, как, например, «Божественная комедия» выразила свою эпоху средневековых католических верований и идеалов.

Виктор Гюго, бесспорно, сильнейший талант, явившийся в девятнадцатом столетии во Франции. Идея его пошла в ход; даже форма теперешнего романа французского чуть ли не принадлежит ему одному. Даже его огромные недостатки повторились чуть ли не у всех последующих французских романистов. Теперь, при всеобщем, почти всемирном успехе «Les Misérables», нам пришло в голову, что роман «Notre Dame de Paris» по каким-то причинам не переведен еще на русский язык, на котором уже так много переведено европейского. Слова нет, что его все прочли на французском языке у нас и прежде; но, во-первых, рассудили мы, прочли только знавшие французский язык, во-вторых – едва ли прочли и все знавшие по-французски, в-третьих – прочли очень давно, а в-четвертых – и прежде-то, и тридцать-то лет назад, масса публики, читающей по-французски, была очень невелика сравнительно с теми, которые и рады бы читать, да по-французски не умели. А теперь масса читателей, может быть, в десять раз увеличилась против той, что была тридцать лет назад. Наконец – и главное – все это было уже очень давно. Теперешнее же поколение вряд ли перечитывает старое. Мы даже думаем, что роман Виктора Гюго теперешнему поколению читателей очень мало известен. Вот почему мы и решились перевесть в нашем журнале вещь гениальную, могучую, чтоб познакомить нашу публику с замечательнейшим произведением французской литературы нашего века. Мы даже думаем, что тридцать лет – такое расстояние, что даже и читавшим роман в свое время может быть не слишком отяготительно будет перечесть его в другой раз.

Итак, надеемся, что публика на нас не посетует за то, что мы предлагаем ей вещь так всем известную… по названью.

Собор Парижской Богоматери

Несколько лет тому назад, посещая, или, вернее, обследуя собор Парижской Богоматери, автор этой книги заметил в темном углу одной из башен вырезанное на стене слово:

Греческие письмена, почерневшие от времени и довольно глубоко высеченные в камне, неуловимые особенности готического письма, сквозившие в их форме и расположении и словно свидетельствовавшие о том, что их начертала средневековая рука, а более всего – мрачный и роковой смысл, заключавшийся в них, живо поразили автора.

Он раздумывал, он старался отгадать, чья скорбящая душа не пожелала покинуть этот мир, не оставив клейма преступления или несчастья на челе старинного собора.

Теперь эту стену (я уже даже не помню, какую именно) не то закрасили, не то выскоблили, и надпись исчезла. Ведь уже двести лет у нас так поступают с чудесными средневековыми церквами. Их калечат всевозможными способами как снаружи, так и изнутри. Священник их перекрашивает, архитектор скребет; затем является народ и разрушает их вконец.

И вот, кроме хрупкого воспоминания, которое автор этой книги посвящает таинственному слову, высеченному в мрачной башне собора Парижской Богоматери, ничего не осталось ни от этого слова, ни от той неведомой судьбы, итог которой был столь меланхолически подведен в нем.

Человек, начертавший его на стене, исчез несколько столетий тому назад из числа живых, слово, в свою очередь, исчезло со стены собора, и самый собор, быть может, вскоре исчезнет с лица земли. Из-за этого слова и написана настоящая книга.

Ровно триста сорок восемь лет шесть месяцев и девятнадцать дней тому назад парижан разбудил громкий трезвон всех колоколов трех кварталов: Старого и Нового города и Университета. А между тем этот день, 6 января 1482 года, не принадлежал к числу тех, о которых сохранилась память в истории. Ничего примечательного не было в событии, так взволновавшем жителей Парижа и заставившем с утра звонить все колокола. На город не шли приступом пикардийцы или бургундцы, студенты не бунтовали, не предвиделось ни въезда «нашего грозного властелина, господина короля», ни занимательного повешения воров и воровок. Не ожидалось также прибытия какого-нибудь разряженного и разубранного посольства, что случалось так часто в пятнадцатом веке. Всего два дня тому назад одно из таких посольств, состоящее из фламандских послов, явившихся с целью устроить брак между дофином и Маргаритой Фландрской, прибыло в Париж, к великой досаде кардинала Бурбонского, который, угождая королю, должен был волей-неволей оказывать любезный прием этим неотесанным фламандским бургомистрам и угощать их в своем Бурбонском дворце представлением «весьма прекрасной моралите, шуточной пьесы и фарса», в то время как проливной дождь хлестал по его великолепным коврам, разостланным у входа во дворец.

