есть способность человеческого мозга создавать образы не такие как они предстают органам чувств
Есть способность человеческого мозга создавать образы не такие как они предстают органам чувств
Деятельность, сознание, познание
По поводу возникновения человека существует несколько версий.
1. Мутационная теория (Де Фриз, В. Хауэлл, В.И. Кочеткова и др.). Согласно этой теории, возникновение человека является результатом крупных единичных скачкообразных наследственных изменений, произошедших в организме животного, близкого человеку, затем в результате наличия благоприятных условий эти изменения укрепились и развились. При этом отрицается роль естественного набора.
2. Одна из версий неоламаркистских теорий рассматривает происхождение человека как результат усилий некоего «сверхсознания».
3. Эволюционная теория Ч. Дарвина и развивающая ее трудовая теория антропогенеза
Ф. Энгельса. Это – наиболее вероятная версия.
Дарвин в работе «Происхождение человека и естественный отбор» убедительно показал закономерное возникновение человека из мира животных на основе законов животного мира, в частности, закона естественного отбора. Согласно его теории, человек произошел из высших обезьян, живших в Африке. Ф. Энгельс в статье «Роль труда в процессе превращения обезьяны в человека» детально прояснил механизм антропогенеза, подчеркнув при этом решающую роль труда, человеческой деятельности, социальных условий вообще.
Именно труд, другие виды деятельности, а также общение определили зарождение и развитие человека, становление его сознания и языка. Этому способствовали некоторые физиолого-анатомические изменения, произошедшие у древнего предка человека: 1) появление способности к прямохождению, 2) появление развитого мозга, 3) появление развитой кисти руки, 4) изменения в анатомии лица и голосового аппарата (увеличивается объем гортани, изменяется положение корня языка, уменьшается размер челюсти и др.). Эти морфологические признаки человека были приобретены некоторыми видами предков первобытного человека в результате процесса видовой борьбы, приспособления к среде в процессе трудовой деятельности.
Однако эти признаки ещё не объясняют происхождения сознания, они лишь придают животным предкам человека черты сходства с людьми, способствовавшие их выживанию. Дальнейшее развитие первобытного человека было связано с совершенствованием мозга как центральной подсистемы всего организма, осуществляющей оценку информации о внешней среде и управляющей поведением всего организма, управление деятельностью освобожденной руки, ориентацией тела в конкретной жизненной ситуации, построение программ поведения и т.д.
Дальнейшее усложнение трудовой деятельности приводит к переходу от стада к племени (коллективному союзу), где необходимость передачи словесной информации возрастает, появляется возможность сохранения и передачи коллективного опыта. В результате, возникшее сознание и язык вместе с деятельностью становятся наиважнейшими условиями возникновения и выживания родовых, племен, общин.
Поскольку в плане филогенеза возникновение сознания было связано с практически-преобразовательной и познавательной деятельностью людей, необходимостью закрепления навыков, способов совместной, коллективной деятельности, можно говорить об общественной природе человеческого сознания. Общественная природа сознания человека выражается также в его способности: а) устойчиво воспроизводить выработанные способы совместной деятельности; б) передавать опыт из поколения в поколение.
Перейдем к вопросу о связи сознания с мозгом. Мозг является предметом изучения многих специальных наук: анатомии, физиологии, нейропсихологии и др. Философия, обобщая указанные наработки, представляет знания о мозге в целом, системном виде.
Рассматривая проблему соотношения сознания и мозга, необходимо отметить, что мозг является одним из главных органов, посредством которого осуществляется извлечение из внешней среды информации, ее усвоение и создание внутренней информационной модели внешнего мира. «Нося в себе» внешний мир в виде информационной модели определенных ситуаций, мозг, да и организм в целом, продолжает осваивать эти ситуации вне непосредственного контакта с ними. Именно таким образом осуществляется человеческое познание.
Непосредственное участие в процессе познания принимает аппарат памяти, который формирует, накапливает и хранит следы прошлого и настоящего ради их использования в будущем. У человека различают оперативную, кратковременную и долговременную память.
