как называется женское обрезание
Циркумцизия (обрезание крайней плоти)
Редкий мужчина никогда не слышал о существовании мужского обрезания — удаления крайней плоти полового члена до точки её сращения с телом пениса. А вот о том, что обрезание может быть частичным, знают далеко не все, поскольку процедура эта достаточно специфическая и выполняется строго в лечебных целях.
Частичное обрезание крайней плоти — что это такое?
Частичное мужское обрезание, более точно называемое «неполная циркумцизия», — это хирургическая операция, в ходе которой удаляется только часть крайней плоти (препуция) полового члена, оставляя головку пениса частично закрытой.
Если полное обрезание выполняется преимущественно в соответствии с культурно-религиозными традициями мужчины и значительно реже проводится по медицинским показаниям, то неполная циркумцизия — процедура сугубо медицинская, то есть никак не связанная с культурой или религией.
Показания для циркумцизии
Частым показанием для проведения частичного обрезания является фимоз. Это узость крайней плоти, затрудняющая свободное обнажение головки полового члена. В этом случае, если фимоз локализован на верхней или средней части крайней плоти, врач может иссечь только ту область препуция, которая непосредственно препятствует свободному обнажению головки пениса.
К другим показаниям для неполной циркумцизии относятся:
гипертрофический (хоботковый) фимоз — избыточное разрастание крайней плоти, когда обнажение головки пениса не происходит даже при полной эрекции;
полипы или кондиломы на крайней плоти;
хронический баланопостит — воспаление внутренней части препуция;
травмы — при невозможности восстановления крайней плоти.
Виды частичного обрезания
По характеру выполнения процедура неполной циркумцизии может быть условно разделена на два вида:
высокое обрезание. Удаляется небольшая часть крайней плоти, вследствие чего головка полового члена обнажается максимум до середины;
низкое обрезание. Крайняя плоть удаляется по венечную борозду пениса.
Вопрос сохранения или удаления уздечки при проведении частичного обрезания решается индивидуально исходя из причин, по которой проводится операция.
Как правильно выполняется обрезание?
Частичное обрезание проводится под местной или общей анестезией при помощи хирургического скальпеля или лазера. Сама операция выполняется следующим образом:
крайняя плоть фиксируется и натягивается. Иногда, для удобства хирурга, пенис вводится в состояние искусственной эрекции;
препуций иссекается по кругу в необходимых пределах;
на место разреза накладываются швы из саморассасывающихся материалов, а поверх швов — антисептическая повязка.
В целом операция неполной циркумцизии длится не дольше получаса. Полная госпитализация после частичного обрезания не требуется, через 2-4 часа пациент свободно может покинуть медицинский центр.
Особенности реабилитации после частичного обрезания
Полное заживление обрезанной крайней плоти происходит в течение 1-4 недель, в зависимости от общего физического состояния пациента и способа проведения операции. На протяжении этого периода пациенту воспрещается:
вступать в половые связи или мастурбировать;
заниматься активными видами спорта;
посещать бассейн, баню или сауну.
Для снятия послеоперационных болей пациентам прописывается общее обезболивающее — анальгин, кетанов и прочее. Перевязки и уход за шрамом выполняются с использованием тех антисептических и/или антибактериальных средств, которые пропишет лечащий врач. Также рекомендуется выполнять деликатное омовение пениса тёплой водой после каждого мочеиспускания.
Возможные осложнения
К числу осложнений, возникновение которых возможно после обрезания крайней плоти, относят:
кровотечения. В течение первых 2-3 дней небольшое кровотечение является нормой. Чтобы остановить кровь, нужно прижать кровоточащую область стерильной салфеткой или бинтом на 5-10 минут;
нагноение. Возникает при недостаточно качественном уходе за послеоперационным шрамом, требует вмешательства хирурга-уролога;
отёчность. Может сохраняться до 2-3 недель. Тревожным признаком является усиление отёка с присоединением выраженного болевого синдрома;
шелушение головки пениса. Вариация нормальной реакции кожи головки на удаление защиты в виде препуция. Возникающие в процессе шелушения корочки можно размачивать хлоргексидином;
уплотнения под крайней плотью. Обычно речь идёт о тромбировавшихся сосудах, которые самопроизвольно рассасываются в течение месяца;
трудности с мочеиспусканием. Часто обусловлены психологическим страхом мочиться сразу после операции, который исчезает в течение 1-2 дней, но при наличии болей может являться признаком воспалительного процесса.
