аэм тиллмари кто это такой
20-летняя дочь Ефремова, которая называет себя Сергеем, раскрыла свои психиатрические диагнозы
Девушка заявила, что рада наконец узнать, что с ней происходит, ведь одно из найденных у неё расстройств довольно трудно диагностировать.
20-летняя дочь Михаила Ефремова Анна Мария раскрыла в «Инстаграме» диагнозы, которые ей поставил психиатр. Дочь актёра призналась, что у неё хроническое посттравматическое стрессовое расстройство, расстройство аутистического спектра и биполярное аффективное расстройство 2-го типа.
Девушка рассказала, что «в России всё очень плохо с правильной диагностикой расстройств аутистического спектра» и ей предварительно пришлось обойти много врачей. Также Анна Мария отметила, что представление большинства людей об аутизме основано на неверных стереотипах. По её словам, это не замкнутые мальчики, которые ни с кем не разговаривают, или люди, которые странно себя ведут и не смотрят в глаза.
На самом деле аутизм — это спектр. И абсолютно точно не болезнь, а просто другое нейросостояние. Это называется нейроотличие
Анна Мария Ефремова
Но это не все тайны, которыми поделилась с подписчиками наследница заключённого артиста. Раньше она объявила, что теперь её зовут Сергей и она «небинарный трансмаскулинный человек».
Меня зовут Сергей Ефремов. Мой музыкальный и творческий псевдоним — Аэм Тиллмари. Я небинарный трансмаскулинный человек. Небинарный — тот, который типа не мужик и не женщина. Транс — тот, чей гендер не совпадает в приписанным ему при рождении. Маскулинный — мужик на чуть-чуть, на полшишечки. Мужик, но не обязательно мужик. Нет, я не планирую операции. Но планирую гормональную терапию.
Я не хочу «остаться девочкой». Ещё я полиаморный пансексуал — я в отношениях с несколькими людьми разного пола
Анна Мария Ефремова
Скриншот © YouTube / Между нами, Фото © LIFE
Кроме того, дочь актёра жаловалась на трудное детство. По словам девушки, её мать актриса Ксения Качалина пила и поднимала на дочь руку. Анна Мария также отметила, что не оправдывает отца, который устроил смертельную аварию, но поддерживает с ним связь.
Смена пола и уход из института: дочь Ефремова круто изменила свою жизнь
Когда Михаил Ефремов выйдет из тюрьмы, куда он попал за пьяное ДТП со смертельным исходом, он едва ли узнает свою дочь от Ксении Качалиной. С той самой аварии на Смоленской площади прошло всего восемь месяцев, но жизнь Анны-Марии за это время круто изменилась. Она решила сменить пол и имя, бросить учебу в институте и сделала ряд шокирующих признаний о своём детстве. Знает ли актёр о том, что происходит сейчас с его 20-летней наследницей и как он к этому относится?
Жизнь с невменяемой матерью
Анна-Мария рассказывает ужасные истории о том, насколько тяжелым было её детство, проведенное с матерью-алкоголичкой. По её словам, отец долгое время не подозревал, как ей было тяжело. Он не замечал или не хотел замечать изменений в поведении его бывшей жены.
Дочь Ефремова рассказала, что однажды мать набросилась на неё с ножом. Случилось это ночью, когда Анна-Мария встала ночью попить воды. До этого девочка уже неоднократно становилась жертвой домашнего насилия со стороны матери.
Она росла диким ребёнком — как Маугли в городских условиях. Дочь Михаила Олеговича утверждает, что полное отсутствие воспитания и внимания со стороны родителей в раннем возрасте привело в тому, что она стала «странной».
«Сейчас у меня есть ментальные проблемы, которые идут из-за отношения матери ко мне в детстве»,
— призналась Анна-Мария в эфире шоу «Звезды сошлись» на НТВ.
Детские травмы дочь Михаила Олеговича прорабатывает во время общения с психотерапевтом. Разобраться с последствиями тяжелого детства в этом случае может только специалист.
Дочь Ефремова стала сыном?
Дочь Ефремова некоторое время назад объявила, что является небинарной персоной. Она отрицала свою гендерную принадлежность. Ей не удавалось определиться с тем, кем она хочет быть: мужчиной или женщиной. Размышления на эту тему вызывали у неё острые переживания.
