амуры и зефиры что это значит

Расшифровка Над чем шутил Пушкин перед дуэлью?

Содержание третьей лекции из курса Игоря Пильщикова «Почему мы не понимаем классиков?»

Вот как заканчивается (это не самый конец, но ближе к концу) хрестома­тийный, заучиваемый наизусть каждым школьником монолог Чацкого «А судьи кто?» в комедии Грибоедова «Горе от ума»:

Или вон тот еще, который для затей
На крепостной балет согнал на многих фурах
От матерей, отцов отторженных детей?!
Сам погружен умом в Зефирах и в Амурах,
Заставил всю Москву дивиться их красе!
Но должников не согласил к отсрочке:
Амуры и Зефиры все
Распроданы поодиночке.

«Но должников не согласил к отсрочке» — а кого он, собственно, не уговорил подождать? Ведь «должник» в современном значении слова — это тот, кто должен. А в тексте Грибоедова слово «должники» употреблено в значении «кредиторы», то есть в прямо противоположном.

Насколько мне известно, в большинстве своем читатели, по крайней мере школь­ники, просто не обращают внимания на эту странность. Почему? Потому что зна­комое, и язык, на котором написано «Горе от ума», тоже зна­комый. Да и сама комедия хорошо всем известна: она еще вскоре после напи­сания разошлась на пословицы, и мы до сих пор ими пользуемся.

Возникает иллюзия понимания, возникает инерция чтения. Нам кажется, что мы понимаем текст, а в ряде случаев мы его понимаем прямо противопо­ложным образом. Но мы не видим абсурдности собственного понимания, не заме­чаем ее просто потому, что проскальзываем взглядом мимо. А более глубокое чтение текста тут же нас ставит перед проблемой — а что же все-таки это значит?

Вот другой широко известный текст, в котором употреблено другое хорошо известное современному читателю слово — слово «пень». Дуэль Онегина и Ленского:

О педантической точности Зарецкого мы говорили в одной из предыдущих лекций. А как интерпретировать поведение слуги Онегина — Гильо? Иллюстраторы (а их много, и в их число входят выдающиеся художники — например, Мстислав Добужинский) изображают Гильо пристроившимся невдалеке возле неболь­шого пенька. Все переводчики используют для передачи этого фрагмента слово со значением «нижняя часть срубленного, спиленного или сломленного дерева» — например, английское stump в переводах Набокова, Джонстона и Фейлена. И точно так же толкует это место «Словарь языка Пушкина».

Однако если Гильо боится погибнуть от случайной пули и надеется от нее укрыться, то зачем он становится за ближний пень? Почему бы не остаться стоять, где стоял? Ведь скрываться за пнем бессмысленно: он же не ложится и не прикрывает голову руками.

Этот пример проясняет механизм нашего непонимания знакомого текста. Мы встречаем в нем знакомое слово, мы приписываем этому слову привычное нам значение, а это слово имеет либо другое значение, либо оба: и привычное, и другое. Для того чтобы понять слово и весь фрагмент правильно, нам нужно перевести текст с языка того времени на наш язык.

Та же проблема возникает и в случае перевода на иностранный язык. Когда замечательные переводчики переводят пень как stump, они сталкиваются с той же проблемой перевода. Но тут сделать вид, что всё хорошо и что все всё поняли, не удается: слово, выбранное в чужом языке, в данном случае выдает неправильное понимание.

Мы говорили о том, что ушедшие реалии создают утраченные смыслы. В частности, утраченная реалия — это гужевой транспорт. Он стал экзотикой, его хозяйственная роль нивелировалась, он остался в лучшем случае развле­чением для туристов. Связанная с ним терминология ушла из общеупотреби­тельного языка, и сегодня она по большей части не ясна. Не является исключе­нием и еще один хрестоматийный текст — описание сборов Лариных в Москву в седьмой главе «Евгения Онегина»:

Готовят завтрак повара,
Горой кибитки нагружают,
Бранятся бабы, кучера.
На кляче тощей и косматой
Сидит форрейтор бородатый.

Начнем с установления значения слова. «Форейтор» — с одним «р» или двумя «р», с суффиксом «ер» или «ор» (у Пушкина в прижизненных изданиях это слово пишется с двумя «р» и с «ор») — это германизм от немецкого Vorreiter: тот, кто едет спереди, на передней лошади.

Значит, форейтор едет на лошади, а не сидит в повозке на козлах (или на об­луч­ке, на ободке телеги, если это более простое средство передвижения). На козлах сидит кучер (это слово заимствовано из немецкого, от Kutsche — «повозка, карета»; в немецкий оно пришло из венгерского, где соответству­ющий термин происходит от топонима Коч и означает, собственно, кочский экипаж, экипаж из города Коч). А форейтор, в отличие от кучера, сидит не в экипаже. Мы можем открыть словари и узнать, что форейтор — это верхо­вой, который при запряжке цугом (это когда лошади запряжены или просто одна за другой, или парами, одна пара за другой) сидит на передней или одной из передних лошадей, поэтому он и Vorreiter — «едущий впереди».

Достаточно ли этого словарного объяснения для понимания текста «Онегина»? Нет, недостаточно, потому что никакие словари не указывают одной важной особенности форейторского дела: как правило, форейтором был подросток или даже маленький мальчик. Об этом часто упоминают литераторы XIX века. Например, у Тургенева в «Степном короле Лире» мы находим такое описание:

«В назначенный день большая наша фамильная четвероместная карета, запряженная шестериком караковых лошадей, с главным „лейб-куче­ром“, седобородым и тучным Алексеичем на козлах, плавно подкати­лась к крыльцу нашего дома. Сквозь настежь растворенные ворота вкатилась наша карета на двор; крошечный форейтор, едва доста­вавший ногами до половины лошадиного корпуса, в последний раз с младенческим воплем подскочил на мягком седле, локти старика Алексеича одновременно оттопырились и приподнялись — послыша­лось легкое тпрукание, и мы остановились».

Значит, форейтор — мальчик. И дело тут не только и не столько в обычае или моде, на которую справедливо указывает Лотман в своем комментарии к «Евге­нию Онегину», сколько в практической необходимости. Форейтор должен быть легким, иначе лошади будет трудно его везти.

Между прочим, на представлении о нежном возрасте форейторов построена острая преддуэльная шутка Пушкина по поводу графа Борха, чьим именем был подписан диплом рогоносца, присланный Пушкину 4 ноября 1836 года (а этот диплом и послужил поводом для дуэли). По воспоминаниям современника, по дороге к месту дуэли Пушкину и его секунданту Данзасу попались едущие в карете четверней граф Борх с женой. Увидя их, Пушкин сказал Данзасу: «Вот две образцовых семьи». И заметя, что Данзас не вдруг это понял, он прибавил: «Ведь жена живет с кучером, а муж — с форейтором».

Форейтор должен быть мальчиком, а в «Евгении Онегине» у Лариных форей­тор бородатый. Ларины так долго не выезжали и сидели сиднем в деревне, что уже и форейтор у них состарился. Мы имеем дело с утраченной, не опозна­ваемой сегодняшними читателями иронией: старый, а должен быть юный.

Этот пример еще раз возвращает нас к аналогии понимания и перевода. В свое время великий лингвист и семиотик Роман Осипович Якобсон предложил разграничение видов перевода: помимо обычного, интерлингвистического, межъязыкового, он говорил об интралингвистическом, внутриязыковом и интрасемиотическом, то есть переводе с одного языка культуры на другой. Допустим, экранизация — это интрасемиотический перевод. Экранизируя «Евгения Онегина», мы должны представлять себе, как выглядел Онегин — мы не можем пропустить это.

Чтение и понимание сопоставимо с интралин­гвистическим, внутриязыковым переводом. Это очевидно в случае, когда мы переводим «Песнь о Роланде» со старофранцузского на современный французский или «Слово о полку Игореве» с древнерусского на современный рус­ский. Но точно такая же ситуация возникает при переводе на современный русский язык текстов XVIII и XIX века. Мы должны их внутри себя, так сказать, умственно перевести.

Источник

Амуры и Зефиры все распроданы поодиночке

Крепостные театры в России недолго оставались домашней забавой дворян. К середине XIX века некоторые из них могли тягаться с государственными: театр Шепелева во Владимирской губернии был немногим меньше Мариинского театра, а со сцены графа Волькенштейна сошел знаменитый Михаил Семенович Щепкин. Diletant.media решил вспомнить историю крепостных театров.

Крепостные театры появились в России в XVIII веке, еще при Екатерине II. Одним из первых, кто устроил у себя в усадьбе театр, был знаменитый граф Шереметев. Долгое время у театра графа было две сцены: одна располагалась в специальном театральном флигеле в московском доме, другая — в усадьбе в Кусково. Именно в усадьбе в 1779 году дебютировала в 13 лет крепостная крестьянка Ковалева. Первой ее ролью стала служанка в опере Андре Гретри «Опыт дружбы». Но настоящий успех пришел к ней после участия в опере «Дезертир или Беглый солдат». Чуть позже уже известная на всю Россию актриса выступала в роли Элианы в спектакле «Самнитские браки» перед самой императрицей. Все отмечали удивительный сопрано Ковалевой-Жемчуговой, выигрышно звучавший в операх, обожаемых Шереметевым. В 1801 актриса, получившая вольную, вышла замуж за графа Шереметева.

В 1792 Шереметев отстроил новый театр в Останкино. Он просуществовал более 10 лет и был одним из самых больших крепостных театров того времени. Театр Шереметева соперничал в роскоши убранства даже с Эрмитажным театром Екатерины II. Шереметев не скупился и выписывал лучших наставников для своих актеров.

У красивой игры на сцене была и обратная сторона. Нередко именно за кулисами разыгрывались настоящие драмы. Благодаря своему жестокому отношению к актерам из крепостных крестьян прославился граф Каменский. Он построил в Орле первый публичный театр. Граф лично продавал билеты на спектакли, сидя в кассе. А во время представлений внимательно следил за игрой актеров: в его ложе находилась специальная книга, куда он записывал все промахи, и в антракты до зрителей доносились крики крепостных, которых Каменский бил плетями.

О тиранстве Каменского вспоминал Лесков в своем «Тупейном художнике». Имение графа не сохранилось, но в Орловском драматическом театре можно найти мемориальную «сцену графа». Над креслом последнего ряда висит портрет Каменского и розги.

Мемориальная «сцена графа Каменского» в Орле

Крестьяне, занятые в спектаклях, не освобождались от других занятий. Днем они работали в поле или по дому, а вечером выступали на сцене. Актеры были таким же предметом торга, как гончие собаки. Стоит вспомнить «Горе от ума» Грибоедова:

Или вон тот еще, который для затей

На крепостной балет согнал на многих фурах

От матерей, отцов отторженных детей?!

Сам погружен умом в Зефирах и в Амурах,

Заставил всю Москву дивиться их красе!

Но должников не согласил к отсрочке:

Амуры и Зефиры все

Иногда актеров сдавали в аренду для императорских постановок, и большой удачей было, если крестьянина затем выкупали. Каменский не оставлял попыток купить у графа Волькенштейна Михаила Щепкина, еще одного знаменитого актера, выходца из крепостных. В 1800 Щепкин сыграл свою первую роль: Розмарина в комедии «Вздорщица», а на профессиональной сцене по появился спустя 5 лет. Эта роль была везением: актер, который должен был играть, ушел в запой, так что Щепкина попросили его подменить. С того момента и начался путь крестьянина к славе.

Михаил Щепкин в спектакле «Горе от ума» в Малом театре

За почти 2 десятка лет он сменяет несколько трупп: театр братьев Барсовых, затем — Штейна и Калиновского, а в 1818 попадает в Полтавский театр. В то время им руководил писатель Котляревский, который вместе с генералом-майором Волконским организовал подписку по сбору денег в пользу Щепкина. В 1822 крепостной крестьянин был выкуплен и получил вольную. После этого актера пригласили в Малый театр, где он и прославился.

Похожая судьба была у Екатерины Семеновой, рожденной от крепостной крестьянки и помещика Путяты. Знаменитой ее сделала своеобразная дуэль с французской актрисой Жорж. В течение почти трех лет они выступали на сценах Петербурга в одних и же ролях. Победительницей была признана Семенова, и именно тогда Пушкин назвал ее «царицей русской сцены».

Театры оперы и балета

Среди крепостных театров знаменит был театр Юсуповых в подмосковном Архангельском. Блистал и театр в их петербургском дворце на Мойке. В Архангельском ставились оперы, и давались пышные балетные представления. Для своей труппы Юсупов специально пригласил известного танцмейстера Йогеля. Крепостной балет держал и Григорий Ржевский. Пользовались популярностью также театры Апраксина в Ольгове, графини Салтыковой в Марфине, Демидова в Алмазово (там играл Мочалов-старший, отец Павла Мочалова), Нарышкиных в Петербурге во дворце на Фонтанке. В 1811 в Москве появился театр Познякова, который называли настоящим феноменом. Игравшие в нем актеры талантом превосходили многих вольных и блистали в комических операх.

Источник

Где, укажите нам, отечества отцы, которых мы должны принять за образцы?

Цитата из комедии «Горе от ума» (1824 г.) русского писателя и дипломата Грибоедова Александра Сергеевича (1795 – 1829).

Цитата указана в Большом толково-фразеологическом словаре Михельсона М. И. (1904 г.).

Отрывок из комедии «Горе от ума»

А судьи кто? — За древностию лет

К свободной жизни их вражда непримирима,

Сужденья черпают из забытых газет

Времен Очаковских и покоренья Крыма [ 3 ] ;

Всегда готовые к журьбе,

Поют все песнь одну и ту же,

Не замечая об себе:

Что старее, то хуже.

Где? укажите нам, отечества отцы,

Которых мы должны принять за образцы?

Не эти ли, грабительством богаты?

Защиту от суда в друзьях нашли, в родстве,

Великолепные соорудя палаты,

Где разливаются в пирах и мотовстве,

И где не воскресят клиенты-иностранцы

Прошедшего житья подлейшие черты.

Да и кому в Москве не зажимали рты

Обеды, ужины и танцы?

Не тот ли, вы к кому меня еще с пелён,

Для замыслов каких-то непонятных,

Дитёй возили на поклон?

Тот Нестор [ 4 ] негодяев знатных,

Толпою окруженный слуг;

Усердствуя, они в часы вина и драки

И честь и жизнь его не раз спасали: вдруг

На них он выменил борзые три собаки.

Или вон тот еще, который для затей

На крепостный балет согнал на многих фурах

От матерей, отцов отторженных детей?!

Заставил всю Москву дивиться их красе!

Но должников не согласил к отсрочке:

Амуры и Зефиры все

Распроданы по одиночке.

Вот те, которые дожили до седин!

Вот уважать кого должны мы на безлюдьи!

Вот наши строгие ценители и судьи!

Теперь пускай из нас один,

Из молодых людей, найдется: враг исканий,

Не требуя ни мест, ни повышенья в чин,

В науки он вперит ум, алчущий познаний;

Или в душе его сам бог возбудит жар

К искусствам творческим, высоким и прекрасным,—

Они тотчас: разбой! пожар!

И прослывет у них мечтателем! опасным!! —

Мундир! один мундир! он в прежнем их быту

Когда-то укрывал, расшитый и красивый,

Их слабодушие, рассудка нищету;

И нам за ними в путь счастливый!

И в женах, дочерях к мундиру та же страсть!

Я сам к нему давно ль от нежности отрекся?!

Теперь уж в это мне ребячество не впасть;

Но кто б тогда за всеми не повлекся?

Когда из гвардии, иные от двора

Сюда на время приезжали:

Кричали женщины: ура!

И в воздух чепчики бросали!»

Чацкий (художник П.П. Соколов)

Примечания

↑ 1) — главный герой произведения. Молодой дворянин, сын покойного друга Фамусова — Андрея Ильича Чацкого. Чацкий и Софья Фамусова раньше любили друг друга.

↑ 2) — московский дворянин средней руки. Служит управляющим в казённом месте. Был женат, но жена умерла вскоре после родов, оставив супругу единственную дочь Софью. Фамусов дружил с покойным отцом Чацкого.

↑ 4) — древнерусский летописец, монах Киево-Печерского монастыря.

↑ 5) — Зефир – древнегреческое мифологическое божество, самый мягкий из ветров, посланник весны. Амур – бог любви в древнеримской мифологии.

С близким значением

А судьи кто?

Вот наши строгие ценители и судьи!

Дети никогда были хороши в том, чтобы слушать старших, но они всегда виртуозно копируют их. У них должно быть нет других моделей.

Слова американского драматурга Джеймса Артура Болдуина (James Baldwin, 1924 – 1987).

Не надобно иного образца, когда в глазах пример отца

Цитата из комедии «Горе от ума» (1824 г.) русского писателя и дипломата Грибоедова Александра Сергеевича (1795 – 1829). Слова Фамусова, обращенные к дочери Софье (действие 1, явление 4). Фамусов хвалится тем, как правильно он воспитывал свою дочь Софью.

Источник

Рязанский герой Грибоедова

Александр Сергеевич Грибоедов был всесторонне одарённой личностью. Он прекрасно играл на рояле, сочинял музыку (до сих пор на концертах звучит его вальс), писал стихи, водевили и лёгкие светские комедии, успешно зарекомендовал себя на дипломатическом поприще, но прославился он как писатель одной книги — автор комедии «Горе от ума».

Александр Сергеевич Грибоедов был всесторонне одарённой личностью. Он прекрасно играл на рояле, сочинял музыку (до сих пор на концертах звучит его вальс), писал стихи, водевили и лёгкие светские комедии, успешно зарекомендовал себя на ди­пломатическом поприще, но прославился он как писатель одной книги — автор комедии «Горе от ума».

Трудная судьба комедии

Это произведение Грибо­едов написал в 1822-1823 го­дах, но все хлопоты автора о его публикации сталкивались с препонами цензуры. Лишь в альманахе «Русская Талия на 1825 год», издаваемом Фад­деем Булгариным, были опуб­ликованы отрывок из первого действия комедии и действие третье, урезанное, исправлен­ное цензурой до неузнавае­мости. Однако полный текст комедии распространялся по России в списках. Очевидно, ходили такие списки по рукам и в Рязани.

Впервые комедию «Горе от ума» опубликовали в Ревеле (Таллине) на немецком языке в 1831 году. На русском творе­ние Грибоедова увидело свет в 1833 году в Москве, уже по­сле смерти автора.

Обложка первого издания «Горе от ума»

Впервые отрывки из пьесы на сцене были поставлены в 1827 году в Ереване, в люби­тельском спектакле. Тогда как серьёзные и профессиональ­ные театры «Горе от ума» на­чали ставить с 1829 года — в отрывках, затем (с 1831 года) почти полностью, с цензурны­ми урезками.

В нашем городе театр, один из первых в России, был со­здан в 1787 году. Назывался он Оперным домом. Для это­го у въезда в город со сторо­ны Москвы был построен де­ревянный дом в два этажа, со зрительным залом, служебны­ми помещениями, где и стали ставить спектакли. Здесь три­жды в неделю давали оперы и комедии. Зачастую в Опер­ном доме выступала крепост­ная балетная труппа местного помещика Григория Ржевско­го, которая впоследствии со­ставила ядро балета Большо­го театра.

Усадьба Ржевского в Исадах

В 1862 году театр переехал в новое каменное здание на Соборной площади (сегодня здесь располагается Театр на Соборной). И именно на этой сцене были осуществлены по­становки многих знаменитых произведений драматургии, в том числе и комедии «Горе от ума» Грибоедова.

Балетная труппа в Исадах

Надо сказать, что Григорий Павлович Ржевский был боль­шим любителем театрально­го действа. И капиталы у него имелись. Денег этот ревност­ный обожатель Мельпомены на любимое дело не жалел. В начале XIX века он приобрёл усадьбу в старинном приокском селе Исады (ныне Спасского района), когда-то принадлежавшую прославленно­му роду Ляпуновых, который к тому времени угас. Ржевский носил звание действительно­го камергера, высоко ценил красоту в каких бы то ни было проявлениях, театральные по­становки обожал, сам писал стихи. Свою любовь к театру помещик решил осуществить на деле и создал в Исадах ба­летную труппу из крепостных актрис.

При этом вполне вероятно, что исадский «просвещённый театрал» в обыденной жизни был обычным для того време­ни крепостником-самодуром. Исследователи полагают, что Александр Грибоедов именно о Ржевском писал в комедии «Горе от ума»:

На крепостной балет

согнал на многих фурах

в Зефирах и в Амурах,

Заставил всю Москву дивиться их красе!

Но должников не согласил к отсрочке:

Грибоедов писал о «погру­жённом умом в Зефирах и в Амурах» владельце крепостно­го театра, имея в виду его за­нятия с актёрами, изображав­шими в балете мифологиче­ские образы Зефиров (лёгких ветерков) и Амуров (древне­римских богов любви).

Судя по всему, крепостные балерины владели незауряд­ным мастерством, раз уж ими заинтересовались в россий­ских столицах и дирекция им­ператорских театров купила у Ржевского балетную труппу в составе 21 человека, запла­тив за неё огромную сумму — 28 тысяч рублей. Москва ап­лодировала бывшим крепост­ным актрисам. Что же касает­ся утверждения Грибоедова, что все они были «распрода­ны поодиночке», — очевидно, это художественный вымысел автора.

Конец балетного гнезда

Долгие годы на высоком бе­регу Оки в Исадах среди зе­лени красовались два усадеб­ных дома, Белый и Красный. Их было видно ещё издалека с проплывающих по реке па­роходов, и для капитанов су­дов здания служили своеоб­разным ориентиром. Краеве­ды утверждают: Белый дом — двухэтажное здание на высо­ком обрыве над Окой, с одно­этажной пристройкой, терра­сой — издавна принадлежал семейству Ляпуновых. Рядом с ним возвышался так назы­ваемый Красный дом, фасад которого украшал четырёхко­лонный портик с фронтоном. Окна дома были украшены де­кором, а стены выложены из красного кирпича и оштукату­рены не были, что придавало строению своеобразный вне­шний облик и дало ему упомя­нутое выше название. Красный дом был построен в XVIII сто­летии. В нём располагались помещения для крепостных балерин Ржевского. Здесь же была устроена сцена, где да­вались спектакли и проводи­лись репетиции.

Но, к сожалению, оба дома в Исадах до наших дней не со­хранились: во времена совет­ской власти их за ненадобно­стью разобрали. С течением лет забылось и имя одного из персонажей «Горя от ума», и лишь в великой комедии Гри­боедова да в записках крае­ведов оживает память далё­кого прошлого.

Источник

Портфель для словесника

Информационный сайт Галины Степяк для учителей русского языка и литературы и их учеников

Непонятное в «Горе от ума» А.Грибоедова

Как известно, в историю русской художественной литературы А. С. Грибоедов вошел как автор одного произведения, однако такого глубокого по содержанию и блистательного по языку, что оно по справедливости оказалось «томов премногих тяжелей» и по своему общественному значению, и по своей художественной форме. Один день в доме Фамусова для создателя «Горя от ума» стал заслуженным писательским бессмертием. Строительным материалом для «Горя от ума» Грибоедову (это диктовалось принятым писателем реалистическим изображением действительности и жанром произведения) послужил обиходный русский язык его эпохи. Естественно, этот материал не был однородным и включал в себя – наряду с московским просторечием как языковой основой комедии – также и определенные факты письменного языка, правда почти исключительно лишь постольку, поскольку они стали неотъемлемой принадлежностью устной речи соответствующих героев (например, Чацкий «говорит, как пишет»). Отложились в комедии, ввиду того что она была написана стихами, конечно, и отдельные ходячие слова и формы поэтического языка первой половины XIX в.

Таким образом, язык «Горя от ума» выступает в качестве естественного и ограниченного сплава наиболее жизнеспособных фактов устной и письменной речи той самой эпохи, когда стал складываться современный русский литературный язык.

В языке «Горя от ума» немало от языкового прошлого. И все же многочисленные и разнообразные архаизмы времени, немногие расхожие аксессуары стихотворного языка первой четверти XIX в. как бы бесследно тонут и растворяются в живой и непринужденной, острой и экспрессивной, до удивительности афористической речевой атмосфере комедии. Язык ее настолько переполнен «родными», активно и часто употребляемыми нами и сегодня словами и выражениями (нет мочи; валит народ; так рано поднялась; тот пристает, другой, без толку; умна была; свежо предание; где нас нет; рассудку вопреки; забавно; боюсь смертельно; метит в генералы; куда как мил!; давно прошло; рука с рукой; Чуть свет… и я у ваших ног; Вот новости!; не человек, змея; спешу к вам, голову сломя; Ну выкинул ты шутку!; он все свое, да расскажи подробно; надеждами я мало избалован; друг другу надоели; а наше солнышко?; на что вы мне?; на все готов; не странен кто ж?; смолчит и голову повесит; с ума свела; шутить и век шутить; вот загляденье!; а люди могут обмануться; там нету никого; горе горевать и т. д.), что мы – особенно не при чтении пьесы, а на слух – безоговорочно принимаем его за современный. С «птичьего полета» – восторженного или невнимательного слушателя и читателя – так оно, пожалуй, и есть. Но неверно, схватывая целое, упускать из виду частности. Русский язык стремительно развивается. И забывать этого нельзя. Естество и плоть чудесной пьесы А. С. Грибоедова во всей ее мудрой глубине и изумительной красоте раскроется нам только в том случае, если мы будем читать «Горе от ума» с умом, не торопясь, с искренним желанием действительно понять, «что к чему». Как говорила Ли-занька, здесь «нужен глаз да глаз». Иначе можно будет спокойно проглядеть и не увидеть даже такую бьющую в глаза реплику графини-внучки, как «я видела из глаз», представляющую собой один из самых ярких и наглядных примеров «смешенья языков: французского с нижегородским» (ведь видеть из глаз – это очень «свободная» калька франц. voir tout par les yeux – буквально и точно «видеть все своими глазами»).

Отступления от современного русского языкового стандарта, встречающиеся в «Горе от ума», являются разными и по своей трудности, и по лингвистическому характеру, но они отмечаются и в лексике, и в грамматике, и в фонетике. Наиболынее количество фактов, порождающих различные неясные и «темные» места, конечно, относится к лексике.

Приведем несколько наиболее ярких примеров.

Вот Фамусов, наставляя Чацкого «на путь истины», вспоминает давний (еще «времен очаковских и покоренья Крыма») случай с его покойным дядей:

Тогда не то, что ныне,
При государыне служил Екатерине.
А в те поры все важны! в сорок пуд…
Раскланяйся – тупеем не кивнут.
Вельможа в случае – тем паче;
Не как другой, и пил и ел иначе…

На куртаге ему случилось обступиться,
Упал, да так, что чуть затылка не пришиб…

Рассказ Фамусова будет целиком и полностью понятен только в том случае, если мы знаем, что в те поры значит «в то время», в’aжны – «внушительные, гордые», в сорок пуд – «в сорок пудов», тупей – «взбитый хохол на голове» (тупеем не кивнут – «не кивнут даже головой», ср. у Н. Лескова «Тупейный художник», т. е. парикмахер), вельможа в случае – «фаворит», тем паче – «тем более», куртаг – «прием в царском дворце», обступиться – «оступиться».

Звучит страстный монолог Чацкого «А судьи кто?», обличающий «отечества отцов», «которых мы должны принять за образцы». Многие из вас знают его наизусть почти полностью:

Где, укажите нам, отечества отцы,
Которых мы должны принять за образцы?
Не эти ли, грабительством богаты?
Защиту от суда в друзьях нашли, в родстве,
Великолепные соорудя палаты,
Где разливаются в пирах и мотовстве
И где не воскресят клиенты-иностранцы
Прошедшего житья подлейшие черты.

Сколько в нем становится ясным только при чтении внимательном, чтении с участием и пристрастием!

Устаревшие грамматические факты (творительный падеж причины грабительством = «благодаря грабительству», старая форма деепричастия соорудя = «соорудив», усеченная форма прилагательного богаты = «богатые») пониманию в принципе, не мешают. Но при этом обязательно надо знать две смысловые особенности слов грабительство и клиенты-иностранцы. Иначе сказанное Чацким мы услышим в искаженном виде.

Во-первых, слово грабительство здесь имеет значение «незаконное насильственное присвоение чужого имущества» (а не «ограбление!») (см.: Словарь языка Пушкина. М., 1956. Т. 1. С. 535). Ведь те, о которых говорит Чацкий, были не разбойниками с большой дороги. Во-вторых, слово клиенты-иностранцы как сложносоставное в качестве первого компонента имеет существительное клиенты не в современном значении «постоянный посетитель, покупатель, заказчик», а в значении «находящийся под чьим-либо покровительством и защитой» (см. указ. словарь – М., 1957. Т. 2. С. 326).

Существует точка зрения, что речь здесь идет о французах-эмигрантах, бежавших от революции и мечтавших о воскрешении старых феодальных порядков. Однако такое предположение просто нелепо. В великолепных дворцах пригревших их русских бар воскрешать феодальные порядки не надо было: они в них процветали и без этого. Считать, что где обозначает Францию, – значит не читать текста или с ним совершенно не считаться.

Заметим, что отрицательная частица не в сочетании с местоимением и наречием придает выражению утвердительное значение. Клиенты-иностранцы повсюду воскрешали прошедшего житья подлейшие черты, но вовсе не старые феодальные порядки, а разгульную паразитическую жизнь («обеды, ужины и танцы») дворян времен Екатерины II.

Читаем монолог Чацкого дальше:

Не тот ли вы, к кому меня еще с пелен
Для замыслов каких-то непонятных
Дитей возили на поклон?
Тот Нестор негодяев знатных,
Толпою окруженный слуг…

Здесь (строчка Дитей возили на поклон более или менее понятна сразу: «ребенком возили поздравлять»), очень темной выступает строка: Тот Нестор негодяев знатных. В одном из изданий Грибоедова о ней написано следующее: «Нестор – имя полководца, упомянутого в «Илиаде» Гомера; в нарицательном смысле – вообще предводитель, главарь». Этот вольный перевод разбираемой строчки нуждается в определенных дополнении и коррекции.

Правильно слово Нестор толкуется в «Мифологическом словаре» (сост. М. Н. Ботвинник и др. 4-е изд., испр. и перераб. М., 1985. С. 95). Собственное имя воспетого Гомером пилосского царя, одного из аргонавтов и знаменитого участника войны против Трои, дожившего до глубокой старости, в литературной традиции употреблялось или как наименование умудренного годами человека, опытного советчика, или как синоним слов старец, старейший. Скорее всего, в последнем значении слово Нестор Грибоедовым здесь и употребляется (Тот Нестор негодяев знатных = «Тот старейший из знатных негодяев»).

А вот еще один интересный для нашего лингвистического глаза отрывок из монолога Чацкого:

Но должников не согласил к отсрочке:
Амуры и Зефиры все
Распроданы по одиночке.

Здесь в трех коротеньких строчках мы опять встречаем несколько языковых помех, правда разной степени. Амуры и Зефиры – крепостные, исполняющие в балете соответствующие роли (ср. у А. С.Пушкина в «Евгении Онегине»: «Еще амуры, черти, змеи На сцене скачут и шумят…»). А промотавшийся помещик-театрал не согласил к отсрочке, т. е. не убедил согласиться на отсрочку платежей… должников (!). Не в современном значении, т. е. тех, кто должен, а иных – тех, кто дал ему деньги в долг, иначе говоря – заимодавцев, ростовщиков. Существительное должник имеет здесь значение, прямо противоположное нашему. Такое значение в XIX в. имели и некоторые другие слова, ср. наверное – «наверняка», честить – «оказывать честь» и т. д. Заметим, что в первой половине XIX в. слово должник употреблялось как в старом, так и в современном значении. Так, у Пушкина мы находим: «Должники мне не платят, и дай Бог, чтобы они вовсе не были банкроты» (Словарь языка Пушкина. Т. 1. С. 677).

Листаем бессмертную комедию дальше. На вечер к Фамусову приезжает семья Тугоуховских. Раздаются голоса княжон:

3– я к н я ж н а. Какой эшарп cousin мне подарил!

4– я к н я же н а. Ах, да, барежевый!

Даже нашим модницам эти реплики непонятны. Ясно только, что говорят о нарядах. Но что и о чем именно? Чтобы это понять, надо знать, что слово эшарп значит «шарф», а слово барежевый – «из барежа» (особой тонкой и прозрачной ткани).

Вот Скалозуб возвращается с живым и здоровым («рука ушиблена слегка») Молчалиным, после падения последнего с лошади и обморока Софьи, в дом и говорит ей:

Ну! я не знал, что будет из того

Что он ей говорит, мы понимаем только тогда, когда узнаем значение ныне прочно забытого архаизма ирритация – «волненье».

Обратимся к отдельным предложениям.

Фамусов. 1) «Все умудрились не по летам»; 2) «Берем же побродяг, и в дом и по билетам»; 3) «Покойник был почтенный камергер, С ключом, и сыну сумел оставить»; 4) «В работу вас, на поселенье вас»;

Репетилов. 5) «В опеку взят указом!»; 6) «Прочее все гиль»; 7) «С его женой и с ним пускался в реверси».

Эти выражения становятся понятными лишь тогда, когда мы учитываем реальный смысл образующих их слов.

На современный язык приведенные фразы можно перевести примерно так:

1) «Все стали не по годам умными»; 2) «Берем бродяг в качестве учителей и гувернерами, и как приходящих учителей (приходящим учителям платили «по билетам», т. е. по запискам, удостоверяющим посещение)»; 3) «Покойник был заслуживающим самого большого уважения камергером при царском дворе (с ключом – с золотым ключом на мундире как знаком камергерского звания) и сумел сделать камергером также и сына»; 4) «На каторгу вас, на поселенье»; 5) «Мое имение по царскому указу взято под государственный надзор»; 6) «Все прочее чепуха, вздор (ср. разгильдяй того же корня)»; 7) «С его женой и с ним играл в карты» (реверси – карточная игра).

Примеры, подобные разобранным, можно без труда продолжить. Но, думается, достаточно и приведенных.

Полный реестр архаизмов – предмет специальной работы лингвистического комментария «Горе от ума» А. С. Грибоедова.

Как видим, между языком комедии А. С. Грибоедова и современным – «дистанция огромного размера». И на 99 % это объясняется временем: языковым фактам (увы!) не наблюдать часов не дано. Они прежде всего и рождают «ножницы» в общении автора и нас, современных читателей.

Источник