каким философским учением увлекался рудин
Большой Бейсуг
Философский идеализм Рудина в одноименном романе И. С. Тургенева
Первоначально Тургенев дал роману «Рудин» название «Гениальная натура», в котором звучала ирония по отношению к главному герою. В первый момент бросились в глаза слабые стороны личности Рудина, но затем, когда писателю представилось более закономерным подчеркнуть прогрессивную историческую роль идеалистов-романтиков 30-х годов, роман был назван нейтрально по фамилии главного героя.
Подобно «Евгению Онегину» Пушкина и «Герою нашего времени» Лермонтова, тургеневский «Рудин» запечатлел целую историческую полосу в развитии русского общества. Действие романа происходит в конце 30-х годов.
Предметом своего изображения Тургенев избирает «культурный слой» провинциального дворянства. Раскрывая социальную, духовную и моральную ограниченность «просвещенной» барской среды, Тургенев противопоставляет ей в образах Рудина и других былых участников кружка Покорского ту «молодую Россию», как называл ее Герцен, ту немногочисленную часть, с которой в годы молодости был тесно связан и сам писатель.
Вспоминая эту пору, Герцен особо подчеркивал: «Умственная работа. совершалась не на вершине государства, не у его основания, но между ними, то есть главным образом среди мелкого и среднего дворянства». Именно к этой среде принадлежит Рудин. Ум и талант демонстрируют теперь не люди светского круга, а бывшие студенты университета, полуразночинцы, во всяком случае те, кто не был вхож, подобно Онегину и Печорину, в гостиные «высшего света». Эта смена типов в русском романе означала конец влияния аристократической среды на прогрессивное духовное развитие русского общества. Происходит как бы демократизация передовой интеллигенции, в кругу которой главную роль начинают играть не Чаадаевы и Орловы и тем более не светские дилетанты вроде графа-меломана М. Виельгорского, а разночинец Белинский и «дитя сердца» Герцен.
Происходила также и смена идей, владеющих умами прогрессивной интеллигенции. Передовые люди эпохи декабристов в большинстве своем были последователями французских просветителей XVIII века. В кружке По-корского Тургенев запечатлел черты кружка Н. В. Станкевича, увлекавшегося философией Гегеля и сыгравшего значительную роль в духовном развитии русской интеллигенции 30-х годов. По признанию самого Тургенева, когда он изображал Покорского, образ Станкевича носился перед ним. Но в отличие от обеспеченного Станкевича Покорский беден, как беден и Рудин.
По духу своему Покорский и Рудин— романтики. Романтизм тургеневских героев воодушевляет окружающую их молодежь, возбуждает в ней не эгоизм, а, напротив, готовность к самопожертвованию во имя счастья других. Рудин близок к Чацкому как типу представителя декабристской среды. Героев Тургенева и Грибоедова сближает просветительство, вера в торжество разума. Так ощущаются исторические связи романтиков-идеалистов 30-х годов с романтиками-декабристами, с дворянской революционностью, преемственность двух поколений.
Плодотворное влияние «молодой России» на духовное и нравственное развитие русской интеллигенции, передовой молодежи сталкивалось в конце 30-х годов с реакционной враждой ко всякой философии, с приспособленчеством, беспринципностью и цинизмом, которые были присущи определенным кругам русского общества того времени. В романе это отразилось в столкновении идеалиста и романтика-энтузиаста Рудина с житейским «материалистом», циником и скептиком Пигасовым. Пигасову недоступно понимание истинного назначения человека. Рассуждение об идеалах для Пигасова — чистое «умствование». «Этим только людей морочат», — говорит он. Рудин же верит в возвышенные идеалы, которым должен следовать человек. «Скептицизм всегда отличался бесплодностью и бессилием», — говорит тургеневский герой, отражая настроения энтузиастов-идеалистов 30-х годов. Жизнеутверждающий пафос суждений Рудина был особенно близок духовным исканиям романтиков-идеалистов тех лет. «Все мысли Рудина казались обращенными в будущее; это придавало им что-то стремительное и: молодое».
Тургенев показал в романе, что горячее слово идеалистов 30-х годов действенно влияло на лучшую часть молодого поколения. Речи Рудина пробудили ум и сердце Наташи Ласунской, до глубины души потрясли молодого разночинца Басистова.
Невольно Наташа оказалась обличителем героя своей любви, но ее роль в романе совсем не сводится к тому, чтобы оттенить слабые стороны личности Рудина. Ее образом Тургенев представил нам пробуждение молодой души, тянущейся к высоким нравственным идеалам. Любовь Наташи не просто страсть, внезапно вспыхнувшая в молодом существе. Ее чувство имеет глубоко нравственный смысл и основание, как и у большинства тургеневских героинь, воплощающих облик передовой русской девушки своего времени. «Я понимаю, кто стремится к великой цели, уже не должен думать о себе, — говорит Наташа Рудину. — Поверьте, женщина не только способна понять самопожертвование: она сама умеет пожертвовать собою». В Рудине она увидела настоящего человека. Ей понятны его идеалы, она и полюбила его за них.
Источником сильных сторон личности Рудина явились живые силы русского общества, такие как Станкевич, молодой Белинский. Вместе с тем Рудин, как на это правильно указал Добролюбов, нес в себе и обломовские родовые черты дворянско-крепостнического общества. «. Покориться! Так вот как вы применяете на деле ваши толкования о свободе, о жертвах. » — говорит Наталья Рудину, верно определяя самое уязвимое в его характерец-Величие Рудина вдруг обернулось его падением. Страстные возвышенные речи о высоких идеалах причудливо сочетались в тургеневском герое с дряблостью характера, безволием, с чувством покорности и бессилия перед трудностями и препятствиями. Для Тургенева история любви его героев не только средство раскрытия их нравственно-психологического облика, — писатель часто ищет в ней отражения общественных коллизий.
При столкновении с жизнью Рудинтерпит решительное поражение. Это очень ярко показано Тургеневым в горьком повествовании героя о его бесплодных, неизменно кончавшихся неудачей начинаниях, в которых было много благородных стремлений и в то же время немало прекраснодушной маниловщины.
Причины драм Рудина Тургенев видит в его философском идеализме, в отвлеченном, абстрактном подходе к жизни, в незнании им реальной русской действительности.. В начале 40-х годов, когда совершается «падение» Рудина^ философский идеализм утрачивает свое влияние на умы передовой русской интеллигенции. Тургенев в эту пору шщ. воздействием бесед с Белинским освобождается от своего увлечения гегелевской философией. Да и сама крепостническая действительность на каждом шагу разбивала идеалистические представления о жизни.
Источником драмы лишних людей — передовых русских идеалистов 30-х годов — являлись не только их субъективные качества, но и сама русская жизнь, В статье «Что такое обломовщина?» Добролюбов, отметив в Рудине черты обломовщины, справедливо указывает, что судьба героя романа — прямое следствие уродливых условий крепостнической деятельности. Это сознает и сам тургеневский герой. В дворянско-крепостническом обществе Рудины оказались «умной ненужностью», как назвал Герцен лишних людей.
Тургеневскую оценку положительной исторической роли Рудина поддержала демократическая критика. В «Заметках о журналах» в феврале 1856 года Некрасов, отметив, что в своем произведении Тургенев ставил задачей «изобразить тип некоторых людей, стоявших еще недавно во главе умственного и жизненного движения, постепенно охватывавшего, благодаря их энтузиазму, все более и более значительный круг в лучшей свежей части нашего общества», заключает: «Эти люди имели большое значение, оставили по себе глубокие и плодотворные следы. Их нельзя не уважать, несмотря на все их смешные или слабые стороны». Слабые стороны Рудина как идеалиста 50-х годов особенно рельефно выявились в свете той эволюции, которую проделало русское общество в лице своих передовых представителей, и прежде всего Белинского и Герцена, и которую отчасти претерпел и сам писатель. Если бы Тургенев писал свой роман в конце 30-х годов, он вряд ли бы столь критически отнесся к своему герою и роман превратился бы в апофеоз Рудина.
Рудин. Рассуждения о герое.
Тут некоторые решили, что я могу им написать про Флобера.
Докладываю: про Флобера я буду писать чуть позже, через пару недель. Может чуть больше. Но обязательно. А пока что вот, на том материале, который я пытаюсь освоить.
Тут ещё «Дворянское гнездо» Тургенева и «Философическое письмо №1» Чаадаева на подходе в эту неделю.
А теперь собственно основной текст. Еду как могу, пишу как умею, а в литературоведение я умею довольно плохо. Да и не хочется, слишком у меня это занудно выходит.
Рудин. Рассуждения о герое.
Персонаж одноимённого романа И.С. Тургенева, которого традиционно относят к «лишним людям». Это типаж такого человека, который «выломался» из общей жизни, традиций, и, подобно романтическому герою, смотрит свысока на общество.
В первую очередь, Рудин создаёт образ Дон-Кихота – романтичный чудак, на котором пальто висит на палке, с имением в полтора дома; он странствует по миру в надежде изменить этот мир, сделать его лучше. Удаётся это обычно никак – то есть вообще не удаётся, и одна из причин этому – Рудин не может найти общего языка с людьми, хотя ему и известны правила приличия, поведения, он вообще ведёт себя нормально, просто он слегка «не от мира сего», романтик, и порой это неумение найти общий язык выливается в «служить бы рад, прислуживаться тошно. Во главу угла Рудин ставит Идею, и следующее за ней Дело, что, по его мнению, должно быть достаточно для людей.
Однако, хоть я бы и сам хотел, чтобы такого расклада было достаточно для общения, но простых правил вежливости всё же недостаточно, так как отношения часто выходят за рамки чисто деловых. Рудину же недостаёт личного тепла, личного мнения; самое смешное, что они у него есть, но в извращённой форме: так он стал объяснять Лежнёву и его пассии, что ему делать с дамой сердца, и какие у них должны быть отношения(закончилось это всё, естественно, скандалом, так как в итоге Рудин написал отцу девушки о любви между этими двумя); а впоследствии Рудин приходит к Волынцеву, чтобы засвидетельствовать почтение своему сопернику в любви и сказать «прости брат, так уж получилось, я стал первым, но ты не обижайся, ты же не обижаешься, правда?»(вольная интерпретация). В целом, Рудин человек «нового склада», но тут в уме возникает идея брака на базе коммуны: «Водой тот город окружён, / И в нём имеют общих жён»(Хлебников). Во всяком случае, договориться до такого варианта вполне возможно, было бы желание поговорить, и Платонов такую идею высказал лет через пятьдесят примерно.
Но возвращаясь к нашему герою, вот что он этим хотел сказать Волынцеву, и зачем всё это было?
В общем, человек честный и идеалистичный до глупости.
На мой взгляд, Тургенев достаточно реально изобразил персону Рудина: со всем его донкихотством, со всем его идеализмом, Рудин, живи он реально, он испытывал бы такие же трудности. Даже, я думаю, такие люди и существуют – просто книга даёт возможность куда конкретнее узнать о человеке, через призму авторского текста, а значит – авторского опыта.
В общем, мужики, не будьте как Рудин. Редкой даме достаточно большого сердца.
Отдельной темой проходит реформаторская деятельность Рудина: несколько раз в романе упоминается, что где-то вроде как есть принадлежащая ему деревня, но сам герой в неё, кажется, ехать и не думает, а все его улучшения и начинания касаются каких-то сторонних вещей в чужой стороне. Получается, что Идея уводит его не только от чувств(а, ещё раз напомню, Рудин – романтик, а ранний романтизм – это вообще государство чувств и никакой логики: казалось бы, цитирование Байрона и Фауста в оригинале должно бы развить эмоциональную сторону, а поди ж ты) но и от его собственного дома, и домой он едет в самом конце романа, седой и сгорбленный, надеясь увидеть разве что полтора двора с одной старухой.
«И сгорят мои годы и вовсе дотла
Под пустые, как дым, разговоры…»
Так и случилось с Рудиным: промотавшись по стране, отчаявшись принести пользу хоть где-нибудь, не могучи извлечь пользу из своего красноречия вернулся он в родную землю. А ведь поиски горних высей вели его через Германские университеты, через Российские университеты, где он только не был, чего только не отведал, а не вылилось это ни во что; так вот и получается, что и Тургенев вынес ему приговор через любовь, и титул «лишнего человека» Рудин получил вполне заслуженно.
Роман И.С. Тургенева «Рудин» о «лишнем человеке»
Роман «Рудин» написан в 1855 году. Впервые был опубликован в 1856 году в журнале «Современник». Эпилог, в котором автор описывает гибель главного героя, Тургенев дописал уже в 1860 году. Соответственно, эпилог стал включаться в текст во всех последующих изданиях.
История создания романа «Рудин»
Изначально Иван Сергеевич задумал свое произведение как повесть. Однако в процессе работы над ним, стало понятно, что получившийся текст ближе к жанру романа.
В июне 1855 года Иван Сергеевич в письме своему другу Василию Боткину сообщил о замысле нового произведения, основная канва которого и все персонажи им уже обдуманы. Единственное, в чем сомневался автор, сумеет ли он обрести собственный литературный почерк в крупном повествовательном жанре, ведь до этого момента Иван Тургенев в основном писал повести и рассказы.
В черновиках роман носил заголовок «Гениальная натура», главного героя звали Дмитрий Петрович Рудин, Ласунская носила имя Мария, а не Наталья, Липина была Пасынковой, а Басистов именовался Лещовым.
Спасское-Лутовиново. Здесь летом 1855 года был написан роман «Рудин»
В августе 1855 года Тургенев пригласил в Спасское-Лутовиново литератора Павла Анненкова, которому зачитал первоначальный вариант романа. По словам самого Ивана Сергеевича он трудился над этим произведением «так, как ещё ни разу в жизни не трудился». Через несколько дней после встречи с Анненковым Тургенев отправился в Тульскую губернию, где жила сестра Льва Николаевича Толстого Мария Николаевна со своим мужем Валеираном Петровичем. Их чета и стала первыми слушателями нового романа. Писатель внес ряд изменений в сюжет, на основе замечаний Марии Николаевны, в частности, изменил сцену встречи Рудина с матерью.
В конце декабря 1855 года цензурный комитет выдал разрешение Тургеневу на публикацию романа. И в январе 1856 года произведение было опубликовано в журнале «Современник» под названием «Повесть».
Начало романа «Рудин» в журнале «Современник»
В 1862 году Иван Тургенев перевел свой роман на французский язык, помог ему в этом Луи Виардо. Французский перевод произведения вышел в одном сборнике с «Дневником лишнего человека» и «Тремя встречами».
Краткое содержание романа «Рудин»
Действие романа происходит в 40-е годы XIX века. Дарья Михайловна Ласунская – обеспеченная барыня, которая в течение года ведет столичную жизнь, а на лето выбирается вместе со своими детьми на дачу. В своем загородном имении она стремится поддерживать атмосферу музыкально-литературного салона, а потому двери ее дома всегда открыты для образованных интеллигентных людей.
Одним из таких гостей стал Дмитрий Николаевич Рудин – молодой мужчина, лет 35-ти, пылкость и остроумие которого привлекает к нему всеобщее внимание. Рудин склонен к полемике, там, где он, всегда разворачиваются горячие споры. Дарья Михайловна также попала под обаяние Дмитрия Николаевича, в связи с чем тот был приглашен пожить в доме Ласунских некоторое время.
Первое появление Рудина у Ласунской. Иллюстрация Д. Н. Кардовского
Два с лишним месяца пребывания у Ласунских сделало Рудина «своим»: Дарья Михайловна обожала долгие разговоры с Дмитрием Николаевичем, сам гость много времени проводил с дочерью хозяйки Натальей, зачитывая ей вступления к своим будущим статьям и снабжая девушку интересными книгами. Учитель сыновей Д.М. Ласунской Басистов был в полном восторге от образованного гостя. Однако сосед Ласунских помещик Михайло Лежнев, который влюблен в Наталью Ласунскую, крайне раздосадован присутствием Рудина. Лежнев знает Дмитрия еще со времен учебы в университете и не в восторге от этих воспоминаний. Когда-то Лежнев полюбил хорошенькую девушку и рассказал об этом Рудину, тот стал активно вмешиваться в отношения пары, из-за чего свадьба молодых не состоялась. Также недолюбливает Рудина сосед Ласунских Пигасов.
Через некоторое время Дарья Михайловна забила тревогу: ей не нравились частые и долгие беседы Рудина и Натальи. Про себя Ласунская-старшая решила, что это общение вызвано скукой дочери загородом, и когда девушка вернется в город она увлечется насыщенной светской жизнью и забудет Дмитрия Николаевича. Но женщина ошиблась.
Рудин на баррикадах. Иллюстрация Д. Н. Кардовского
Одним летним днем Дмитрий Рудин признался Наталье в любви, и девушка ответила взаимностью, промолвив: «Я буду ваша». Мать, узнав об этом разговоре, прямо заявила дочери, что та сможет выйти замуж за Рудина, который не достаточно обеспечен по сравнению с Ласунскими, только через ее труп.
Дмитрий Рудин, обладая нерешительным характером, не предпринимает активных шагов, чтобы завоевать право быть с любимой. Узнав о реакции Дарьи Михайловны он пишет прощальное письмо Сергею Волынцеву (влюбленному в Наталью) и самой Наталье, после чего уезжает из имения Ласунских.
Через два года Наталья Ласунская выходит замуж за Волынцева. Рудин же все это время скитается по свету. В 1848 году до Ласунских доходят известия, что Дмитрий Николаевич погиб на парижских баррикадах во время французской революции.
«Лишний человек» в романе Тургенева
Дмитрий Рудин в творчестве И. Тургенева стал олицетворением так называемого «лишнего человека». Данный термин возник в русской литературе в 40-е годы XIX века и обозначил талантливого, разносторонне развитого, но разочарованного во всех и вся человека. Обычно такие герои принадлежат к дворянскому сословию, хорошо образованы и весьма красноречивы, но дальше разговоров дело у них не идет.
«Лишние люди» настолько разочарованы в существующей системе, что не могут найти в себе силы предпринять какие-то активные действия. Вся их активность сводится к жарким спорам, критике и громким заявлениям, когда же дело доходит до реальных поступков, они, как правило, быстро покидают сцену и уезжают куда-нибудь. Именно таким читатель и видит Дмитрия Рудина. И именно эту нерешительность и чрезмерную рефлексию называют главными болезнями русской интеллигенции XIX века.
Испытание любовью
Как правило, «лишние люди» приносят неприятности не только самим себе, но и женским персонажам, которые имеют несчастие их полюбить. Не отошел от классической схемы и Иван Тургенев: его Рудин также не способен на решительный шаг, когда дело касается чувств.
Кадр из фильма Рудин 1977 год
Итак, Дмитрий Рудин своими речами и блестящим умом вызвал в Наталье Ласунской чувства, да и сам он увлекся девушкой. Однако, когда пришло время проявить характер и отстоять перед Дарьей Михайловной право быть с ее дочерью, Рудин оказывается растерянным, не находит в себе сил и смелости заявить о своей любви и взять ответственность за дальнейшую совместную жизнь с Натальей. Такое бездействие становится сродни предательству и обману.
Общественное значение «Рудиных»
При всем том Дмитрия Рудина нельзя назвать отрицательным персонажем. В отличие, скажем, от слишком сухого и практичного Лежнева или скептически настроенного Пигасова, Рудин своими пламенными речами вдохновляет окружающих, сеет в души добрые семена. Да, к сожалению, сам Рудин не способен претворить свои же призывы в действительность, но ему хорошо удается будоражить умы людей, заставлять их думать, искать ответы, не смиряться с текущем положением дел.
С Дмитрия Рудина Иван Тургенев начал поиски своего «идеального героя», который мог бы вывести Россию из застоя в новую жизнь.
Петров С.М.: И. С. Тургенев. Творческий путь
Глава пятая. «Рудин»
Глава пятая. «Рудин»
и надеющаяся. Но чем глубже раскрывался, трагический характер жизни нации, тем острее ощущали передовые русские люди необходимость поисков тех сил, которые могли бы изменить русскую жизнь к лучшему. Тема первого тургеневского романа открывала перед литературой большую и мало освещенную область русской жизни.
Тургенев сам принадлежал к этой интеллигенции, разделял многие ее верования и надежды. В своем романе он выступает как летописец ее исторических судеб и как судья-историк, подводящий итоги, выносящий оценку целому периоду русского общественного развития. В то же время роман «Рудин» явился актуальным и для которой половины 50-х годов: вопросы о путях исторического развития России, о ее ведущих общественных силах, о передовом человеке современности, поставленные в романе Тургеневым, порождали горячие опоры в русской публицистике и литературе в канун падения крепостного права.
В духе гоголевского направления Тургенев освещает дворянско-усадебную провинцию 30-х годов. Но в отличие от Гоголя автор «Рудина» избрал предметом своего изображения не захолустные уголки помещичьей России, а «культурную» среду (провинциального дворянства, «просвещенных» его людей, общество которых складывается в отдельных дворянских гнездах. Одним из них и является усадьба довольно знатной и богатой помещицы Дарьи Михайловны Ласунской.
«культурного слоя» дворянского общества. Правдиво показывает писатель духовную нищету, ограниченность и пошлость провинциального барства. С явной иронией изображает он «просвещенную» аристократку Дарью Михайловну Ласунскую, любящую выказывать себя патриоткой, если на то мода в столице, хотя весь ее патриотизм заключается в употреблении при разговоре русских пословиц, немилосердно искажаемых. Маска просвещенности скрывала облик помещицы-крепостницы.
В салоне Ласунской находят себе место дюжинные посредственности. К числу последних относится честный, прямой, но ни к чему не стремящийся и ограниченный Волынцев. Тургенев хочет несколько возвысить Волынцева, заставляя Рудина сказать о нем, что он ходил из лучших образцов настоящего русского дворянства». Но подобные лучшие образцы Тургенев покажет потом и в «Отцах и детях» в образах братьев Кирсановых. В пожилом возрасте Волынцев будет походить на Лежнева, но в его молодости не было Покорского. Неплохой, гуманный человек и Александра Павловна Липина. В спутники своей жизни она выбрала все же более порядочного человека, чем другие,- Лежнева.
В салоне Ласунской все ожидали приезда барона Муффеля, человека из высшего светского круга, но приезжает никому не известный Рудин, оказавшийся, однако, гораздо более интересным и увлекательным человеком, чем аристократ. В этой детали отразилась соответствующая эволюция русского общества крепостной эпохи, смена в нем типов дворянского интеллигента. В эпоху декабристов тон задавали люди, связанные с высшими кругами дворянства. Теперь их место в умственном развитии русского общества заняли бывшие студенты университета, полуразночинцы, во всяком случае те, кто не был вхож, подобно Онегину и Печорину, в гостиные «высшего света».
Романтизм Покорского и Рудина воодушевляет окружающую его молодежь, возбуждает в ней готовность к самопожертвованию во имя счастья других. «Покорский вдыхал в нас всех огонь и силу»,- говорит Лежнев. Об этом рассказывает и Анненков в своих «Воспоминаниях» о Станкевиче, «которого одно присутствие настраивало окружающих на правду, на презрение к темным деяниям грубости и произвола, на сохранение в моральной целости души своей и на созерцание всего мира, как единой жизни, исполненной смысла, поэзии и глубокого поучения» 4*
Рудин горячо верит в силу передовой мысли, в могучее влияние на- людей благородного слова. В этом отношении тургеневский герой близок грибоедовскому Чацкому, тоже мастеру горячего возвышенного слова. Так ощущаются исторические связи идеалистов 30-х годов с дворянской революционностью 20-х годов, преемственность двух поколений в дворянском освободительном движении крепостной эпохи.
Кружок Станкевича стремился выработать целостное, всеобъемлющее и действенное мировоззрение, определить нравственные принципы и цели жизни человека. Сильная сторона этих исканий заключалась в стремлении познать явления жизни в их закономерности и диалектическом единстве. Печальный опыт декабристов подчеркнул необходимость более глубокого познания объективных закономерностей жизни общества и человека. Отсюда тот пафос познания, дух анализа, рефлексии, который был присущ людям 30-х годов. Рудину также все хотелось понять и объяснить, «он тотчас же из прочитанного извлекал все общее, хватался за самый корень дела»,- говорит о нем Лежнев. Эту черту мышления Рудина Лежнев справедливо оценивает как черту времени, как типическое в мышлении целого поколения. «Стройный порядок водворялся во всем, что мы знали, все разбросанное вдруг соединялось, складывалось, вырастало перед нами, точно здание, все светлело, дух веял всюду. Ничего не оставалось бессмысленным, случайным; во всем сказывались разумная необходимость и красота, все получало значение ясное. и мы сами. чувствовали себя как бы живыми сосудами вечной истины, орудиями ее, призванными к чему-то великому. » То, что пережили Рудин и Лежнев, в свои юные годы пережили и Белинский, и Герцен, и Станкевич, и Бакунин, и сам Тургенев в пору своего увлечения гегелевской философией.
о реальной русской действительности. Споры в кружке Станкевича большей частью носили отвлеченный характер. Герцен рассказывает в «Былом и думах»: «Молодые философы наши испортили себе не одни фразы, но и пониманье; отношение к жизни, к действительности сделалось школьное, книжное; это было то ученое понимание простых вещей, над которым так гениально смеялся Гёте в своем разговоре Мефистофеля с студентом. Все в самом деле непосредственное, всякое простое чувство было возводимо в отвлеченные категории и возвращалось оттуда без капли живой крови, бледной, алгебраической тенью. Во всем этом была своего рода наивность, потому что все это было совершенно искренне. Человек, который шел гулять в Сокольники, шел для того, чтобы отдаваться пантеистическому чувству своего единства с космосом; и если ему попадался по дороге какой-нибудь солдат под хмельком или баба, вступавшая в разговор, философ не просто говорил с ними, но определял субстанцию народную в ее непосредственном и случайном явлении. Самая слеза, навертывавшаяся на веках, была строго отнесена к своему порядку: к «гемюту» или к «трагическому в сердце». 6* Все это не могло не иметь и своих отрицательных последствий, что раскрыто Тургеневым в судьбе Рудина.
«материалистом», циником и скептиком Пигасовым полна и глубокого исторического смысла. Плодотворное влияние «молодой России» на духовное и нравственное развитие русского общества, молодежи сталкивалось в конце 30-х годов с реакционной враждой ко всякой философии, с приспособленчеством и гаерством, нередко талантливым, «Библиотеки для чтения» и ей подобных. Страстную борьбу с реакционной публицистикой вел тогда идеалист-демократ Белинский.
В критике была высказана мысль о комическом положении Рудина в гостиной Ласунской, сходном с положением Чацкого, ораторствующего в гостиной Фамусова. Однако и грибоедовский герой обращался со своим возвышенным словом не к Фамусовым и Скалозубам, а к молодежи, собравшейся в зале Фамусова, и Рудин выступает не только перед Ласунской, Пигасовьш и Пандалевским, но и перед Наташей и Басистовым. Все же время было иное: призывов Чацкого никто не услышал, а речи Рудина пробудили ум и сердце Наташи Ласунской, до глубины души потрясли молодого разночинца Басистова. Шел конец 30-х годов.
Образом Наташи Ласунской Тургенев представил нам пробуждение молодой души, передовой русской девушки из дворянской среды, человека, тянущегося вверх из болота привилегированной жизни к высоким нравственным идеалам. Хотя воспитание Наташа получила неглубокое, ей присущи пытливость ума и большие духовные запросы. Встреча с Рудиным произвела на нее огромное впечатление. Рудин расширил ее горизонт, способствовал выработке у Наташи возвышенного представления о назначении человека, о смысле жизни. Она переживала «сладкие мгновения», когда «в саду на скамейке, в легкой сквозной тени ясеня» Рудин читал ей «гетевского Фауста, Гофмана, или письма Беттины, или Новалиса, беспрестанно останавливаясь и толкуя то, что ей казалось темным». Когда нечто подобное читал или растолковывал романтик Ленский своей Ольге, та слушала, но зевала, скучая. А Рудин увлекал за собой взволнованную Наташу в «заповедные страны» героического романтического мира. Это было настоящее пробуждение духа. Любовь Наташи и начиналась в «жаркий, светлый, лучезарный день», когда «птицы не переставали петь, и отрадно было слушать их болтливое щебетанье при свежем гуле и ропоте пробегавшего дождя».
В Рудине Наташа увидела не только избранника своего сердца, но и передового общественного деятеля. Тем горше было ее разочарование.
Но вот проходит несколько лет, полных тяжелых испытаний для тургеневского героя, и снова Рудин предстает перед Лежневым в конце романа, но совсем не в облике «путешествующего принца», а в виде униженного и обездоленного судьбой человека.
«Перед ним стоял человек высокого роста, почти совсем седой и сгорбленный, в старом плисовом сюртуке с бронзовыми пуговицами». «Иначе глядели глаза; во воем существе его, в движениях, то замедленных, то бессвязно порывистых, в похолодевшей, как бы разбитой речи высказывалась усталость окончательная, тайная и тихая скорбь, далеко» различная от той полупритворной грусти, которою он щеголял, бывало, как вообще щеголяет ею молодежь, исполненная надежд и доверчивого самолюбия».
Завязку романа дали пламенные речи Рудина, пробудившие Наташу, а развязка романа выражена в словах бичующего себя Рудина, рассказывающего Лежневу о своем «падении».
«Эпоха теорий, не условленных действительностью, а потому и не желающих применения, мечтательных и неопределенных порывов, избытка сил, которые собираются низвергнуть горы, а пока не хотят или не могут пошевельнуть соломинку,- такая эпоха неповторимо повторяется в развитии каждого; но только тот из нас действительно заслуживает название человека, кто сумеет выйти из этого волшебного круга и пойти далее, вперед, к своей цели» (XI, 19),- пишет Тургенев. Вырваться из «этого волшебного круга» Рудин не сумел.
Рудин так и остался идеалистом в духе 30-х годов. Следует, однако, отличать его от Гамлета Щигровского уезда, хотя духовной почвой их обоих был философский идеализм. В Рудине он пробудил человека, а щигровский Гамлет, как и Пигасов с его ненавистью ко всякой философии, остались, говоря словами Салтыкова-Щедрина, при одном зубоскальстве. А некоторые русские гегелисты и вовсе в дальнейшем стали Катковыми.
«Молодая душа гонимого, униженного, истязуемого поколения бежала с презрением от действительности и стала искать свой идеал вдали. Это было сознание, что в сердцах наших живет стремление к иному существованию, чем существование немого писаря, безгласного солдата, ворующего чиновника и грабящего помещика» 12* «падение» тургеневского героя вызывает к нему горячее сочувствие читателя, обезоруживает критику Лежнева. Свободолюбие и возвышенные нравственные начала не позволили Рудину, несмотря на все тяготы полунищенского существования, пойти на компромисс и приспособиться к действительности. Оценка Тургеневым нравственных качеств и стремлений своего героя явно расходилась с позициями либеральной критики.
В свое время Пушкин один из двух возможных вариантов судьбы романтика-идеалиста Ленского, останься он жив, видел в спокойной жизни помещика. В образе Лежнева, участника кружка Покорского, Тургенев показывает, чем мог бы стать Рудин, примиренный с действительностью, превратившийся в практика, удачно женившийся. Когда-то вместе ночи напролет, в бедно обставленной комнатке Покорского, в кругу единомышленников страстно обсуждали они вопросы «философии, искусства, нации, самой жизни». В эти юные годы Лежнев- романтик, благородный мечтатель. Подобно самому Тургеневу в пору юности, он пробовал писать драму в подражание байроновскому «Манфреду», стихи сочинял. Но постепенно кипенье молодости улеглось в нем, и Лежнев превратился в хорошего хозяина оброчных мужиков. Жизненные идеалы этого «образованного и даже ученого «домоседа», «немного флегматика», опустились с философских высот и уложились в узкие рамки интересов помещика средней руки. Философию он теперь «не больно жалует» и вообще плохо ее понимает. «Философские» хитросплетения и бредни никогда не привьются к русскому: на это у него слишком много здравого смысла»,- говорит Лежнев.
Рудин «сделал, что мог, боролся, как мог»,- замечает Тургенев. Как ни отвлеченны были речи Рудина о свободе и гуманности, но и они были нетерпимы для николаевского режима. «Повиноваться, а не рассуждать и мнение свое держать при себе»,- таково было требование Николая I. Недаром царское правительство, подобно Пигасову, не жаловало философов и закрыло кафедры философии в университетах. Рудин не желал держать свою мысль в узде, не желал слепо повиноваться. Сценой гибели Рудина на революционной баррикаде в Париже в 1848 году, где повстанцы приняли его за «поляка»-бунтаря, писатель хотел подчеркнуть связь передовой дворянской интеллигенции 30-х годов с русским освободительным движением. Рудин погиб на чужбине в борьбе за революционное дело. Но так странствовали, а потом и умирали вдали от родины и те из людей 30-х годов, которые отдали себя революционной борьбе,- Герцен, Огарев.
чтобы порвать с окружавшей ее средой. Она нуждалась в руководителе, а таким руководителем Рудин быть не мог, если бы даже и пожелал. Да и куда бы ей можно было пойти в условиях, так еще далеких от 60-х годов! И она покорилась, «онемев. опустилась на дно», найдя свое «счастье» с ограниченным Волынцевым.
Эта фраза Лежнева прямо повторяет место из письма Тургенева И. С. Аксакову в марте 1852 года, в котором он писал: «Благородным людям должно теперь крепче, чем когда-нибудь, держаться за себя и друг за друга» (XII, 108). Конечно, эта деталь напоминала читателям обстановку, которая сложилась в русской общественной жизни в период разгула реакции после революции 1848 года. Вместе с тем в лежневском призыве к объединению дворянской интеллигенции нашла свой отголосок начавшаяся борьба буржуазно-дворянского либерализма с революционно-демократическим движением, в которую постепенно втягивался с середины 50-х годов и Тургенев. Он не сумел, не смог дать той последовательно демократической критики типа лишнего человека, с которой выступили Некрасов в поэме «Саша», а позднее Чернышевский и Добролюбов в своих статьях.
«лишних людей». Он переживал их страдания, их искания, находя в них много поэтического и человечного. Он понимал необходимость их критики с точки зрения прогрессивного развития русского общества и иногда даже ожесточался в этой критике, сгущая краски, что отразилось, например, в некоторой противоречивости образа Рудина, но потом вдруг останавливался и снова смягчался. Он не мог дать им такую критику, какую дали Некрасов oи Чернышевский, но их критика безусловно помогла самому Тургеневу преодолеть то нравственное и психологическое влияние на него самого облика пленительных мечтателей и идеалистов, каким он некогда был и сам В повести «Ася» Тургенев уже не впадает ни в какую идеализацию «лишнего человека», а образ Михалевича в «Дворянском гнезде» несет в себе изрядную долю иронии. Революционная демократия, определив историческое значение деятельности дворянской интеллигенции 30-40-х годов, критически раскрыла классовую сущность типа «лишних людей», подчеркнула их слабые стороны.
В «Рудине» рельефно проявились некоторые черты новой художественной манеры Тургенева и особенности его мастерства как романиста.
«Рудина» как роман. Первоначальное тургеневское определение жанра своего первого крупного произведения следует рассматривать как осторожность писателя, еще не уверенного в успехе, тем более, что его только что постигла неудача именно с романом.
Неправомерным является утверждение, что между повестями 50-х годов и «Рудиным» «нет возможности провести резкую грань» и что «Рудин» «предстает перед нами как произведение, занимающее в жанровом отношении промежуточное положение между повестью и романом» 23 * «Рудин» как роман вполне соответствует пониманию сущности и рамок романа Белинским. В «Рудине» человек изображен в своем отношении к обществу, в широко представленных общественных связях, на большом историческом фоне дана вся жизнь героя, чего нельзя сказать ни об одной из повестей Тургенева, предшествующих «Рудину».
Выясняя жанровые особенности первого романа Тургенева, одни исследователи относили «Рудина» к романам психологическим, другие определяли его как героический. Нам кажется, что «Рудин» скорее социально-идеологический роман.
Образы Онегина и Печорина разработаны их создателями главным образом со стороны нравственно-психологической. Тургенев рисует своего героя преимущественно со стороны его миросозерцания и в идейных отношениях с окружающим его миром. Рудин, как и пушкинский и лермонтовский герои, больше живет внутренним, но это не жизнь сердца, а главным образом жизнь головы. В изображении интеллектуальной сферы внутреннего мира человека Тургенев выступает новатором, хотя, разумеется, и в этом отношении его предшественником все же оказывался Пушкин. Обращаясь к судьбам, как говорил сам Тургенев, «культурного слоя» русского общества, он особенно должен был почувствовать значение Пушкина: Гоголь мало интересовался этой темой. Охлаждение Тургенева к замыслу романа «Два поколения», начатого в плане «Мертвых душ» Гоголя, совпадает по времени с возникновением замысла «Рудина», тема которого генетически восходила к «Евгению Онегину», положившему начало художественному отображению русской интеллигенции крепостной эпохи.
Тургенев показывает Рудина в определенной социальной среде. Он сталкивает своего героя с людьми разного типа, с различными воззрениями на жизнь и заставляет его действовать на различных поприщах, причем Рудин везде остается самим собой, выступай как целостный и художественно завершенный характер.
Внутренний мир героя романа дан в связи с типическими обстоятельствами его жизни. Характер Рудина как «лишнего человека», но сравнению с повестями, разработан с гораздо большей тщательностью и социально-исторической конкретностью.
Тургенев заставляет персонажей романа говорить присущим. им языком, но приемы речевой характеристики героев используются им более мягко, менее «натуралистично», чем, скажем, в «Петушкове» или «Уездном лекаре». Речь Рудина, особенности его языка, манера выражаться соответствуют особенностям его мышления и типичны для. идеалистов 30-х годов. Вся фразеология Рудина воссоздает облик человека, выросшего в атмосфере философских исканий и споров. Вспоминая об особенностях речи участников философских кружков своего времени, Герцен тоном дружеской иронии замечает: «Молодые философы приняли. какой-то условный язык; они не переводили на русское, а перекладывали целиком, да еще, для большей легкости, оставляя все латинские слова in crudo, давай им православные окончания, и семь русских падежей» 27* оборотами речи идеалистов 30-х годов, языком Станкевича и молодого Белинского.
Свои требования к поэтике романа, свое понимание его художественных принципов Тургенев высказал в критических замечаниях о романе «Племянница» Евг. Тур. Ему не нравятся «ненужные рассуждения», «рассказы, не ведущие к делу». Тургенев хочет, чтобы роман был «без литературных замашек и затей». Недовольный тем, что вступление к роману или, как мы бы сказали, экспозиция в романе Тур слишком затянута, Тургенев вое же признает целесообразность такого рода вступлений, из которых мы «узнаем положение главных действующих лиц». Вместе с тем он отмечает, что «описания» у Евг. Тур выходят «слабы и вялы», что «в ее рисунке нет спокойствия и ясности», которых настойчиво будет добиваться сам Тургенев. Он требует от романистов «чувства меры» в композиции, и в описаниях, краткости диалогов. Особенный недостаток романа Тур он видит в том, что в нем нет «характеров, в строгом смысле этого слова», что выведенные ею лица «лишены той цепкости типической, той жизненной выпуклости, которые одни не дают себя забыть». Критикуя вторую часть романа за одно лицо, «совершенно ненужное в экономии романа», Тургенев вместе с тем с удовлетворением пишет о том, что писательница, «подмечая мелочи, не только не теряется в них, но именно в этих мелочах схватывает общее движение и направление жизни и страсти» (XI, 124-128).
Напомним, что некоторые из указанных художественных недостатков В. П. Боткин находил и в первом опыте самого Тургенева в области романа. Теперь в «Рудиве» Тургенев дает замечательный образец сжатой композиции, представляющей, однако, широкие возможности для богатого содержанием действия и обрисовки характеров.
Первое, что поражает в «Рудиве»,- это необычная простота его построения, отсутствие всякого рода эффектов. Простота достигается двумя обстоятельствами: очень несложной фабулой и соподчиненнюстью всех элементов произведения одному образу. То и другое определило монологический характер романа.
«Евгению Онегину» фабулу: герой приезжает в деревню, встречается с провинциальной, но незаурядной девушкой, она влюбляется в него со всей пылкостью ума и сердца, ему только кажется, что он влюблен; счастье оказывается невозможным. Она выходит замуж за другого, намеченного ранее родителями. Такая несложность в интриге не требовала от художника большого количества действующих лиц. Их в «Рудиве» сравнительно немного; отсутствие сложных перипетии в связях действующих лиц в романе и в ходе его событий определили его небольшой размер. Однако ни простота в ходе действия, ни; размер романа, ни ограниченность в количестве действующих лиц не помешали занимательности фабулы «Рудина». Вместе с тем действие в «Рудине» протекает последовательно, с ясной мотивировкой каждой ситуации и без ненужных эпизодов и деталей. Тургенев не увлекается бытовыми описаниями, что было характерно для значительной части прозы 40-х годов.
«Рудина», как быстрое развитие центрального действия романа, «сценичность» некоторых его эпизодов. Подсчитано, что реплики, монологи и другие формы прямой речи героев занимают восемьдесят процентов всего текста романа. Примечательно, что Тургенев не был сторонником растягивания действия романа на много лет с длительными временными промежутками в развитии сюжета, когда писателю приходится прибегать к скачку в ходе действия. «Мы вообще небольшие охотники до таких внезапных скачков» (XI, 132),- замечает он по поводу романа Тур, в котором события третьей и четвертой части разделены промежутком в шесть лет. Зато часто используется в романе мотив воспоминаний, обращения к прошлому, присущего и Рудину, и Лежневу, и даже Пигасову. Широкое использование vorgeschichte в романах Тургенева ведет свое начало от рассказа Василия Васильевича в «Гамлете Щигровского уезда» и рассказа Лежнева о молодых годах его и Рудина.
«Рудине» там, где она волнует самого Тургенева, проникнуто лиризмом.
Свои лирические настроения, свою эмоциональную оценку событий и людей Тургенев дает преимущественно при помощи пейзажных и портретных зарисовок и рассказов о прошлом. Особенно лиричны рассказ о кружке Покорского и сцена последней встречи Рудина с Лежневым. Лиризм не мешает объективности романа. В «Рудине» снимается та коллизия между лирическим отношением автора и объективностью повествования, которая заботила Тургенева при создании повести «Постоялый двор». Однако лирическая стихия, теперь составляющая существенную и оригинальную черту художественной манеры Тургенева, нигде не нарушает чувства меры, не становится самостоятельной и самодовлеющей, как в произведениях романтиков.
«Дневник лишнего человека», «Три встречи», «Рудин» и другие. Флобер писал Тургеневу в 1863 году: «Как я вам признателен за ваш подарок! Только что прочел две ваших книги и не могу отказать себе в желании выразить вам свой восторг. Давно уже вы являетесь для меня мэтром. Но чем больше я вас изучаю, тем более изумляет меня ваш талант. Меня восхищает страстность и в то же время сдержанность вашей манеры письма, симпатия, с какой вы относитесь к маленьким людям и которая насыщает мыслью пейзаж. Видишь и мечтаешь. От ваших произведений исходит терпкий и нежный аромат, чарующая грусть, которая проникает до глубины души. Каким вы обладаете искусством! Какое сочетание умиления, иронии, наблюдательности и красок! И как все это согласовано. Какая уверенная рука!» 29*
Тургенев становится первоклассным мастером русского реализма.
Примечания
4* ( П. В. Анненков, Литературные воспоминания, СПб. 1909, стр. 417.)
5* ( Н. Г. Чернышевский, Полн. собр. соч., т. III, стр. 198.)
6* ( А. И. Герцен, Полн. собр. соч., изд. АН СССР, т. IX, стр. 20.)
7* ( «Русское обозрение», 1894, № 12, стр. 580.)
9* ( П. В. Анненков, Литературные воспоминания, СПб. 1909, стр. 434, 435.)
10* ( Н. Г. Чернышевский, Полн. собр. соч., т. IV, стр. 699.)
13* ( «Письма к А. В. Дружинину», изд. Гослитмузея, М. 1948, стр. 42.)
14* ( Н. Г. Чернышевский, Полн. собр. соч., т. IV, стр. 700.)
16* ( А. И. Герцен, Полн. собр. соч. и писем, под ред. М. К. Лемке, т. XXI, стр. 236.)
18* ( В. И. Ленин, Сочинения, т. 9, стр. 53.)
20* ( Н. Г. Чернышевский, Полн. собр. соч, т. III, стр. 564.)
21* ( «Русское обозрение», 1894, декабрь, стр. 587.)
25* ( П. В. Анненков, Литературные воспоминания, Гослитиздат, М. I960, стр. 482.)
26* ( «Русское обозрение», 1894, декабрь, стр. 580.)
29* ( Г. Флобер, Собр. соч. в 5-ти томах, изд. «Правда», М. 1956, т. 5, стр. 233.)
30* ( Н. А. Некрасов, Полн. собр. соч. и писем, т. IX, стр. 390.)