В конце концов она взяла себе новое имя и стала Аэм Тиллмари. На съемках телешоу дочь актера говорила о себе в мужском роде и просила не обращаться к ней, как к девушке. Не совсем ясно, означает ли это, что она решила сменить пол? Возможно, это временное явление, связанное с ментальным заболеванием, которое лечит Анна-Мария.
Кстати, дочь Ефремова утверждает, что отец положительно относится к её решению отказаться от образа представительницы слабого пола.
Карманные расходы и учеба
До того как Ефремов отправился на зону, его дочь училась на филолога, но недавно она решила бросить учебу в институте. Ей стала интересна совсем другая сфера. Сейчас она проходит курсы по компьютерному программированию. Наследница Михаила Олеговича думает связать свою жизнь с этой профессией, но отец против. Он настаивает на том, чтобы она доучилась на том факультете, куда поступила.
«Моя жизнь довольно сильно изменилась, как и у многих детей тех родителей, которые сидят в тюрьме», — говорит Анна-Мария, но подчеркивает, что полностью довольна тем, как сейчас всё складывается в её жизни.
Ребенок Михаила Ефремова рассказал о трудном детстве: «Мать поднимала на меня руку и нож»
Звездные дети
Ребенок Михаила Ефремова и его четвертой жены Ксении Качалиной, который сделал каминг-аут как небинарный человек и попросил называть себя Аэм Тиллмари (при рождении родители дали ему имя Анна-Мария), стал героем программы «Звезды сошлись» на канале НТВ. В шоу он откровенно рассказал о своем детстве и отношениях с матерью, которая, по его словам, страдала от алкоголизма.
Аэм Тиллмари и Михаил Ефремов
Аэм рассказал, что долгое время вместе с матерью жил в Индии, где ему было трудно вести нормальный образ жизни из-за незнания языка. Так как он не общался с ровесниками, у него начались проблемы с психическим здоровьем. Он также рассказал, что мать злоупотребляла алкоголем и порой поднимала на него руку.
— отметил ребенок Ефремова и Качалиной.
Аэм Тиллмари
Он также рассказал о своем первом сексуальном опыте — он у ребенка известного актера случился в подростковом возрасте.
Сейчас ребенок Михаила Ефремова живет один. После того как актера посадили в тюрьму за ДТП со смертельным исходом, ему помогают пятая жена отца Софья Кругликова и крестная Рената Литвинова.
Рената переводит мне 40 тысяч. Встречаемся с ней раз в две недели. Если чего-то не хватает, то я ей докладываю. Но у меня нет особых требований, я предпочитаю одеваться в секондах, предпочитаю покупать продукты средней ценовой категории. Квартирные счета оплачивает Соня, пятая жена папы, у меня с ней тоже хорошие отношения. Раньше меня обеспечивал отец,
Как теперь живёт дочь Ефремова после того, как папа сел в тюрьму, оставив её без финансовой помощи
В передаче НТВ «Звёзды сошлись» Анна-Мария рассказала, что пошатнуло её психику в детстве, какой катастрофой обернулись её первые отношения и как она справляется теперь без отца.
20-летняя дочь Михаила Ефремова на шоу откровенно поведала о том, почему у неё возникли такие проблемы с ментальным здоровьем. В детстве и подростковом возрасте у Анны-Марии было мало друзей, поэтому, когда к ней в личные сообщения постучался незнакомый 27-летний парень, девушка схватилась за него как за соломинку. Они общались некоторое время, а затем начали встречаться, и эти отношения продлились два года.
Отговорить 15-летнюю девушку от такого сомнительного романа с парнем гораздо старше неё было некому. Мать не выходила из запоев и обращала внимание на дочь лишь для того, чтобы избить, а отец постоянно пропадал на съёмках. Вскоре 27-летний парень лишил Анну-Марию девственности, и этот опыт она теперь считает однозначно травмирующим.
Произошло то, что я начал доверять этому человеку, мы очень сблизились, но ему было 27. Когда в 15 с тобой встречается 27-летний, то это откладывается на психике. Он меня не обидел, а травмировал
Немалый урон психическому здоровью девушки нанесла её мать и четвёртая жена Ефремова Ксения Качалина. Она постоянно пила и набрасывалась с кулаками на дочь по любому поводу. Если девочка посреди ночи хотела взять воды, ей приходилось уворачиваться от ножа разъярённой матери. «С юмором к этому отношусь. Если относиться всерьёз, то можешь ещё сильнее поехать крышей», — призналась Анна-Мария в шоу.
Девочку морили голодом, а постоянные крики, скандалы на пустом месте и страх за свою жизнь держали Анну-Марию на грани истерики. Поведение матери, а после и ужасные отношения довели девушку до нервного срыва. А когда к этому добавился ещё и трагический случай с отцом, который в пьяном виде сбил насмерть человека, то тут потребовалась помощь специалистов. Анна-Мария регулярно ходит к психотерапевту, пьёт антидепрессанты и считает себя парнем по имени Аэм Тиллмари.
Теперь, когда отец больше не может помогать девушке финансово, её содержат пятая жена Ефремова Софья Кругликова и крёстная Рената Литвинова. Софья оплачивает счета за квартиру, пока дочь актёра сосредоточена на учебе — она бросила филологический факультет и теперь изучает программирование, чтобы в будущем работать по профессии.
А крёстная перечисляет Анне-Марии по 40 тысяч в месяц, но девушке этого вполне хватает на жизнь. Она призналась, что не имеет каких-то особых требований: одевается в секонд-хендах, питается продуктами средней стоимости и в целом живёт вполне скромно.
В данный момент она меня поддерживает и поддерживает хорошо. Рената переводит мне 40 тысяч. Встречаемся с ней раз в две недели. Если чего-то не хватает, то я ей докладываю
«Странная дочь Михаила Ефремова» и я — это два разных человека»: история Аэм Тиллмари
Аэм Тиллмари, ранее известный под именем Анна Мария, — ребенок актера Михаила Ефремова. Не так давно он сделал каминг-аут в публичном пространстве как небинарный человек. Аэм рассказал про небинарность, поколение двадцатилетних, отношения и активизм в гомофобной стране и о том, как пережить травлю.
О небинарности
«Здравствуйте, меня зовут Аэм Тиллмари, пожалуйста, обращайтесь ко мне в мужском роде»: такая формулировка для обычного человека пока звучит странновато, поэтому я не употребляю ее в бытовых ситуациях, в магазине или такси, но говорю так при знакомстве с людьми, в которых чувствую ауру безопасности. Я вижу, что могу быть с ними таким, какой я есть, — и заявляю о себе.
Просто задумайтесь на секунду: не пропаганда ли то, что вы постоянно видите вокруг себя? Бесконечные фотографии со свадеб ваших друзей, установки, что вам нужно родить или воспитать ребенка, что вам обязательно нужно завести «мужика» или «бабу», создать «нормальную» семью, взять ипотеку. Вам постоянно диктуют, что вы должны быть нормальными, типичными — но это не так. Всегда есть иной путь.
Я не могу судить, перебешусь я или нет. На протяжении всей своей осознанной жизни я ощущал себя иным. Просто подростком был довольно сильно подвержен влиянию социума и очень долго в себе это подавлял.
Недавно я создал себе настоящее имя — набор приятных лично для меня звуков. Сочетание «аэм» для меня символизирует что‑то похожее на дождь или туман, а мне приятно определять себя ближе к стихиям воздуха и воды, которые постоянно меняют свои состояния.
О детстве
Как я воспитывался? Да никак. Точно не могу сказать, было ли моей матери ***** [наплевать] на меня или нет, потому что не помню. Я не помню большую часть своего детства, а то, что помню… Лучше бы не помнил, честное слово.
Фактически мою морально-этическую систему заложила пара-тройка интернет-форумов, на которых я тусил с детства, в том числе и тот самый оранжево-серый «Двач». Естественно, у меня был неконтролируемый доступ к интернету, но мой психиатр говорит, что на моей психике это особо не сказалось, в отличие от неоднократных эпизодов того, как меня ******* [били].
Не люблю относиться к своему прошлому серьезно. Наверное, вы хотите услышать сопливые истории в духе «мать морила меня голодом, о боже, как это страшно», но спешу вас разочаровать: единственное, что дал мне абьюз в детском возрасте, — это отличное чувство юмора и довольно внушительные суммы, потраченные на психотерапию. Это мои личные проблемы — и я предпочитаю рассказывать о них сам, когда приходит время.
А что отец? С отцом до аварии мы виделись, как это бывает во всех обычных семьях после развода: он посещал меня раз в неделю-две. Довольно стандартная фигура отдаленного отца, как у многих в России.
Про хейт и травлю
На фотографии, которую они приложили к анкете, был очень худой подросток с длинными волосами и кошачьими ушками. Полились ехидные комментарии. Скриншот анкеты распространился по пабликам, дошел до «Пикабу» и потом попал на «Двач». А там любят фриков.