Источник

Расшифровка Виктор Гюго. «Собор Парижской Богоматери»

Как Гюго пробудил интерес к Средним векам и спас Нотр-Дам от сноса

Пересказывать содержание романа «Собор Парижской Богоматери» — это примерно такая же задача, как пересказывать содержание сериала «Игра престолов». Все равно не уложишься по времени, и там есть масса боковых ответвлений, ходов, намеков. Но, в общем, это про любовь, про страсть, про Средние века — а кончается все, наверное, плохо, потому что все погибают. Эсмеральда погибает, и Квазимодо заключает ее в объятия; козочка Джали выживает — это уже неплохо.

иллюстрации к книге собор парижской богоматери. Смотреть фото иллюстрации к книге собор парижской богоматери. Смотреть картинку иллюстрации к книге собор парижской богоматери. Картинка про иллюстрации к книге собор парижской богоматери. Фото иллюстрации к книге собор парижской богоматериТитульный лист первого издания первого тома романа Виктора Гюго «Собор Парижской Богоматери». Париж, 1831 год Jonkers Rare Books

А если серьезно, роман Гюго написал на одном дыхании. Все остальное он писал очень долго, тратил на это большие отрезки жизни. Этот роман написан меньше чем за полгода. Ему, правда, помешали некоторые события, а именно Июльская революция 1830 года. Он взялся писать роман, сделал в библиотеках выписки, очень внимательно читал, а тут началась революция, и он эвакуировал свою семью подальше от Парижа, в укромное место. Тетрадку с выписками он потерял, поэтому вынужден был просить у издателя отсрочки, и не один раз. В 1831 году роман вышел в несколько сокращенном виде, и потом Гюго переиздавал его, дополнял и так далее. Роман произвел фурор.

Как Гюго заставил всех полюбить Средневековье и готическую архитектуру

Гюго открыл сразу очень много вещей. Во-первых, Гюго подарил нам, Парижу, Франции собор Парижской Богоматери в том виде, в котором он существовал до недавнего времени, а именно до 2019 года, когда чуть было не погиб в огне, но все-таки выстоял. Собор уже хотели сносить, переделывать, такие пожела­ния высказывались давно, но руки все не доходили — французы XVII, XVIII, да и начала XIX века считали это здание нелепым, безобразным, уродующим город, неподобающим великой стране, великой нации.

Наполеон с трудом перенес торжественную процедуру интронизации в соборе, казавшемся уродливым. Собор подкрасили, почистили, поставили новые двери, сделали в духе XVII–XVIII веков, но все равно это казалось уродливым.

Собор — одно из главных действующих лиц в романе. Он живой, и Гюго подчеркивает это несколько раз. Его невозможно описать одним словом. Он меняется в зависимости от настроения героев, он меняется в зависимости от той задачи, которая стоит перед человеком, входящим в него. Для это учебник по алхимии. Неслучайно сам король, замаскированный под кума Туранжо, приходит к архидиакону Клоду Фролло, потому что он интересуется алхимией и хочет открыть философский камень — а где же это сделать, как не в соборе Парижской Богоматери, где зашифрованы символические посла­ния? Для это родной дом, целый мир, как для Квазимодо, другого он не знает и знать не хотел до времени. И так далее.

