иоланда якоби психологическое учение к г юнга
Глубинная юнгианская психотерапия
тел. / whatsApp
+7(916)24З-95-0З
Иоланда Якоби. Психологическое учение К.Г. Юнга
Итак, будучи медицинской дисциплиной, юнговская психотерапия одновременно представляет собой систему духовного воспитания и руководства, средство, помогающее формированию личности. Лишь немногие хотят и способны пойти по пути спасения. «И эти немногие вступают на путь, только побуждаемые внутренней потребностью, чтобы не сказать страданием; ибо идти им приходится по лезвию бритвы» (К.Г. Юнг. Отношения между Я и Бессознательным)
ДИАЛЕКТИЧЕСКИЙ ПРОЦЕСС
Юнговский метод «диалектичен» не только потому, что он представляет собой диалог двух личностей и, следовательно, взаимодействие двух психических систем. Он диалектичен также и внутренне — поскольку это процесс, который, сталкивая между собой сознание и бессознательное, «Я» и «не-Я», порождает взаимодействие, в своей высшей точке приводящее к третьему звену, к синтезу, объединяющему и превосходящему два первых звена. Психотерапевту необходимо знать данный диалектический принцип и следовать ему: ведь будучи практиком, он не столько анализирует объект теоретически, на расстоянии, сколько пребывает внутри самого процесса анализа в той же мере, что и его пациент.
(Здесь и далее термин «пациент» (или «анализируемый») относится как к больным, так и к здоровым людям, ко всем тем, кто ищет исцеления или спасения, будь то невротики или лица, решившиеся пройти курс юнговской психотерапии ради того, чтобы с ее помощью сформировать свой характер).
Именно поэтому, а также в силу автономного действия бессознательного, «перенесение» («трансфер», Ubertragung), то есть слепое проецирование всех мыслей и чувств пациента на аналитика, при юнговской психотерапии не столь неизбежно, как при использовании других аналитических методов. Юнг даже склонен считать трансфер препятствием для достижения реальных терапевтических результатов — особенно если он приобретает преувеличенные формы. Как бы то ни было, «привязанность» к третьему лицу — например, отношение влюбленности — он считает не менее удовлетворительной основой для аналитического разрешения неврозов или для способствующего психическому развитию диалога с бессознательным. В отличие от Фрейда Юнг считает, что самое главное — не «пережить заново» давнюю; испытанную еще в детстве и породившую невроз травматическую эмоцию, а «прожить» нынешние затруднения с конкретным партнером и таким образом суметь их понять. Как аналитик, так и анализируемый должны полностью «отдаться» процессу; но при этом оба — в меру своих возможностей — должны сохранять объективность.
Каждый из участников анализа бессознательно влияет на партнера, и это обстоятельство играет в терапевтическом процессе весьма существенную роль. Встреча двух личностей подобна смешению двух химических веществ: если происходит реакция, она приводит к трансформации обоих исходных компонентов. «Участвуя в диалектической процедуре. врач должен отказаться от анонимности и дать такой же отчет о себе самом, какого он ждет от своего пациента».
Таким образом, в рамках юнговского метода роль аналитика не столь пассивна, как во фрейдовском анализе; врач руководит пациентом, воодушевляет его и на равных участвует в общении. Ясно, что при такой форме вмешательства, сильнейшим образом стимулирующей процесс психической трансформации (поскольку предполагающей взаимодействие двух жизненных процессов), личность врача, его позиция и кругозор, чистота его помыслов и его духовная мощь несравненно более значимы, нежели при использовании других методов глубинной психологии. Именно поэтому Юнг настаивает, чтобы аналитик, прежде чем приступать к психотерапевтической деятельности, сам непременно прошел через всестороннюю аналитическую процедуру: ведь никакой душеводитель не может провести своего подопечного дальше той точки, до которой ему удалось дойти самому. Следует отметить также, что даже самому умелому психотерапевту не дано извлечь из пациента больше того, что в нем заложено; никакая терапия не способна расширить конститутивные пределы психической субстанции. Психическое развитие любого человека обусловлено структурой его личности, и терапевт обязан оптимально действовать в заданных этой структурой пределах.
ПУТИ К БЕССОЗНАТЕЛЬНОМУ
Согласно Юнгу, есть «четыре метода исследования того, что в психической субстанции пациента остается неизвестным.
1 Первый и самый простой метод — это метод ассоциаций. Он заключается в обнаружении основных комплексов путем выявления нарушений в ответах на ассоциативные тесты. Метод ассоциаций рекомендуется всем начинающим в качестве введения в аналитическую психологию и симптоматологию комплексов.
2. Второй метод — симптоматический анализ — имеет чисто историческое значение. С помощью гипнотического внушения пациентов побуждают вспомнить вещи, лежащие в основе некоторых патологических симптомов. Данный метод эффективен в тех случаях, когда главной причиной невроза служит шок или психическая травма. Именно на нем основана ранняя фрейдовская „травматическая теория» истерии.
3. Третий метод — метод анамнестического анализа — более важен как с исследовательской, так и с терапевтической точки зрения. На практике он состоит в тщательном сборе анамнеза — то есть восстановлении всего процесса развития невроза. Очень часто сбор анамнеза сам по себе имеет большое терапевтическое значение, поскольку сообщает пациенту об основных движущих силах его невроза и может в конце концов побудить его к решающей смене установки. Конечно, никакая терапия не может обойтись без анамнеза: ведь врачу необходимо не просто задавать вопросы, но и прибегать к намекам и объяснениям, указывающим пациенту на те важные связи, существования которых сам пациент не сознает.
4. Четвертый метод — это анализ бессознательного. Он начинается с момента исчерпания того материала, который предоставляется сознанием. Анамнестический метод часто служит своего рода введением в этот четвертый метод. Контакт между личностями врача и пациента имеет первостепенное значение, так как образует единственную надежную основу для установления контакта с бессознательным. Установить такой контакт отнюдь не легко; вы можете добиться своего только при условии тщательного сопоставления точек зрения обоих участников аналитического процесса и, кроме того, при условии взаимной свободы от предубеждений и предрассудков. Начиная с этого момента, мы обращаемся к живому психическому процессу как таковому, а именно — к снам» (К.Г. Юнг Психология и воспитание).
Самый простой и эффективный способ исследования механизма и содержания бессознательного — это анализ снов, материал которых состоит из сознательных и бессознательных, известных и неизвестных элементов. Эти элементы смешиваются самыми разными способами и происходят из самых разных источников — начиная от так называемых «остаточных впечатлений дня» (Tagesresten) и кончая глубочайшими слоями бессознательного. Согласно Юнгу, порядок элементов в сновидениях не определяется ни причинными, ни пространственными, ни временными факторами. Язык снов архаичен, символичен и дологичен (pralogisch); это язык символов, смысл которых может быть выявлен только с помощью особого метода интерпретации. Юнг придает снам огромное значение; он считает их не только дорогой в бессознательное, но и функцией, с помощью которой бессознательное в значительной мере осуществляет свою регулирующую деятельность — ибо сны выражают «другую сторону», своего рода «изнанку» осознанной установки.
«Когда я попытался выразить „поведение» снов определенной формулой, единственным подходящим понятием мне показалось понятие компенсации, поскольку оно одно способно охватить все аспекты того, как ведут себя сновидения. Компенсацию ни в коем случае не следует смешивать с дополнительностью. Понятие „дополнительности» слишком узко, слишком ограниченно; оно недостаточно для объяснения функции снов, ибо обозначает такую связь, при которой две вещи дополняют друг друга более или менее механически. С другой стороны, компенсация — как указывает сам термин — предполагает установление равновесия и сопоставление различных данных или точек зрения, что в конечном счете должно привести к их взаимному приспособлению или коррекции» (К.Г. Юнг. О психической энергетике).
Представляется, что эта врожденная компенсаторная функция психической субстанции, направленная на достижение индивидуации (целостности), дана только человеку; ее, пожалуй, можно обозначить как присущую именно Homo sapiens форму психической деятельности.
В связи с этой важнейшей компенсаторной функцией снов, которые не только выражают тревоги и желания, но и воздействуют на все психическое поведение, Юнг отказывается от более или менее простых и однозначных объяснений в терминах «стандартных символов». Содержание бессознательного всегда поливалентно; его смысл зависит от контекста, в котором оно проявляет себя, от текущих условий внешней и внутренней жизни того лица, которому снится сон. Некоторые сны выходят за рамки личного и выражают вещи, относящиеся к человеческому сообществу в целом. Такие сны часто содержат в себе нечто пророческое, и именно поэтому первобытные народы все еще считают их общим делом и превращают их толкование в особый ритуал, происходящий в присутствии всего племени.
В качестве проявлений бессознательного Юнг, помимо снов, выделяет фантазии и видения. Подобно снам, они обнаруживаются при пониженной функции сознания. Они несут как латентный, так и явный смысл и могут иметь в качестве источника как личностное, так и коллективное бессознательное. Поэтому с точки зрения психологической интерпретации они принадлежат к тому же разряду, что и сны. Показательно, что их спектр бесконечно широк — от обычных грез наяву до экстатических видений.
ТОЛКОВАНИЕ СНОВ
Наряду с обсуждением и разработкой психологически значимого материала на основе контекста и ассоциативных связей, предоставляемых не только больным, но и врачом, в диалектическом процессе анализа важное место занимает интерпретация снов, видений и всех прочих разновидностей образов, рожденных психической субстанцией. Но только сам пациент может решить, как будет истолкован его материал. Все зависит от его личностных качеств.
Соглашаясь на анализ, он должен исходить не из одних только рациональных соображений; его согласие должно быть по-настоящему пережито, и только это может служить залогом истинности последующей интерпретации. «Если аналитик хочет исключить осознанную подсказку, он должен рассматривать любые толкования снов как недействительные, пока ему не удастся найти формулу, обеспечивающую согласие пациента» (К.Г. Юнг Реальность души) — в противном случае каждое очередное сновидение будет ставить его перед той же проблемой, что и все предыдущие. Так будет происходить до тех пор, пока пациент не «изживет» проблему и в нем не разовьется новая установка.
Люди, не знакомые с природой воздействия бессознательного, часто опасаются того, что интерпретация снов психотерапевтом может отрицательно повлиять на пациента. Возможности и опасности такого рода влияния сильно преувеличены, ибо, как показывает опыт, объективная психическая субстанция — то есть сфера бессознательного — в высшей степени автономна. Если бы это было не так, она не смогла бы выполнить столь характерную для нее функцию компенсации сознания. Сознание можно выдрессировать, как попугая; но бессознательное не поддается дрессировке. Если врач и пациент допустили ошибку в интерпретации, бессознательное с течением времени поправит их со всей суровостью: ведь оно, благодаря своей автономной деятельности и постоянному воспроизводству элементов собственного содержания, беспрерывно катализирует диалектический процесс.
Фундаментальное различие между юнговским методом и другими аналитическими методами заключается в том, что в сновидениях и других аналогичных явлениях Юнг видит не только отражения личностных конфликтов, но и, во многих случаях, проявления коллективного бессознательного, трансцендентные по отношению к личностным конфликтам и уравновешивающие их переживанием исконных, общечеловеческих проблем. Здесь мы вынуждены ограничиться только кратким наброском теории и метода юнговского анализа сновидений.
«Сон не может быть объяснен психологией, построенной только на изучении сознания. Это определенный способ функционирования психической субстанции, не зависящий от желания и воли, от намерений и осознанного целеполагания „Я». Он непроизволен, как и все происходящее в природе. Весьма вероятно, что мы видим сны беспрерывно, просто в бодрствующем состоянии наше сознание производит такой шум, что мы ничего иного не слышим. Если бы мы могли фиксировать процесс на всем его протяжении, мы бы убедились, что он идет по вполне определенной колее». Иными словами, сон — это естественное, автономное и преследующее неизвестные сознанию цели проявление психической субстанции. Сон обладает собственным языком и собственными закономерностями, к которым мы не должны подходить с субъективными мерками психологии сознания. «Это не человек видит сны; это сны являются человеку. Мы „испытываем» сны; мы служим их объектами». Можно без особого преувеличения, утверждать, что в сновидениях мы переживаем мифы и сказки – но не так, как в состоянии бодрствования, когда мы их читаем, а как если бы они были реальными событиями нашей жизни.
КОРНИ СНОВИДЕНИЙ
Насколько можно судить, сновидения укоренены отчасти в содержимом сознания — фрагментарных впечатлениях, оставшихся от событий прошедшего дня, — отчасти же в констеллированном содержании бессознательного, которое, в свою очередь, может вести свое происхождение либо от содержания сознания, либо от спонтанных процессов, происходящих в бессознательном. Последние же, не выказывая никаких связей с сознанием, могут проистекать из самых разнообразных источников: соматических или психических реакций на окружающее, событий прошлого или будущего — ведь некоторые сны воспроизводят исторические события далекого прошлого или (как часто бывает в случаях явно архетипических сновидений) предвосхищают будущее. Известны сновидения, ведущие свое происхождение от утраченного, словно никогда и не существовавшего сознательного контекста, от которого если что-то и осталось, то в лучшем случае разрозненные, недоступные пониманию фрагменты; известны и такие сны, в которых выявляются все еще не осознанные личностью глубины ее собственной психической субстанции. 
Уже было сказано, что по Юнгу порядок образов в сновидениях является внепространственным, вневременным и внепричинным. Сон — это «загадочное послание сознанию от ночной сферы души «
Сон — чем бы он нам ни казался — никогда не бывает простым повторением предшествующих событий или переживаний. Единственное исключение из этого правила — определенная категория сновидений, связанных с реакцией на психический шок или травму, причиненную некоторыми объективными событиями (например, войной). Такие сны, будучи по существу воспроизведением травматического или шокового переживания, не могут быть истолкованы как компенсаторные. К тому же вызвавший их к жизни шок не удается рассеять путем выведения его в сферу сознания. «Сон продолжает невозмутимо «воспроизводить»: содержание травматического переживания становится автономным и будет продолжать воздействовать до тех пор, пока травматический стимул не исчерпает себя сам».
По словам Юнга, сон «всегда связывается в единое целое или изменяется согласно собственным целям — пусть незаметно, но не совсем так, как это соответствовало бы целям сознания или влиянию причинных факторов».
РАЗЛИЧНЫЕ ТИПЫ СНОВИДЕНИЙ.
По своему значению сны бывают трех типов:
1. За осознанной ситуацией следует сон, представляющий собой реакцию сферы бессознательного. Восполняя или дополняя эту ситуацию, он явственно указывает на впечатления дня; ясно, что возникновение такого сна прямо обусловлено событиями недавнего прошлого.
2. Сон вызывается к жизни не осознанной ситуацией, а спонтанным действием бессознательного; последнее создает ситуацию, настолько отличающуюся от сложившейся на данный момент в сфере сознания, что возникает конфликт между обеими сферами. Если в случае снов первого типа сознательный компонент выполняет функцию доминантного полюса, от которого происходит отток энергетического потенциала в направлении бессознательного, то в снах второго типа соблюдается равновесие обоих полюсов.
3. Когда позиция бессознательного сильнее, градиент направлен от бессознательного к сознанию. Именно в таких случаях мы сталкиваемся с исполненными значения снами, способными иногда внести серьезнейшие изменения в ориентацию сознания или даже произвести в нем полный переворот. Третий тип, когда максимум действенности и смысла сосредоточен в области бессознательного, включает наиболее удивительные, труднее всего поддающиеся толкованию и при этом особенно содержательные сны; именно в таких снах отражаются бессознательные процессы, никак не связанные с сознанием. Тот, кому снятся сны этого типа, не понимает их и обычно всячески дивится тому, что ему вообще может привидеться нечто подобное: ведь он не способен обнаружить даже косвенную связь между снами и тем, что занимает его сознание. Именно в силу своей архетипичности такие сны способны оказывать потрясающее воздействие; иногда в них обнаруживается даже нечто пророческое. Нередко они предшествуют душевной болезни или тяжелой форме невроза; внезапно вторгающееся содержание производит на человека глубокое впечатление даже тогда, когда он его не понимает.
Многие думают, что архетипические сны полезны для душевного здоровья; но это мнение должно быть отвергнуто. Напротив частое возникновение архетипических сновидений указывает на излишнюю подвижность коллективных глубин бессознательного, чреватую внезапными взрывами и потрясениями. В таких случаях анализ должен осуществляться медленно и с величайшими предосторожностями. Каким бы благотворным архетипический сон ни был потенциально, если его содержание не может быть правильно понято и интегрировано в должный момент, он становится крайне опасным: он несет в себе опасность психического расстройства, если «Я» того лица, которому он приснился, все еще не обладает достаточной широтой и в силу этого не способно справиться с натиском архетипического содержимого.
Дифференцируя сны, мы должны задаться вопросом: как реакции бессознательного связываются с осознанной ситуацией? Здесь существует величайшее разнообразие оттенков — от простой, однозначной реакции на осознанное содержание до спонтанных проявлений бессознательных глубин.
Аналитическая психология. Карл Юнг. Два письма к Иоланде Якоби
Аналитическая психология. Карл Юнг. Два письма к Иоланде Якоби
Два письма к Иоланде Якоби, в которых Юнг писал о некоторых «словах», которыми он пользовался для описания своих идей.
ПИСЬМО ОТ 15 АПРЕЛЯ 1948 ГОДА
Я понимаю, о чем говорил Фордхэм, но это никоим образом не совпадает с моим пониманием объективной психики. Подобным образом мы говорим об “объективном мире”, не подразумевая при этом того осознаваемого нами объективного мира. Не существует такого объекта, который мы могли бы познать полностью. Тоже относится и к коллективному бессознательному, оно может быть познано лишь частично, и именно в этой мере оно и становится сознаваемым объектом. Несмотря на то, что оно не перестаёт быть бессознательным, тем не менее оно может быть познано. Оно проявляется именно так, как и вещественный мир, который частично познаваем, а частично — нет, неведомо также как и объективное реальное, как то, что мне известно. Понятие “объективная психика” было выбрано мною в противовес “субъективной психике”, которая совпадает с сознанием, что в отношении объективной психики не всегда справедливо.
Я хотел поставить вас в известность в отношении моей позиции, так чтобы вы могли воспользоваться моим определением, если вам это понадобится.
С дружеским приветствием,
Искренне ваш Карл Густав Юнг.
ПИСЬМО ОТ 13 МАРТА 1956 ГОДА
Дорогая доктор Якоби,
Прошу прощения за столь поздний отзыв. Я с огромным интересом прочитал вашу статью в Psyche Festschrift, в которой вы представили прекрасное описание тех концепций, или скорее названий, которые я использовал для описания эмпирических фактов. Тем не менее, меня озадачило частое использование слов “теория” и “система”. У Фрейда есть “теория”, а у меня — нет, поскольку я описываю факты. Я не теоретизирую о происхождении невроза, но описываю то, что мы находим в неврозе. Также я не предлагаю никакой теории сновидений, я лишь описываю тот метод, которым пользуюсь, а также его возможные результаты. Мне приходится это акцентировать, поскольку люди обычно неверно понимают то, что о чём я говорю и какие слова я использую в отношении описываемых мною фактов, а также что мои концепции — это лишь названия, а не философские понятия.
И, всё же, мне следует отметить два момента. На странице 269 вы пишите, что я использую метод “свободных” ассоциаций Фрейда для личного материала, но не для архетипического. Я вообще не пользуюсь методом свободных ассоциаций, поскольку он представляется мне ненадёжным для постижения реального материала сновидений. Один мой коллега, психиатр, во время своего путешествия по России изучал кириллические надписи в своём спальном вагоне и анализировал себя с помощью метода “свободных” ассоциаций, и таким образом обнаружил все свои комплексы. В этом случае вы можете быть полностью уверены в том, что его комплексы не пригрезились ему в кириллических надписях в его вагоне. Другими словами, с помощью “свободных” ассоциаций вы сможете выйти на свои комплексы, но это никоим образом не свидетельствует о том, что они и были материалом сновидений. В анализе сновидений я следую пути циркумамбуляции, считаясь со словами из Талмуда о том, что сновидения являются собственной интерпретацией.
На странице 274 вы пишете: “Идея ‘целостности психики’, которая впоследствии привела Юнга к концепции процесса индивидуации и методам его активации, с самого начала была определяющим фактором в его психологическом восприятии”. Это утверждение неверно, поскольку, во-первых, идея целостности не приводила меня к концепции процесса индивидуации. Процесс индивидуации — это совсем не “концепция”, но лишь указание на серию наблюдаемых фактов, а, во-вторых, не существует такого метода, который мог бы “активировать” этот процесс. Процесс индивидуации — это опыт естественного закона, который может переживаться сознательного или же нет. “Идея целостности” — это слово, которым я пользовался лишь в поздние годы для описания самости. Концепции не играют никакой роли для меня, поскольку я не строю философских предположений, и, следовательно, я никогда не исходил из “идеи целостности”.
В остальном же ваша работа хороша. Я предлагаю вам пересмотреть эти два упомянутых мною положения, поскольку они свидетельствуют о фундаментальном недонимании.
Якоби Иоланда. Психологическое учение К.Г. Юнга
Введение
1. Природа и структура психической субстанции
2. Законы, управляющие психическими процессами и силами
3. Практическое применение юнговской теории
Примечания
Введение
Учение К. Г. Юнга можно разделить на две части — теоретическую и практическую. Теоретическая часть распадается на два основных раздела, которые в самом общем виде можно обозначить как учение о структуре психической субстанции и учение о психических процессах и силах. Основанная на этой теории практическая часть относится уже к области терапии.
Чтобы правильно понять теорию Юнга, мы должны прежде всего принять его точку зрения, согласно которой все психические явления совершенно реальны. Как ни странно, эта точка зрения относительно нова. Еще несколько десятилетий назад психология рассматривалась не столько как независимая наука, сколько как побочная ветвь религии, философии или естествознания, и это, конечно, мешало распознать истинную природу психической субстанции.
Что касается Юнга, то для него психическая субстанция так же реальна, как и тело. Будучи неосязаемой, она, тем не менее, непосредственно переживается; ее проявления можно наблюдать. Психическая субстанция — это особый мир со своими законами, структурой и средствами выражения.
Все, что мы знаем о мире или о самих себе, приходит к нам через психическую субстанцию. «Психическая субстанция не составляет исключения из общего правила, согласно которому Вселенная может быть воссоздана только в той мере, в какой это позволяет наша психическая организация». Отсюда следует что «предмет современной эмпирической психологии и используемые ею методы исследования делают ее естественной наукой, но с точки зрения методов интерпретации материала она является наукой гуманитарной». Согласно Юнгу, «наша психология рассматривает человека одновременно как культурное и как природное существо; соответственно, предлагаемые ею объяснения должны иметь в виду как духовные, так и биологические аспекты человека. Будучи медицинской психологией, она непременно должна держать в поле своего зрения человека в целом». В поисках причин патологической неспособности к адаптации она «следует скользкими путями невротического мышления и чувствования, пока не находит дорогу, ведущую обратно в жизнь. Поэтому наша психология — в высшей степени практическая наука. Она занимается исследованиями не ради самих исследований, а ради того, чтобы помочь страждущему. Не преувеличивая, можно сказать, что приумножение знания — не столько ее основная цель, сколько побочный продукт; этим также она отличается от академической науки» (//Пионерские научные исследования бессознательного явились выдающимся достижением Зигмунда Фрейда, которого следует считать основоположником современной глубинной психологии.//).
Вся система Юнга построена на этой предпосылке, и мы также должны исходить из нее. Но Юнг отнюдь не подвержен предрассудкам чистого психологизма и не пренебрегает другими путями познания; не придерживается он и свойственной психизму или панпсихизму веры в то, что все на свете имеет психическую природу. Его цель — исследовать психическую субстанцию как орган познания мира и бытия, выявить и описать ее проявления и расположить их в осмысленном порядке.
Исходными дисциплинами для исследования бытия могут в равной мере служить богословие, психология, история, физика, биология и другие науки; они отчасти взаимозаменяемы и могут даже «гибридизироваться» в зависимости от их отношения к обсуждаемой проблеме или от точки зрения исследователя. Юнг придерживается психологического подхода. Он строит свою систему, исходя из собственного глубокого знания психической действительности; в итоге построенное им здание оказывается не абстрактной, чисто спекулятивной теорией, а структурой, основанной на прочном фундаменте опыта. Две основные опоры юнговского построения — это принцип психической целостности и принцип психической энергии. Анализируя эти два принципа и практическое применение юнговской доктрины в целом, мы будем оперировать его собственными терминами и объяснениями. Следует подчеркнуть, что термин «бессознательное», используемый для указания на ту сферу психической жизни, которая не совпадает с сознанием, есть на самом деле результат некорректного гипостазирования. Тем не мене «бессознательное» доказало свою полезность в качестве рабочей гипотезы.
Юнг назвал свое учение «аналитической психологией» о ввел этот термин после разрыва с Фрейдом в 1913 году, чтобы предотвратить возможную путаницу с «психоанализом» фрейдовской школы. Впоследствии он предложил термин «комплексная психология» и использовал его всякий раз, когда акцент ставился на основополагающих принципах и теории. Тем самым он стремился подчеркнуть, что его учение, в отличие от других психологических доктрин (например, от психологии исследующей только сознание, или от фрейдовского психоанализа, ограниченного чисто инстинктивными элементами), охватывает сложные психические феномены. В последние годы термин «комплексная психология» выходит из употребления, поскольку при переводе на другие языки слово «комплексный» порождает известные недоразумения. Ныне юнговскую доктрину в целом — то есть как ее теоретическую, так и практическую часть — принято называть «аналитической психологией».
1. Природа и структура психической субстанции
СОЗНАНИЕ И БЕССОЗНАТЕЛЬНОЕ
Под «психической субстанцией» (Psyche) Юнг понимает не только то, что мы обычно зовем «душой» (Seele), но и совокупность всех психических процессов — как осознанных, так и бессознательных. Следовательно, психическая субстанция — это нечто заведомо более обширное и всеобъемлющее, нежели душа; последняя для Юнга есть всего лишь некий «ограниченный функциональный комплекс»
В юнговской терминологии слово «душа» обозначает определенный, четко очерченный функциональный комплекс — своеобразную «внутреннюю личность» или «субъекта», с которым «Я»-сознание человека связано так же, как и с объектами внешнего мира. Согласно юнговскому определению, «субъект, понимаемый и воспринимаемый как „внутренний» объект, есть бессознательное. „Внутренняя личность» — это способ поведения человека по отношению к собственным внутренним психическим процессам; это внутренняя установка человека, его характер, проявляющийся в его отношении к сфере бессознательного. [Эту] внутреннюю установку я обозначаю термином анима или душа. Внутренняя установка часто требует такой же степени автономности, что и внешняя, осознанная установка личности. Внутренняя установка обычно включает все те человеческие качества, которых недостает осознанной установке» (Psychologische Typen. — Zurich, 1921, 8 Aufl. 1950, S. 634—635; Collected Works, vol. 6, pars. 801, 803 f.). Под «интеллектом» подразумевается способность к рассудочному мышлению и пониманию, то есть чисто рациональный аспект личности, тогда как под «духом» — способность, принадлежащая сознанию, но естественно сопряженная с бессознательным. Именно эта последняя способность порождает творческие. достижения и открытия в эстетической и этико-религиозной сфере; она же придает определенный колорит мыслям и суждениям, равно как и эмоциональным установкам. Понимаемый таким образом «дух» включает в себя как интеллект, так и душу; он осуществляет связь между ними и является «сублимацией» их обоих; это структурирующий принцип, противопоставленный бесструктурной, инстинктивной, биологической природе человека и, значит, постоянно поддерживающий то напряжение между полюсами, на котором основывается вся наша психическая жизнь. Эти три термина — душа, интеллект, дух — обозначают «подсистемы» психической целостности; говоря обо всех аспектах этой целостности, то есть о том единстве, которое включает в себя как сознание, так и бессознательное, я всегда прибегаю к термину «психическая субстанция».
Разместите, пожалуйста, ссылку на эту страницу на своём веб-сайте: