баба вековуха кто такая
Про старых дев на Руси
Мать дочерю родила,
На белый свет пустила,
Доли навек не дала.
Девушку, которой, как говорили, «на долю не выпало замужество», называли обычно «старой девой», «вековухой», «непетым волосьём», «седой макушкой». Вековухой она объявлялась тогда, когда все ее ровесницы стали замужними женщинами. Ее переставали приглашать на посиделки и гулянья: «Ну этой-то пора покойников мыть, а она все гуляет». Про нее говорили, что она «как сорока на березке – все сидит и сидит». В конце концов девушка-«перестарка» исключалась из молодежного коллектива, но при этом не принималась и в женский, оказывалась одинокой, «как птица, отставшая от лебединой стаи и не взятая с собой другими птицами». Маргинальность ее положения выражалась еще и в том, что старая дева должна была по-девичьи заплетать волосы в одну косу, носить девичью одежду, но только темных, как у старух, цветов, и не пользоваться никакими украшениями.
В русской деревне безбрачие считалось явлением ненормальным, противоречащим природе, а к старой деве относились как к человеку неполноценному, ущербному и даже грешному: она «не познала жизни», не реализовала свой жизненный потенциал, не исполнила свой долг перед Богом и людьми. Ее и жалели, и презирали, подвергая различным насмешкам, напоминая ей при случае, что она «ни то ни се».
Старая дева не могла жить самостоятельно, потому что для крестьянского хозяйства требовались и мужские, и женские руки. Обычно она жила вместе с родителями, а после их смерти переходила в семью брата, выполняя все женские работы: участвовала в сенокосе, жатве, выращивании льна, пряла, ткала, нянчила племянников. Если старая дева была хорошей работницей с твердым характером, то при больной матери или невестке она могла стать большухой, управляя всем хозяйством семьи. В большинстве случаев статус старой девы в семье был весьма невысоким, особенно если она была смиренна, невзрачна на вид, а еще хуже больна.
Люди приписывали старым девам, даже самым трудолюбивым, скромным и добрым, множество отрицательных черт: злая, вредная, завистливая, неуживчивая, сварливая, ленивая, некрасивая, с дурным глазом. «Поповой собаки, отставного солдата да старой девки злее нет», – говорит пословица. Считалось, что старые девы обладают способностью приносить вред своим односельчанам. Например, могут сделать на поле так называемые заломы: прийти в полночь к созревающим хлебам и, сняв рубаху и распустив волосы, надломить часть колосьев или скрутить их в жгут. По поверью, после жатвы зерно перетечет в закрома старой девы, жница, сжавшая залом, погибнет, а люди, съевшие хлеб, испеченный из зерен залома, умрут.
В русских деревнях были также широко распространены представления о том, что старая дева, тоскуя, вступает в любовную связь с бесами и что она может превратиться в ведьму, которая «от коровушек молочко отдаивает, промеж межи полоску прожинывает, от хлебушка спорынью отымывает». Верили, что черт в виде огненного змея прилетает в дом к старой деве через трубу и, обернувшись красивым мужчиной, ложится в ее постель. Вот, например, как об этом рассказывали в Ярославской губернии в конце XIX века: «В Давыдковской волости жили в одном доме две сестры-девицы. Одна из них была пожилая, другая – девушка-невеста. К старшей и прилетал каждую ночь огненный змей. Нередко, подходя к избе, посторонние слышали разговор, причем, кроме голоса хозяйки, явственно слышался и посторонний мужской голос. Войдя в избу, они никого не видели, кроме самой хозяйки. Посещая эту пожилую девицу, змей приносил ей деньги, и она, не получая ниоткуда никаких средств, жила очень богато. Умерла эта девица в ужасных мучениях. Говорят, что умирающую свою сожительницу змей хотел затащить под печку сквозь небольшое окошечко, но она не прошла и умерла тут» (АРЭМ, ф. 7, оп. 1, д. 1799, л. 5 об.).
Люди верили также в связь тосковавшей по любви вековухи с домовым (дворовым) – мифологическим хозяином дома. По поверью, полюбив вековуху, он проявлял заботу о ней, старался, чтоб ее не обижали, и даже мог избить невестку, которая плохо относилась к своей вековухе-золовке. Каждую ночь он приходил к своей избраннице, заплетал ей косу, ложился к ней в постель и был очень ревнив. В старинной быличке, записанной в Кадниковском уезде Вологодской губернии, рассказывалось: «Жила у нас старая девка, незамужняя; звали ее Ольгой. Ну, все и ходил к ней дворовушко спать по ночам, и всякий раз заплетал ей косу и наказывал: „Если ты будешь ее расплетать да чесать, то я тебя задавлю». Так она и жила нечесаной до 35 годов – и не мыла головы, и гребня не держала. Только выдумала она выйти замуж, и когда настал девичник, пошли девки в баню и ее повели с собой, незамужнюю ту, старую девку, невесту ту. В бане стали ее мыть. Начали расплетать косу и долго ее не могли расчесать: так-то круто закрепил ее дворовушко. На другое утро надо было венчаться – пришли к невесте, а она в постели лежит мертвая и вся черная: дворовушка ее и задавил» (Максимов С. В. 1996. С. 27).
Все эти поверья заставляли семью вековухи или деревенских баб, увидев огненный сноп над трубой или просто заподозрив старую деву в сожительстве с нечистой силой, предпринимать меры. Чтобы отвадить огненного змея, избу окуривали ладаном, окропляли святой водой, посыпали пол и постель семенами льна или мака, втыкали в стены и наличники окон ветви рябины, чертополох, надевали на вековуху пояс, сшитый из ризы священника, на постель ей клали уздечку, оставляли на ночь зажженной пасхальную свечу. Рассказывали, что огненный змей, увидев все это, кричит: «А, догадались!» – хлопает в ладоши, хохочет и тут же пропадает. Чтобы отвадить от вековухи домового, надо было или прочитать Молитву, или выбранить его матерными словами. Крестьяне Новгородской губернии верили, что отваживать дворового от вековухи нужно с помощью ременной плети с прикрепленной к ней ниткой из савана мертвеца, обмазанной воском. В полночь надо выйти на двор, поджечь восковую нитку и бить плетью о стены хлева, приговаривая: «Вот тебе, вот тебе!»
Жизнь вековух регламентировалась особыми правилами. Считалось, что они не должны принимать участие в праздничной жизни деревни: ходить в гости, гулять вместе со всеми на улице, петь и плясать, что должны не веселиться, а замаливать грех безбрачия. Старым девам не полагалось также участвовать во всех продуцирующих обрядах. Им, например, нельзя было работать на поле в первый день жатвы, сжинать первый и последний сноп, которые являлись, по мнению крестьян, залогом будущего урожая. Они не могли присутствовать при отеле коровы или окоте овец, так как это угрожало в дальнейшем плодовитости животных. Вековухе запрещалось помогать женщине при родах: верили, что родовые муки от этого удвоятся, потому что старая дева их не испытала. Она не участвовала в приготовлении еды для свадебного пира, чтобы молодые не были бесплодны. Старым девам даже не разрешалось печь хлеб для всей семьи, так как хлеб считался символом семейного благополучия.
Вековухи, независимо от своего возраста, зачастую выполняли функции стариков: обмывали и обряжали умерших, читали молитвы по покойнику. Кроме того, участвовали в обрядах защиты людей и животных от болезней, вызывания дождя во время сильной засухи и др. По народным представлениям, эти обряды могли проводить старухи, вдовы и девушки как не имеющие половых отношений с мужчинами.
Судьба вековухи могла сложиться и более печально. Если ее ближайшие родственники были слишком бедны и относились к ней как к нахлебнице, она могла превратиться в «побируху», «побирашку». Вековуха жила отдельно в худенькой избушке, побираясь зимой, в голодное время, по окрестным деревням. Ее одежда была скудной, «нищему собраться – только подпоясаться». Отправляясь в путь, она брала с собой иконку с образом Божьей Матери или Спасителя, котомку для подаяний и посох. На деревенских храмовых праздниках, кладбищах, папертях церквей раздавался ее жалобный крик: «Милостыньку Христа ради, поминаючи родителей ваших во Царствии Небесном». Вековухи, ставшие профессиональными нищенками, просьбу о подаянии выражали более сложными формулами: «Помяни вас, Господи, во Царствии Небесном, запиши вас, Господи, во кануны светлые, в записи церковные, отвори вам, Господи, двери райские, дай вам, Господи, рай пресветлый» (АР9М, ф. 7, оп. 1, д. 1772, л. 14). Обращение к людям со словами о Христе и милосердии помогало нищенке преодолеть отчуждение, возникавшее в первый миг встречи с ней. Нищим обычно всегда подавали, их воспринимали как людей, угодных Богу: «Нищими свет стоит, через них Господь терпел всему народу грешному, и считается нищий Божьим гостем, которого грешно не накормить и не подать ему» (АРЭМ, ф. 7, оп. 1, д. 470, л. 42). Считалось, что подавшему милостыню Бог снимает часть грехов. Крестьяне подавали хлеб, пироги, блины, муку, яблоки, овощи и очень редко деньги.
П.И.Кутенкова «Великорусская женская сряда»
В главе про понёвы говорится:
*»Вековуха по обычаю не имела права ношения заготовленных ею понёв и других бабьих и девичьих одежд. Это было основано на целесообразности и тысячелетних исконях. В 20-м столетии и сегодня это воспринимается как само собой разумеющееся. Девка, перешедшая в разряд перестарок, вековух, никогда не наденет сряду девицы, потому что она вышла из этого возраста, а бабью не наденет, потому что не стала таковой.»* (с. 65, там же)
Вековухи: как жили самые несчастные женщины на Руси
Мало у кого на Руси была судьба трагичнее, чем у старых дев. В своем селе они становились изгоями и лишались маленьких женских радостей. Их презирали и жалели, сторонились и побаивались, заставляя женщин до конца дней носить позорное клеймо вековухи.
«Непетое волосье» и «седая макушка»
Старая дева, вековуха, однокосая, браковка, старая ведьма, прокисшая невеста – такие маркеры приклеивались к девушке после 25 лет, если она по какой-то причине не вышла замуж. Их еще называли «непетым волосьем». Странное прозвище постоянно напоминало незамужней о том, что она лишилась всего, что дается женщине после свадьбы. В том числе и атрибута почетного статуса – платка. Именно его перед свадьбой подружки с жалобными прощальными песнями надевали на голову невесты. Вековухи через такой обряд не проходили – песни в их честь не пели и платок они не получали. Отсюда и пошло – «непетое волосье».
Но самым обидным было другое уничижительное прозвище – «седая макушка». Запрет на ношение головных уборов замужних женщин заставлял старых дев ежедневно демонстрировать собственные волосы, в которые с возрастом закрадывалась седина. Так что на улице за вековухой нередко бежала ребятня с криками: «Вона, седая макушка идет!».
Моральный урод
Супружество на Руси было делом богоугодным, правильным, поэтому полноценными считались лишь те, кто обзавелся семьей. А в отношении женщин – еще и родившие детей. В силу этого вековух считали ущербными, отклонившимися от социальной нормы, моральными уродами. Если в скором времени после 20-25 девушка не выходила замуж, потенциальные женихи и их вездесущие свахи начинали ее автоматически «браковать».
Чаще причиной безбрачия становились физические недостатки – глухота, уродство, хромота, плохое зрение, тщедушность. При отсутствии явных физических изъянов говорили о насланной порче. А. Михалева в статье «Девичество как феномен русской культуры» указывает на еще одну причину – чрезмерная разборчивость невесты или ее родителей. Пока они ждали «лучшей партии» для старшей, у младшей росли шансы остаться в девках. А если девушка нарушала принятые нормы поведения, работала в праздничные и выходные дни, не ходила на посиделки и праздники, редко наведывалась в церковь, считалось, что ее безбрачие – Божье наказание.
Медвежья услуга
Одновременно с осуждением крестьянская община проявляла заинтересованность в замужестве девушек. Правда, помощь с замужеством зачастую приобретала унизительный характер. Во многих селах на Руси вплоть до 19 века сохранялся обычай, когда потенциальную невесту старше 20, сажали в корыто и возили по селу. Останавливались перед домами потенциальных женихов и кричали «Поспела! Поспела!» до тех пор, пока парень или его родители не давали «сватам» и «невесте» от ворот поворот – зачастую весьма жесткий и обидный.
Попавшим в категорию старых дев в родном селе с каждым годом выйти замуж становилось всё сложнее. Даже если в дом приходил жених, соседки считали долгом «разубедить» сватающихся. И по традиции к недостаткам реальным добавляли вымыслы и слухи, описывая в нелицеприятных подробностях способы приобретения изъяна.
Запрет на женские радости
Вековуха находилась между двух социальных групп, которые в глазах односельчан были четко определены. Она уже и не девушка, которой позволительно наряжаться и «невеститься», но и не стала полноценной женщиной с семейными хлопотами. Так вековухи оказывались исключенными из социума. Участвовать в девичьих посиделках возраст не позволял, а присоединиться к женщинам замужним они еще не могли. Им не дозволялось приходить на общее гулянье. Если вековуха и заглядывала на праздник, то быстро его покидала – все ее сторонились и в лучшем случае перекидывались лишь парой слов.
Ни о каких задушевных беседах или дружбе с односельчанками не могло быть и речи. Девушки-невесты считали, что вековухи портят их репутацию и отпугивают женихов. Замужние брезгливо отстранялись от той, которая не знает ничего о жизни семейной, не имеет ни мужа, ни детей. О чем с такой говорить?
Перевод на маргинальное положение отражался во внешнем облике вековух. Он представлял собой комбинацию внешнего вида девушки и старухи. Девичью косу вековухи не расплетали на две. Им запрещалось не только носить женские головные уборы, но и надевать понёву. Общий «смиренный» наряд вековухи всегда был темным, без украшений, «старушечьим». Как подмечает этнограф Н.Гринкова в статье «Родовые пережитки, связанные с разделением по полу и возрасту», за ношение неподобающей статусу одежды следовала негативная реакция односельчан – от словесного порицания до прилюдного срывания нарядного платка или бус
Бесправная обуза
Вековухи становились для семьи обузой – не только моральной, но и материальной. Ее постоянно попрекали куском хлеба, напоминали об ущербности, заставляли выполнять самую черную работу. После смерти родителей вековухи при дележе наследства получали только материнские вещи. Отцовское имущество, в том числе земля и дом, старым девам не полагалось. Обычно они уходили жить в дом брата. При этом взявшему сестру-вековуху «на пропитание» дополнительного земельного надела не полагалось. Многие вековухи предпочитали податься «в чужие люди». Их часто брали в няни к детям или в качестве смотрительниц за хозяйством.
Невеста Сатаны
Постоянные укоры, издевки и всеобщее порицание приводили к тому, что большинство вековух становились замкнутыми и неразговорчивыми, сварливыми и склочными. Односельчане и в плохом характере обвиняли старых дев, связывая с ними множество негативных примет. В статье З. Мухиной «Старые девы в русской крестьянской среде 2 половины 19 – начала 20 века» сообщается, что вековухам запрещалось выполнять традиционные и почетные женские дела – замешивать тесто и печь хлеб. Подготовка к свадьбе также проходила без них, зато обмывать покойника в качестве своеобразного наказания старым девам разрешалось.
Вековухи не могли подходить к роженицам и были обязаны сторониться скотины – считалось, что дурным глазом они способны навести порчу. Их не звали на первый праздничный день уборки урожая. Присутствие старой девы гарантировало, что урожай не долежит до весны. Во всех бедах, свалившихся на деревню, тоже обвиняли вековух. Их нередко называли ведьмами и «невестами Сатаны». Избы, где жили вековухи-ведьмы, регулярно окуривали, а в постель засыпали маковыми семечками. В некоторых деревнях вековух заставляли носить специальный пояс, сшитый из поповской ризы. Такой амулет защищал жителей от колдовства и порчи старой девы.
От «вековухи» до «большухи»: как жили старые девы на Руси
К 20 не вышла замуж — пиши пропало!
Если к 20 не нашлось жениха — ты «браковка» или «прокисшая невеста», если все твои подружки и ровесницы вышли замуж, а ты нет, носи прозвище вековуха. Ну могли еще непетым волосьем называть. Дело в том, что на свадьбе девушке по традиции надевали платок на голову, который она теперь обязана была носить как замужняя. Во время церемонии женщины пели песни о том, что ее девичество закончено и теперь надо готовится к семейной жизни со всеми ее радостями и печалями. Ну а поскольку старые девы оставались без песен и без платка, то называли их непетым волосьем.
Постепенно все старые девы переходили в разряд седых макушек, потому что головные уборы им не были положены по статусу, а волосы со временем начинали седеть.
Брак считался делом богоугодным, по сути обязательным. Родилась женщиной? Выходи замуж, рожай детей, занимайся хозяйством. Вариантов у тебя в принципе не было. И если кому-то не удавалось выполнить свою основную функцию, то они выпадали из привычной картины мира и становились в какой мере отщепенками. То есть все эти обидные прозвища не существовали сами по себе, они нужны были, чтобы отделить непутевых старых дев от нормальных замужних женщин — вербально и физически.
Замуж не напасть? Главное, чтобы не оболгали!
Кстати, старых дев было не так уж и мало, по материалам переписи 1897 года по Владимирской губернии 20 процентов девушек в возрасте 20–29 были одиноки, а в Ярославской — и вовсе 36 процентов! Старой девой редко кто становился по своему желанию, хотя случалось, что девушка решала остаться в доме отца после смерти матери и вести хозяйство, например. В этом случае к ней относились с уважением, ее выбор был оправдан: она помогала растить братьев и сестер. В основном в старых девах засиживались из-за физических недостатков — слепота, глухота, хромота, болезненность. Никто не хотел брать «уродку» в дом, женщина должна была рожать и работать, рожать и работать.
Вторым важным «аргументом» после здоровья было приданое. Никто не желал бедную невесту, которая в дом ничего не принесет.
Но причина могла быть и не в уродстве или бедности, на девушку просто-напросто могли наговорить. По традиции во время сватовства соседские женщины собирались вместе и начинали отговаривать жениха — это была своеобразная проверка, тест на прочность. Тут перечислялись все возможные недостатки невесты — как настоящие, как и выдуманные: слухи, домыслы, фантазии и даже обычные наговоры. Могли сказать, что она уже не девственница, ну или, наоборот, слишком разборчива, уже стольких женихов отвадила. Могли рассказать о другом женихе или о каких-то проблемах в семье.
Как жили старые девы?
Статус старой девы накладывал определенные ограничения. Существовал целый список того, чего не должны или не могли делать старые девы. Это касалось и общего уклада жизни, и поведения, и даже внешнего вида. Например, головные уборы, положенные замужним, были категорически запрещены, если плели косу, то строго одну. Исчезали из их гардероба яркие вещи: никаких ярких платьев, они только для девушек на выданье, как и украшения — ленты для кос, браслеты, бусы, серьги. Старые девы должны были одеваться скромно, неброско, в темную одежду, полностью скрывающую фигуру.
Ограничения эти отражались и на правилах поведения. Засиделась в девках? Значит, веди себя кротко и смирно, ни с кем не спорь, никому не перечь, глаза опустила и пошла мимо. Жили вековухи либо в родительской семье, либо в семье старшего брата. Как и все, они работали — дома и в поле, растили детей родственников. Ну и должны были забыть о любого рода развлечениях — веселье только для девок на выданье и для замужних.
По сути старые девы оказывались в социальной изоляции. Девушки были заняты поиском женихов и не хотели общаться с вековухами из-за того, что верили в проклятья и сглазы, которые могли передаться и им. Замужние тоже игнорировали их, потому что у них был совершенно другой круг интересов: дети, мужья, и старые девы не допускались к обсуждению этих тем, так как ничего в них не понимали. Старых дев не звали на посиделки, не приглашали водить хороводы на праздники или участвовать в застольях.
Сжечь ведьму!
Ну и, конечно, вера в приметы, сглаз и нечистую силу тут тоже играла свою роль. Старым девам не разрешалось заниматься «настоящими женскими» делами — они не могли замешивать тесто, печь хлеб, готовить еду для свадебного стола. Ни в коем случае не могли присутствовать при родах — это касалось и людей, и животных. Беременные тоже старались их избегать. Ну а в день первой жатвы старые девы не могли выходить в поле — считалось, что весь собранный урожай мог испортиться.
Если кого-то и обвиняли в колдовстве, то именно старых дев: а что им еще делать, только колдовать, сидя на печи. Говорили, что они насылают сглаз и порчу, а в некоторых регионах незамужних и вовсе называли невестами сатаны и с ними старались не ссориться, а еще и всячески очищать — могли окурить избу ладаном или насыпать маковых зерен в постель. Были даже случаи, когда на вековуху надевали специальный пояс, сшитый из рясы попа, который вроде как должен был защитить окружающих от ее дурного влияния.
Был ли шанс на нормальную жизнь?
Если коротко, то да, всё же у старых дев был вариант не попасть в изоляцию, а прожить более или менее нормальную жизнь.
Вариант первый — это уехать из деревни. Многие старые девы в XIX–XX веках подавались в город, шли работать и таким образом избегали незавидной судьбы вековухи. К сожалению, в городе их жизнь тоже не всегда складывалась удачно.
У вековухи все же был шанс выйти замуж — для этого надо было найти мужчину себе по статусу. Он мог быть или очень бедным или иметь какой-то явный физический недостаток — в конце концов, не все молодцы были идеальными и далеко не все могли легко найти себе жену. Правда, можно было напороться на совсем нищего или гулящего — гулящие мужики никогда не были в чести. Был еще один вариант — она могла выйти замуж за вдовца, но вдовцам было еще сложнее, чем старым девам, столько с ними было связано предубеждений. Считалось, что они прокляты, раз одна жена умерла, то и другая тоже помрет.
Ну и для самых сильных духом был вариант большухи — хозяйки дома. Звание это вполне могла заслужить старая дева, которая заправляла хозяйством брата или отца, но тут требовались стойкость и сила, ну и хорошее здоровье. Большухам полагалось уважение — и семьи, и односельчан. Их не избегали, напротив, к ним шли за советом и благословением.
Ну и кем бы ты ни была при жизни — ведьмой, вековухой или большухой, замуж тебя всё равно выдадут, правда после смерти. И это не шутка, похороны старых дев оформляли как свадьбы и выбирали им женихов на том свете, чтобы хотя бы там она могли выполнить свое женское предназначение.
Вековуха :: Общие сведения
Вековуха (беззамужница, бобылиха, браковка, девуниха) – старая дева, по традиционным представлениям, женщина, вышедшая из брачного возраста. Статус вековухи близок по ряду признаков к статусу стариков.
Различным стадиям перехода девушки от брачного возраста к статусу старых дев соответствовали названия, определяющие то или иное её состояние. Так, названия «непетое волосье», «однокосок», «седокосая» подчёркивали, что «невеста» осталась с девичьей причёской, не прошла свадебного обряда изменения головного убора; «девка нерядиха» говорило о том, что она перестала носить девичьи наряды; «засиделка», «засидок», «засидуха» – указывали, что девушка засиделась на молодежных собраниях и вовремя не выбрана в жены; «домовуха», «домаха» – означали, что по возрасту девушка переставала посещать молодёжные посиделки и сидит дома; «старка», «перестарка», «пожилая девка», «залётная невеста» – связывали с немолодым возрастом невесты. «Николаевской девкой» называли вековух по сходству с долгим прохождением военной службы мужчинами. Названия «переспелица», «переспелка», «переспелуха» исходили из представлений о границах времени для замужества. Девушка, упустившая своё время, «перестаривается». Её состояние расценивалось как ущербное, считалось, что она не нашла применения своим потенциям.
Институт брака рассматривался как обязательное условие существования, поэтому даже физические недостатки не могли служить препятствием для него. Остаться вековухой считалось великим грехом и позором. В Ростовском уезде Ярославской губернии если девушка не хотела выходить замуж за парня, то родные укоряли ее: «Полно, дура, плюесся за Колюньтю-то, – в домовухи захотела». Допустимым основанием для безбрачия (кроме случаев сознательного выбора безбрачной жизни) признавались только явные физические недостатки. Ими могли быть: хромота, безрукость, кривобокость, горбатость или то обстоятельство, что девушка «слишком рыжая». В качестве причин, по которым девушка, не имеющая внешних изъянов, не смогла выйти замуж, указывали чаще всего порчу или нарушение ею ритуальных запретов (нельзя было прясть и ткать по пятницам и в праздничные дни, сидеть на пороге дома лицом во двор – иначе сваты проедут мимо). Могло помешать замужеству и позднее физиологическое созревание девушки. В Псковской губернии полагали, что если у девушки рано начинались регулы (месячные), то она рано выйдет замуж, а если до шестнадцати лет их не было, то быть ей старой девой. Когда случалось, что родители считали нравственным преступлением выдать замуж младшую дочь раньше старшей, младшая могла засидеться в девках.
О невесте, которая долго не выходила замуж, говорили: «Как сорока на берёзке засиделась». Засидевшуюся невесту родители сажали в салазки и возили по селу, выкрикивая: «Эй, надолба, надолба! Кому надо надолбу?». Домохозяин, у которого был взрослый сын жених, приглашал родителей «надолбы» к себе в дом, где без долгих проволочек совершали рукобитье, богомолье, и свадьба следовала иной раз на другой день. Повсеместно старая дева могла выйти замуж только за вдовца, причём немолодого. Своё будущее девушки невесты пытались определить во время святочных гаданий: они обхватывали руками изгородь и считали колья, приговаривая: «вдовец, молодец». Чётное количество, или «молодец», указывало на скорую свадьбу, а нечётное, или «вдовец», предвещало остаться в старых девках либо выйти замуж за вдовца.
Изменения в одежде и поведении старых дев происходили постепенно, по мере взросления девушки. С определённого момента она уже не посещала беседы, и тогда ей устраивали ритуальную свадьбу. В Псковской губернии в Масленицу девушки выгоняли вековуху с беседы – символически женили на парне, обряженном во рвань и обмотанном соломой, которая здесь служила знаком пустоты и выхолощенности. Вековухи и девушки, не вышедшие в мясоед замуж, выходили на гору и пели длинные песни. Вековухи до двадцати пяти лет ещё надеялись выдать замуж, считали невестами, а впоследствии переводили в разряд старых, после чего они начинали одеваться в более тёмное, как старухи, но при этом, несмотря на возраст, ходили без понёвы. В Калужской губернии старые девы не имели права на ношение женской одежды, поэтому одевались в одну рубаху, без повойника и носили одну косу.
Матери вековухи горевали о судьбе своих дочерей, так как за них некому было заступиться, их подвергали насмешкам. В Вологодской губернии полагали, что старая дева в семье личность самая жалкая, даже если она была трудолюбивой и скромной, ей приписывали злобный характер. «Поповой собаки, отставного солдата да старой девки злее нет!» – гласила поговорка. Занятия вековухи также менялись и соответствовали возрасту: сначала она выполняла домашнюю работу, как и другие женщины в семье, посещала посиделки своей возрастной группы, со временем принимала на себя обязанности старых женщин. Если в семье отсутствовали старшие женатые братья, старая дева могла стать хозяйкой большухой, со всеми свойственными этому статусу функциями и привилегиями. Если же девушка не желала переходить на положение «непетой косы» и продолжала ходить на вечеринки и беседы, то про неё злословили: «Ну, этой бы пора уж покойников мыть, а она всё гуляет».
Старые девы, как не реализовавшие своих жизненных потенций, в ритуально магических ситуациях выступали как в отрицательной, так и в положительной роли. Как положительные эти потенции выступали во время эпидемии или эпизоотии у животных и были направлены на оберег. Широко распространённый, особенно в южнорусских губерниях, обряд «опахивания» села или деревни представлял собой пропахивание сохой или бороной в полночь охранительного круга – черты вокруг деревни. Участницами его могли быть только лица, имеющие статус девственниц, то есть наделённые признаками чистоты, – девушки, старухи, вдовы, не имеющие половых сношений в течение нескольких лет, и старые девы. Мужчины для исполнения ритуала не допускались вовсе, а случайные встречные избивались. В полночь участницы обряда, в количестве семи – двенадцати человек (в зависимости от региона), выходили на окраину села. В соху впрягалась одна из девушек, остальные сопровождали её, исполняя песни с угрозами и часто ненормативной лексикой, размахивая кочергами и ухватами, что должно было отпугнуть «мор». Своим внешним видом и поведением участницы процессии уподоблялись лиминальным, то есть лишённым социальных признаков субъектам, которые создавали обрядовую границу. Аналогичные действия производились во время засухи, когда в полночь – ритуальное безвременье – в таком же составе участницы обряда ходили расчищать родник, чтобы призвать дождь. При этом старухи расстилали свои рубахи на огородах, замечая, сядет ли на них роса, которая являлась признаком приближающегося дождя. Старые девы, отмеченные статусом чистоты и непорочности, приглашались повсеместно для обмывания, снаряжения покойников и сидения около них.
Однако участие в ритуалах, имеющих продуцирующее значение, старым девам было запрещено. Их не приглашали в повитухи, они не могли присутствовать при родах, наступление которых от них скрывали. Считалось, что за каждый волос присутствовавшей вековухи роженица «переносит муки», потому что старые девы сами не испытывали родовых мук. Волосы, по народным представлениям, являлись признаком жизненной силы человека, в данном случае они обладали отрицательным значением. Вековух не звали в стряпухи на свадьбах, они не имели права ставить квашню и выпекать хлеб для всей семьи. Хлеб в традиционных ритуалах осознавался аналогом человека, а старые девы, соотносимые с отрицательными, а не с продуцирующими свойствами, могли навредить семейным, а также урожаю. Так, старым девам не дозволяли начинать жатву. Работу должна была начинать женщина здоровая, имеющая детей, находящаяся в репродуктивном периоде. Старым девам приписывали вредоносные свойства, на них налагали ответственность за «закруты» (завязанные колосья) в поле во время созревания хлебов, «пережин» поля – магического способа перевода урожая.
Старые девы в магической сфере занимались как знахарством, так и ведовством. Таким образом, девушки, не вступившие в брак в своё время до окончания возраста возмужалости, расцвета жизненных сил или до наступления реальной старости, обретали особый двойной статус, позволявший им принадлежать сразу к двум категориям общины – к неженатым (как к социальной группе) и к старым (как к возрастной группе). Это накладывало свой отпечаток на форму поведения, на состав и маркировку одежды (сочетание девичьих компонентов со «старушечьим» цветовым кодом), на их функции в обществе и семье.
Бобылихи на Руси
Кто такие вековухи (бобылихи), где они живут и как выглядят в реальной жизни? Фото вековух (бобылих).
Были ли в старину вековухи (бобылихи). Как на Руси называли вековух (бобылих)?
Чего бояться, если увидишь вековуху (бобылиху)? Как себя вести при встрече с вековухами (бобылихами)?