иллюстрации к книге собор парижской богоматери. Смотреть фото иллюстрации к книге собор парижской богоматери. Смотреть картинку иллюстрации к книге собор парижской богоматери. Картинка про иллюстрации к книге собор парижской богоматери. Фото иллюстрации к книге собор парижской богоматериСобор Парижской Богоматери в 1482 году. Иллюстрация Эжена Виолле-ле-Дюка к роману Виктора Гюго «Собор Парижской Богоматери». Париж, 1876–1877 годы The Centre for 19th Century French Studies — University of Toronto

Это первое, и уже за одно это Гюго нужно сказать спасибо. И еще он сделал отступление, что на самом деле это не только о Париже, а о всей готической архитектуре, которая достойна изучения, достойна поклонения. Этому нашлись многочисленные сторонники, например великий архитектор Эжен Виолле-ле-Дюк и другие, принявшиеся сохранять эту архитектуру — может быть, не очень умело, но от чистого сердца.

Второе — Гюго открыл Средние века, потому что Средние века долгое время понимались как мрачная эпоха, эпоха мракобесия. Кстати, и у него это отнюдь не светлая эпоха, но эпоха чрезвычайно плодородная, она способна породить истинные чувства и вызывает неподдельный интерес сама по себе, а не только в контексте борьбы с суевериями.

У Гюго были предшественники. Была довольно популярная традиция англий­ского готического романа, но там обычно происходило нечто сверхъесте­ственное, были существа, которых в реальной жизни быть не может, хотя бы Франкенштейн. И, конечно, был великий Вальтер Скотт, чрезвычайно популярный везде, в том числе и в России. И, конечно, Гюго его читал. он заимствовал у него напрямую, особенно из романа «Квентин Дорвард», потому что там есть и король Людовик XI, который очень похож на Людовика из романа Гюго, там есть и герой, который бросает всем вызов, и цыган — то есть появляется тема цыган, которая не так часто фигурировала в литературе.

Гюго черпал из этого источника, но привнес и нечто другое. Он про­будил интерес к чувствам. Чувства гораздо важнее долга. Собственно, долг здесь никто не исполняет. В этом, кстати, разница между Вальтером Скоттом и Гюго: у Скотта герои верны своему долгу — рискуют, иногда гибнут, но они верны ему до конца. Здесь — какой долг? Здесь — любовь, здесь — страсть, здесь — ненависть. Это гораздо важнее, чем следование какому бы то ни было долгу.

иллюстрации к книге собор парижской богоматери. Смотреть фото иллюстрации к книге собор парижской богоматери. Смотреть картинку иллюстрации к книге собор парижской богоматери. Картинка про иллюстрации к книге собор парижской богоматери. Фото иллюстрации к книге собор парижской богоматериЭсмеральда, Феб де Шатопер и Клод Фролло. Иллюстрация Николя Эсташ Морена к роману Виктора Гюго «Собор Парижской Богоматери». 1834 год Maison de Victor Hugo

И, конечно, здесь есть противостояние власти. Средние века для Виктора Гюго — это эпоха, как сказали бы в советское время, революционная. Здесь есть тираническая власть. Гюго вообще не очень любил власть. Есть народ, пусть даже очень экзотический, нищие, которые готовы бросить вызов этой власти. Поэтому, кстати, Гюго так любили в Советском Союзе.

Еще Гюго открыл женщин. Мир женщин, которые оправданы именно своей любовью, своей страстью, пусть даже неправильной, нелепой. Объект любви Эсмеральды, Феб, — человек, который ее предал. Он красив, он производит впечатление благородного человека, но на самом деле он не стоит ее. Тем не менее Эсмеральда делает свой выбор, и в этом ее величие, ее красота, и она достойна всякого поклонения.