Если перечисленные осложнения не исчезают на протяжении указанного периода времени, пациенту следует показаться своему лечащему врачу.
Основные вопросы о частичном обрезании
1. Изменится ли размер пениса после обрезания?
Нет, размеры полового члена никак не изменятся, хотя визуально, из-за отсутствия крайней плоти, пенис субъективно может восприниматься мужчиной (или его половой партнершей) как увеличившийся или уменьшившийся.
2. Страдает ли сексуальная жизнь после частичного обрезания?
В целом — нет. Однако в первые 1-2 месяца мужчины действительно отмечают определённый дискомфорт, который объясняется непривычностью занятий сексом при частичном отсутствии препуция. По мере привыкания сексуальная жизнь полностью нормализуется.
3. Правда ли, что при частичном обрезании привыкание к трению головки длится дольше?
Это достаточно субъективно, но если говорить обобщённо, то действительно привыкание к трению может длиться несколько дольше, чем при полном обрезании. Причиной этому является неполное открытие головки полового члена, вследствие чего трению подвергается только небольшая её часть, что замедляет процесс привыкания.
4. Что лучше — полное или частичное обрезание?
В сравнении с полным обрезанием неполная циркумцизия имеет определённые недостатки:
не гарантируется полное исчезновение баланопостита;
смегма по-прежнему будет скапливаться под головкой пениса;
дольше длится привыкание к трению головки члена о нижнее бельё и новым ощущениям при совершении полового акта.
К преимуществам обычно относят чувство психологического комфорта у тех мужчин, которые не готовы «распрощаться» с крайней плотью. В остальном же существенной разницы между полным и частичным обрезанием нет. Главное, чтобы операция помогла решить проблему.
«Простые ножницы и никакой анестезии» История россиянки о жизни после женского обрезания, кавказских обычаях и насилии
На днях муфтият Дагестана высказался о запрете на так называемое женское обрезание — калечащие операции на женских половых органах с отрезанием части клитора и малых половых губ. При этом в муфтияте указали, что у женщин разрешается удаление «лишней» кожи вокруг клитора. Это заявление раскололо экспертное сообщество: одни посчитали такое заявление победой — еще пару лет назад правозащитники не могли надеяться на помощь муфтията в борьбе с дикими обычаями, другие — что это попытка религиозных деятелей усидеть на двух стульях, поскольку это неполный запрет на насильственные практики. Кроме того, для некоторых народов, например, Ингушетии, которые также практикуют женское обрезание, духовное управление мусульман Дагестана не станет авторитетом, а большинство мужчин в районах, где такое практикуют, все еще поддерживают этот обычай. По просьбе «Ленты.ру» журналистка Марьяна Самсонова записала монолог подвергнувшейся такой практике россиянки и узнала у экспертов, чем грозят такие операции, а также, чего можно ожидать от новой фетвы.
«Несколько дней я не могла говорить»
Мария (имя по ее просьбе изменено)
Я пережила эту процедуру тридцать лет назад. Помню, что о ней в селе и на улице, где мы играли, говорили старшие девочки, некоторые — даже с бравадой. Что-то вроде: «Мне сделали, и сестрам, и кузинам сделали, а если не сделать, то ты не сможешь стать женщиной и мусульманкой». Помню, что девочки, мои соседки, шушукались о ножницах, и про меня говорили, что мне еще не сделали.
Что с ними сейчас, и делают ли эту операцию в селе всем девочкам, я не знаю. Не общаюсь с родней. Но пока жила там, слышала, кому сделали, и между собой обсуждали, кому сколько «там» отрезали. Точного стандарта не было. Возможно, потому, что проделывающие эту процедуру женщины — пожилые и подслеповатые.