Часто говорят, что психика (сознание в том числе) является продуктом высокоорганизованной материи (мозга человека). Это утверждение нельзя понимать упрощенно. Головной мозг не вырабатывает такое вещество, которое можно было бы назвать психикой или сознанием. Речь идет о другом. По отношению ко всему существующему, нейрофизиологические механизмы мозга оказываются или могут быть его знаком. Человеческий мозг, состоящий из множества нервных клеток и волокон, обладает уникальнейшими возможностями по знаковому воспроизведению богатства мира, своего собственного в том числе. В этом смысле человеческий интеллект представляет собой конструкт. Интеллект – это разум, способность мыслить, совокупность тех умственных функций, которые превращают восприятие в знание и анализируют уже имеющиеся знания. Конструкт – это нечто недоступное непосредственному наблюдению, но выведенное логическим путем на основе наблюдаемых признаков.
Что такое нейроэстетика, или как наш мозг воспринимает искусство
Вы наверняка слышали, как искусство и науку противопоставляют друг другу. Якобы первое – это творчество в чистом виде, мир вдохновения и ощущений, тогда как второе – закономерности, формулы и факты. Молодая наука – нейроэстетика – призвана развеять этот миф.
Оказывается, художники – те же исследователи. Чтобы их картины должным образом повлияли на зрителей, необходимо учитывать строение человеческого мозга и процессы, которые в нем происходят.
Приставка «нейро»
Еще в XVIII веке был введен термин «эстетика». То есть наука о чувственном познании действительности. Впрочем, отсутствие подходящего названия не мешало и античным мыслителям задаваться вопросами красоты и гармонии.
С развитием точных наук и изучением человеческого организма стало понятно, что даже такое чувственное явление, как искусство, начинается отнюдь не с сердца (а тем более – души). Все пути ведут в мозг.
Раньше считали, что красота изображения зависит, например, от пропорций золотого сечения. Теперь выясняется, что этого мало, что мозг устроен сложнее – а вместе с тем и механизмы восприятия человека. Эстетическое чувство возникает как совокупность психофизиологических, нейрофизиологических и нейрохимических процессов головного мозга.
Итак, к эстетике прибавили приставку «нейро». Нейроэстетика – это наука на стыке когнитивной психологии, нейробиологии и эстетики. Главная ее задача – понять, как мозг воспринимает произведения искусства, что такое красота с научной точки зрения. Термин ввел профессор Университетского колледжа Лондона, британский нейробиолог Семир Зеки. Случилось это только в 2002-м году. Получается, наука в самом деле совсем молодая.
Эксперимент Семира Зеки
Профессор применил технологии нейровизуализации, чтобы выяснить, какие участки мозга отвечают за восприятие красивых вещей. Зеки узнал, что этот процесс происходит там же, где человек оценивает привлекательность других людей. Эксперимент заключался в следующем. Несколько десятков человек смотрели на полотна Сандро Боттичелли, Клода Моне, Джона Констебла, Рембрандта, Леонардо да Винчи и Поля Сезанна. В этот момент их мозг сканировали при помощи МРТ (магнитно-резонансной томографии).
Участники поделились впечатлениями – работы художников им понравились. И это было правдой – активность определенных зон мозга каждого увеличилась более чем на 10 %. Кроме того, ученый засек всплеск дофамина в орбитофронтальной коре головного мозга – именно она связана с удовольствием и желанием.
Сам Зеки сравнил художника с неврологом. Живописцы – чаще всего неосознанно – используют визуальные инструменты, чтобы производить впечатление на зрителя, исследовать возможности человеческого мозга и перцепцию (то есть отражение реальности органами чувств).
Роль зрения в восприятии искусства
Начнем с того, что на восприятие искусства сильно повлияла эволюция. Зрение помогало людям распознавать три важных объекта: угрозу, добычу и партнера. Кроме того, мозг ищет целое, а при необходимости сам это целое собирает из отдельных кусочков. Он получает удовольствие, когда удается решить «задачку» и собрать единую картинку из разрозненных элементов. И это ключевой момент. Многие законы нейроэстетики построены на механизме «самовознаграждения» мозга за решение загадок.