иллюстрации к книге собор парижской богоматери. Смотреть фото иллюстрации к книге собор парижской богоматери. Смотреть картинку иллюстрации к книге собор парижской богоматери. Картинка про иллюстрации к книге собор парижской богоматери. Фото иллюстрации к книге собор парижской богоматериЭсмеральда. Картина Лионеля Руайе. 1889–1902 годы Maison de Victor Hugo

Кто это писал? Это был Федор Михайлович Достоевский, издатель этого журнала. Перевод сделан Юлией Померанцевой. Я, к сожалению, не смог найти дополнительные биографические сведения о ней. Дальше все сильные пере­воды тоже делались женщинами — и какими! Это были борцы за права женщин. И, конечно, самый известный пере­вод — это перевод Надежды Коган, урожденной Нолле. Прекрасный перевод­чик, последняя любовь Александра Блока. Есть несколь­ко переводов, выпущенных мужчинами, но в основном в России этот перевод делали именно женщины, то есть это борьба за права женщин, за их эмансипацию — так совпало.

Можно ли считать роман Гюго исторически достоверным

Гюго открыл исторический роман. Он практически первый человек во Фран­ции, который пишет роман с опорой на исторические источники. В это время историки становятся очень популярны. Все зачитываются — и даже не столько зачитываются, сколько заслушиваются — лекциями Франсуа Гизо. Огюстен Тьерри — тоже властелин дум. Но это — историки. Гюго — писатель, но он по­нимает, что нужно работать с историческими источниками, и работает с ними, надо сказать, очень неплохо.

иллюстрации к книге собор парижской богоматери. Смотреть фото иллюстрации к книге собор парижской богоматери. Смотреть картинку иллюстрации к книге собор парижской богоматери. Картинка про иллюстрации к книге собор парижской богоматери. Фото иллюстрации к книге собор парижской богоматериТри женщины и мальчик. Иллюстрация Адель Лене к роману Виктора Гюго «Собор Парижской Богоматери». 1844 год St. Michael’s College Library

Я, в общем, разбираюсь в истории Парижа, и в романе не так много деталей, в которых я могу усомниться: Гюго великолепно знал Париж, знал истори­ческую фактуру, фактических ошибок у него совсем мало. Есть некоторые смещения во времени: в той сцене, где Квазимодо приговаривается к позор­ному столбу и его наказывают кнутом, мучают, стоят кумушки, а с ними — мальчик. Мальчик хочет украсть маисовую лепешку — глава так и назы­ва­ется — «Маисовая лепешка» Полностью глава называется «Рассказ о маисовой лепешке» («Histoire d’une galette au levain de maïs»). ). Заканчивается рассказ про маисовую лепешку тем, что мальчик все-таки ее съел. Но маисовой лепешки не могло быть в XV веке. Это кукуруза. Но таких деталей очень немного.

иллюстрации к книге собор парижской богоматери. Смотреть фото иллюстрации к книге собор парижской богоматери. Смотреть картинку иллюстрации к книге собор парижской богоматери. Картинка про иллюстрации к книге собор парижской богоматери. Фото иллюстрации к книге собор парижской богоматериДвор чудес. Иллюстрация Эжена Бейе к роману Виктора Гюго «Собор Парижской Богоматери». 1844 год St. Michael’s College Library

Такие дворы существовали во многих мегаполисах, в том числе и в Москве, скажем, веков. А это XVII век. Эти дворы чудес описываются в произведениях Анри Соваля, историка и эрудита XVII века, один раз они даже были вполне официально нанесены на карту. В Париже их было несколько, и Гюго они очень заинтересовали. Про такие дворы в Париже XV века мы ни­чего не знаем. Я время думал, что Гюго не прав, поэту допустимо смягчать. Но исследования более позднего времени показали, что нечто подоб­ное все-таки было в XIV и XV веке. То есть были группы людей, и не знаю, была ли у них своя территория, но у них был свой засекреченный язык, была своя организация.