Никакой операционной, само собой. Домашние условия, какой-то предбанник, чтобы ничего не испачкалось, если кровь — никакой дезинфекции, перчаток, спирта или стерильных инструментов. Простые хозяйственные ножницы. Никакого обезболивающего или анестезии. Перевязки нет. Тело заживает, как может. Но я не слышала, чтобы от этого у нас кто-то умер. Может быть, бывали осложнения, но в разговорах их не связывали с причиной. Девочкам у нас делали обрезание в дошкольном возрасте.
Это была высокая женщина, лица не помню, помню силуэт, который загородил мне свет на фоне открытой двери. Черный платок и большие ладони. Еще две тети меня держали за руки и за ноги и давили сверху, чтобы не поднялась. Заставили раздеться. Я испытывала сильный стыд.
А потом резкая боль. Не помню, кричала ли я, но почему-то хотела спрятаться, хотя меня уже больше не держали. Мне казалось, кровь остановится, и все пройдет, как было раньше. Очень сильно пекло, так сильно, что я несколько дней не могла говорить. Но особых осложнений не было.
Ничего не прошло. Мне отрезали часть головки клитора. Но это я узнала уже потом. Возможно, это впоследствии стало причиной развода. Интимные отношения с мужем меня не заинтересовали. Мой супруг, впрочем, не замечал, что с точки зрения физиологии у меня что-то не так. И я ни разу не задумывалась, что надо что-то восстановить. Хотя читала о хирургической гинекологии тазового дна и интимной пластике. Это целая архитектура, оказывается.
Чисто по-женски скажу: у меня прохладные чувства к этой стороне отношений. Даже к психологу ходила — не помогло. Честно сказать, я боялась говорить об этом откровенно даже со специалистом.
Все, что касается интимного, с самого детства у нас говорилось шепотом между подружками, как неприличное. Мне и сейчас это очень тяжело. В итоге мы с психологом не добрались до обсуждения этой части моей жизни, даже когда я пошла на терапию осознанно, во взрослом возрасте и к дорогому специалисту. В итоге я так это и не проработала. Может, нужен другой специалист.
Мне неизвестно, кто именно из моих родных принял решение об этом действе надо мной. Быть может, никто конкретный, а просто решили, что пришла пора и до школы надо. Со своей матерью я тоже об этом не говорила. Стеснялась. Где-то глубоко во мне сидит, что это закрытая тема, это то, что не обсуждается. Матерей не спрашивают.
В другом селе моей же народности я слышала, как женщине сказали: «Хорошо, что родила мальчика, была бы девочка, ее бы обрезали». Мать может не знать, что собираются сделать с дочкой. Например, родня отца увозит ее на выходные в гости, а возвращает без клитора. Но многие женщины считают это необходимостью и даже обязанностью.
Еще в одном случае женщина из Чечни вынуждена была пройти обрезание уже взрослой, потому что влюбилась в нашего горца, а у нас так принято. Наверное, взрослой не так страшно. Рассказывали, что ей сделали небольшую рану, и это было в больнице, а не где-то в сарае. Он согласился жениться только после обрезания невесты.
Все за сегодня
Политика
Экономика
Наука
Война и ВПК
Общество
ИноБлоги
Подкасты
Мультимедиа
Общество
Der Spiegel (Германия): борьба с бритвенными лезвиями
Проводить обрезание женщинам в Кении запрещено. Тем не менее многих девочек все еще подвергают этой процедуре. Но постепенно новые бескровные ритуалы пробивают себе дорогу.
Все начинается с большого металлического таза с водой. Вечером перед церемонией мать ставит его на крышу хижины. Некоторые кладут туда топор — так вода сильней охладится за ночь. На рассвете мать будит дочь.
У входа в хижину ее кладут на коровью шкуру — обо всем этом рассказывают женщины, когда-то подвергшиеся ритуалу. Девочка должна раздеться, потом ее тело обмывают холодной водой, чтобы сделать его менее чувствительным.