Что касается зрения, то вот почему оно играет важную роль. Есть такой тип нервных клеток – зеркальные нейроны. Они связывают увиденное с моторным ответом мозга. Эти нейроны активируются и тогда, когда мы сами совершаем действие, и когда это делает кто-то другой. Мы перенимаем чужой опыт на мозговом уровне. До конца функции зеркальных нейронов науке еще неизвестны. Но есть вероятность, что именно они отвечают за способность к эмпатии и к получению навыков путем имитации. Получается, искусство – это в какой-то степени форма визуализации фантазий. Оно активирует те же участки мозга, что и реальные события. Только в воображении нет рисков и опасностей – как, впрочем, и настоящего удовольствия.
© Christophel Fine Art
Механизм человеческого зрения очень напоминает принтер, а работа мозга – компьютер. На уровне сетчатки глаза у людей есть четыре точки, четыре цвета – красный, синий, зеленый и серый. Впоследствии зрительный образ воспринимается как совокупность этих точек. Сетчатка отправляет мозгу информацию об увиденном «попиксельно». Наш головной «компьютер» потом собирает все это воедино, формируя целое изображение. Тут следует искать секрет успеха техники пуантель – написание картин с помощью множества мелких точек. Ее высоко ценят в живописи.
Но вернемся к нашему зрительному сигналу. От глаза он проходит до головного мозга через несколько этапов обработки. Один из них – таламус. Тут у увиденного изображения регулируются контраст и границы темных и светлых участков.
В первичной зрительной коре мозга, которая расположилась на затылке, есть нейроны определенного вида. Они реагируют на короткие прямые отрезки, расположенные под разными углами относительно горизонта. Это колонки микрочувствительности, или микроколонки ориентационной чувствительности.
Впереди находится вторичная зрительная кора. Тут мы узнаем более сложные образы, и здесь же появляется объемное зрение – сравнивается увиденное левым и правым глазами. Кроме того, на этом этапе распознаются лица.
Далее зрительный сигнал держит путь к тем самым зеркальным нейронам. Они, в свою очередь, определяют эмоцию.
За дело берется Рамачандран
Семир Зеки, конечно, ввел термин «нейроэстетика» и даже провел эксперимент. Но основные положения, которые влияют на восприятие произведений искусства, сформулировал другой ученый. Им был профессор психологии и нейрофизиологии Калифорнийского университета Сан-Диего и директор Центра мозга и познания Вилейанур Рамачандран. Он как раз изучает зеркальные нейроны. Кроме того, индийский ученый занялся разработкой теории человеческого художественного опыта. Она основана на нейронных механизмах. Рамачандран сформулировал девять основных законов, которые объясняют, как же человек воспринимает творчество. Сам профессор уточняет, что эти положения базовые – есть вероятность, что в будущем (по мере развития нейроэстетики) их станет больше. Вот о чем пишет Рамачандран в своей книге «Мозг рассказывает. Что делает нас людьми».
1. Группировка
Человеческий мозг приходит в восторг, когда ему удается разгадать загадку. В нашем случае – когда из хаотично разбросанных на первый взгляд элементов удается собрать цельный образ. Этот трюк отлично работает с импрессионизмом, например. Объяснить это можно тем, что эволюционно людям нужна была физическая мотивация для того, чтобы во время охоты искать замаскировавшуюся добычу. Или находить хищника, который притаился в гуще растений.
2. Максимальное смещение
Художники преувеличивают некоторые черты, делая их более явными. Рамачандран приводит забавный и любопытный пример. Птенцы чайки, которых вскормили вдали от родителей и вообще особей их вида, принимают желтый пинцет с красным пятном за клюв таких же чаек. Если увеличить пинцет до палки – тоже желтой, тоже с красным полосами, – птенцы будут реагировать еще активнее. Этот объект, мягко говоря, не похож на клюв настоящей чайки. Но организм птиц так устроен, что чем ярче выражены ключевые черты, тем сильнее реакция. Так работают, вероятно, и рецептивные поля нейронов человека – они активнее отвечают на преувеличенные раздражители. Кстати, это объясняет, например, почему нас привлекают карикатуры.
3. Контраст
Мы уже выяснили, что наш мозг буквально нацелен на то, чтобы искать целое в разрозненных элементах или находить спрятанные образы, угадывать их по отдельным чертам. Раньше это помогало определять зрелость плодов, искать добычу или замечать притаившегося хищника. С контрастом похожая история. С его помощью мы зрительно отделяем предметы от фона, очерчиваем края и границы и концентрируем внимание на основных объектах. Кроме того, вспомните о том, как устроено зрение. Нейроны в первичной коре мозга распознают именно линии. Причем контраст может быть не только цветовой, но и фактурный или свето-теневой.
