игры разумов на реальных событиях основано
Ловец слов
В 1879 году Лондонское филологическое общество, двадцать лет не знавшее, как подступиться к составлению всеобъемлющего словаря английского языка, от отчаяния подписало контракт с Джеймсом Мюрреем, который бросил школу в четырнадцать лет, но зато умел танцевать шотландский клогданс и выговаривать раскатистое «р». На самом деле, Мюррей был выдающимся автодидактом (то есть самоучкой, как он объясняет на всякий случай оксфордским филологам), знавшим несколько десятков живых и мертвых языков, а также автором работ по компаративной лингвистике. Впрочем, даже для него задача была практически невыполнимой: нужно было не только собрать и расставить по алфавиту все слова английского языка, но и проследить, как менялось их значение на протяжении столетий, проиллюстрировав это примерами из каждого века. Поэтому Мюррей предложил англичанам навалиться на создание словаря всем миром и присылать ему по почте цитаты из книг и газет. Одним из его главных корреспондентов стал доктор Уильям Честер Майнор из психиатрической лечебницы, который начал заваливать составителей лексикона письмами как раз в тот момент, когда, в отсутствие оцифрованных библиотек и комбинации клавиш Ctrl+F на пишущих машинках, все уже разуверились в своей способности найти для каждого значения подходящий пример.
Джеймс Мюррей долго считал своего добровольного и почти гениального помощника штатным врачом больницы, пока однажды не заехал к нему в гости и не обнаружил, что Майнор — не доктор, а пациент, несколько лет назад убивший человека в приступе паранойи. Уже будучи в клинике, Уильям спас жизнь охраннику, вспомнив свое прошлое военврача и ловко отпилив ему ногу после несчастного случая, за что получил определенные привилегии и собрал неплохую библиотеку, где и выискивал цитаты для Мюррея. Два одержимых бородача немедленно прониклись друг к другу безграничной симпатией и принялись нежно ворковать, сидя на скамеечке и напоминая не то Маркса с Энгельсом, не то Гэндальфа с Дамблдором.
Снять фильм про составление знаменитого Оксфордского словаря — примерно то же самое, что поставить пресловутый телефонный справочник: при наличии таланта задача в принципе выполнимая, но открывающая некоторый простор для жульничества. В «Игре разумов» действительно много сюжетных линий, делающих вроде бы неважным то, над чем именно работают герои — пишут ли они словарь, ищут ли флогистон или изобретают гиперболоид. Это и отношения сумасшедшего хирурга со вдовой убитого им человека, и козни завистников, и муки несчастного безумца, мечтающего не о прощении, но о воздаянии, отчего картина приобретает явственный религиозный оттенок — герои постоянно вспоминают мильтоновский «Потерянный рай», а сцена варварского лечения Майнора вообще напоминает какую-то чудовищную версию «Снятия с креста» или «Положения во гроб», от которой у иного кроме веры пропадет аппетит и ночной сон.
Кадр из фильма «Игры разумов»
Однако «Игра разумов» действительно оказывается фильмом о словах, где детектив, ищущий систему в первозданном хаосе, идет по их следу вместе со своим помощником, отставным армейским хирургом. Уже в самом начале, в кажущейся вроде бы необязательной сцене, один из учеников Мюррея в матче по хоккею на траве сначала забивает гол после разговора с учителем, нашедшим для него правильные слова (“I had a word with him”, — сообщает Мюррей жене), а потом сразу же зарабатывает удаление за оскорбление соперника — судья не оценил изобретательной замены прилагательного bloody литературным ensanguined. И дальше, на протяжении всего фильма, слова остаются главными героями этой истории: они могут ранить и исцелить, пробудить любовь и ввергнуть в новую пучину безумия. Финальный поворот истории тоже связан с несколькими словами, которые были напечатаны на первой странице словаря и сыграли решающую роль в судьбе всего предприятия. Даже главный кошмар Майнора — про буквы: ему повсюду чудится один из дезертиров, которых ему пришлось клеймить во время Гражданской войны, выжигая литеру D на их лицах.
Слово, бывшее в начале всего, остается краеугольным камнем и вообще главным строительным материалом этого мира, отчего задача, которая стоит перед Мюрреем и Майнором, напоминает своей дерзостью возведение Вавилонской башни. Оксфордский словарь неслучайно сравнивают в одной из сцен с Библией — его авторы словно бросают вызов богу, разбирая его творение на составные части, чтобы снова их собрать и систематизировать. И, возможно, именно это в определенный момент приводит обоих бородатых друзей к катастрофе — каждого, впрочем, к своей.
Как следствие, из истории пропали довольно важные, кажется, эпизоды (судя по тому варианту сценария, который выложил в сеть Фархад Сафиния), что не пошло на пользу и без того небезупречной картине. «Игры разумов» действительно есть за что ругать, но, честное слово, совершенно не хочется. Да, этот фильм временами простоват и даже инфантилен, но как еще показать детский восторг людей, которые заново собирают и описывают вселенную, сотканную из слов, — людей, похожих на Адама в райском саду? Да, сделанный с явным расчетом на «Оскар», он порой излишне слезлив и манипулятивен, но разве можно думать об этом, глядя, как Натали Дормер (Маргери Тирелл из «Игры престолов») открывает для себя мир слов и, вместе с ним, любовь? Да, лохматый и рычащий Шон Пенн иногда слегка переигрывает, но кто лучше него мог показать ужас и тоску человека, запертого в клетке безумия и готового разрезать себя на кусочки, чтобы просунуть их сквозь прутья наружу, туда, где свет и покой? Кажется, что во всем многотомном Оксфордском словаре просто нет подходящих слов, чтобы описать этот фильм — наивный и умный, жестокий и сентиментальный, сказочный и какой-то очень правдивый. Просто нет слов.
Фильм можно будет посмотреть в кино с 25 апреля. Основано на реальных событиях.
Детально о кинофильме «Игры разумов»
О ФИЛЬМЕ
«Когда Мэл Гибсон предложил мне взяться за экранизацию книги Саймона Винчестера «Хирург из Кроуторна: История убийства, сумасшествия и любви к словам», я почувствовал себя очень воодушевленным. Это самая сложная, захватывающая и эмоциональная история над которой я когда-либо работал. Все это напомнило мне историю создания социальных сетей. Надежды и амбиции Джеймса Мюррея имеют поразительное сходство с надеждами и амбициями Марка Цукенберга, Стива Джобса и Билла Гейста. И именно поэтому история создания оксфордского словаря актуальна и в наше время»
-Фарад Сафиниа, режиссёр фильма «Игры разумов»
ИСТОРИЯ, ОСНОВАННАЯ НА РЕАЛЬНЫХ СОБЫТИЯХ
Работа над словарем была запущена в 1857 года лондонским обществом филологов, когда был создан Комитет незарегистрированных слов. Редакторы опубликовали общий запрос всем желающим: читать книги и присылать письма с цитатами, которые бы разъясняли значение абсолютно каждого слова в языке. По сути, проект создания словаря был аналогом Википедии XIX века. Младшие редакторы сортировали письма волонтеров и выполняли кропотливую работу, разбирая каждое письмо по-отдельности, и, если цитата подходила, то они добавляли ее под соответствующим определением. Первая попытка составления словаря оказалась неудачной. Читатели прислали более двух тонн писем, но их заметки были неудачно составлены. Двадцать лет спустя волонтерский энтузиазм сошел на нет, и проект утратил актуальность под весом собственных амбиций. Работу забросили до тех пор, пока доктор Джеймс Мюррей не взял дело в свои руки, и тогда словарь начал приобретать форму. Мюррей был гениальным лингвистом и филологом и в разной степени знал итальянский, французский, каталанский, испанский, нидерландский, немецкий, фламандский и датский языки.
В 1879 году Уильям Майнор, который уже седьмой год находился в заключении в психиатрической клинике для уголовников Бродмура, увидел призыв по поиску англоязычных волонтеров в одном из журналов, на которые был подписан. Так он принялся за труд всей своей жизни. Уильям Честер Майнор сделал огромный вклад в создание Оксфордского словаря, ежедневно на протяжении 18 лет присылая для него цитаты из книг.
Долгое время никто не знал о личности тайного волонтера. «Я понятия не имел о том, кем был Майнор, — говорил Мюррей. — Я думал, он был практикующим доктором в Бродмуре с огромным количеством свободного времени, ну или врачом, ушедшим в отставку». В 1891 году Майнор и Мюррей договорились о личной встрече. Когда Мюррей приехал в Бродмур, удивление тому, что их анонимный помощник оказался сумасшедшим, заточенным в камеру, быстро пропало: они подолгу сидели в его камере и разговаривали. Майнор и Мюррей стали хорошими друзьями, а в 1910 Джеймс Мюррей договорился о том, чтобы Майнора перевели на его родину, в Америку.
ИНТЕРЕСНЫЕ ФАКТЫ
Как математик сумел победить собственную шизофрению: «Игры разума» Джона Нэша
Получайте на почту один раз в сутки одну самую читаемую статью. Присоединяйтесь к нам в Facebook и ВКонтакте.
Удивительно, что уже в 20 лет Джон нашел и разработал тот материал, за который он затем получит Нобелевскую премию, но произойдет это еще только через 45 лет. Основной темой, заинтересовавшей талантливого молодого ученого, стала теория игр – необычный раздел математики, который оказался через десятилетия невероятно востребованным во многих областях, особенно – в экономике. 50-е года стали для Джона Нэша невероятно плодотворными: он написал много революционных для своего времени трудов, изучил возможность «некооперативного равновесия» в области игр с ненулевой суммой, которое в науке теперь называется «равновесием Нэша». В 1957 году 30-летний ученый женился на красавице-студентке Алисии Лард. В июле 1958 года журнал Fortune назвал Нэша восходящей звездой Америки в «новой математике», а молодая жена сообщила счастливому супругу, что ждет ребенка.
К счастью, в судьбе Джона Нэша нашлось место не только мужественной борьбе человека с физическим недугом. Она стала еще и историей настоящей дружбы и верности. Его знакомые, которые помнили молодого талантливого ученого с университетских лет, стали помогать гениальному математику, несмотря на то, что пару лет назад он замучил их всех безумными телефонным разговорами и рассуждениями о нумерологии. Ему дали работу в университете и устроили встречу с лучшим психиатром, который выписал антипсихотические лекарства. 70-е годы стали периодом небольшой передышки – лекарства помогали, Джон начал опять общаться с семьей, и Алисия, которая все годы терзалась тем, что бросила больного мужа, вернулась к нему. По мнению знакомых, без нее великий математик просто превратился бы в конце концов в бездомного бродягу. Казалось, что с помощью современной медицины этот человек сможет все-таки наладить свою жизнь. Студенты Принстона в эти годы привыкли к полусумасшедшему чудаку, которого они прозвали «Фантомом». Великий математик каждый день приходил в альма-матер, ходил по коридорам, писал на досках понятные ему одному формулы. Он не был агрессивен, но то, что он делал, уже вряд ли можно было назвать научными исследованиями.
Постепенно до ученого начала доходить простая, но одновременно ужасная мысль: психотропные лекарства помогали справиться с шизофренией, однако они явно затормаживали мыслительную активность. Он мог существовать рядом с любимыми людьми, но не мог работать. Тогда Джон Нэш принял уникально смелое решение – он отказался от приема лекарств и остался один на один со своим недугом. Еще через несколько лет безнадежно больной человек смог совершить чудо – он справился со слуховыми галлюцинациями, которые наиболее досаждали ему, научился просто не обращать на них внимания, и в конце концов сумел отделить настоящий мир от выдуманного и вернулся к работе. Здоровым людям, наверное, невозможно в полной мере представить, чего ему это на самом деле стоило, и каким невероятным желанием жить и работать нужно было обладать для подобного внутреннего подвига.
Ученый опять вернулся в Принстон, где продолжал, уже полноценно, заниматься математикой. 11 октября 1994 года Нэш получил Нобелевскую премию в области экономики «За анализ равновесия в теории некооперативных игр», а в 2015 году к этой награде добавилась еще одна, высшая по математике – Абелевская премия, после чего Джон Нэш стал первым в мире человеком, удостоенным этих двух высочайших наград. В 2001 году, через 38 лет после развода, Джон и Алисия вновь поженились. В 2008 году великий ученый посетил Россию и выступил с докладом в Высшей школе менеджмента Санкт-Петербургского государственного университета. Удивительно, что, несмотря на непростое состояние, требующее постоянного контроля, Джон Нэш до конца жизни успешно читал лекции студентам и коллегам. Правда, как человек, познавший разные состояния сознания, он полюбил тему космологии.
Понравилась статья? Тогда поддержи нас, жми:
Духоподъемная драма «Игры разумов»
Содержание
Компания «ЭКСПОНЕНТА ФИЛЬМ» представляет фильм от создателей «Храброе сердце» и «Апокалипсис» – «Игры разумов».
Синопсис
Англия середины XIX века. Оксфордский профессор Джеймс Мюррей работает над первым в истории словарем английского языка, а его главным соратником становится заключенный психиатрической клиники для особо опасных преступников – доктор Уильям Майнор. Гений Майнор или сумасшедший, хитроумный преступник, ведущий дерзкую игру, чтобы вырваться на свободу, или одержимый ученый? И кто тогда Мюррей: верный друг, жертва манипуляции или организатор сговора?
О фильме
«Когда Мэл Гибсон предложил мне взяться за экранизацию книги Саймона Винчестера «Хирург из Кроуторна: История убийства, сумасшествия и любви к словам», я почувствовал себя очень воодушевленным. Это самая сложная, захватывающая и эмоциональная история над которой я когда-либо работал. Все это напомнило мне историю создания социальных сетей. Надежды и амбиции Джеймса Мюррея имеют поразительное сходство с надеждами и амбициями Марка Цукенберга, Стива Джобса и Билла Гейста. И именно поэтому история создания оксфордского словаря актуальна и в наше время».
Фарад Сафиниа, режиссер фильма «Игры разумов»
Гений и безумец — отзыв о фильме
Как и на театральном поприще, в кинематографе есть определенная когорта зрителей, предпочитающих смотреть все картины своего любимого артиста. Даже если речь идет о малобюджетных проектах, никоим образом не соответствующих современной повестке дня. Чаще всего это касается фильмов, чей сюжет описывает определенные исторические события. То есть ты априори идешь наслаждаться игрой любимого актера, оставляя за скобками саму историю. Потому что ты уверен, что в слабом проекте кумир принимать участия не будет. Это уже рекомендация.
Апогеем такого подхода является участие в одной и той же ленте сразу нескольких первоклассных актеров. И когда ты смотришь на вывеску ‘The Professor and the Madman’ (с очередным странным переводом на русский «Игры разумов»), то внимание оказывается обращенным исключительно на фамилии актеров: Мэл Гибсон и Шон Пенн. Разве может стоять выбор «смотреть или не смотреть» в вопросе просмотра фильма с таким актерским составом?! Без разницы кто еще будет участвовать из артистов, и нет сомнений, что за скобками останется и фамилия режиссера, не говоря уже об остальных членах съемочной группы. Это несправедливо, но это правда. Гибсон и Пенн заранее продали этот фильм и, самое главное, великолепно его подали. На фамилии этих мэтров клюнет публика, предпочитающая интеллектуальное кино. А значит, проблем с соседями в кинотеатре быть не должно.
Вообще, несмотря на действительно интересный сюжет и реальные события, легшие в основу книги Саймона Винчестера «Хирург из Кроуторна: История убийства, сумасшествия и любви к словам», по которой собственно и сняли фильм, все равно перед глазами рисуются образы двух бородатых бурлаков, тянущих огромную баржу вдоль русла реки. Правда, имена у этих бурлаков заморские – Мэл и Шон. Они от и до тянули увесистый двухчасовой фильм, утяжеленный реальными историческими персонажами и событиями, антуражем Англии XIX века, а также всеми витиеватостями сюжета.
Очень здорово, что обоих актеров давненько не приходилось видеть на киноэкране, ведь в голове всплывали привычные типажи их героев из предыдущих работ. Поэтому бородатые и статные физиономии обоих артистов кажутся чем-то новым и свежим. Традиционные образы преломились, позволив сознанию принять новых Мэла Гибсона и Шона Пенна.
‘The Professor and the Madman’ – фильм, отданный на откуп двум гениями актерского искусства, внутренние и внешние трансформации которых мы наблюдали в течение всего хронометража. Откровенно говоря, чуждым кажется любовный мотив, вписанный ввиду базового статуса литературного первоисточника. Ревностное желание оставить только двух главных героев, буквально посадить их друг напротив друга и следить за интеллектуальными диалогами – вот яркое впечатление, маячившее во время всего просмотра.
Можно включить режим дотошности и покопаться в соответствиях с действительными событиями и литературным первоисточником, но в этом вся загвоздка. Когда твое внимание поглощено прекрасной игрой культовых актеров, все компрометирующие детали оказываются несущественными. Даже когда бывший военный хирург отпиливает ногу пострадавшему охраннику психиатрической больницы, а тот не роняет ни звука – хотя достаточно было просто показать, что бедолага на самом деле потерял сознание.
История, основанная на реальных событиях
Фильм рассказывает о необычайной дружбе Джеймса Мюррея (Мэл Гибсон) – талантливого лингвиста, Оксфордского профессора, и Уильяма Майнора (Шон Пенн) – отставного американского военного хирурга, сумасшедшего и преступника. Эти два близких и далеких человека создали великий труд – всеобъемлющий словарь английского языка, полностью соответствовавший требованиям своей эпохи.
Работа над словарем была запущена в 1857 года лондонским обществом филологов, когда был создан Комитет незарегистрированных слов. Редакторы опубликовали общий запрос всем желающим: читать книги и присылать письма с цитатами, которые бы разъясняли значение абсолютно каждого слова в языке. По сути, проект создания словаря был аналогом Википедии XIX века. Младшие редакторы сортировали письма волонтеров и выполняли кропотливую работу, разбирая каждое письмо по-отдельности, и, если цитата подходила, то они добавляли ее под соответствующим определением. Первая попытка составления словаря оказалась неудачной. Читатели прислали более двух тонн писем, но их заметки были неудачно составлены. Двадцать лет спустя волонтерский энтузиазм сошел на нет, и проект утратил актуальность под весом собственных амбиций. Работу забросили до тех пор, пока доктор Джеймс Мюррей не взял дело в свои руки, и тогда словарь начал приобретать форму. Мюррей был гениальным лингвистом и филологом и в разной степени знал итальянский, французский, каталанский, испанский, нидерландский, немецкий, фламандский и датский языки.
В 1879 году Уильям Майнор, который уже седьмой год находился в заключении в психиатрической клинике для уголовников Бродмура, увидел призыв по поиску англоязычных волонтеров в одном из журналов, на которые был подписан. Так он принялся за труд всей своей жизни. Уильям Честер Майнор сделал огромный вклад в создание Оксфордского словаря, ежедневно на протяжении 18 лет присылая для него цитаты из книг.
Долгое время никто не знал о личности тайного волонтера. «Я понятия не имел о том, кем был Майнор, — говорил Мюррей. — Я думал, он был практикующим доктором в Бродмуре с огромным количеством свободного времени, ну или врачом, ушедшим в отставку».
В 1891 году Майнор и Мюррей договорились о личной встрече. Когда Мюррей приехал в Бродмур, удивление тому, что их анонимный помощник оказался сумасшедшим, заточенным в камеру, быстро пропало: они подолгу сидели в его камере и разговаривали. Майнор и Мюррей стали хорошими друзьями, а в 1910 Джеймс Мюррей договорился о том, чтобы Майнора перевели на его родину, в Америку.
В молодости Уильям Майнор был многообещающим выпускником Йельского университета, блестящим начинающим хирургом, который любил читать, рисовать акварелью и играть на флейте. Однако, все это изменилось, когда Майнор попал на фронт во время Американской гражданской войны. Тяжелым ударом для Майнора оказались последствия Битвы в Глуши (1864), в которой погибло 3500 и было ранено 28000 человек. После этой битвы Майнору, как и другим врачам, поступил приказ выжигать букву «Д» на щеках ирландских дезертиров. Именно этот травматичный опыт положил начало его сумасшествию.
В наши дни Оксфордский словарь называют «полной характеристикой английского языка», в нем содержится более 300 000 слов (или более полумиллиона, если считать словосочетания и разные варианты значений). Лингвисты уважают этот труд, поскольку он наглядно показывает, как развивался язык, и каким он может стать в будущем. И во многом словарь обязан Майнору. Теперь груды книг, с которыми Майнор обращался в своей работе, хранятся в Бодлианской библиотеке в Оксфорде.
Рецензия на фильм «Игры разумов»
В российский прокат вышла историко-филологическая драма с непростой судьбой. Дмитрий Молчанов пытается разобраться, повлияли ли сложности производственного процесса на конечный результат.
Англия, 1870-е годы. Работа над составлением и редактурой Оксфордского словаря идет уже пятнадцать лет, но с большим скрипом — академики стремятся законсервировать язык в жестких рамках условной нормы. Дело сдвигается с мертвой точки, когда к нему подключается Джеймс Мюррей (Мел Гибсон) — полиглот, лингвист-самоучка без академического образования и, что самое ужасное, шотландец. Мюррей призывает фиксировать абсолютно все слова, бытующие в разных стратах и колониальных закоулках Великобритании. Волонтеры со всех концов империи шлют энтузиасту письма со словами и примерами их употребления в цитатах из письменных источников разных эпох, а самым необычным (и самым продуктивным) из добровольных помощников становится доктор Уильям Майнор (Шон Пенн). Мало того, что полезный волонтер — американец (это, возможно, даже хуже, чем шотландское происхождение Мюррея), так он еще и пациент психиатрической лечебницы: ужасы Гражданской войны сделали доктора параноиком, а затем и убийцей многодетного отца, которого Майнор ошибочно принял за преследователя.
«Игры разумов», конечно, не такой многострадальный проект, как Оксфордский словарь английского языка, но фильму в процессе производства тоже пришлось несладко. Гибсон приобрел права на книгу Саймона Уинчестера, по которой поставлена картина, еще в конце 90-х. Изначально он собирался снимать кино сам, но до истории подвижника-лексикографа и врача-параноика очередь так и не дошла — Мел угодил в опалу, а потом и вовсе перегорел с режиссурой, делегировав полномочия своему приятелю и соратнику Фархаду Сафинии, который в свое время помогал ему с постпродакшеном и маркетингом «Страстей Христовых» и сочинил «Апокалипсис». После долгожданного запуска фильма в производство проблем не убавилось — компания Voltage Pictures запретила Сафинии и Гибсону снимать в аутентичном Оксфорде, сославшись на то, что смета и так трещит по швам, поэтому работать пришлось в Ирландии. В результате Сафиния, возмущенный отношением продюсеров к картине, вообще сложил с себя полномочия и не участвовал в окончательном монтаже (в титрах вместо его имени значится псевдоним П. Б. Шемран).
«Играм разумов», наверное, многое можно было бы простить с такой турбулентной предысторией, но, как ни странно, фильм выглядит достаточно убедительно, чтобы не проходить по разряду «лежачего не бьют». Познавательная и нарядная историческая драма старается выйти за рамки экранизации статьи в «Википедии», и чаще всего это ей удается — во многом благодаря Шону Пенну, на выделенном ему пятачке разыгравшего большую трагедию человека, который в полной мере осознает всю тяжесть своего безумия и жаждет искупления.
Негаданный бенефис артиста маскирует большинство недостатков фильма Сафинии, но кое-что все же бросается в глаза, и прежде всего — стремление усидеть на двух стульях. Попеременно рассказывая две истории (Мюррея с его словарем и Майнора с его безумием), авторы (сам Сафиния, нанятый студией для окончания работы Тодд Комарники или ветеран Джон Бурман, тоже работавший над адаптацией книги Уинчестера — теперь уже не разберешься, кто больше виноват) теряют обе линии в точке их пересечения. Совместные сцены Пенна и Гибсона сильно уступают их сольным выходам, а картина теряет темп и становится похожа на наскоро смонтированную сокращенную версию солидного мини-сериала, который зачем-то решили выпустить в формате полнометражного фильма. В итоге «Игры разумов» не позволяют в полной мере прочувствовать ни героическое подвижничество Мюррея, ни трагическое сумасшествие Майнора — на ключевые моменты совместной истории профессора и безумца (кстати, так фильм в оригинале и называется — The Professor and the Madman) просто не хватает хронометража. Картина Сафинии четко делится на два фильма — скомканный академический триллер и чуть более внятную мелодраматическую историю искупления. Их пересечение, увы, оказывается актом взаимоуничтожения.
Впрочем, главную идею все же удалось доставить в целости и сохранности: «Игры разумов» немудреным слогом призывают осознать важность языка во всех его проявлениях — от научного аспекта до проникновения во все сферы жизни, когда титаническая работа над многотомным словарем и способность сформулировать любовную записку из четырех слов становятся равноценными. И это совершенно справедливо.