Две женщины держат ее за ноги, третья сзади обхватывает верхнюю часть тела. Затем обрезальщица берет в руки бритвенное лезвие и отрезает девочке клитор, а подчас и внешние и внутренние половые губы, иногда зашивает влагалище. Эти операции лишают девочек детства, достоинства, часто возможности родить ребенка, без боли мочиться или заниматься сексом. А иногда таз на крыше становится предвестником конца человеческой жизни.
С конца 2011 года проводить женское обрезание в Кении запрещено (в мировом медицинском и правозащитном сообществах термин «женское обрезание» не используется c 80-х годов. Обычно эту операцию называют Female Genital Mutilation (FGM), что в переводе с английского означает «нанесение увечий женским гениталиям» и «калечащая операция на женских половых органах», — прим. ред.). Но все равно женщины продолжают подвергаться этой процедуре. Причем не только в Кении. По данным Всемирной организации здравоохранения (ВОЗ), по всему миру около 200 миллионов из ныне живущих девочек и женщин подверглись этому калечащему половые органы ритуалу. В группу риска ежегодно попадает три миллиона девочек.
Обряды инициации проводятся по всему миру. Они олицетворяют конец детства и переход к взрослой жизни. Подчас речь при этом идет о кровавых обычаях, практикуемых столетиями. Но сегодня против них восстает все больше людей.
Закон, с 2011 года запрещающий в Кении калечащие операции на женских половых органах, относится к самым строгим в восточной Африке: как минимум три года тюремного заключения и штраф в 2000 долларов грозит тем, кто проводит женское обрезание. Но, несмотря на это, оно продолжает практиковаться. В особенности в удаленных сельских районах власти из-за нехватки ресурсов часто не в состоянии отследить соблюдение закона. Или они вообще не узнают о случившемся — с тех пор как появился закон, многие обрезания проводятся тайно.
При поездках по этим регионам быстро становится ясным: борьба против калечения гениталий — дело политическое. Но линия фронта в этой борьбе проходит по частной жизни людей — между деревенским старостой, обязанным следить за соблюдением запрета, и обрезальщицей, зарабатывающей на этом деньги, между бабушками и внучками, между учительницами и родителями.
Кровавая традиция
Тот, кто хочет понять, почему девочки все еще подвергаются обрезанию, может узнать это в Килонито, деревне в округе Кайадо Кантри на юге Кении. Этот регион слабо заселен, между низкорослыми деревьями тут и там стоят хижины с круглыми глиняными стенами и оградами из колючего кустарника. А между хижинами простираются песчаные дали, по которым пастухи гоняют свои стада.
По данным медицинских опросов 2014 года среди масаев, живущих в этом регионе, 78% девочек и женщин в возрасте от 15 до 49 лет подверглись обрезанию. И это вопреки запрету, который к моменту опроса, действовал уже три года. А по всей стране это цифра составляет 21% опрошенных.
Стивен Ликама — староста Килонито. Его задача — следить за соблюдением законов государства. Но Ликама — масаи и имеет статус главного в своей общине. Это делает его защитником культурного наследия, к которому столетиями относилось и обрезание девочек.
Контекст
Kurier: в Швеции борются с женским обрезанием при помощи ложек
Nigerian Tribune: зачем женщины в Нигерии проходят опасную процедуру обрезания
Чтобы без похоти и разврата
Что важнее? И кто должен принимать решения, тут, вдали от больших политических арен? Ликама, староста масаев? Или Ликама, страж закона? Его двойственная роль приводит к конфликтам. Чтобы выполнять свои политические обязанности, он должен пользоваться уважением своих соплеменников. В том числе и таких людей, как Найлепу Пусарен, работающая вот уже десять лет обрезальщицей. Она получала за этой деньги, но это не все: обрезальщицы, то есть хранительницы традиции, пользуются у масаев особым уважением. Так как обрезание, как гласит легенда, служит защите племени.
Там, где запрет не срабатывает, последствия для женщин бывают ужасными. Многие всю жизнь страдают от генитальных свищей, воспалений, болей при мочеиспускании, проблем при сексе или родах. Для некоторых обрезание становится тяжелой травмой, и, даже став взрослыми, они помнят боль от бритвы.
К этому добавляются социальные проблемы: часто девочек после обрезания отдают замуж, и вскоре они беременеют. По данным Всемирного банка, в 2015 году приблизительно 20% женщин в возрасте от 15 до 19 лет имели в Кении детей или были беременными. Многие из них после рождения ребенка вынуждены были бросить школу, попадали в зависимость от мужей и оказывались таким образом в круговороте бедности.
Но в то же время для многих женщин масаи отказ от обрезания означает утрату их культурной идентичности. Есть ли выход из этого положения?
Перелом
Эбигейл Носим Тепеле 19 лет. Для этой юной кенийки традиции и равенство шансов, ритуалы и равноправие для девочек и женщин — не взаимоисключающие понятия. Она принадлежит в тому поколению молодых женщин народа масаи, которое способно добиться изменений. Как говорит Тепела, она гордится тем, что она — масаи. Но обрезание для нее — отсталая, бесчеловечная практика.
Тепеле повезло. В ее жизни не было таза с водой на крыше. Не было коровьей шкуры на рассвете. Община ее деревни порвала с традицией масаи, и обрезания больше там не проводят. Вместо этого девочек ожидают горящие свечи, танцы и конкурс красоты — альтернативный ритуал инициализации. Может быть, это и есть решение? Ключ к замене вековой традиции?
Идея альтернативных ритуалов инициации проста: как и раньше, происходит церемония, олицетворяющая переход девочек в разряд женщин. Только гениталии им больше не калечат. «После отказа от обрезания не должно возникнуть вакуума», — так описывает суть идеи один из сотрудников неправительственной организации Amref Health Africa. По его словам, это должен быть яркий, роскошный праздник, и в центре него должна находиться девочки. «Амреф», одна из самых больших НПО в Африке, вот уже десять лет работает над внедрением новой идеи. В 2009 году сотрудники организации посетили деревню Самбуру на севере Кении. Там уже давно практикуется ритуал, лишенный какого-либо насилия. «Амреф» взял эту концепцию на вооружение.
Но путь к альтернативному ритуалу долог: как рассказывают сотрудники «Амрефа», могут пройти годы, прежде чем удается убедить жителей той или иной деревни. Вот и старосте деревни Стивену Ликаме пришлось показать старейшинам Килонито видео, на котором было показано, как происходит обрезание. Ведь мужчины при обрезании своих дочерей не присутствуют, и многие из них просто не знают, как оно точно происходит. Лишь после долгих разговоров они согласились, что нанесению увечий женским гениталиям необходимо положить конец.
Прежде чем начнется ритуал, «Амреф» приглашает детей на семинары — сначала мальчиков, потом девочек. Чтобы попасть в Килонито, некоторым из них приходится по нескольку часов идти по степи. Некоторых забирает автобус. К одноэтажному зданию школы ведут только проселочные дороги по песку, единственная дорога с твердым покрытием, ведущая к более крупному городу, лежит в двух часах езды на машине. Когда дети собираются, то речь в классах заходит не о счете или чистописании, а о женском теле, сексуальности и деторождении. Как же всё происходит?
Грейс Майиакуси, сама из народа масаи, и Мвололо Кеннеди Мутуку, приехавший из соседней деревни, помогают организовывать семинары и альтернативный ритуал. Они местные, и это важно. Как говорит Мутуку, в деревнях часто испытывают предубеждение и недоверие к сотрудникам, приезжающим из столицы страны Найроби. Да и дети реагируют более открыто, если семинары сначала проводятся на их языке, а не на государственных языках суахили или английском.
Праздник жизни
После семинаров, вечером четвертого дня, наступает главный момент праздника: сама церемония. Весь день девочки готовятся к этому очень важному для них событию. Они танцуют вместе с матерями и бабушками, те дарят им украшения, девочки повязывают на голову белые ленты, на которых сотрудники «Амрефа» написали лозунги NO FGM («Нет женскому обрезанию») или No Child Marriage («Нет детским бракам»).