Меня быстро деанонимизировали. Но имени и фамилии им оказалось мало — они нашли мои социальные сети, номер телефона и тогдашний адрес проживания.
Травля продолжалась где‑то три месяца и закончилась так же быстро, как началась. Хотя темная фигура в плаще ходила за мной еще месяца два. После того случая у меня до сих пор иногда вылезает бред преследования и желание радикальной изоляции от социума. Наплыв журналистов после аварии [с участием отца] с этим не очень помог.
Впрочем, у моего мозга хорошие защитные механизмы: все плохие события он вымещает в небытие. Потом как‑нибудь разберусь. Травма не должна мешать мне заниматься ЛГБТ- и фем-активизмом.
Сейчас я активен в соцсетях и время от времени продолжаю сталкиваться с травлей, но вполне научился с этим справляться. Я хорошо понимаю, что в хейтерах тоже говорит любовь и что на самом деле за хейтом скрывается обеспокоенность : когда люди агрессивно реагируют на отличающегося от них человека, они просто… волнуются. «Шшш, сядь на место и прикрой свою цветную голову, я боюсь, что тебе навредят, мы приматы и должны держаться вместе».
Недавно мне написали искреннее письмо, которое меня очень тронуло: «Раньше я относилась к тебе с резкой агрессией, подписалась, потому что мне было забавно на тебя кринжить. А потом задумалась, откуда у меня этот приступ агрессии. И поняла, что просто хочу быть таким, как ты, хочу не стесняться самовыражаться».
В итоге я пришел к очень правильному отношению: спасибо, теперь я буду стараться быть собой еще больше — ради тебя.
О российских телешоу
Впервые я рассказал о своей жизни и насилии в ней в эфире НТВ, это была программа «Секрет на миллион». Мы пришли туда с моей на тот момент хорошей подругой. Нам предложили — почему бы не поучаствовать? Это было ради забавы, я не думал, что это вызовет такой фурор, там были гораздо более эпатажные участники.
Нет, конечно, я прекрасно понимал, что будут монтировать, — и мне было интересно, как именно они это сделают. В итоге я выглядел очень и очень странно, потому что некоторые мои слова остались без контекста, вырезали какие‑то мои шутки. Это был довольно интересный жизненный опыт. На самом телешоу ты хорошо понимаешь, что ты этим людям не всрался, что они тобой попользуются — и выкинут как дешевую игрушку, которую купили на заправке. И мне было интересно. Зачем? Почему вы так со мной общаетесь? Почему так обращаетесь с другими? Зачем вы пытаетесь проявить ложные эмоции, если у вас их на самом деле нет? Такое отношение очень неприятно. Оставляет скользкие, мерзкие мурашечки по всему телу.
Естественно, мне неприятно, что мою историю продают и перекраивают на заголовки, но моя ли она? То, как они меня воспринимают, — это не я.
Очень интересно жить, когда вся известность, которая у тебя есть, принадлежит не тебе, а твоему отцу. И люди знают про тебя либо потому, что ты ******** [ненормальный], либо из‑за того, что знают про твоего батю. А я, между прочим, музыку еще пишу и стихи сочиняю.
То, что я рассказал о себе, можно было бы использовать для привлечения внимания к социальным проблемам — инициировать разговор о домашнем насилии, о насилии над детьми. Но никому не интересно решать эти проблемы. Такие телешоу используются не для решений — только для хайпа. А я хочу про все это рассказывать не с позиции хайпа, а с позиции активизма. Однако проблема в том, что у меня такая семья. Как бы ты ни пытался сделать из этого активизм — все равно получается хайп.
В России всем выгодно не решать проблемы, а продолжать шоу — потому что это гораздо эффективнее затуманивает людям мозг. Очень сложно думать о проблемах, с которыми сталкиваются жертвы изнасилований, когда на повестке дня — очередной виток скандала с [Дианой] Шурыгиной, где ее выставляют безграмотной дурой, которая хочет на этом хайповать. А у нее может быть вполне себе травма. Сложно думать о пострадавших от насилия, когда за людей заранее формируют их мнение обо всех подобных случаях. Это осознанная пропаганда.
«Дочь Ефремова объявила себя лесбиянкой», «Дочь Ефремова сменила пол», «Дочь Михаила Ефремова стала сыном». Подобные заголовки проще и понятнее людям, наверное. Ведь кто сейчас попытается понять, о чем новость «Небинарный активист Аэм объявил о смене имени»? А вот когда есть фамилия, знак принадлежности, инфоповод — появляется возможность это продать и набрать кликов. И хорошо, вкусно это сожрать. Приятного аппетита.
Я бы хотел, чтобы мои слова имели какое‑то социальное влияние — помогли принятию закона о домашнем насилии, убедили пролайферов больше заботиться о живых детях, чем о еще не рожденных. А не просто «странную дочь Ефремова ******* [избивала] ногами мать».
Ненавижу людей, которые говорят: «Ты это все делаешь, чтобы опорочить светлое имя отца и матери». Я так спокойно о многом говорю, потому что уже лишен болезненных ощущений по поводу того, что пережил. Но, думаю, я еще приду в себя и осознаю, какой это был ****** [ужас].
К абьюзу, который происходил не со мной, я отношусь серьезно. А то, что было со мной, я сейчас воспринимаю скорее как повод для шуток. Когда рассказываешь о каких‑то довольно жутких вещах, то чувствуешь себя как ветеран боевых действий, который показывает сыну фотки сослуживцев и абсолютно спокойно говорит: «Вот смотри, это Васян, был прикольный — жалко, ему башку оторвало и расплескало кишки».
Мой диагноз — ПТСР. Ты вроде бы забываешь о произошедшем травмирующем событии и пытаешься жить нормальной жизнью, не обращая внимания на кошмары и общее состояние печальной тяжести, но ровно до того момента, пока тебе в лицо не пихают триггеры, связанные с этим событием. И бывает сложно с собой совладать, когда их видишь.
Об отношениях и сексе
Недавно мне впервые пришлось сделать каминг-аут. Я долго думал, проводить ли с одним моим близким человеком «тот самый» чертов разговор.
Ненавижу неловкие жизненные ситуации и все, что связано с необходимостью объясняться перед другими людьми. Но важный мне человек (это женщина) в гримерке после спектакля сказала: «Анна, я слышала, вы выбрали себе какое‑то новое имя…» И мне пришлось пережить все девять кругов ада неловких объяснений. Вообще я планировал подождать еще хотя бы две недели — ну или отложить это до бесконечности.
Когда ты не знаешь, как человек отреагирует, предпочитаешь надеть социальную маску: типа тебе вроде нормально с тем, как тебя называют. Это такое интересное пограничное состояние, когда ты ставишь свое паспортное имя в «Яндекс.Такси», и таксист к тебе обращается «девушка».
Я не знаю, почему людям есть дело до того, кто с кем спит, — и, в частности, до того, с кем сплю я. Но мне всегда за этим интересом забавно наблюдать. Как если бы из обыденной части вашей жизни сделали сенсацию. Вот у вас есть собака? Представьте, если бы из вашего с ней любого взаимодействия делали новость.
Один раз мне написал человек: он смотрел интервью со мной, а после этого сделал каминг-аут перед своей бабушкой — и она его приняла. Вот это одно-единственное сообщение, которое мне пришло в тиктоке, перевешивает абсолютно всю ненависть ко мне, которая была, которая есть и которая будет. Простое осознание, что ты повлиял на жизнь человека, и он решился на такой рискованный шаг — и что его приняли близкие, прекрасно восстанавливает самооценку после прочтения сотен сообщений с ядреной ненавистью.
Про активизм
Я веду активистскую борьбу: разрабатываю и публикую материалы, делюсь важной информацией с людьми, участвую донатами и физическим присутствием на митингах и пикетах, а если меня приглашают на какие‑то мероприятия — готов выступить.
Люди пока не готовы воспринимать отличных от себя. Любая инаковость всегда кажется признаком угрозы. Если человек другой — значит, нам что‑то угрожает. Я встречал такое и у людей из ЛГБТ-сообщества — в их случае это могло быть направлено на мигрантов, на школьных учителей, даже на собственных родителей.
От этого нужно долго и осознанно отучаться. Помню самого себя в тринадцать лет, когда я ненавидел всех религиозных людей, считал, что православие — это неизбежный путь в рабство. Если я слышал церковный звон, внутри меня просыпалась куча маленьких бесят. Чтобы принять, что другая позиция имеет право на существование, требуется много ментальных усилий.
Если вы хотите существовать в цивилизованном обществе, надо разговаривать ртом и постараться в процессе разговора не сорваться на агрессию. Задача каждого отдельного активиста — объяснить, что те устои, в которых вам уже комфортно, могут стать еще более комфортными: и вот смотрите, как это сделать.
Я очень люблю экспрессивную манеру поведения, люблю рисовать на лице, красить волосы в радужные цвета, люблю носить много бренчащих блестящих штук — просто я помесь гоблина и сороки. Из‑за этого меня не всегда воспринимают как настоящего активиста, я не выгляжу как серьезный деятель в очках с чемоданчиком и кучей научных документов. Я выгляжу как немного ******** [странный] человек, который говорит о чем‑то своем.
Я хочу донести до большинства, что их концепция мира не всегда комфортна для всех, что в мире существуют не только счастливые гетеросексуальные цисгендерные семьи из рекламы. А есть еще и очень странные ребята — и такие ребята тоже имеют право на существование.
Все, что не гетеросексуальное, в России называют нетрадиционным. Это дурацкая формулировка. Но она существует в силу того, что у нас очень мало видимых ЛГБТ-персон в искусстве, в медиа, в государственном аппарате — из‑за этого многие не воспринимают ЛГБТ как определенный вариант нормы.
О жизни в России
Я прекрасно понимаю, как рискованно быть ярким в России — и готов брать на себя риск быть затоптанным сапогами прекрасных молодых людей со светлыми лицами и хорошими мыслями. У меня много подавленной агрессии — просто так, без борьбы, я не позволю наехать на меня в подворотне. Я очень маленький, злобный, агрессивный чихуа-хуа. А мои волосы — это такая своеобразная токсичная окраска: «Не влезай, убьет».
Я гражданин России. Россия — моя страна, делайте с этим что хотите. Я не боюсь только потому, что я ******* [ненормальный]. Мое чувство страха атрофировано в силу детской травмы, поэтому у меня вот такое интересное поведение.
Я неоднократно слышал предъяву: раз ты позиционируешь себя как парень, то почему ты красишься? Довольно забавно: люди считают, что кому‑то из‑за другой формы гениталий запрещено прикасаться кисточкой с пигментом к своему лицу.
Во-первых, я не парень и не девушка. Во-вторых, макияж, который я наношу, никогда не имеет цели привлечь кого‑то или сделать меня более красивым. Я почти всегда использую элементы театральности и драга. Красные полоски — сильная штука в плане символов, это такой своеобразный защитный элемент.
Иногда мне кажется, я знаю, как живет Россия. У меня был опыт взаимодействия с обычными московскими школами, с типовыми орущими преподавателями, с бесполезными предметами.
Есть путешественники во времени, а я путешественник по социальным классам. Однажды утром я проснулся в общаге у своего хорошего друга: он затянул песню под гитару, пока я готовил нам доширак, а потом он мне туда порезал сосисочку. Я поел и начал собираться в аэропорт. Уже вечером я сидел в дорогом ресторане в Сочи, рядом со мной была моя крестная Рената Литвинова, какие‑то ее друзья. Они обсуждали проблемы театра, называли неизвестные мне фамилии и какие‑то бренды. Я ел дорогое блюдо, название которого даже в душе не *** [не знаю]. Рядом лежали дополнительные приборы, назначение которых мне неизвестно. Это, конечно, было очень вкусно, но не так вкусно, как сосиски в общаге.
Я не испытываю никакого желания демонстрировать свое социальное положение — носить бренды, использовать дорогую косметику. Существую, как и другие двадцатилетние, потому что не всегда понимаю, что в моих руках такие ресурсы. Довольно много трачу на благотворительность и очень люблю счастливое выражение лиц у других живых существ — дарю подарки друзьям.
Если бы я родился в регионе, а не в Москве, и в другой семье, то осознание небинарности произошло бы у меня в более позднем возрасте, но оно так или иначе произошло бы — от этого ощущения никуда не скроешься. Ты можешь попытаться его подавить, жить вне его рамок, но ты все равно понимаешь: с тобой что‑то не так. Поэтому мои причуды никуда бы не делись, будь я богатым или бедным.
Мне не хочется переезжать, потому что лично для меня это было бы актом трусости. Да, я бы уехал на время — получить дополнительное образование. Но даже не надейтесь, что я свалю.
Материал подготовлен социальным проектом «Гласная», который направлен на преодоление гендерных стереотипов в современном российском обществе. Подпишитесь на проект в инстаграме и фейсбуке, чтобы узнать больше историй.