4. Изоляция
Художник не только преувеличивает какие-то элементы картины, но и отделяет («изолирует») те объекты, на которые зритель должен обратить внимание. Это облегчает задачу мозгу – он быстрее понимает, на чем необходимо сконцентрироваться. Дело в том, что сфокусировать внимание на множестве образов мы не можем. Так уж устроен наш мозг – ресурсы внимания крайне ограничены. А оно, в свою очередь, усиливает эмоциональную реакцию.
5. Решение проблем восприятия
Когда идея выражена напрямую, а предмет изображен явно – интерес падает. Куда приятнее угадывать объект, например, за вуалью или дымкой. Сам процесс решения разнообразных головоломок доставляет удовольствие – это мы уже знаем. Как пишет сам профессор: «Нагота, прикрытая прозрачной вуалью, соблазняет и дразнит гораздо сильнее, чем многоцветный разворот в Playboy». Дело в том, что зрительные нейроны связаны с лимбическими структурами мозга, которые отвечают за эмоции и наслаждение. Это обеспечивает удовольствие от одного только поиска предмета.
6. Неприязнь к совпадениям
В детстве вы наверняка слышали, что не существует абсолютно одинаковых снежинок. То же самое можно сказать про любой объект, созданный природой. Матушка не повторяется. И художники стараются тоже. Просто потому, что человек привык, что нет идентичных элементов – они должны хотя бы чуточку, но отличаться друг от друга. Важный момент: нам не нравятся совпадения только в случае, когда мы не можем их объяснить, когда для них нет причины. Кроме того, нервная система привыкает к часто встречающимся образам, они перестают удивлять и приносить былое эстетическое удовольствие.
7. Порядок
Если есть ритм, то есть повтор. Это уже определенный порядок. Значит, можно так или иначе предсказать, что будет дальше. А это в свою очередь дарит человеку ощущение спокойствия и безопасности. Говоря о ритме, Рамачандран вспоминает растительные узоры на персидских паласах. Мы же можем обратиться к советским коврам – разглядывая висящие на стене изделия, многим в детстве было легче уснуть.
Кроме того, человек постоянно стремится к упорядочиванию чего бы то ни было. Например, не до конца закрытый ящик нам хочется задвинуть, неровно висящую на стене картину – поправить, а пушинку, застрявшую в волосах другого человека, – убрать.
Но ученые еще не выяснили эффективное соотношение между абсолютным, почти невыносимым порядком и катастрофическим хаосом. Профессор приводит в пример асимметричную мушку над губой Синди Кроуфорд – она кажется привлекательной. Да и художники часто «разбавляют» повторяющиеся элементы на картинах. Где искать этот баланс – пока неясно.
8. Симметрия
Симметрия приносит человеку эстетическое наслаждение. Но (как ни парадоксально) излишняя симметрия настораживает – кажется, что есть подвох. Как было сказано в предыдущем пункте – человеку не нравятся совпадения, которые он не может объяснить. Здоровый человек, как правило, практически пропорционален – за исключением маленьких погрешностей. Вот и произведение искусства должно быть таким – чтобы радовать мозг и казаться красивым. Но это касается именно объектов, а не многопредметных композиций – уточняет Рамачандран.
9. Визуальная метафора
Традиционно метафора – это объединение разных, даже несовместимых на первый взгляд предметов или явлений. Цель – ярче изобразить определенный признак с помощью переноса на другой объект. Мы привыкли, что метафора чаще всего встречается в литературе. Но и в живописи для нее есть место. Профессор Рамачандран приводит пример. Иногда такие слова, как «ужас», изображены волнистым шрифтом – он словно повторяет человеческую дрожь. Зритель уже ярче воспринимает смысл написанного. Кроме того, метафоры могут вызвать ассоциации и даже воспоминания у зрителя – что, конечно, только усиливает эффект от картины. Например, определение «кроваво-алый» сразу вызывает в воображении знакомые кадры крови – почти все с ней сталкивались в реальной жизни. При этом просто «красный» такого впечатления не произведет. В живописи этот прием тоже работает. Когда художник изображает не просто сигарету, а сигарету в виде ствола пистолета, возникает ассоциация с вредом и опасностью.
Что дальше?
Наверняка художники применяют эти девять положений неосознанно. Может быть, даже не подозревая, что эти приемы так сильно влияют на человеческий мозг. К тому же встречаются разные комбинации перечисленных законов. Нейроэстетика может вывести теоретическую часть живописи на новый уровень. Десятилетиями авторы искали новые методы, пытались изучить и понять влияние искусства на зрителя, создавали трактаты и манифесты, придумывали новые направления и техники. И все это ради того, чтобы сильнее влиять на зрителя, впечатлять его. Теперь есть возможность изучить процесс изнутри – узнать буквально, что происходит в голове человека, когда он приобщается к прекрасному.
Галереи и художественные музеи уже начинают понимать, насколько нейроэстетика любопытная, а главное, полезная наука. Например, в 2017-м году в рамках интервью перед лекцией «Art&Science: Наука. Искусство. Музей» в Эрмитаже была приглашена Зои Капула, директор по науке в области когнитивной нейрофизиологии Национального центра научных исследований Франции.
Вероятно, вам также будет интересно:
Понюхайте искусство: как запахи влияют на память и эмоции
13 популярных российских художников, которые живут в наше время
12 фильмов о художниках и скульпторах, которые вдохновляют
Как Джеймс Стант обманул королевскую семью и стал миллионером
Все за сегодня
Политика
Экономика
Наука
Война и ВПК
Общество
ИноБлоги
Подкасты
Мультимедиа
Рай для нейробиологии: как мозг создает зрительный образ Бога
Такие известные люди, как Жанна д’Арк и Достоевский, говорили о том, что у них случаются сверхъестественные видения. Почему? Разгадка может храниться в их мозге
Отрывок из книги Сэма Кина «Рассказ о дуэли нейрохирургов. История человеческого мозга в правдивом повествовании о травмах, безумии и выздоровлении» (The Tale of the Dueling Neurosurgeons: The History of the Human Brain as Revealed by True Stories of Trauma, Madness, and Recovery).
На протяжении почти всей известной нам истории люди относили свой разум и, соответственно, душу не к области мозга, а к области сердца. Так, готовя мумию к загробной жизни, древние египетские жрецы удаляли сердце целиком и сохраняли его в обрядовом сосуде. А мозг они, напротив, выдирали через ноздри железными крючками и выбрасывали его на поживу животным, заполняя пустую черепную коробку опилками или смолой. (Вообще-то это нельзя назвать язвительной оценкой умственных способностей древнеегипетских политиков — просто тогда бесполезным считался мозг любого человека.) Большинство древнегреческих мыслителей также считали сердце венцом человеческого организма. Аристотель отмечал, что у сердца есть толстые сосуды, чтобы формировать и передавать послания, а у мозга имеются лишь тонкие и слабые струны. Более того, сердце находится в самом центре организма, как и подобает командующему. А мозг пристроился в изгнании в его верхней части. Сердце формируется у зародыша в первую очередь, и оно работает в такт нашим эмоциям, стуча то быстрее, то медленнее. А мозг — ну, он просто типа сидит в черепе. Следовательно, в сердце должны находиться наши главные способности и дарования.
Одним таким исследователем был шведский философ Эммануил Сведенборг (Emanuel Swedenborg). Это был один из самых странных типов, забредших на сцену истории. Семья Сведенборга в конце 1600-х сделала состояние в горном деле; и хотя мальчика воспитывали в набожной среде (отец писал хвалебные гимны хлебу насущному, а позднее стал епископом), он посвятил свою жизнь физике, астрономии и геологии. Он стал первым, кто предположил, что солнечная система образовалась тогда, когда гигантское облако космической пыли свернулось и подверглось сжатию. Подобно Леонардо да Винчи, он рисовал в своем дневнике чертежи и эскизы самолетов, подводных лодок и пулеметов. Современники называли Сведенборга «шведским Аристотелем».
В 1730-х годах, когда ему исполнилось сорок, Сведенборг занялся анатомией нервной системы. Но вместо того, чтобы препарировать мозги, он уютно устроился в кресле и начал штудировать горы книг. Основываясь исключительно на этих исследованиях, Сведенборг предложил несколько поразительно провидческих идей. Он разработал теорию о том, что в мозгу имеются миллионы маленьких независимых элементов, соединенных волокнами. Таким образом, он спрогнозировал учение о нервных клетках. Сведенборг сделал верный вывод о том, что мозолистое тело позволяет левому и правому полушариям обмениваться информацией. Он также определил, что гипофиз выполняет функцию «химической лаборатории». В каждом случае Сведенборг утверждал, что он просто сделал очевидные заключения из исследований других людей. В действительности он совершенно по-новому начал толковать нейробиологию своего времени. И почти все из тех, кого он цитировал, называли его душевнобольным и/или еретиком.
История нейробиологии могла бы выглядеть совсем иначе, если бы Сведенборг продолжил свои исследования. Но в 1743 году он начал впадать в мистический транс. В его видениях появлялись лица и ангелы, в его ушах гремели небесные громы. Он даже чувствовал галлюцинаторные запахи и испытывал странные осязательные ощущения. Посреди этих видений он часто падал и начинал содрогаться. А один владелец лондонской гостиницы как-то раз обнаружил Сведенборга с пеной у рта, завернутого в бархатный халат и бормочущего на латыни, что его распяли ради спасения евреев. Сведенборг пришел в себя и начал уверять, что прикоснулся к Богу. Затем он время от времени заявлял, что разговаривал то с Иисусом, то с Аристотелем, то с Авраамом, то с обитателями пяти других планет. (Уран и Нептун к тому времени еще не открыли, а то он бы наверняка познакомился с уранянами и нептунянами.) Иногда его видения давали ответы на научные загадки, например, по поводу того, каким образом съеденные червями тела мертвых восстановятся в день Страшного суда. Были у него и менее величественные видения. Так, время от времени Сведенборг встречался с ангелами и обнаружил, что некоторые из них ненавидят сливочное масло. А в другой раз Господь сыграл с ним злую шутку, превратив волосы у него на голове в выводок змей — как у горгоны Медузы. Конечно, по сравнению с такими видениями у научных занятий о человеческом мозге не было никаких шансов, и начиная с 1744 года Сведенборг посвятил свою жизнь описанию таких откровений.
Он умер в 1772 году, и история вынесла неоднозначный вердикт его наследию. Его эклектический «Журнал снов» очаровывал таких людей как Кольридж, Блейк, Гете и Йейтс. А вот Кант пренебрежительно назвал Сведенборга «самым фанатичным фанатиком из всех фанатиков». Многие другие наблюдатели были озадачены не меньше его. Что может превратить одаренного и сдержанного джентльмена в человека, которого проповедник Джон Уэсли (John Wesley) назвал «одним из самых гениальных, ярких и забавных безумцев, приложивших перо к бумаге»? Возможно, эпилепсия.
У биографов разные мнения насчет того, страдал ли Достоевский от припадков в молодости. Однако он сам говорил о том, что эпилепсия у него появилась в Сибири, когда его едва не казнили. Достоевского и некоторых его товарищей из числа радикалов арестовали в апреле 1849 года, обвинив в заговоре с целью свержения царя Николая. В декабре того же года солдаты выволокли их на городскую площадь, где стояли три длинных столба. До того времени Достоевский с товарищами полагал, что они отделаются каторжными работами где-нибудь в каменоломнях. Но вот прибыл священник и расстрельная команда, а тюремщики вручили заключенным саваны, чтобы они переоделись. У Достоевского возникла истерика, особенно когда один его друг показал ему на телегу, заполненную чем-то похожим на гробы. Тем временем, солдаты подвели предводителей заговорщиков к столбам и накрыли им головы белыми колпаками. Расстрельная команда подняла свои ружья. Прошла минута в агонии. Внезапно ружья опустились, когда на коне прискакал гонец с бумагой о помиловании. В действительности сам Николай устроил эту сцену, дабы проучить негодяев. Однако этот стресс выбил Достоевского из колеи. Проведя несколько месяцев на каторге (отделаться так просто царь им не позволил) в суровых погодных условиях, где над ним издевались охранники, Достоевский сорвался, и с ним произошел первый серьезный припадок — с криками, пеной у рта и конвульсиями.
Первый припадок понизил порог в мозгу у Достоевского, и с тех пор любой, даже самый мягкий источник стресса, умственный или физический, мог вызвать у него новый приступ. Припадки могли возникнуть из-за потребляемого в большом количестве шампанского, из-за напряженной работы по ночам, или из-за проигрыша в рулетку. Он мог начаться даже от простой беседы. Во время задушевного философского разговора с другом в 1863 году Достоевский начал ходить взад и вперед, размахивая руками и что-то бессвязно рассказывая. Внезапно он пошатнулся. Его лицо исказилось, зрачки расширились, а когда он открыл рот, у него вырвался стон. Мышцы груди непроизвольно сократились, выдавив воздух из легких. Последовавший затем припадок был очень сильный. Похожий случай произошел спустя несколько лет, когда Достоевский упал на диван в гостиной у родственников жены и начал выть. (Тестя с тещей это не впечатлило.) Сны также могли выбить его из колеи, и после таких припадков он обычно мочился в постель. Достоевский сравнивал эти припадки с дьявольским наваждением, и часто описывал агонию и боль от них в своих произведениях. Страдающие эпилепсией персонажи встречаются у него в «Братьях Карамазовых», в «Униженных и оскорбленных» и в «Идиоте».
Височнодолевая эпилепсия аналогичным образом меняет жизнь и у других людей. Похоже, что у каждого человека имеются некие мысленные цепочки, признающие некоторые вещи священными и предрасполагающие нас к тому, что мы чувствуем себя немного одухотворенными. Это просто черта нашего мозга (для атеиста Ричарда Докинза (Richard Dawkins) сделаем исключение). Припадки у больного височнодолевой эпилепсией очень сильно заряжают эти цепочки, и в результате больной становится исключительно религиозным человеком, как будто Господь лично прикоснулся к нему, сделав его свидетелем своего явления. И даже если больной не становится верующим, его личность и черты характера зачастую весьма предсказуемо меняются. Человека начинает чрезвычайно заботить нравственность, и иногда он полностью утрачивает чувство юмора. (У Достоевского остроты и шутки встречаются крайне редко.) Он становится привязчивым и неприятным в разговоре, отказываясь отпустить собеседника, даже если тот явно демонстрирует, что беседа ему наскучила. И по какой-то причине у этих больных появляется непреодолимое стремление писать. Они страницу за страницей исписывают дрянными стихами и афоризмами, а иногда даже начинают переписывать стихи к песням и наклейки на пищевых продуктах. Те, кто побывал в раю, часто в мельчайших подробностях описывают свои видения.
Основываясь на этих симптомах, и особенно на стремлении к высокой нравственности и на внезапном духовном пробуждении, современные врачи ставят ретроспективный диагноз некоторым легендарным личностям, называя пережитое ими приступом эпилепсии. Например, неведомый голос, услышанный апостолом Павлом на пути в Дамаск, после чего он временно ослеп. Или путешествия на небеса пророка Мухаммеда. Или видения Жанны д’Арк, ощутившей свое предназначение. Под эту категорию подходит и Сведенборг. Он внезапно обратился в веру, писал как наркоман на амфетамине (в одной из его книг под названием Arcana Coelestia (Небесные тайны или секреты рая) два миллиона слов). А еще он часто начинал содрогаться во время своих видений и падал в беспамятстве на землю. Иногда у него возникало ощущение, будто «ангелы» просовывают его язык между зубов, чтобы он откусил его. Такая опасность часто возникает во время припадков.
Так что, хотя видения у таких людей могут вызываться эпилепсией, и эта идея вполне разумна, важно помнить, что Жанна д’Арк, апостол Павел и прочие выходили за пределы своей эпилепсии. Наверное, сплотить Францию могла только Жанна, и никто другой. И никто кроме Сведенборга не мог себе представить, как ангелы едят масло. Как и любая судорога неврологического характера, височнодолевая эпилепсия не стирает начисто рассудок человека. Она просто переформировывает и переиначивает то, что там уже существует.
Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ.