крещение младенца в реанимации

22.07.202204.08.2022 admin 0 Comments

Правильно ли я крестила дочь в реанимации?

Приблизительное время чтения: 2 мин.

Вопрос читателя:

Здравствуйте. 19 лет назад, будучи совсем юной девушкой, я забеременела и родила ребеночка, но к сожалению через три дня после родов он умер. Когда ребенок был в реанимации, я пыталась пригласить батюшку покрестить мою дочь, но не получилось. Батюшка на приходе был один (в деревне), я была в роддоме (в городе), священников тогда было очень трудно найти. Но батюшка сказал, что в моей ситуации я могу покрестить ребенка сама. И я в детской реанимации (ребенок был в барокамере) своей слюной нарисовала крестик на лбу и троекратно перекрестила рабу Божию Марию, прочитав молитву. Вот «считается» такое крещение или все-таки моя дочь некрещенная?

Отвечает иерей Роман Посыпкин:

Примите мои искренние соболезнования в связи с утратой Вашей дочери.

Отрадно, что Вы успели сами, с разрешения священника, провести крещение ребёночка. По церковным канонам, такое крещение, раз Вы сделали всё с искренней верой и надеждой на Господа, конечно же, угодно Господу.

Поэтому, даже не сомневаясь, молитесь за упокой души Вашей доченьки — во Святом Крещении — Марии.

И верьте, что её душа уже с Творцом.

Напишу не столько для Вас, сколько для других читателей: в экстренных случаях, когда речь идет о жизни и смерти, любой христианин может окрестить другого человека! Не надо ждать, например, если речь о младенце в реанимации, о человеке, которому очень плохо. Чтобы окрестить, достаточно произнести крещальную формулу: «Крещается (крестится) раб Божий (раба Божия) имярек (тут назвать имя) во имя Отца, аминь, и Сына, аминь, и Святого Духа, аминь!». Перед каждым словом «аминь» погружаем человека в воду или, если ситуация этого не позволяет, возливаем святую воду на голову того, кого крестим, или кропим его водой. Если святой воды нет, можно использовать простую воду, если под рукой вообще нет никакой воды, смущаться не надо, потому что ситуация и так экстренная, и просто произносится указанная формула.

Источник

Бог лежит в этих боксах

Священник Андрей Мизюк. Фото Ивана Привалова /eparhia-saratov.ru

Капли святой воды на больничном боксе

Ночь. Звонок. Очень слабый мальчик, появился на свет раньше срока. Мама приехала на плановое обследование, и оказалось, что нужна экстренная операция. Звонят родственники из Подмосковья, чудом нашли меня через общих знакомых в Саратове, просят приехать, крестить. Собираю крестильные принадлежности, еду в роддом. Ко мне здесь привыкли, все знают, что в перинатальном центре бывает священник, никто не удивляется, когда я хожу в облачении по коридорам днем.

Здание перинатального центра новое, современное, ему всего двадцать пять лет. Днем перед входом – шарики, медсестры перетягивают белые конверты цветными лентами, родственники толпятся с букетами. Здесь появились на свет трое моих сыновей.

Когда жена лежала на сохранении со средним сыном, я приходил причащать ее и некоторых других женщин в помещении столовой. Мимо выписного отделения спешат родители в реанимацию. У них вместо цветов узелки, тюки, сумки с памперсами. В выписное отделение и интенсивную терапию ведут разные двери, но мимо всё равно не проскользнуть. Жизнь и борьба за нее живут по соседству. Здесь, как нигде, ощущается чудо, именно чудо рождения.

Ночью в палатах тихо, из освещения – только пост медсестры, бегу по коридору. Мне говорят, что его назвали Димой. За трубками, стенками бокса, пищащими медицинскими приспособлениями почти не видно маленького красного человека. Служу обычно сокращенным чином. Почти всегда просто нет времени на полное чинопоследование. Врачи не очень надеялись, что он выкарабкается. Но Дима выжил. Родители вскоре принесли его в наш храм, и я внес его в алтарь на руках.

С его родителями мы общаемся до сих пор, Дима растет и развивается ничуть не хуже своих сверстников. В тот день в реанимации произошло что-то особенное. Это ощущалось в тишине спящих палат, в приглушенном свете на сестринском посту, в звуках работы ламп для кварцевания. Там очень ясно чувствуется, что идет война между жизнью и смертью. Все, включая «бойцов»-малышей, собираются, ведут себя серьезно и стойко, как полагается на войне. Я много раз видел формальный подход к таинству Крещения в храме и никогда – в реанимации.

Крещение в роддоме, хотя и происходит без восприемников, а именно по вере родителей, по вере матери, это истинное крещение по вере. Со слезами веры. И по вере им дается.

В храме, даже несмотря на пройденные оглашения, есть ощущения, что ты экскурсовод: повернитесь сюда, идемте за мной, церковнославянский язык. А люди стоят, мнутся, им уже хочется куда-нибудь в кафе. Они нарядились, косметика плывет, телефон звонит. Символ веры за шесть лет наизусть знало пять человек. В реанимации всё по-другому.

Отец Андрей Мизюк с крестником Димкой. Фото: miloserdie.ru

«Родители умирающего ребенка не ждут слов»

Родители редко плачут. В реанимацию пускают только маму. Она ничего толком не видит за аппаратами, но всё чувствует сердцем, и это отражается у нее на лице, как бы она ни старалась держаться. Папы ждут внизу, на улице. Увидев меня, зачем-то интересуются: «Сколько это стоит?» Очень удивляются, что крещение – бесплатно.

Помню девочку: 32 недели, 1,7 кг. Состояние стабильно, но мама просит крестить в реанимации. Обговорили всё. Договорились встретиться у роддома. На заключительный вопрос ответил: «Нисколько». И этим, видимо, вызвал ступор. Спросил: «Удивлены?» Она замялась: «Ну, как-то неудобно…» А голос был уже другим. Так бывает, когда человек протягивает руку, уже доверяя. Это самое ценное.

Бог лежал в яслях. Он и в боксах этих лежит, в этих хрупких тельцах, за ворохом проводов, под писком аппаратов. Мне нечего Ему принести, но, возможно, кто-то в какой-то момент будет доверять Ему больше, потому что просто протянул руку. А ты ее взял. Доверие – это мост, который ты начинаешь строить сам.

Есть те, кому не надо ничего говорить. Родители умирающего ребенка не ждут слов. Просто посидеть рядом – взять за руку, этого достаточно. Они часто спрашивают «за что?», но формальный ответ давать нельзя. Любые слова не будут иметь никакого значения, я это понял девять лет назад, когда умер мой отец. Они не держатся за мнимую перспективу завтрашнего дня. Их ребенок может не дожить до завтра. Им надо рассказать, что будет в ближайший час или два, что произойдет здесь и сейчас. Просто подойти и сказать «сейчас мы будем молиться».

Ко мне подходят разные мамы. Помню одну историю… Роддом, после молебна читаю молитву к Богородице для рожениц, есть такая в требнике. Спрашиваю имена у барышень, как вдруг одна из них назвала себя каким-то красивым, но восточным именем. Ладно, думаю, мало ли… А на помазание, смотрю, тоже подходит.

– Вы можете помолиться за мои роды, я мусульманка…

Помолился. Какие тут могли быть варианты?

Дождь после крещения

Помню, как во время миропомазания девчушка, лежащая в проводах на животике, совсем еще махонькая, улыбнулась, начала двигаться и немножко приподнялась, словно пыталась встать на четвереньки.

Елена. Так назвали. Стоящие рядом тоже были Еленами.

Пронзительно что-то пикало рядом, за окном цвела зелень и светило солнце. Я чувствовал, что нет времени, оно убежало в щелочку, я читаю Апостола Павла, а вслед за ним Евангелие… Господь рядом и Он во всём.

Я видел удивительный свет в этих маленьких, еще почти не открывающихся глазах. А потом пошел дождь.

«Запах боли»

Я служил в реанимации ожогового центра, и очень часто там пахнет горелой человеческой плотью. Именно так пахнет боль. Там нельзя оставаться брезгливым, этот запах стоял везде, даже рядом с молельной комнатой. В роддоме этого нет, но иногда есть ощущение холода.

У меня не получается запомнить каждого. Я не веду счет тем, кого крестил в реанимации. Для себя записываю «О здравии младенца Георгия, Иоанна, Иулии, Дарии, Варвары, Елены». За два дня – шесть крещений. В перинатальный центр стали перебрасывать рожениц из областных больниц.

Детская смерть

Новые имена, новые лица. Помню, что одну женщину я видел дважды. Ее первый ребенок умер в перинатальном центре, и она приехала туда рожать второго. Это требовало от нее огромного мужества. Всё напоминало о пережитой боли, те же стены, те же палаты, но она вернулась.

С детской смертью я встречался не раз. 25 июня был день памяти девочки Ники. Я отпевал ее. Восемь лет. На стене расписание уроков, солнце светит, игрушки, письменный стол, книги, тетради, школьная фотография. Это было лет пять назад, но в глазах стоит до сих пор. Маленький белый гроб, спокойное серьезное лицо, белое платье, игрушки рядом. Такое случилось со мной тогда впервые.

Да, за эти несколько лет были дети. Сколько, не знаю, потому что каждый раз приходится жить как-то заново. Жить мне. А каково им? Тем, кому с кладбища придется возвращаться домой, в следующее утро опять как-то жить.

Я не пытаюсь понять, я пытаюсь принять, принять всё как есть. Если бы где-то далеко внутри я не верил из последних сил, что это не всё, что не конец…. Эта вера передается из рук в руки, одним рукопожатием, одним сжатием, она молчится, за нее зубами надо цепляться, иначе конец. Но эти дети для меня уже там, в чертогах радости. И когда я полечу к своим грехам и страхам, может быть, кто-нибудь из них вздохнет и обо мне…

Когда мы приходили в этот мир, наверное, никому из наших матерей не хотелось бы, чтобы нам было больно. Я не знаю, как Она жила, зная, что Ему будет очень больно. Но пока сердце способно болеть, ничто не кончено.

Источник

Пензенская правда | Батюшка в реанимации роддома: о чудесах исцеления и силе материнской любви

Пензенский священник Алексий Попков крестит новорожденных, вселяя веру и надежду в их родителей.

Вечер. Священник Алексий Попков, настоятель храма-часовни св. Ксении Петербургской при детской областной больнице и храма св. Матроны Московской, недавно вернулся домой после вечернего богослужения. Только-только успел снять облачение и переодеться в домашнюю одежду. Присел рядом с женой за кухонный стол и взял на руки своего девятимесячного сына.

Вдруг идиллию нарушил звонок мобильного телефона. Отец Алексий сразу догадался, что это не родственники и не друзья. Ему словно передалась тревога того, кто с нетерпением ждал ответа на свой звонок.

— Батюшка, помогите, — женский голос дрожал от еле сдерживаемых рыданий. — У невестки случились преждевременные роды, мальчик родился совсем слабеньким, врачи делают все возможное, чтобы спасти его, но надежды не дают. Окрестите его, пожалуйста, не дай бог, умрет младенец, а мы даже помолиться за него не сможем.

Пришлось вновь облачаться и, захватив с собой крестильные принадлежности, спешить в роддом на Бекешской, 43, где, едва успев родиться, отчаянно пытался уцепиться за жизнь своими крошечными сморщенными кулачками маленький мальчик, у которого еще и имени-то не было.

КАК ТАМ НАШ МАЛЬЧИК?

— До того как начал служить в храмах при детской больнице, я и не представлял, что бывают такие маленькие дети, — признается отец Алексий. — Когда после крещения совершаешь таинство миропомазания, дотронуться боишься до этого крохи — как бы ненароком не поранить это чудо Божие.

В роддоме к появлению священника давно привыкли. Он единственный, кроме медиков, кому разрешено входить в реанимацию. Даже родители остаются за дверью, мучимые неизвестностью и страхом, что вот сейчас выйдет доктор и скажет такое, отчего небо покажется с овчинку.

Однако если в больнице для взрослых появление священника до сих пор вызывает у некоторых суеверный страх, то в реанимации для новорожденных на батюшку смотрят с верой и надеждой. Выходит отец Алексий после крещения, а мамы, папы, бабушки к нему спешат: ну как там наш малыш? Нам так хочется увидеть родное дитя, дотронуться хоть пальчиком, а нельзя.

— Ничего, хороший младенчик, щечки вот порозовели, — отвечает священник, хоть и не вполне уверен в перемене цвета лица крохи.

Да все равно родители переводят дух: наконец-то живое слово, кроме привычного казенного «состояние стабильно тяжелое».

Неподалеку от входа в больницу сидит на лавочке молодой папа. Вскакивает нервно, увидев отца Алексия.

— Батюшка, наша с женой дочка родилась недоношенной, весит всего полтора килограмма. Врачи говорят, что состояние стабильное, а мы себе все равно места не находим. Окрестите ее, пожалуйста! Сколько это будет стоить?

И отходит, чуть успокоенный и изрядно удивленный, потому что за крещение, да тем более в такой экстремальной ситуации, не требуется никаких пожертвований.

По словам отца Алексия, врачи по-разному относятся к его визитам в реанимацию для новорожденных. Верующие поддерживают, а воспитанные в традициях советского атеизма ворчат: мол, к чему эта блажь, улучшению состояния маленького пациента это никак не поможет, а инфекцию можно занести только так.

Но иногда случается, что и те и другие сами отправляют маму или папу к священнику: если православные, то окрестите своего ребенка. Это когда шансов на выживание становится слишком мало…

— Но сколько раз за два года, что я крещу новорожденных в роддоме, мне приходилось наблюдать самые настоящие чудеса! — утверждает батюшка. — Торопишься к такому «тяжелому» младенцу, боишься, что не успеешь… А на следующий день после совершения таинства узнаешь, что его из реанимации перевели в обычную палату.

Кстати, малыша, к которому так спешил священник в тот вечер, нарекли в крещении Арсением. Так уж получилось, что отец Алексий в своих пастырских заботах и хлопотах не узнал, как сложилась судьба мальчика.

А несколько месяцев спустя, после утреннего богослужения, к нему подошла семья: молодые мама и папа с хорошеньким щекастым младенцем на руках.

— Батюшка, вы, наверное, уже и не вспомните нас. Это Арсений, вы его крестили в реанимации! Нам ведь тогда никакой надежды никто не давал. А он выжил! Конечно, проблемы со здоровьем у него есть, но развивается он хорошо, соответственно возрасту.

Отец Алексий признается, что не отпевает умерших младенцев.

Люди верующие, воцерковленные более стойко переносят беду, ведь они знают, что жизнь продолжается и в ином, лучшем мире.

Случается, что дитя уходит из жизни некрещеным. Это когда родители не могут между собой договориться. Мама, например, настаивает, что ребенка нужно крестить, как положено, через 40 дней после рождения, а папа считает, пусть подрастет и сам решит, креститься ему или нет.

— Никогда не забуду, как рыдал взрослый мужчина, пятилетнюю дочь которого насмерть сбила машина. Говорил: как же нам быть теперь, мы собирались ее окрестить, да все тянули, а теперь нашу малышку даже отпеть не могут.

Да, к сожалению, это так, церковь не поминает людей, которые не были крещены. Но родители могут молиться за свое дитя, раздавать милостыню.

— И, знаете, несчастный отец даже просветлел лицом, когда я ему это сказал, — вспоминает отец Алексий.

Младенец Захарий… Его батюшка поминает на каждой литургии. Мальчик родился с множественными тяжелыми патологиями, о таких говорят: не жилец. Его мама отказалась от него прямо в роддоме.

А врачи, несмотря ни на что, пытались спасти «отказничка»: его лечили в Пензе, Санкт-Петербурге, Москве. Безрезультатно. Родные были уверены, что мальчика давно уже нет на свете. О том, что он все эти семь месяцев жил, узнали за несколько дней до его смерти.

Эту трагическую историю отцу Алексию рассказала бабушка мальчика, когда пришла с просьбой окрестить его. Священник долго не мог прийти в себя: как же можно было бросить умирающее дитя! Не важно, сколько ему отпущено дней, пусть бы он прожил их, согретый материнской любовью. А может быть, случилось бы чудо и он остался бы на этой земле на радость близким. Ведь любовь и молитва матери достают со дня моря!

Захар умер через несколько дней после крещения…

Но чаще отец Алексий вспоминает счастливые случаи, тем более что их гораздо больше.

— Это непередаваемое чувство, когда усилиями врачей, молитвами родителей и священника маленькая жизнь, которая чуть теплилась, вдруг разгорается в полную силу! В такие минуты особенно остро понимаешь выражение, что каждому дается по его вере. Надо верить и любить друг друга…

«Пензенская правда»,№ 39, 26 сентября 2017 г.

Источник

Чудо по молитвам Матери. Крещение в реанимации. По благословению протоиерея Андрея Логвинова

– Автор книг и пособий для родителей недоношенных детей.– Учредитель БФ помощи детям, рождённым на раннем сроке, «Мать и Дитя».– Многодетная мама.

Приведённый ознакомительный фрагмент книги Чудо по молитвам Матери. Крещение в реанимации. По благословению протоиерея Андрея Логвинова предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Я сегодня знакомился с Богом Ведь сегодня крестили меня Отогнали заботы, тревоги Искру веры вселили, любя Бережет меня ангел-хранитель. И от ныне всегда он со мной, Защитит, сберегая укроет, Приласкает небесным крылом.

Я мама недоношенного малыша Льва.

В прославление чудес от Господа, собираю свидетельства того, что после Крещения младенцев — недоношенных в реанимации они идут на поправку

Здесь будут собраны истории чудес со всей России, и моя личная история

19 сентября в День памяти Архистратига Михаила на свет появился мой маленький Лев… То что он появился, это уже было чудом…

С нашим средним сыном Мишкой мы ходили утром в храм, ведь День его Ангела. А потом через 5 часов случилось чудо-которым Господь дал нам понять, что он рядом…

Я слышала крик своего сыночка, но увидеть я так его и не смогла… так как сыночек перестал дышать

…20 сентября к нам пришёл необыкновенный батюшка как солнышко светлый… мы покрестили в день святого ЛЬВА ЛЕНИНГРАДСКОГО… крестили под аппаратом «ИВЛ»…А 23 СЕНТЯБРЯ НАШ МАЛЕНЬКИЙ НАЧАЛ ДЫШАТЬ САМ…

Я БЫЛА СВИДЕТЕЛЕМ ЧУДА ПО МОЛИТВАМ МАТЕРИ…

Отец Андрей Мизюк. Крещение в реанимации роддома: записки больничного священника

«В любой больнице появление до сих пор вызывает суеверный страх — зачем идет батюшка? У нас все по-другому. Для многих я — не последний визитер, а еще один повод к надежде»

Священник Андрей Мизюк (Саратов)

— У нас все очень просто. В столовой Перинатального городского центра над окошком для сбора посуды висит объявление с моим телефоном. Чтобы заметнее было. По вторникам, а иногда и в другие дни, я служу молебен Пресвятой Богородице для будущих мам и сотрудников роддома.

В небольшом шкафчике в администрации висит моя роддомовская ряса, я одеваю ее только там. После молебна я обычно говорю что-то напутственное мамам, иногда они исповедуются, причащаются прямо в роддоме, а затем читаю молитву из чина на всякое благое дело для тех, кто здесь работает. Общая молитва тут особенно нужна.

Надо сказать, что это место для меня в буквальном смысле родное. Нет, я родился в другом роддоме, но в этих стенах появились на свет трое моих сыновей, а еще те детки, для которых я стал крестным. Если так можно сказать — в экстренном порядке. Когда моя жена легла на сохранение со вторым ребенком, я получил благословение духовника иногда причащать ее прямо в роддоме. Все было согласовано с докторами. Так все и началось. Жена в итоге родила и выписалась, а я остался.

За эти почти четыре года случилось многое. Больше, конечно, хорошего. Но бывает, что детки появляются тяжелые. И тогда незнакомый номер на экране телефона сигнализирует мне о том, что завтра, а может быть и сегодня (зависит от состояния ребенка) я пройду знакомым маршрутом через администрацию, мимо палат, к двери, за которой начинается реанимация.

Ко мне уже привыкли. В любом другом месте прошедший по коридору батюшка неизменно вызывает удивление и суеверный страх. Особенно это заметно в обычных взрослых больницах. Здесь же все по-другому. Может быть, потому что это несколько иное медицинское учреждение. А может быть, потому что священник для многих тут — не последний визитер, а еще один повод к надежде и укреплению в вере.

Добрый друг и доктор Елена Юрьевна, без которой всего бы этого не было, откладывая даже неотложные дела, проводит меня ко входу в реанимационное отделение. Здесь два этапа. Там, куда я чаще всего прихожу, самые сложные дети, крещу их чаще всего сокращенным чином, можно сказать, что страха ради смертного, так как времени мало и бывает так, что малышей могут готовить к перевозке в больницу для срочной операции.

Иногда рядом стоят мамы. За маской и шапочкой лиц почти не видно, зато видны глаза. И после крещения, глядя в них, надо что-то сказать. И важно тут не говорить впустую, смело, а порой опрометчиво утверждая, что, мол, вот теперь все точно-точно будет хорошо. Так может и не быть. Они ведь могут гораздо лучше тебя знать и даже чувствовать, насколько хороши или плохи дела.

Поэтому я просто поздравляю их с крещением. Поздравляю, потому что совершилось первое и очень важное таинство в жизни их малыша. Таинство, которое последовало за тайной рождения человека в этом мир. Которое соединило его с Тем, Кто и Сам по Своему смирению был маленьким и беззащитным, и родился не в самых благоприятных условиях.

На долгий разговор времени нет. Но есть время постоять рядом. Подержать за руку. Иногда это важнее.

Врачи почти ничего не говорят о состоянии ребенка, которого мы крестим. Возможно, это профессиональная этика, но за это время я научился не спрашивать. Когда мы служим молебен, то в маленькой проповеди после него я обращаюсь к будущим мамам с призывом дождаться положенного времени и крестить малышей все-таки в храме. Но раз зовут в реанимацию, значит, есть серьезные основания.

Что я чувствую? То же, наверное, что и во время обычного крещения. Здесь нет меня, точнее есть, но только видимо. Есть руки, которые будут помазывать и кропить, будет звучать голос, будут слышны молитвы. Но все самое главное совершает Господь.

Под нервно пищащие звуки всякой техники, среди которой почти не видно малыша, в свои силы как-то совсем не верится, зато очень чувствуется поддержка Того, Кто полюбил этого младенца задолго до его появления в этих стенах.

Того, Кто тихо просил не бояться и верить в самый тяжелый страшный миг жизни. И в момент произнесения самих слов: «Крещается раб Божий…..» как-то совсем по-детски хочется верить, что вот все пройдет, все управится, и маму с малышом внизу ждет комната выписки, видеокамеры, фотоаппараты, цветы…. и самые-самые главные люди.

Пока же я собираю крестильный ящик, закрываю требник и выхожу из бокса. С надеждой. И просьбой уже к самому малышу побороться, побороться, потому что мы уже победили.

Я не веду счет крещениям там. Наверное, надо. А как-то не получается. После крещения я даже иногда не замечаю того, как автоматически одеваюсь и ухожу. Даже не замечаю совершенно никчемную здесь, рядом с роддомом, напротив через дорогу табачную фабрику. Которая периодически очень даже пахнет.

Помню маленького Диму… Его родственники из Подмосковья нашли меня через общих знакомых в Саратове поздно ночью, мама днем приехала на обследование, а выяснилось, что нужна срочная и сложная операция уже сейчас. Родился очень слабым, раньше срока. Наверное, впервые наши врачи не стали скрывать, что все совсем серьезно. Поэтому разрешили мне приехать уже после 23.00.

В счастливое утро, как выяснилось, почти никто из них не верил. Я едва не бежал по пустым коридорам, было темно и как-то неприятно, к тому же в роддом, несмотря на разрешение отовсюду, пустили почему-то не сразу. Судорожно облачился, прочитал краткую молитву на освящение воды и Таинство совершилось. А потом долго молчал, смотря в темноту за окно. Работали аппараты, что-то пищало, то быстрее, то медленнее. Уходя, я позвонил Диминой маме, мы перекинулись парой фраз. Ночь продолжалась.

Конец ознакомительного фрагмента.