Среди прочих открытий, которые сделал Виктор Гюго, — открытие мира арго. Арго — это королевство, жителей он называет арготинцы. Это особый язык городских низов, особый язык профессиональных нищих. Он соответствует нашей фене, который изначально был языком коробейников. Арго тоже был языком коробейников, на нем они должны были общаться между собой, чтобы клиент не понял, что ему продают. Этот язык был заимствован миром профес­сиональных нищих и срезателей кошельков. Историки пишут о том, что странным образом издают словари арго и открывают этот мир не полицейские агенты, структура которых была очень развита в Париже, но именно писатели, и первым был Виктор Гюго.

Что для Гюго Средние века? Это мир, противостоящий более позднему класси­цизму, противостоящий рациональному управлению, прямым проспектам, улицам. Неслучайно он будет негодовать, когда уже в годы XIX века барон Осман затеет перепланировку Парижа, которая принесет городу совре­мен­ный облик, столь любимый нашими соотечественниками. Гюго считал, что этот человек режет по живому, убивает живое существо — Париж с его лаби­ринтом улочек.

иллюстрации к книге собор парижской богоматери. Смотреть фото иллюстрации к книге собор парижской богоматери. Смотреть картинку иллюстрации к книге собор парижской богоматери. Картинка про иллюстрации к книге собор парижской богоматери. Фото иллюстрации к книге собор парижской богоматериВид на улицу Шамплейн. Фотография Шарля Марвиля. годы The Metropolitan Museum of Art

Этот немного утрированный интерес ко всему хтоническому, идущему из-под земли, но естественному заставляет Гюго нагнетать такие густые краски. Что для него очень важно? Посмотрим, как у него происходит дублирование. Начинается все с представления во Дворце правосудия. Это был Зал потерянных шагов, или Зал мрамор­ного стола, самое большое здание средневековой Европы — с этим можно не соглашаться, но такое мнение было и есть до сих пор. Гренгуар начинает свое представление, но оно сорвано, потому что происходит несколько параллельных событий, среди которых — праздник дурака, или праздник шута, когда выбирают самого уродливого — короля шутов. Отдельно есть и король арготинцев, или цезарь, как его называют. Это не мешает Гюго остановиться на карнавальной культуре, и он с большим удовольствием расписывает, как все было не похоже на современность, как это интересно, как это ужасно и так далее.

иллюстрации к книге собор парижской богоматери. Смотреть фото иллюстрации к книге собор парижской богоматери. Смотреть картинку иллюстрации к книге собор парижской богоматери. Картинка про иллюстрации к книге собор парижской богоматери. Фото иллюстрации к книге собор парижской богоматериДворец Правосудия. Иллюстрация Жан-Жака Утвайта к роману Виктора Гюго «Собор Парижской Богоматери». 1844 год St. Michael’s College Library

Дальше — мир школяров и студентов. Мир школяров и мир криминальный у Гюго постоянно пересекаются. У архидьякона Фролло есть брат Жан, или Жеан, как у нас переводят это имя, который все время клянчит у него деньги. Он не лишен образованности, он друг Феба, возлюбленного Эсмеральды, но при этом вхож в царство криминальных элементов и чувствует себя там как дома. В романе масса школяров: ведет всякие записи, им дает консультации. Бывшие правоведы, теологи — все собираются на этом дне общества.

Что еще есть в романе? В романе город живет своей жизнью. Целая книга посвящена, с одной стороны, описанию собора, с другой — описанию Парижа, как если бы мы смотрели с вершины собора. Это огромная панорама, и она очень дотошно описана. Может быть, читателю она покажется странной и ненужной, потому что там нет никакого действия, но для Гюго очень важно показать реальную жизнь города. Гюго работал с историческими источниками. И достоверность у него достаточно высокая. Например, я нашел там Жака Куактье. Мэтр Куактье — это доверенное лицо короля, лейб-медик, которому тот доверяет, с которым ведет всякие переговоры, которого исполь­зует в качестве посредника. Парадоксальным образом мне довелось работать с документами этого Куактье. Он выскочка, сделавший себя благо­даря медицинскому таланту. Король был очень мнительным, все время думал, что он тяжело болен, что, в общем, соответствовало действительности, и он очень щедро одаривал Куактье. Я работал с имуществом его наследников — Гюго действительно описал все вполне достоверно.