С наступлением темноты начинается собственно церемония. Первое действие — это конкурс красоты: 78 девочек участвовали летом 2019 года в альтернативном ритуале. С тех пор как в 2009 году «Амреф» запустил эту программу, ею было охвачено более 16 тысяч девочек в Кении и Танзании. Над подобными программами работают и другие организации. Они связывают свои главные надежды с такими молодыми женщинами, как Эбигейл Носим Тепела.
Статьи по теме
Raseef22: избавиться от сатаны при помощи обрезания
NRK: пока тебя не обрежут, все будут над тобой издеваться
Летом 2018 года она была признана «Мисс Килонито-2018». С тех пор как необрезанная женщина она посещает другие поселения масаи и проводит там разъяснительную работу — как среди матерей и бабушек, так и среди самих девочек. Как посол движения против обрезания она должна быть примером для девочек. Тепела только что окончила школу и собирается изучать экономику и статистику в университете.
Сегодня в Кении много таких деревень, как Килонито, — поселений, где жестокую традицию заменили на альтернативный ритуал и соблюдают закон. Но достаточно ли этого, чтобы добиться перелома во всей стране?
Консервативные традиционалисты находят новые пути: обрезание теперь проводят в гигиенических условиях в больницах или у местных врачей, чтобы минимизировать серьезные риски для здоровья. Но все равно у девочек остаются долговременные психические и физические травмы. Кроме того, некоторые семьи отправляются в соседние страны, где живут представители того же этноса и где за исполнением законом следят сквозь пальцы, а сами законы не такие строгие. НПО называют такой тренд Cross-Border FGM (англ. «трансграничное обрезание»). Например, от регионов, заселенных масаи на юге Кении, до границы с Танзанией всего один день пути.
Кения поставила себе амбициозную цель: в ноябре президент страны Ухуру Кениата (Uhuru Kenyatta) заявил, что страна намерена свести число калечащих операций на женских половых органах к 2022 году к нулю. Это на восемь лет скорее, чем предусмотрено в качестве цели Организацией Объединенных Наций. Не останутся ли эти словами лишь пустыми обещаниями? Ведь и Кениата знает, что борьба с бритвенными лезвиями еще не закончена. Но с каждой необрезанной женщиной, с каждой деревней, отказавшейся от обрезания, с каждой альтернативной церемонией эта цель становится немного ближе.
Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ.
Жизнь«Женское обрезание»: Как вышло, что девушек до сих пор калечат
Как мир борется с тем, что женщинам отрезают клитор
В России вновь заговорили о калечащих операциях на половых органах девочек — проект «Правовая инициатива» опубликовал отчёт об этих практиках в республиках Северного Кавказа. Это уже вторая подобная публикация, первая вышла полтора года назад. На этот раз исследовательницы сконцентрировались на том, как к калечащим операциям относятся мужчины региона, а также изучили, как изменилась ситуация с момента публикации первого отчёта и изменилась ли вообще. Даже по приблизительным и самым скромным оценкам, жертвами калечащих операций на Северном Кавказе ежегодно становятся 1240 девочек, преимущественно из Дагестана.
Калечащие операции на половых органах кажутся чем-то далёким, практикой из прошлого, но они распространены гораздо больше, чем кажется. Свидетельства о современных операциях можно найти не только в некоторых странах Африки и Азии и на Среднем Востоке, где сохранены патриархальные традиции, но и в странах, считающихся более «благополучными», например США или Сингапуре. По оценкам Фонда народонаселения ООН, в мире живут порядка двухсот миллионов женщин, ставших жертвами практики. Это число может быть гораздо выше, поскольку не все женщины признаются, что это произошло с ними: многие живут в закрытых сообществах и оберегают традиции от посторонних, другие стыдятся признаться в том, что с ними произошло, третьи не видят в произошедшем ничего страшного — и не хотят привлекать к этому внимания.
Что такое «женское обрезание»
Калечащие операции на половых органах девочек называют ещё «женским обрезанием», но от этого термина в мировой практике постепенно отказываются: он вызывает ассоциации с мужским обрезанием — процедурой, которая может проводиться по медицинским показаниям. На самом деле для «женского обрезания» нет и не может быть медицинских предпосылок — напротив, она может привести к серьёзным проблемам со здоровьем и даже смерти. В английском языке помимо термина «female genital mutilation», то есть «калечащие операции на женских половых органах», можно встретить ещё и выражение «female genital cutting» — это можно перевести как «повреждение» или «надрезание женских половых органов», в зависимости от типа процедуры.
ВОЗ выделяет четыре типа практик в соответствии с их тяжестью. Тип I, или клиторидэктомия, подразумевает полное или частичное удаление клитора. В некоторых случаях удаляют только капюшон клитора или делают надрез. Тип II подразумевает удаление клитора и половых губ — иногда удаляют только малые половые губы, иногда и малые, и большие. При типе III (его ещё называют инфибуляцией или «фараоновым обрезанием») удаляют малые или большие половые губы, а затем ткани зашивают, оставляя лишь маленькое отверстие. Наконец, к типу IV относят все остальные калечащие операции на половых органах, например проколы, надрезы, прижигания или разрезы во влагалище.
Чаще всего калечащие операции проводят на несовершеннолетних девочках. В половине стран, где они практикуются, им подвергаются в основном девочки до пяти лет; в других странах с ними чаще сталкиваются девочки-подростки. В Кении процедуру традиционно проводили в день свадьбы — чаще всего девушкам к этому моменту исполнялось восемнадцать-двадцать лет.
Где и почему делают калечащие операции
По данным фонда ООН в области народонаселения, калечащие операции на женских половых органах практикуют в двадцати девяти африканских странах (например, в Египте, Эфиопии, Гамбии, Гане, Кении, Либерии, Нигерии, Судане, Танзании, Уганде и других), некоторых сообществах в Азии (в Индии, Индонезии, Малайзии, Пакистане и Шри-Ланке), на Среднем Востоке (Оман, ОАЭ, Йемен), в Ираке, Иране, Палестине и Израиле, Южной Америке (в Колумбии, Эквадоре, Панаме и Перу), а также в отдельных сообществах Грузии и России. Жертвами практики также становятся в Европе, США, Новой Зеландии и Австралии — с ней сталкиваются эмигрантки из стран, где практика по-прежнему существует.
Больше всего в мире распространены калечащие операции первого и второго типа. Через операцию третьего типа, то есть «фараоново обрезание», проходят около 10 % всех жертв — оно встречается в Сомали, Джибути и северной провинции Судана. Кандидат политических наук, юрист, президент Центра исследования глобальных вопросов современности и региональных проблем «Кавказ. Мир. Развитие» и одна из авторов отчёта о калечащих операциях в республиках Северного Кавказа Саида Сиражудинова отмечает, что на территории Кавказа большинство операций сводится к имитации «обрезания» (царапине, надрезу), но можно встретить и более жестокие формы практик.
Как именно возникла практика, точно неизвестно. Официально ни одна из религий её сейчас не поддерживает, но практику нередко объясняют религиозными традициями, особенно в исламе. Правда, связывать калечащие операции только с религией нельзя — их проводят и по многим другим причинам.
Юлия Антонова, юрист, сотрудничающая с проектом «Правовая инициатива», и одна из авторов отчёта, отмечает, что в Дагестане практику проводят закрытые общины, живущие в труднодоступных высокогорных районах и местностях восточного Дагестана: «Они рассматривают эту практику как часть этнического обычая, и с религией она не связана. Они продолжают её воспроизводить, потому что считают, что это часть культуры, часть идентичности, часть их самобытности. Над тем, чтобы этой практики не было, никто не работает — сами они от калечащих практик отказываться не планируют».
В некоторых случаях калечащие операции связывают с представлениями о том, что это якобы более гигиенично. Многие считают, что практика должна сделать женщину «менее темпераментной», уменьшить её сексуальную активность — а так как она не получает удовольствие от секса, она не будет изменять мужу, и её брак останется крепким.
Сами операции часто проводят старейшины сообщества. При этом патриархальную традицию поддерживают женщины — чаще всего калечащие процедуры проводят именно они. На Северном Кавказе процедуру, как правило, осуществляют близкие родственницы девочек: матери, тёти, бабушки. В некоторых странах процедура, наоборот, «медикализируется», и её делают медицинские специалисты: врачи, медсёстры, акушерки. Так происходит, например, в Египте, Судане, Кении, Нигерии и Гвинее; можно найти свидетельства того, что это есть и в Дагестане. Считается, что это делает процедуру менее опасной для здоровья и более гигиеничной, хотя опасные последствия для здоровья могут возникнуть в любом случае.
Как с этим пытаются бороться
Законодательно проблемой «женского обрезания» занялись относительно недавно — в восьмидесятых-девяностых годах. Сейчас законодательный запрет действует в двадцати пяти африканских странах (правда, в Либерии он был введён только в этом году — и только на год), а также во многих странах Европы, Австралии, Канаде и США. С 1997 года «женским обрезанием» занимается ООН — организация публично осуждает калечащие операции и призывает разрабатывать соответствующую нормативную базу.
«Два года назад я была ярой противницей вмешательства государства в этот вопрос. Сейчас я думаю, что оно неизбежно и желательно, — отмечает журналист, шеф-редактор портала „Даптар“ Светлана Анохина по поводу ситуации, сложившейся в Дагестане. — С одной стороны, нужна та схема, которую мы уже разработали — воздействие через Минздрав, распространение буклетов, листовок, которые должны быть в каждой гинекологии, роддоме, районных больницах. Плюс строжайший приказ врачам докладывать о подобных случаях. С другой стороны, нужно жёстче работать с духовенством. Это калечащие практики, это издевательство над ребёнком, не достигшим совершеннолетия, принятие за него такого решения уголовно наказуемо. Об этом все забывают».
Правда, одних законодательных инициатив недостаточно: процедуры могут по-прежнему проводить подпольно. Юлия Антонова считает, что повлиять на ситуацию на государственном уровне можно: в отчёте о ситуации на Северном Кавказе авторы приводят успешные международные стратегии. «Но нужно понимать, что если мы говорим, например, об африканских странах или европейских странах с большим наплывом мигрантов, там период борьбы с этими практиками составляет от тридцати-сорока лет. Мы пока только ищем путь», — добавляет она. Антонова также отмечает, что многие юридические нормы долгое время оставались «мёртвыми»: операции замалчивались, люди отказывались жаловаться на ближайших родственников, принявших решение об операции.
«В отношении к проблеме практически ничего не изменилось. Даже те люди, которых в 2016 году поставили нос к носу с проблемой, сейчас будто забыли о ней, — говорит Светлана Анохина. — Я выложила в фейсбуке скрины со страницы одной из самых влиятельных мусульманских газет в Дагестане „Нур-Ул Ислам“, где прямым текстом написано, что надо обрезать, что это гарантирует всяческую пользу, в частности, нравственность. Этот пост был удалён, но аналогичный „ВКонтакте“ остался. Если мусульманская газета прямо призывает обрезать девочкам кончик клитора, понятно, что ни о каком прекращении практики речи быть не может». Эксперты считают, что для решения проблемы нужна в первую очередь просветительская работа, разъясняющая, какой вред здоровью наносит даже «символическая» операция. Юлия Антонова отмечает, что её должны вести местные общественные организации или гражданские активисты, которым доверяют жители.
Саида Сиражудинова говорит, что в нескольких аварских районах, где традиционно проводилась практика, от неё отказались. Где-то это произошло под влиянием советской власти, политики атеизма и «раскрепощения горянки». Где-то изменения случились позже, около двадцати лет назад — благодаря религиозному возрождению, попыткам разобраться в вопросах ислама и имамам, которые говорили, что процедуру не обязательно или вообще не нужно делать.
«Чтобы ситуация изменилась сейчас, необходимо повышать и общую, и религиозную грамотность населения, — говорит Саида Сиражудинова. — Важную роль играет позиция авторитетных для данной группы религиозных деятелей (шейхов, имамов, алимов) или структур, формирующих религиозную стратегию. Но не менее важна позиция местных религиозных авторитетов (на уровне села или общины — джамаата), с которыми население непосредственно сталкивается и кому задаёт вопросы. В большинстве случаев именно имамы сельского уровня способствовали искоренению операций».