как часто психиатры сходят с ума

Как часто психиатры сходят с ума

Беседы с психиатром: о “Наполеонах”, “заражении” шизофренией и микрочипах в голове

Мы узнали у психотерапевта Глеба Поспелова, можно ли заразиться шизофренией, как часто сходят с ума сами врачи, постоянно работая с больными, а также о том, как живут нынешние “Наполеоны”.

– Глеб Юрьевич, есть мнение, что, согласно термину «шизофреногенная мать», существует особый тип поведения матери, который может вызвать у ребенка развитие шизофрении. Также есть понятие индуцированного бреда – когда один человек под влиянием другого «заражается» сумасшествием. Это действительно так?

– Что касается «шизофреногенной» матери, это определение из психотерапии – несколько натянутое, условное. Шизофренией нельзя заболеть в результате неправильного поведения того или иного человека, родственника. Внешнее воздействие может привести к декомпенсации, т.е. обострению уже имеющейся психопатологии, к невротическим нарушениям, но причиной шизофрении быть не может. Шизофрения, как правило, детерминирована генетической предрасположенностью, причем у больных родителей могут быть здоровые дети и наоборот. Специально довести здорового ребенка до шизофрении невозможно.

А индуцированный бред – это реально. Ситуация, когда члены семьи перенимают идеи больного человека, с которым длительное время проживают вместе, не редкость. Особенно в случаях, когда болен глава семьи. Психически родичи совершенно здоровы, но, не ведая, что человек болен, и постоянно находясь под влиянием его бредовых идеей и аргументов, начинают их ретранслировать. Если убрать индуктора, человек избавляется от наваждения.

– А с индуктором что делать?

– Лечить. Простыми словами больного человека разубедить невозможно. Это аксиома психиатрии. Мы все, будучи студентами, пробовали это делать, но безуспешно. Пациент выкручивается, находит новые и новые обоснования бредовой концепции. Здоровые же люди в какой-то момент начинают понимать, что находятся под влиянием обстоятельств и поддаются разубеждению.

– Это касается тех людей, которые утверждают, что видели НЛО?

– Такие люди делятся на две категории – те, которые лгут и те, которые ошибаются. Первые, как правило, хотят привлечь внимание, а вместе с ним и материальную выгоду: найти спонсора, получить гранты на исследования. Вторые же добросовестно заблуждаются. То есть они действительно что-то видели в небе, но неправильно это трактовали. Я сам видел странный объект, который висел в небе на одном месте, а потом внезапно исчез. Это точно не было ни атмосферным явлением, ни спутником или отсоединившейся частью ракеты, которые я тоже видел. Но возможно, это был метеозонд или что-то другое, о чем я не в курсе. Людей, утверждавших, что они не только видели НЛО, но и общались с пришельцами, я в своей практике не встречал. Но помню случай с необычной фабулой бреда: пациент утверждал, что мой коллега (начальник, кстати!) на самом деле не врач, а инопланетянин, трансформировавшийся в человека, чтобы тайно проникнуть в наше сообщество.

– У вас очень своеобразный контингент больных. Не повышает ли это риск развития психических болезней у самих врачей?

– Психиатры заболевают психическими болезнями не чаще, чем другие люди. В связи с определенными условиями труда, у нас есть ряд льгот. Одна из них – удлиненный отпуск в 63 дня, который помогает восстановиться, нормализовать эмоциональный фон. Часто психиатры сами себя ловят на невротических состояниях, и лечатся самостоятельно. Тот, кому становится трудно выдерживать специфическую атмосферу этой отрасли, могут переквалифицироваться в рамках своей специальности на другой тип деятельности, варианты есть.

– Чаще болеют женщины или мужчины?

– Если речь идет о шизофрении, то болеют одинаково. Другое дело, что болезнь протекает по-разному. У женщин приступы случаются более острые, с яркой симптоматикой. Но они, нередко, выходят из них в лучшем состоянии, чем мужчины. Улучшение может быть стабильным, качественным, а болезнь не откладывать отпечаток на личность. У мужчин течение заболевания менее благоприятное.

– Стоит ли обращать внимание на социально-культурный контекст в постановке психиатрического диагноза?

– Это как раз те случаи, когда человек считает себя Наполеоном?

– Не совсем так. Во времена правления Наполеона его фигура, конечно, могла быть включена в фабулу бреда. Ведь он был невероятно популярен! Но больные, которые мнят себя конкретными историческими персонажами, скорее, герои анекдотов. Бред бывает разным, в психиатрии он систематизирован по группам, и есть бред величия, который связан с переоценкой больным собственных качеств. При подобном симптоме человек, как правило, не называет себя Наполеоном или Путиным, однако считает, что от него зависят судьбы людей, он может их лечить, совершать важные открытия, не спать неделями. Последнее действительно случается: такие больные могут быть активными в течение нескольких дней кряду. В состоянии ажитации они испытывают колоссальный подъем сил, но их труд непродуктивен, а действия хаотичны. Они могут, например, играть на пианино, через 10 минут бросаются рисовать, потом читать стихи – и бегут дальше. Их деятельность откровенна нелепа, нецеленаправленна. В моей практике был больной, который заявлял о «гениальном» открытии в сфере строительства и показал схемы домов из сетки-рабицы. Другой больной с маниакальным бредом, имея каноническую иконописную внешность с окладистой бородкой, считал себя Богом и уверял, что может исцелять людей.

– Такие люди абсолютно бесполезны для общества?

– Скажем так, пользу в общечеловеческом масштабе приносят абсолютно разные люди. Больные в том числе. Люди с шизофренией при своевременном лечении могут быть адаптированы к социуму, работать, иметь полноценную семью. А есть психически здоровые личности, которые ведут паразитический и асоциальный образ жизни. Мы не вправе осуждать больных, а вот здоровые паразиты- социальная проблема.

– Действительно ли психические болезни «помолодели»? Или появилась тенденция, когда молодые люди считают модным иметь какую-либо психопатологию?

– Среди молодых людей определенного склада это было модно всегда. Им свойственно желание выделиться, некое позерство, демонстративное поведение. На самом деле с точки зрения биологии это вполне объяснимо. Чтобы сохранить выживаемость вида необходимо привлекать внимание, демонстрировать свои лучшие черты: самцы птиц, например, часто отличаются более ярким оперением, громким голосом, чем самки, львы – густой гривой, агрессивностью к конкуренту. Поскольку молодые люди имеют много ярких эмоций, но не обладают достаточным жизненным опытом и иногда, к сожалению, умом, некоторых из них желание доминировать проявляют так же ярко и в абсурдных формах. В телевизоре и интернете таких субъектов – пруд пруди! По-настоящему больной человек не будет стремиться выставить свое душевное расстройство напоказ, если обладает хоть толикой критики. За 16 лет моей практики я не заметил, чтобы психические болезни «помолодели». Разве что улучшилась диагностика заболеваний и некоторые из них можно диагностировать с ранних лет.

– Так же в последнее время стала модной психосоматика. Дескать, имеешь кожные заболевания – ты закрыт для этого мира, болеешь бронхиальной астмой – у тебя много невыговоренных слов, ты не хочешь жить полной жизнью, болит сердце – тебя не любят родители и так далее.

– Это какие-то мистические интерпретации: либо плод творчества душевнобольных, либо парамедицинских шарлатанов. Есть психосоматическая медицина, которая рассматривает болезнь как взаимодействие психологических и биологических факторов, приводящих к соматическим расстройствам. Допустим, есть соматизированные депрессии, когда человек, будучи клинически здоровым, жалуется на боли разной локализации, которые не могут исцелить врачи, тем самым затрудняя постановку психиатрического диагноза. Есть психотерапия и психоанализ, где допускается возможность интрапсихических конфликтов, влияющих на соматику. Но всему есть предел, между этими явлениями нельзя устанавливать прямую связь. Сердце болит не потому, что отец в детстве игрушку отнял или мама порола. Человек формируется не в один день и не всегда одно негативное воспоминание играет ключевую роль в развитии психики.

– А как дела в психиатрии обстоят с нозоцентризмом? В нашей стране считается, что здоровых людей нет, есть недообследованные, и если обратиться к врачу, то какую-нибудь патологию обязательно найдут.

Хуже, когда бывает наоборот: приходит человек с жалобой на «депрессию» и желанием, чтобы его «загипнотизировали» и все прошло. У него уже есть установка на лечение и разного рода психотерапию, о которой он начитался в интернете. Я же вижу, что он здоров, его лишь отличает инфантильность, психологическая незрелость, примитивизм мышления; замещение реальных знаний – банальной эрудицией, начётничеством. Фактически его лечить не от чего, болезни нет. Самое сложное в этом случае – объяснить человеку, что он здоров, не нуждается в терапии. Какой уж тут нозоцентризм, увольте!

Источник

Что такое паническая атака и как ее преодолеть

Современное общество, живя в условиях повышенной активности и высоких требований, ежедневно подвергается многочисленным стрессам. Каждый день приходится принимать решения, быть в центре событий и быстро реагировать на изменяющиеся условия. Иногда человек становится участником или свидетелем чрезвычайной ситуации, сталкивается с тяжелыми эмоциональными переживаниями, горем, утратой, разводом и пр. Все это, несомненно, провоцирует внутреннее напряжение, страх и тревогу в ответ на стрессовую ситуацию. Немалую роль в росте эмоционального напряжения играет информация, которую человек ежедневно воспринимает с экранов телевизоров, из газет и журналов, радиопередач. Большое количество эмоционально заряженных новостей о тех или иных событиях, связанных с трагедиями и лишениями, порой могут усугубить и без того непростое эмоциональное состояние человека. Зачастую, следствием таких стрессовых нагрузок является возникновение панических атак, которые блокируют человека, мешают ему полноценно жить и функционировать.

Обращения, связанные с жалобами на панические атаки и с просьбой помочь справиться с ними регулярно поступают на наш телефон и на сайт экстренной психологической помощи МЧС России.

Что же такое паническая атака? Каковы ее проявления? Как меняется жизнь человека находящегося во власти ПА? Какую роль играет семья и близкие в поддержании проблемы? Как себе помочь, если ПА началась? Какие методы психологической работы эффективны в решении данной проблемы? На все эти вопросы вы сможете получить ответы в данной статье.

Что же такое паническая атака? Каковы ее проявления?

Паническая атака (далее – ПА) представляет собой необъяснимый, мучительный для человека, приступ тяжёлой тревоги, сопровождаемый страхом, в сочетании с различными вегетативными (соматическими) симптомами.

Существуют и другие симптомы, не вошедшие в список: боли в животе, расстройство стула, учащённое мочеиспускание, ощущение кома в горле, нарушение походки, нарушение зрения или слуха, судороги в руках или ногах, расстройство двигательных функций.

Практически любой человек хотя бы раз в жизни испытывал ощущение необъяснимого страха и тревоги, сопровождаемых усиленным сердцебиением и дрожью в коленях. Именно таким образом наш организм привык реагировать на существующую опасность или угрозу. Причем у разных людей степень реагирования может существенно различаться. У кого-то возникает легкая тревога, а кто-то ощущает сильный страх, панику, ужас. Эти состояния при регулярном повторении представляют собой серьезную проблему, которую специалисты называют паническими атаками. Причиной возникновения такого состояния могут стать не только стрессы, но и различные психологические конфликты, которые человек не может разрешить по разным причинам. Не лишним здесь будет разговор и о «вторичной выгоде» от ПА.

Какую роль играет семья и близкие в поддержании проблемы?

С одной стороны, ПА превращает человека в важную персону. Вся семья сплачивается вокруг него. Под него подстраиваются, о нём заботятся, стараются угодить и облегчить и его положение, он в центре внимания. А с другой стороны, человек попадает в «ловушку», которая заставляет его, как можно дольше получать любовь и заботу близких, оставаясь для них больным человеком, которого надо беречь, любить и заботиться. И здесь мы говорим о вторичной выгоде от проблемы. Им все прощают и многого не ждут, их освобождают от каких-либо обязанностей, снижают уровень требований, берегут от стресса и физического напряжения.

В этом случае гиперопека близких создает условия для того, чтобы человек не прикладывал максимум усилий в борьбе за своё выздоровление, а перекладывал ответственность на плечи родственников и врачей. Такая позиция семьи затрудняет выздоровление и активное возвращение человека к здоровой жизни. Лишь осознав выгоды от ПА, отказавшись от них, можно избавиться от ее проявлений и влияния.

Возникновение ПА или ее обострение можно проследить у людей, оказавшихся в ситуациях, связанных с реальной или мнимой угрозой жизни. На телефон доверия чаще поступают звонки от граждан, находящихся во власти приступа ПА, особенно после получения информации о терактах, авиакатастрофах, после смерти близких людей и пр.

Синдром панической атаки чаще всего встречаются у людей со слабой системой стрессовой защиты. Как правило, до определенного времени такие люди в силах сохранить психоэмоциональное равновесие, но когда проблемы достигают пика, панические атаки обрушиваются на них, словно снег на голову.

Как меняется жизнь человека находящегося во власти ПА?

Панические атаки могут приводить к психологическим и социальным последствиям. Испытав, приступ ПА, человек может начать опасаться возникновения повторных приступов, внутренне начинает их ждать. Это зачастую оказывает прямое влияние на его жизнь в целом. Такой человек, как правило, старается ограничить свои передвижения, старается как можно реже оставаться в одиночестве, избегает шумных общественных мест. Такие люди стараются избегать любых ситуаций, которые могут спровоцировать приступ паники. Часто он перестает ездить на общественном транспорте, старается не уходить далеко от своего дома. В том случае, если все же существует необходимость в поездке куда-либо, такой человек просит сопроводить его, один он ни за что не выйдет из дома. Такой человек все время прислушивается к своим ощущениям, старается контролировать все, что внутри происходит. А этот контроль еще больше провоцирует возникновение ПА. Затяжные панические атаки порой осложняются депрессиями, утратой интереса к жизни, ощущением безысходности и как следствие, могут стать причиной утраты человеком трудоспособности, осложнений в семейной и личной жизни.

Как себе помочь, если ПА началась?

Стоит отметить, что во время приступа человека охватывает страх смерти, либо страх сойти сума и совершить неконтролируемые действия и поступки. Организм в ответ на панику реагирует стрессовыми симптомами, включая учащенное сердцебиение и дыхание, приток крови, слабость, головокружение.

Человек начинает прислушиваться к своим внутренним ощущениям. А тот, кто ищет, тот находит. И чем больше человек находит у себя признаков нездоровья организма (тахикардия, одышка, дрожь в теле и мышечное напряжение и пр.), тем хуже физически начинает себя чувствовать. Тем больше растет страх. Возникает замкнутый круг. Что же делать?

Для начала стоит постараться успокоиться и направить свой контроль на купирование приступа паники. Возможно, мысль о том, что от панической атаки никто не умирает поможет собраться и начать активно себе помогать.

Обратите внимание на свое дыхание. В ситуации стресса, паники дыхание человека становится поверхностным, вдохи короткие неглубокие, частые, что приводит к гипервентиляции легких. Уже только это может спровоцировать возникновение паники. Поэтому возьмите дыхание под контроль. Дыхание регулируется нервной системой и, при определенной цикличности вдохов и выдохов, может ею управлять. По мнению физиологов, вдох связан с возбуждением нервной системы, а выдох – с ее торможением, поэтому если вдох укоротить, а выдох удлинить, можно добиться успокаивающего эффекта. Успокаивающее дыхание заключается в относительном укорочении вдоха, удлинении выдоха и паузы после него. Практически выдох удлиняется до тех пор, пока он не станет вдвое длиннее вдоха, а затем удлиняется продолжительность паузы. Она обычно составляет половину вдоха. Схему успокаивающего дыхания можно представить так: 2+2(2); 4+4(2); 4+6(2); 4+7(2); 4+8(2); 4+9(2); 5+9(2); 5+10(2); 6+10(3); 7+10(3); 8+10(4); 9+10(4); 10+10(5).

В этих формулах первая цифра означает продолжительность вдоха, вторая – продолжительность выдоха, третья – задержку дыхания после выдоха. Такое дыхание поможет быстро восстановить эмоциональное состояние при стрессе или во время паники. Для этого рекомендуется дыхание животом, обращайте внимание, как надувается вас живот во время вдоха и как он втягивается во время выдоха. Дыхание можно сочетать с ритмичной неторопливой ходьбой. Вначале придерживайтесь ритма – два шага вдох, два шага выдох. Затем увеличивайте продолжительность выдоха – два шага вдох, три шага выдох.

Концентрируя внимание на телесных ощущениях и неприятных мыслях, вы только обостряете приступ паники. Есть несколько методик, которые помогают отвлечь ум от панических ощущений. Возможно, некоторые вам уже известны:

Метод резиновой ленты. Носите вокруг запястья резиновую ленту. Почувствовав приближение панической атаки, оттяните ее, и пусть она с достаточной силой щелкнет вас по руке. Резкое болезненное ощущение отвлечет внимание от подступающих симптомов и даст время применить и другую технику для контроля страха, например, замедленное дыхание. А иногда и самого ощущения бывает достаточно, чтобы остановить приступ.

Счет. Некоторым помогает отвлечься от надвигающегося приступа, если они начинают подсчитывать какие-нибудь предметы. Например, сколько красных машин проехало мимо, или сколько пуговиц на одежде у человека рядом. В крайнем случае, всегда можно просто перемножать числа в уме. Этот метод предоставляет немало возможностей.

«Наоборот». Попробуйте прочесть мысль, которая вас пугает наоборот, при необходимости повторите эту процедуру ровно 10 раз.

Заговорите с незнакомым человеком, попросите его подсказать, как вам пройти до ближайшей остановки или станции метро. Главное – сосредоточьтесь на другой задаче.

Можно завести специальный блокнот, в который во время приступа будете записывать информацию: время, место, где находитесь, кто и что окружает, ситуация в которой находитесь, мысли и чувства, которые возникают, ваша реакция в данном случае).

Чтобы легче справляться с паническими атаками, необходимо научиться расслабляться. Для этого можно освоить любой метод релаксации, например – прогрессивную мышечную релаксацию по Джекобсону. Когда вы научитесь быстро снимать мышечное напряжение, легко сможете снижать уровень тревоги. Дело в том, что тревога и релаксация – прямо противоположные состояния, они не могут быть одновременно, поэтому расслабление мышц в ситуациях, вызывающие напряжение, позволяет снизить уровень тревоги, избавиться от негативных ощущений, проще воспринимать стрессовые ситуации и предотвращать приступы паники.

Главное, не убегать от ситуации: в следующий раз панику будет пережить сложнее. Если приступ застиг вас в торговом центре или метро то, справившись с ним, продолжайте делать что делали, пусть даже вы просто не спеша прохаживались. Поддавшись желанию убежать, вы рискуете закрепить свой страх перед этим местом, и впоследствии возвращаться туда вам будет очень трудно. Вознаградите себя за эту победу чем-нибудь или хотя бы похвалите за то, что поступили правильно и мудро.

Какие методы психологической работы эффективны в решении данной проблемы?

Часто пациенты, их родственники, а иногда и врачи, считают, что паническое расстройство не стоит лечить, а надо «просто взять себя в руки». Это абсолютно неправильный подход. Лечить надо обязательно, и чем раньше начинается лечение, тем быстрее можно добиться нормализации состояния. Паническое расстройство хорошо поддается лечению. До обращения к врачу можно самостоятельно использовать некоторые психологические приемы, направленные на снижение уровня тревоги. Но чтобы избавиться от панических атак, восстановить нормальный образ жизни, научиться и в будущем спокойно преодолевать различные стрессовые ситуации, необходима консультация психолога или психотерапевта, в некоторых случаях психиатра.

В большинстве случаев наиболее эффективно сочетанное применение медикаментозного лечения и психотерапии. Среди методов психотерапии, применяемых при лечении панического расстройства, уже доказана эффективность методов психологической релаксации, поведенческой и когнитивно-поведенческой психотерапии, нейролингвистического программирования, метода краткосрочной стратегической терапии, Эриксоновский гипноз и другие методы суггестии. Эти формы терапии стремятся помочь людям с паническим расстройством выявить и уменьшить количество обреченных на провал мыслей и действий, которые усиливают панические симптомы. Поведенческие методы, часто используются для уменьшения беспокойства включают релаксацию и постепенное увеличение подверженности панике больного к ситуациям, которые, возможно, ранее вызывали беспокойство. Помощь больному в понимании эмоциональных проблем, которые, возможно, способствовали развитию симптомов, называется психодинамической психотерапией, которая также была признана эффективной. Зачастую, сочетание психотерапии и лекарств дает хорошие результаты. Выбор метода психотерапии зависит от многих переменных (особенностей пациента; причин, характера течения и длительности панического расстройства; наличия сопутствующих заболеваний). Исследования показывают, что психотерапия в одиночку или комбинация лекарств и психотерапии более эффективны, чем просто лекарства в преодолении приступов паники.

И всегда надо помнить – «дорогу осилит идущий» – паническое расстройство можно преодолеть.

Источник

«Каждый третий россиянин — псих» Как и отчего в России сходят с ума

По данным Минздрава, среди самых распространенных психических заболеваний — неврозы. Самая нестабильная психика — у сибиряков. Жители кавказских регионов — наиболее стрессоустойчивы. Как на ментальном здоровье сказывается экология и этническая принадлежность, «Ленте.ру» рассказал руководитель отдела эпидемиологических и организационных проблем Центра имени Сербского Борис Казаковцев.

«Ленте.ру»: Сколько в России психически больных?

Казаковцев: Признаки нарушения психического здоровья в той или иной степени имеет каждый третий россиянин. В систематической психиатрической помощи нуждаются примерно 3-6 процентов населения.

Чем чаще всего страдают?

На первом месте расстройства непсихотического характера. Ими страдают более 2 миллионов человек. Далее идут психозы и состояния слабоумия (1 097 909 человек). Чаще всего встречаются органические психозы, слабоумие, шизофрения. На третьем месте — умственная отсталость (862 176 человек). Самая распространенная — легкая форма умственной отсталости.

Пол, возраст на риск возникновения заболевания влияют?

Психическими заболеваниями чаще болеют подростки и молодые люди до 35 лет. У молодых в основном диагностируются депрессии, неврозы, шизофрения. В старшем возрасте: деменция, болезнь Альцгеймера. Эта тенденция не только в России, но и во всем мире.

На следующий день в школе мне хотелось показывать свои порезы людям: смотрите, какой был конфликт. Я не умела просить о помощи, преподносила все в шуточном свете, и люди не воспринимали порезы всерьез.

С каждым годом мне становилось хуже: стереотип поведения «провинился — наказал — стало легче» укоренился. Я перестала носить короткие рукава и начала прятать шрамы. Селфхарм приобрел для меня совершенно обыденную форму, а мама стыдила меня за это больше, чем за что-то еще. Мы пошли к психологу. Я запомнила лишь то, что она с улыбкой выдала мне, девочке с порезанными от запястья до плеча руками, на прощание: «И постарайся больше не делать колбасу из своей руки».

В отношениях с бывшим молодым человеком я резала себя если не каждую неделю, то через две — это был единственный способ выплеска чувства вины и порочный круг, который я не могла разорвать годами. Когда я рассказывала ему, что удержалась от селфхарма, он лишь фыркал и говорил: «Ну как и все нормальные люди». Он, как и многие другие, даже не мог представить, насколько это огромное усилие.

Сейчас я научилась успевать в зазор обратиться к кому-то за помощью, у меня есть препараты, которые подавляют мой психоз. У меня появились люди, которые не закрывали на это глаза, а показывали, что они хотят помочь и не отвернутся от меня после этого, способы выйти из ступора и найти какое угодно занятие, чтобы не выплеснуть все на саму себя.

Но раньше у меня не было психолога и психиатра, которым я могла написать. Не было рядом людей, которые могут меня успокоить. Не было транквилизаторов, которые просто выключат меня на момент психоза. Только бывший, который терпеть не мог все это, и мама, которая стыдила меня ежедневно, не пытаясь понять, что происходит. Я понимаю, что им было страшно. Я все понимаю. Но это никак не перекрывает тот факт, что их реакция усугубляла мое неверие в себя». » loading=»auto» src=»https://icdn.lenta.ru/images/2018/05/23/14/20180523143031518/preview_1868771cd3caa1a916695971b79f65d3.jpg» />

В 16 лет, когда начинаешь думать о будущем, жизни, вселенских проблемах, тебя накрывает. Кажется, невозможно ни с кем этим поделиться. А если порежешься — мысли отпускают: ты концентрируешься только на боли.

Недавно мне поставили диагноз «биполярное расстройство». Сейчас я понимаю, что часто периоды самоповреждения выпадали на маниакальную фазу. Я не испытывала страха или боли — мне было классно, но абсолютно пропадало чувство самосохранения: могла на вечеринке потушить о себя сигарету, хвастаясь этим.

В маниакальной фазе появлялось невероятное количество ярости, но, поскольку я не люблю спорить и выяснять отношения, я направляла агрессию на себя, чтобы никого не обидеть. Таким образом я себя успокаивала, становилось легче.

Тягу к селфхарму я испытываю каждый день, но стараюсь отвлекаться и выражать тревогу другим способом: рисую и фотографирую, что-то делаю руками, иду на пробежку. Пусть лучше болят мышцы». » loading=»auto» src=»https://icdn.lenta.ru/images/2018/05/22/18/20180522181553291/preview_135445a7d1abfb5a99684b036270c615.jpg» />

Мой ад начался с детского сада: меня постоянно травили. Я родился с глазом, как у Тома Йорка. На многих детских фото я реву.

Я надеялся, что школа все изменит. Но в классе меня начали бить. Называли «наркоманом» (из-за худобы как конституции тела), «кривым» (из-за глаза) — все не вспомню. Меня так часто били, что я даже привык к насилию.

В 11-м классе я проснулся с головной болью и понял, что я безобразнее всех людей на планете. Сел на пол и сказал маме: «Мам, я урод, я не пойду в школу. Отведи меня к психиатру».

В результате мучительных диагностик в НИПНИ имени Бехтерева мне поставили диагноз «параноидная шизофрения F20.0» на почве дисморфомании (патологической убежденности в наличии мнимого физического недостатка).

После селфхарма становится спокойно, внутри появляется легкая пустота, нет мыслей, и кажется, что мое тело — не мое. Я нахожусь в анестезирующем состоянии и не чувствую абсолютно никакой боли. Я уже не помню, каково это быть здоровым». » loading=»auto» src=»https://icdn.lenta.ru/images/2018/05/23/14/20180523142600580/preview_ee589d3d4fc7689f8814e73d6e570f7a.jpg» />

Я чувствовал отторжение, острое одиночество, беззащитность и безвыходность, возненавидел себя. Я начал наносить себе различные ранения острыми предметами, а иногда заниматься самоизбиением. Рядом не было никого, кто мог бы понять и помочь. Все дошло до попытки суицида.

Меня направили к психологу. Она для меня очень много сделала и стала единственным близким человеком на тот момент. Со временем я сменил школу, город, обстановку и частично восстановился. Но все равно иногда наносил себе увечья — не мог себя принять, любить.

Мне помогло только полное погружение в свою творческую деятельность, которая стала абсолютным зеркалом и воплощением всех моих переживаний, размышлений и сомнений. В тяжелые моменты очень хочется вернуться к былым практикам, но пока держусь. Надеюсь, что все-таки уже окончательно.

Первый раз — когда мне было 22. Я тяжело переживал расставание с девушкой. Было ощущение, что я вообще ни на что не могу повлиять.

И я решил: это лучшее, что я могу сделать. Насыпал марганцовку на кожу и заклеил пластырем. Держал часов 6-7. Я химик, поэтому немного представлял, какой будет эффект, однако в итоге жжение оказалось не таким сильным, как хотелось.

Но мне стало легче. Физическая боль помогла заглушить душевные страдания. Даже возникла некоторая синхронность. Еще это вернуло мне чувство контроля над своей жизнью: я все еще могу что-то сделать, и это каким-то образом помогает». » loading=»auto» src=»https://icdn.lenta.ru/images/2018/05/23/14/20180523142722583/preview_899c702dbe771e4380ab66ad48e9121d.jpg» />

Сейчас, когда я нервничаю и беспокоюсь о чем-то или мне просто нечем заняться, я начинаю расцарапывать себе плечи, руки, тело, лицо или сдирать заусенцы, отрезать кусочки кожи с пальцев, искать в себе штуки, которые меня раздражают, мешают и стараюсь о них избавиться. Когда я себя повреждаю, то, с одной стороны, чувствую удовольствие, потому что успокаиваюсь, а с другой, думаю: какую хрень ты творишь, зачем, посмотри на себя, зачем ты портишь себя?

Честно, я бы очень хотел_ перестать этим заниматься, но пока откровенно не получается: с 21 года у меня депрессия, и с этого момента все усугубилось, но я лечусь».» loading=»auto» src=»https://icdn.lenta.ru/images/2018/05/23/14/20180523142803544/preview_1991ca3c7863f268363f904ccc611d36.jpg» />

Начались попытки избавиться от «лишнего» веса, которого у меня никогда не было. Все закончилось расстройством пищевого поведения — булимией: я боялась еды как огня, вызывала рвоту после каждого приема пищи, питалась одной шоколадкой в день на протяжении месяца. За два года я забыла, что это такое питаться нормально: не одну шоколадку в день, не весь холодильник за вечер. Я понимала, что одной мне не справиться и мне нужен специалист, но тянула — не хотела тревожить родителей.

После 11-го класса я переехала из родного заполярного городка учиться в Петербург и наконец обратилась к психотерапевту. Благодаря ему я избавилась от булимии, научилась различать голод и сытость.

Но с уходом пищевого расстройства пришли порезы. На руках, ногах и шее. На теле оставалось все меньше мест, где можно было нанести очередные увечья, незаметные под одеждой. В порыве ненависти к себе я била кулаками стены, хваталась за ножи, лезвия и ножницы. Я по-прежнему не выносила себя. Но уже не тело, а собственную личность.

Сначала я переживала о том, что подумают люди, увидев мои исполосованные руки, но потом решила, что это неважно. Гораздо важнее, чем для меня стал этот опыт: я научилась ценить свое тело и быть благодарной ему за каждый прожитый день, не обесценивать свои потребности и чувства. Не знаю, правильно ли говорить обо всем этом в прошедшем времени, потому что порой я все еще режу себя, но я работаю над этим». » loading=»auto» src=»https://icdn.lenta.ru/images/2018/05/23/14/20180523143152980/preview_7f9a8855d33b1b07c79697ee987b21c6.jpg» />

В ту пору я носила внутри себя какую-то мучительную бурю, в ней было свое удовольствие, но большей частью все же острая пустота. И моменты, когда от нее можно было отвлечься, были благостными.

Начиналось все с ерунды — ходьбы босиком по снегу. Не выбежать на пять минут и с хохотом заскочить обратно, а, сцепив зубы, идти, например, от остановки. Я заходила в грязный подъезд с улицы и никогда не чувствовала себя такой живой: кафель казался теплым и мягким.

Я практиковала это вплоть до переезда в Питер: помню, страдала, когда первый год зима долго-долго не начиналась, а потребность отвлечься от внутреннего «воя» была большой.

После снежных прогулок пришла пора ожогов. Я ограничилась двумя: на левой руке ожог, сделанный мной благовониями, на правой — ожог от сигареты, сделанный мужчиной мечты. Сигарету он отнял, а боль осталась.

Я не стала продолжать, потому что пожалела маму. А потом уехала, началась взрослая жизнь, где это беспокойство ослабло и справиться с ним можно простыми вещами: рвать бумагу, отколупывать краску, кубик вот тактильный терзать». » loading=»auto» src=»https://icdn.lenta.ru/images/2018/05/23/14/20180523143240493/preview_eb1f04b866481fa1f82d9fc7545b994d.jpg» />

Первый раз я нанесла себе порезы в приступе гнева в 12 лет. Причиной стал конфликт с родственниками, с которыми я жила с семи лет: мать лишили прав за жестокое обращение, а отец бросил меня на попечение дяди и тети.

Он умер, когда мне было 14 лет. Мне было очень грустно, родственники оставались чужими, и я вновь начала наносить себе порезы сначала лезвием, потом кухонным ножом. В моей голове постоянно звучала фраза матери, о которой мне рассказали тетя и дядя. По их словам, когда мне не было и года, она пришла к ним и спросила: «Слушайте, а вы не хотите это говно забрать?»

В 15 лет у меня начались проблемы с гендерной идентичностью. В довесок влюбилась в человека, залипающего на анорексичек. По большому счету мне не хватало тепла и любви. В итоге — исполосованное тело и 42 килограмма.

Но настоящий ужас и активная фаза селфхарма начались после поступления в университет. Мания сменялась субдепрессией, учеба полетела к хренам, полное разочарование в себе, своей жизни и внешности. Мне страшно вспоминать, что со мной творилось.

Я не знаю, как это объяснить, — пик эмоций приходится на сам процесс. Представь, тебя очень сильно что-то огорчило, но ты не в состоянии кому-то об этом рассказать по тем или иным причинам. Внутри копится агрессивная энергия, и хочется ее выплеснуть. Тогда ты берешь лезвие, замахиваешься и полосуешь. Это больно, но одновременно это сильный эмоциональный выплеск. И ты чувствуешь свободу, даже ощущаешь удовлетворение от таких действий: вот она я, вот мое тело, и я делаю с ним абсолютно все, что хочу». » loading=»auto» src=»https://icdn.lenta.ru/images/2018/05/23/14/20180523143348452/preview_c22e56f1b7dc06950672d13cc6a0b181.jpg» />

Желание контролировать пространство вокруг себя было обусловлено ОКР (обсессивно-компульсивное расстройство), оно же стало причиной множества ритуалов: я писала страницы конспектов, вырывала их, писала снова — не потому, что конспекты были неправильные, а потому, что так «надо было». Помимо этого, был «сбор энергии»: когда мне казалось, что на предмете «осталась» моя энергия и надо ее «снять»: например, встряхивала ручку много раз или после возвращения куда-то через нескольких шагов очерчивала ногой сзади себя дугу, которая «забирала обратно» энергию.

Постоянный контроль выматывал, внутри копилась тревога, что многие действия не сделаны или сделаны неверно. Когда я не успевала переписать тетрадку, сложить или разложить одежду, спуститься или подняться на кровать-чердак, и казалось, что это никогда не закончится и будет длиться бесконечно, чтобы это компенсировать и прекратить, я себя наказывала: царапала сначала маникюрными ножницами, потом лезвием.

В этом не было суицидального подтекста — так я контролировала эмоциональную боль. Притом что у меня очень низкий болевой порог и любую боль я испытываю особо сильно, в моменты самоповреждений я ее не ощущала. После можно было расслабиться и лечь спать.

Сейчас все немного проще: большинство ритуалов мне удалось преодолеть — мне оказывает поддержку молодой человек, он очень в этом мне помогает. Осталась только большая зависимость от контроля пространства уборкой. Мне все равно, когда пыль и беспорядок у кого-то дома или где-нибудь в общественных местах, — важно, чтобы их не было у меня дома. Я не выхожу из квартиры, пока не уберусь. У нас даже в лучах света, которые падают в комнату, пылинок нет. Если они там появляются — у меня тут же паника».» loading=»auto» src=»https://icdn.lenta.ru/images/2018/05/23/14/20180523143434123/preview_3f3379eacf6925c3005d700b1ba565a6.jpg» />

Причина простая — хочу быть красивой и без прыщей. Кажется, что делаю себя лучше, но становится только хуже. Умом понимаю, остановиться не могу. Меня сильно укололо, когда я общалась с одной девушкой, и она в процессе разговора начала жать свое лицо. Я поняла: я тоже так делаю, и это ужасно.

Только в 30 лет я поймала себя на мысли, что обостряется это дело на нервах: когда поругаюсь дома, или устану от работы, или неуверенно себя чувствую, или просто с чем-то не справляюсь.

Мое признание — возможно, первый шаг, чтобы начать бороться с этим здоровыми методами». » loading=»auto» src=»https://icdn.lenta.ru/images/2018/05/23/14/20180523143511463/preview_a7d0f315dd1a97c59fe9f97dcbf98baa.jpg» />

«Я страдаю от селфхарма последние семь лет. Все началось, когда я поссорилась со своей мамой и старшей сестрой. Я не помню сути конфликта, но тогда я впервые взяла в руки режущий предмет и сделала неглубокие полосы на левом запястье. Когда увидела кровь, испугалась и попыталась перевязать все это дело бинтом, но старшие заметили и начали отчитывать.

На следующий день в школе мне хотелось показывать свои порезы людям: смотрите, какой был конфликт. Я не умела просить о помощи, преподносила все в шуточном свете, и люди не воспринимали порезы всерьез.

С каждым годом мне становилось хуже: стереотип поведения «провинился — наказал — стало легче» укоренился. Я перестала носить короткие рукава и начала прятать шрамы. Селфхарм приобрел для меня совершенно обыденную форму, а мама стыдила меня за это больше, чем за что-то еще. Мы пошли к психологу. Я запомнила лишь то, что она с улыбкой выдала мне, девочке с порезанными от запястья до плеча руками, на прощание: «И постарайся больше не делать колбасу из своей руки».

В отношениях с бывшим молодым человеком я резала себя если не каждую неделю, то через две — это был единственный способ выплеска чувства вины и порочный круг, который я не могла разорвать годами. Когда я рассказывала ему, что удержалась от селфхарма, он лишь фыркал и говорил: «Ну как и все нормальные люди». Он, как и многие другие, даже не мог представить, насколько это огромное усилие.

Сейчас я научилась успевать в зазор обратиться к кому-то за помощью, у меня есть препараты, которые подавляют мой психоз. У меня появились люди, которые не закрывали на это глаза, а показывали, что они хотят помочь и не отвернутся от меня после этого, способы выйти из ступора и найти какое угодно занятие, чтобы не выплеснуть все на саму себя.

Есть ли особенности по регионам?

По депрессиям на первом месте Сибирский федеральный округ — 96,6 случая на 100 тысяч человек, в Центральном — 87,1, в Южном — 73,1, а вот на Северном Кавказе — всего 34,9 случая. Шизофрения чаще встречается в Центральном округе, 370,9 случая на 100 тысяч. Дальше Уральский федеральный округ (343,2 на 100 тысяч) и Сибирский (343,1 на 100 тысяч). Регионы Северного Кавказа — снова на последнем месте по распространенности.

Разница значительна. С чем это связано?

Причины — загадка, мы сегодня даже предположить не можем. По идее, чтобы выдвинуть гипотезу, нужны специальные исследования по медико-географическим данным.

Возможно, это перекосы системы учета? Врачи уже давно скептически относятся к медицинской статистике, поступающей от кавказских регионов.

Что касается психических расстройств, я не думаю, что там большое передергивание. Скорее всего, влияет уклад, формировавшийся веками. Семейные отношения там более стойкие. Это говорит о том, что люди больше привязаны к нормальному традиционному образу жизни.

Многочисленные исследования говорят и о том, что существуют этнические группы, в которых принято скрывать психические болезни. Но это в основном касается тяжелых расстройств. А развитие тех же депрессий, неврозов — во многом зависит от воспитания.

Есть ли различия в заболеваемости между крупными и провинциальными городами, селами?

Раньше была колоссальная разница между городом и деревней. Но сейчас это сходит на нет. Процесс урбанизации в последние десятилетия идет неуклонно. То есть городские привычки, уклад — добираются и в провинцию. А вот на Северном Кавказе — наоборот — преобладает патриархальный уклад до сих пор, почему и сохраняются старинные обычаи. Возможно еще и поэтому картина в плане психической заболеваемости там более спокойная на фоне остальных регионов.

На первом месте в списке болезней — непсихотические расстройства. Что это значит?

Когда человек понимает, что с ним что-то происходит. В принципе, он может самостоятельно обратиться к врачу. То есть это те расстройства, которые не достигают уровня психоза. Чаще всего это фобии и различные навязчивые состояния, а также панические и стрессовые расстройства. Около десяти процентов россиян страдают от депрессий.

Если у человека постоянно плохое настроение, то вы советуете сходить на всякий случай к врачу?

Как правило, обращаются сначала к врачам общей практики, неврологам. Часто при депрессиях жалуются на неприятные ощущения, боли различных локализаций. Все это на фоне пониженного настроения. Непрофильный врач должен эти симптомы распознавать и предлагать пациенту обратиться к психотерапевту или психиатру.

Для многих поход к психиатру — это что-то запредельное.

Действительно, психиатрия до сих пор — стигма. Надо пытаться работать с человеком, уговаривать. Есть специальные технологии психообразования. Их в мире используют уже не одно десятилетие. Смысл в том, чтобы образовывать в плане психического здоровья не только самого пациента, но и его родственников. Потому что во многом судьба пациента, его общение со специалистами зависит от отношения к этому со стороны семьи. А другой подход — это просвещение населения в целом.

Насколько обоснованно ставятся диагнозы? Многие считают, что депрессии и неврозы — это, скорее, дань моде, чем болезни.

Мода бывает на все, в том числе и на это. Поэтому и нужен специалист, чтобы разобраться. Но все-таки, по данным Всемирной организации здравоохранения (ВОЗ), число слабо выраженных и среднего уровня депрессий растет. Но во многом это связано с успехами лечения именно психозов. То есть тяжелое расстройство, допустим, бред — уходит. А состояние переходит в депрессию. Но это, конечно, самое простое объяснение.

От чего растет количество непсихотических болезней?

Причины самые разные: наследственность, экология, психогенная составляющая. Часто депрессия возникает у переживших психические и физические травмы, особенно черепно-мозговые, ампутацию конечностей и т.д.

В настоящее время большое значение имеет миграционный фактор. Очень много беженцев и мигрантов в мире. Это не может не сказаться на психическом самочувствии. Уже давно замечено, чем стабильнее состав населения, тем меньше депрессий выявлено. Сибирь у нас до сих пор покоряют, поэтому на людей влияют переезды, разлука с семьей, невозможность комфортно обосноваться на новом месте.

Экология каким образом влияет?

Экологическая система человека включает социальные, экономические, политические, культурные и антропогенные характеристики. Для психического здоровья наиболее значимы перинатальные факторы: течение беременности у матери. А также родовспоможение, детские инфекции, травмы и отравления.

Если не лечить депрессию — это чем-то может грозить? Или все же «само пройдет»?

Бывает по-разному. Легкая депрессия — плохое настроение — редко может развиться до уровня психоза. Не все психические расстройства требуют медикаментозной поддержки. Иногда бывает достаточно психотерапевта. Считается, что легкая депрессия способствует интеллектуальной продуктивности. Но на мой взгляд, это предрассудок.

Можно ли сделать вывод, что психическое здоровье россиян становится все хуже и хуже?

Я бы сказал — все наоборот. Первичная заболеваемость психическими расстройствами у нас начинает снижаться уже где-то с 2005 года. И не только в виде легких расстройств, но и включая три группы самой распространенной патологии: непсихотичекие психические расстройства (включая неврозы и расстройства личности), деменции, умственная отсталость. В среднем снижение произошло на 15-20 процентов. По отдельным диагнозам — до 40 процентов.

Почему? Стали лучше лечить, диагностировать?

Прежде всего это связано с улучшением качества жизни. От организации здравоохранения уровень распространения психических расстройств зависит не больше чем на 10-15 процентов. То есть это тот случай, когда пациент курсирует между врачами, проблему его выявить не могут. Соответственно, время идет, а состояние человека ухудшается. А остальные 80-90 процентов причин психических расстройств — по большей части социальные: голод, безработица, семейные дрязги и прочее.

Сейчас кризис, социально нестабильное время — это разве не должно негативно сказываться на росте психических болезней?

Реакции на всякие невзгоды у человека чаще всего отставлены. То есть это происходит не мгновенно, а спустя какое-то количество времени, может быть даже и лет.

Допустим, при тяжелой черепно-мозговой травме психическое расстройство возникает быстро, практически сразу. Инфекции (корь, коклюш, бактериальная дизентерия, грипп, сальмонеллез, вирусные гепатиты, эпидемический паротит, менингококковые инфекции) в детском возрасте, которые могут запустить риск болезни, те же перинатальные травмы — обычно отстоят от самого психического расстройства на 5-10 лет.

Социальные причины психических расстройств какую могут дать отсрочку?

Вопрос изучен очень слабо. Например, в начале 1990-х, когда рухнул СССР, начались перестройка и кризис, в целом в стране стала расти заболеваемость психическими расстройствами. Продолжалось это вплоть до 2005 года. Сейчас наблюдается снижение. Что дальше будет — сложно предугадать.

Фото: Rebecca Blackwell / AP

Есть ли какие-то трудности в организации лечения?

Административных трудностей особых нет. Наоборот — сейчас во многих сельских центральных районных больницах есть стационарные отделения, психиатрические кабинеты. Так что доступность улучшается. В городе же изначально особых проблем с этим не было. Скорее всего проблема в том, что недостаточно проводится просвещение населения.

Структура выявления психических болезней в России отличается от других стран?

Допустим, во Франции организация системы здравоохранения напоминает российскую. Там также участковый принцип. Если сравнивать по структуре заболеваемости, то разницы практически нет. Но нужно понимать, что все же страны некорректно сопоставлять. В России в области психиатрии государственная статистика наблюдения существует с 1960 годов. И все это время она проводится примерно по одной схеме. В Евросоюзе, пожалуй, кроме Дании, такого мониторинга нигде не организовано.

Статистическое наблюдение там ведется в основном за стационарными пациентами. Амбулаторных, как правило, не учитывают. В основном зарубежная статистика о психическом здоровье граждан — это телефонные опросы, анкетирование. И по определенным формулам полученные данные экстраполируются на все население. При такой методике не исключена грубая погрешность.

Можно ли сказать, в каких странах какие психические расстройства наиболее распространены? Допустим, россияне больше страдают шизофренией, а у французов — биполярное расстройство?

По данным Всемирной организации здравоохранения, среди стран не существует каких-то тенденций к определенному виду болезни.

То есть нет национальной предрасположенности к каким-то психическим отклонениям? Например, литераторы очень любят писать о тонкой организации русской души, которая постоянно тоскует.

Что значит — русские? Славянская группа составляет 90 процентов всего населения России. То есть славянские национальности доминируют. Возможно, есть какие-то эмоциональные особенности, но это не является определяющим для развития патологии.

Фото: Павел Головкин / AP

Почему не является? Вот, допустим, научно доказано, что представители финно-угорской этнической группы имеют предрасположенность к суициду.

Это правда, но у финно-угорского населения предрасположенность к суицидам вовсе не из-за наличия депрессии. Просто у них такая установка, менталитет. Это считается проявлением доблести и геройства. То есть это опять же вопросы психологии, а не какая-то этническая патология.

Источник