иллюстрации к книге собор парижской богоматери. Смотреть фото иллюстрации к книге собор парижской богоматери. Смотреть картинку иллюстрации к книге собор парижской богоматери. Картинка про иллюстрации к книге собор парижской богоматери. Фото иллюстрации к книге собор парижской богоматериШтурм Нотр-Дама. Иллюстрация Франсуа Шиффляра к роману Виктора Гюго «Собор Парижской Богоматери». 1876–1877 годы Maison de Victor Hugo

Еще один сюжет, который важен для Виктора Гюго — это, конечно, сюжет цыган. Цыгане — это образ, буквально созданный для романтиков, для поэтов, в том числе для Александра Сергеевича Пушкина и для английских поэтов. Конечно же, Гюго не мог мимо него пройти. Я уже говорил, что у Вальтера Скотта в «Квентине Дорварде» есть цыган, но он там для того, чтобы показать контраст между рыцарем и вот этим самым цыганом, который служит за деньги, не верит в Бога — и ужасает нашего положительного героя.

Цыгане для Гюго — это совершенно другое. Понятно, что их ненавидят, у них плохая репутация. И у затворницы, которая ненавидит цыган и Эсме­ральду, как потом выясняется, есть для этого основания, потому что у нее украли девочку и подложили ей вот этого уродца Квазимодо.

иллюстрации к книге собор парижской богоматери. Смотреть фото иллюстрации к книге собор парижской богоматери. Смотреть картинку иллюстрации к книге собор парижской богоматери. Картинка про иллюстрации к книге собор парижской богоматери. Фото иллюстрации к книге собор парижской богоматериИллюстрация Люка-Оливье Мерсона к роману Виктора Гюго «Собор Парижской Богоматери». 1889 год Musée d’Arts de Nantes

Цыгане появляются в Европе в годы XV века. Для историков это очень интересный сюжет — как и почему именно в это время они появились, — но я не буду говорить на эту тему. В Париже они впервые появляются в 1427 го­ду и производят двойственное впечатление. Их считали паломниками: раз паломники — пусть идут. Потом выясняется, что очень долго они палом­ничают — их надо либо выловить, либо выдворить из страны. Но было уже поздно. Цыгане зарекомендовали себя прежде всего как гадатели по руке, предсказатели судьбы, а также как прекрасные лошадники, которые могли подковать лошадей, и так далее. И это балансирование между, с одной стороны, изгнанием, а с другой — использованием дало возможность цыганам скитаться и оседать в некоторых европейских странах.

А потом, уже в XVI и XVII веках, начинается даже мода на цыган. Цыганские наряды часто использовались на карнавалах. То есть и здесь Гюго вполне историчен, и именно вокруг цыганки Эсмеральды возникает особый ореол: она, с одной стороны, прекрасна, а с другой — вызывает возмущение властей одновременно с вожделением отрицательных героев.

Словом, Гюго — это действительно писатель, который очень сильно повлиял на историков. Прежде всего, на Жюля Мишле. Это историк младшего поколе­ния историков-романтиков, и он признавался, что хотел написать главу в своей истории Франции, посвященную собору Нотр-Дам, но это уже сделал Гюго, и ему просто нечего добавить здесь. Мишле полностью соглашался с тем, что Достоевский писал о французском народе, олицетворяемом Квазимодо, и развивал эту весьма важную для него идею.

Чем роман Гюго шокировал его современников

Вместе с тем были критики. Во-первых, критики со стороны традиционных ценностей и представления о прекрасном. Я видел карикатуру 1842 года, где изображена группа писателей и поэтов, во главе которой идет Виктор Гюго, еще вполне молодой человек. И все они очень уродливые. Это позже Гюго будет таким благородным старцем. У него на самом деле очень специфические черты лица: огромный выпуклый лоб, сравнительно маленькое лицо, непро­пор­­циональное этому лбу. Потом он будет носить бороду. И вот идет Гюго, за ним идет Альфонс де Ламартин и многие другие. И у них плакат: «Прекрас­ное — это уродливое». Это стирание граней между прекрасным и уродливым, эстети­зация того, что сейчас называется ужасами Средневековья, «страдаю­щим Средневековьем», многих шокировали.

иллюстрации к книге собор парижской богоматери. Смотреть фото иллюстрации к книге собор парижской богоматери. Смотреть картинку иллюстрации к книге собор парижской богоматери. Картинка про иллюстрации к книге собор парижской богоматери. Фото иллюстрации к книге собор парижской богоматериВеликий путь потомков — шествие романтиков. Карикатура Бенжамена Рубо. 1842 год Bibliothèque nationale de France

Многих шокировало еще вот что. Да, были люди, которые к Средним векам уже относились достаточно хорошо. Но они были недовольны: для них Средневе­ковье — это великая эпоха, здесь они согласны с Гюго, но Средневековье — великая эпоха потому, что там есть идея Бога, которая сейчас умерла. А где идея Бога, где истинная религиозность у героев Виктора Гюго? Ее нет. И это было шокирующим обстоятельством.

И, наконец, критика с точки зрения литературного вкуса. Оноре де Бальзак, прочитавший роман в 1831 году, написал:

«Вообще-то Гюго — хороший поэт, но роман ужасный! Это сплошная безвкусица, это нагромождение нелепиц одна на другую, это сюжет, который скачет с одного предмета на другой. Мысль автора все время растекается. Композиция развалена. Это образец безвкусия, характерный, к сожалению, для нашей эпохи».

Действительно, в романе можно обнаружить достаточное количество этой безвкусицы.

Является ли произведение Виктора Гюго романом «на все времена»? Да, явля­ется. Его можно читать в любом возрасте: в подростковом, в пенсионном, в постпенсионном, в зрелом — и всегда находить новые пласты. Это свидетельствует и о большом писателе, и о большой литературе.

иллюстрации к книге собор парижской богоматери. Смотреть фото иллюстрации к книге собор парижской богоматери. Смотреть картинку иллюстрации к книге собор парижской богоматери. Картинка про иллюстрации к книге собор парижской богоматери. Фото иллюстрации к книге собор парижской богоматериПортрет Виктора Гюго. Гравюра Леона Ноэля. 1832 год Bibliothèque nationale de France

К сожалению, большинство людей знакомы с романом либо по мюзиклу, либо по мультфильмам. Это неплохие образцы. Но самое главное — это текст. Гюго не может ничего высказать прямо. У него всегда есть отступления, есть доволь­но глубокие философские размышления, есть интерес к тому, что называлось тогда во Франции histoire pittoresque — забавная, пикантная, смешная сторона истории, которая жива и сейчас. Соединение этих качеств делает из этого романа чтение на все времена — и не обязательно для историков, но и вообще для всех интересующихся настоящей человеческой жизнью и великим городом Парижем.

Первая встреча с романом сложилась неудачно. Мне он не понравился. Я читал его совсем в нежном возрасте, когда, читая «Войну и мир», пропуска­ешь про мир и читаешь про войну. По сравнению с Дюма здесь было мало поединков, мало сражений и любовь — непонятное. В общем, я был не в восторге.

И потом я перечитывал Гюго — уже не только это произведение, а, скажем, «Отверженных», огромный, совершенно неподъемный текст. И рассуждения Гюго о парижских трубах, о парижской канализации оказывались безумно интересными, не менее интересными, чем перипетии судеб этих людей, этих характеров. Кстати, характеры Гюго прописывал не очень подробно. Но чувство исторической реальности у него развито не меньше, чем у Александра Дюма: художник чувствует немножко иначе, чем историк, и очень часто оказывается гораздо догадливее него, потому что понимает композицию жизни.

Источник

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *