малосольный огурец кум жевал внимательно

Поэма о сталине

Впереди Исус Христос
А. Блок

Все шло по плану, но немножко наспех.
Спускался вечер, спал младенец в яслях,
Статисты робко заняли места,
И Матерь Божья наблюдала немо,
Как в каменное небо Вифлеема
Всходила Благовещенья звезда.
Но тут в вертеп ворвались два подпаска,
И крикнули, что вышла неувязка,
Что праздник отменяется, увы,
Что римляне не понимают шуток,
И загремели на пятнадцать суток
Поддавшие не вовремя Волхвы.

Стало тихо, тихо, тихо,
В крике замерли уста.
Зашипела, как шутиха,
И погасла та звезда.
Стало зябко, зябко, зябко,
И в предчувствии конца
Закудахтала козявка,
Вол заблеял, как овца.
Все завыли, захрипели,
Но не внемля той возне,
Спал младенец в колыбели,
И причмокивал во сне.

Уже светало, розовело небо,
Когда раздались гулко у вертепа
Намеренно тяжелые шаги,
И Матерь Божья замерла в тревоге,
Когда открылась дверь и на пороге
Кавказские явились сапоги.
И разом потерявшие значенье
Столетья, лихолетья и мнгновенья
Сомкнулись в безначальное кольцо,
А Он вошел, и поклонился еле,
И обратил неспешно к колыбели
Забрызганное оспою лицо:

А три Волхва томились в карантине.
Их быстро в карантине укротили.
Лупили и под вздох, и по челу,
И римский опер, жаждая награды,
Им говорил: «Сперва колитесь, гады!
А после разберемся, что к чему».
И понимая, чем грозит опала,
Пошли волхвы молоть, что ни попало,
Припоминали даты, имена,
И полетели головы. И это
Была вполне весомая примета,
Что НОВЫЕ НАСТАЛИ ВРЕМЕНА!

Глава 2
Клятва Вождя

Глава 3
Подмосковная ночь

Он один, а ему не можется,
И уходит окно во мглу,
Он считает шаги, и множится
Счет шагов от угла к углу.
От угла до угла потерянно
Он шагает, как заводной.
Сто постелей ему постелено:
Не уснуть ему ни в одной!
По паркетному полу голому
Шаг и отдых, и снова шаг,
Ломит голову, ломит голову,
И противно гудит в ушах!
Будто кто-то струну басовую
Тронул пальцем и канул прочь,
Что ж не спится ему в бессонную,
В одинокую эту ночь?

И как будто сдирая оспины,
Вытирает он пот со лба.
Почему, почему, о, Господи,
Так жестока к нему судьба?

Над столицами поседевшими
Ночь и темень, хоть глаз коли,
Президенты спят с президентшами,
Спят министры и короли.
Мир, гремевший во славу маршами,
Спит в снегу с головы до пят,
Спят министры его и маршалы.
Он не знал, что они не спят,
Что, притихшие, сводки утренней
В страхе ждут и с надеждой ждут,
А ему все хужей, все муторней,
Сапоги почему-то жмут!

Глава, написанная в сильном подпитии
и являющаяся авторским отступлением

Упекли Пророка в респулику Коми,
А он возьми и кинься башкою в лебеду.
А следователь-хмурик получил
в месткоме
Льготную путевку на месяц в Теберду.

А Мадонна шла по Иудее.
Подскользаясь на размокшей глине,
Обдирая платье о терновник,
Шла она и думала о Сыне
И о смертных горестях сыновних.
Ах, как ныли ноги у Мадонны,
Как хотелось всхлипнуть по-ребячьи,
А в ответ Ей ражие долдоны
Отпускали шутки жеребячьи.
Ave Maria.

Грянули в последствии всякие хренации,
Следователь-хмурик на пенсии
в Москве,
А справочку с печатью о реабилитации
Выслали в Калинин Пророковой вдове.

А Мадонна шла по Иудее.
И все легче, тоньше, все худее
С каждым шагом становилось тело.
А вокруг шумела Иудея
И о мертвых помнить не хотела.
Но ложились тени на суглинок,
И роились тени в каждой пяди,
Тени всех бутырок и треблинок,
Всех измен, предательств и распятий.
Ave Maria.

Источник

Александр Галич. Стих.

Кум жевал внимательно.

Скажет слово и поест,

Морда вся в апатии.

«Был, – сказал он, – говны, съезд

Славной нашей партии.

Про Китай и про Лаос

Но особо встал вопрос

Кум докушал огурец

И закончил с мукою:

Полный, братцы, ататуй!

Панихида с танцами!

И приказано статуй

За ночь снять на станции.

Ты представь – метёт метель,

Темень, стужа адская,

А на Нём – одна шинель

И стоит Он напролом,

И летит, как конница,

Я сапог Его – кайлом,

А сапог не колется!

огляделся я вокруг –

Дай-ка, мол, помешкаю!

У статуя губы вдруг

Помню, глуп я был и мал,

Слышал от родителя,

Как родитель мой ломал

Дубликаты не найдены

малосольный огурец кум жевал внимательно. Смотреть фото малосольный огурец кум жевал внимательно. Смотреть картинку малосольный огурец кум жевал внимательно. Картинка про малосольный огурец кум жевал внимательно. Фото малосольный огурец кум жевал внимательно

малосольный огурец кум жевал внимательно. Смотреть фото малосольный огурец кум жевал внимательно. Смотреть картинку малосольный огурец кум жевал внимательно. Картинка про малосольный огурец кум жевал внимательно. Фото малосольный огурец кум жевал внимательно

малосольный огурец кум жевал внимательно. Смотреть фото малосольный огурец кум жевал внимательно. Смотреть картинку малосольный огурец кум жевал внимательно. Картинка про малосольный огурец кум жевал внимательно. Фото малосольный огурец кум жевал внимательно

Это только кусок из стиха. Стих говно

малосольный огурец кум жевал внимательно. Смотреть фото малосольный огурец кум жевал внимательно. Смотреть картинку малосольный огурец кум жевал внимательно. Картинка про малосольный огурец кум жевал внимательно. Фото малосольный огурец кум жевал внимательно

Литературные мистификации. Как Брюсов придумал двух поэтесс

В истории отечественной литературы Серебряного века есть много любопытных эпизодов, которые не вошли в школьные учебники. Всего ведь не расскажешь — надо многотомные сочинения писать, чтобы все эти факты и фактики уместить.

Иногда случайно обнаруживаешь какой-нибудь малоизвестный эпизод в биографии великих и очень хочется поделиться с читателями. Например, знали ли вы, что знаменитый русский поэт-символист Валерий Брюсов однажды решил притвориться сразу двумя поэтессами?

малосольный огурец кум жевал внимательно. Смотреть фото малосольный огурец кум жевал внимательно. Смотреть картинку малосольный огурец кум жевал внимательно. Картинка про малосольный огурец кум жевал внимательно. Фото малосольный огурец кум жевал внимательно

В общем, на рубеже 1910-х годов ему захотелось поиграть. Провести этакий литературный эксперимент по мотивам недавно прогремевшей на всю литературную Россию истории с выдуманной поэтессой Черубиной де Габриак.

Брюсов решил взять количеством. Вместо одной загадочной и талантливой незнакомки у него будет сразу две. Каждой он придумал звучное имя — Мария Райская и Ира Ялтинская. Осталось написать за них стихи, сочинить им биографию и ввести в отечественную литературу.

Особенно драматичным получился образ Марии Райской. Якобы Брюсов встретил в 1899 году 21-летнюю девушку, прочел ее стихи и сразу понял, что перед ним одаренная поэтесса. Однако в 1907 году Райская умерла в одесской больнице, и вот теперь Брюсов наконец решился воздать ей должное — опубликовать ее стихи. Трогательно?

Биографию Иры Ялтинской он не продумывал так серьезно. Зато у ее сборника уже даже появилось название: «Крестный Путь. Стихи за двадцать лет. 1893–1913 г.». Книга стихов должна была сопровождаться автобиографией.

Но обе девушки так и остались только проектом. В конце концов, Брюсов решил слепить из них одну, убрав все фамилии и биографические сведения. Осталось только имя — Нелли.

В 1913 году сборник «Стихи Нелли», подготовленный Брюсовым, увидел свет в издательстве «Скорпион» и поверг отечественных поэтов в недоумение. Подписи у них не было. Зато сборнику предшествовал сонет Брюсова в формате посвящения. В книге было 28 стихотворений — предельно изысканных и куртуазных:

Из-под шляпы чёрно-бархатной,

Вижу перлы, вижу яхонты.

Многие купились. Владислав Ходасевич написал рецензию на сборник:

«Имя Нелли и то, что стихи написаны от женского лица, позволяют нам считать неизвестного автора женщиной. Тем более удивительна в творчестве совершенно мужская законченность формы и, мы бы сказали, — твердость, устойчивость образов. Ведь читатель, конечно, согласится с нами, что стихи женщин, обладая порою совершенно особенной, им только свойственной прелестью, в то же время неизменно уступают стихам мужским в строгости формы и силе выражения».

Но вот Сергей Городецкий, например, не обманулся и напечатал статью, в которой недвусмысленно заявил, что автор этих строк — сам Брюсов. В ответ на это лидер русского символизма прислал в редакцию письмо с опровержением:

«Считаю совершенно необходимым заявить, что псевдоним Нелли принадлежит не мне, но лицу, не желающему пока называть свое имя в печати».

малосольный огурец кум жевал внимательно. Смотреть фото малосольный огурец кум жевал внимательно. Смотреть картинку малосольный огурец кум жевал внимательно. Картинка про малосольный огурец кум жевал внимательно. Фото малосольный огурец кум жевал внимательно

Правда ли, что Пушкин – автор стихотворения «Лакеи вечные Европы…»?

малосольный огурец кум жевал внимательно. Смотреть фото малосольный огурец кум жевал внимательно. Смотреть картинку малосольный огурец кум жевал внимательно. Картинка про малосольный огурец кум жевал внимательно. Фото малосольный огурец кум жевал внимательно

В последние годы по соцсетям гуляет стихотворение, в котором критикуется низкопоклонство перед Западом. Его автором часто называют Александра Сергеевича Пушкина. Мы проверили, правда ли это.

Контекст. Особую популярность эти стихи со ссылкой на Пушкина получили в 2014 году после событий в Украине — тогда многие адресовали их участникам Евромайдана. К примеру, одна из публикаций произведения в Facebook породила почти 800 репостов. Ходило стихотворение и в «Живом журнале». В августе того же года в своей статье для РИА «Новости» эти строчки приписал Пушкину политолог Юрий Городненко. В 2021 году текст стихотворения с подписью «А. С. Пушкин» появился на ограде возле Дома профсоюзов в Одессе.

Найти подобные строчки у Пушкина не получится — ни в канонических произведениях, ни в черновиках, ни в письмах. Одно из самых ранних сохранившихся упоминаний стихотворения в Рунете встречается в одном из блогов на портале газеты «Завтра» от 4 октября 2005 года, где произведение приписано некоей Елене Лаврентьевой из города Донецка. У Лаврентьевой есть своя страничка на сайте «Стихи.ру», из которой можно узнать, что она — член Союза писателей СССР с 1971 года. Искомое стихотворение, если верить поэтессе, написано 23 октября 2003 года и вошло в её печатный сборник 2006 года. В ряде публикаций уточняется, что произведение (посвящённое, как указано, «галицкой элите») было написано к первому Майдану, но тогда выходит, что некорректно указана дата его создания, ведь «оранжевая революция» произошла в 2004 году.

Таким образом, приписываемое Пушкину стихотворение о «лакеях Европы» на деле принадлежит поэтессе из Донецка и появилось в первой половине нулевых. Это далеко не первый случай, когда наследие великого поэта пытаются «обогатить» подобным способом. Так, в 2020 году Рунет облетело его фейковое стихотворение про карантин.

малосольный огурец кум жевал внимательно. Смотреть фото малосольный огурец кум жевал внимательно. Смотреть картинку малосольный огурец кум жевал внимательно. Картинка про малосольный огурец кум жевал внимательно. Фото малосольный огурец кум жевал внимательно

Ещё нас можно читать в Телеграме, в Фейсбуке и в Вконтакте. Традиционно уточняю, что в сообществах отсутствуют спам, реклама и пропаганда чего-либо (за исключением здравого смысла), а в день обычно публикуем не больше двух постов.

Источник

Малосольный огурец кум жевал внимательно

Вечер, поезд, огоньки,
Дальняя дорога…
Дай-ка, братец, мне трески
И водочки немного.

Басан, басан, басана,
Басаната, басаната…
Что с вином, что без вина —
Мне на сердце косовато.

Я седой не по годам
И с ногою высохшей,
Ты слыхал про Магадан?
Не слыхал?! Так выслушай.

А случилось дело так:
Как-то ночью странною
Заявился к нам в барак
Кум со всей охраною.

Я подумал, что конец,
Распрощался матерно…
Малосольный огурец
Кум жевал внимательно.

Скажет слово и поест,
Морда вся в апатии.
« Был, — сказал он, — говны, съезд
Славной нашей партии.

Про Китай и про Лаос
Говорились прения,
Но особо встал вопрос
Про Отца и Гения».

Кум докушал огурец
И закончил с мукою:
« Оказался наш Отец
Не отцом, а сукою…»

Полный, братцы, ататуй!
Панихида с танцами!
И приказано статуй
За ночь снять на станции.

Ты представь — метёт метель,
Темень, стужа адская,
А на Нём — одна шинель
Грубая, солдатская.

И стоит Он напролом,
И летит, как конница,
Я сапог Его — кайлом,
А сапог не колется!

огляделся я вокруг —
Дай-ка, мол, помешкаю!
У статуя губы вдруг
Тронулись усмешкою…

Помню, глуп я был и мал,
Слышал от родителя,
Как родитель мой ломал
Храм Христа-Спасителя.

А это ж Гений всех времён,
Лучший друг навеки!
Все стоим, ревмя ревём,
И вохровцы, и зэки.

Я кайлом по сапогу
Бью, как неприкаянный,
И внезапно сквозь пургу
Слышу голос каменный:

« Был я Вождь вам и Отец,
Сколько мук намелено!
Что ж ты делаешь, подлец?!
Брось кайло немедленно!»

Но тут шарахнули запал,
Применили санкции —
Я упал, и Он упал,
Завалил полстанции…

Ну, скостили нам срока,
Приписали в органы,
Я живой ещё пока,
Но, как видишь, дёрганный…

Басан, басан, басана,
Басаната, басаната!
Лезут в поле из окна
Бесенята, бесенята…

Отвяжитесь, мертвяки!
К чёрту, ради Бога…
Вечер, поезд, огоньки,
Дальняя дорога…

Источник

Малосольный огурец кум жевал внимательно

Вечер, поезд, огоньки,
Дальняя дорога.
Дай-ка, братец, мне трески
И водочки немного.

Басан, басан, басана,
Басаната, басаната.
Что с вином, что без вина –
Мне на сердце косовато.

Я седой не по годам
И с ногою высохшей,
Ты слыхал про Магадан?
Не слыхал?! Так выслушай.

А случилось дело так:
Как-то ночью странною
Заявился к нам в барак
Кум со всей охраною.

Я подумал, что конец,
Распрощался матерно.
Малосольный огурец
Кум жевал внимательно.

Скажет слово и поест,
Морда вся в апатии.
«Был, – сказал он, – говны, съезд
Славной нашей партии.

Про Китай и про Лаос
Говорились прения,
Но особо встал вопрос
Про Отца и Гения».

Кум докушал огурец
И закончил с мукою:
«Оказался наш Отец
Не отцом, а сукою. »

Полный, братцы, ататуй!
Панихида с танцами!
И приказано статуй
За ночь снять на станции.

Ты представь – метёт метель,
Темень, стужа адская,
А на Нём – одна шинель
Грубая, солдатская.

И стоит Он напролом,
И летит, как конница,
Я сапог Его – кайлом,
А сапог не колется!

Огляделся я вокруг –
Дай-ка, мол, помешкаю!
У статуя губы вдруг
Тронулись усмешкою.

Помню, глуп я был и мал,
Слышал от родителя,
Как родитель мой ломал
Храм Христа-Спасителя.

А это ж Гений всех времён,
Лучший друг навеки!
Все стоим, ревмя ревём,
И вохровцы, и зэки.

Я кайлом по сапогу
Бью, как неприкаянный,
И внезапно сквозь пургу
Слышу голос каменный:

«Был я Вождь вам и Отец,
Сколько мук намелено!
Что ж ты делаешь, подлец?!
Брось кайло немедленно!»

Но тут шарахнули запал,
Применили санкции –
Я упал, и Он упал,
Завалил полстанции.

Ну, скостили нам срока,
Приписали в органы,
Я живой ещё пока,
Но, как видишь, дёрганный.

Басан, басан, басана,
Басаната, басаната!
Лезут в поле из окна
Бесенята, бесенята.

Отвяжитесь, мертвяки!
К чёрту, ради Бога.
Вечер, поезд, огоньки,
Дальняя дорога.

Источник

Малосольный огурец кум жевал внимательно

Вечер, поезд, огоньки,
Дальняя дорога.
Дай-ка, братец, мне трески
И водочки немного.

Басан, басан, басана,
Басаната, басаната.
Что с вином, что без вина –
Мне на сердце косовато.

Я седой не по годам
И с ногою высохшей,
Ты слыхал про Магадан?
Не слыхал?! Так выслушай.

А случилось дело так:
Как-то ночью странною
Заявился к нам в барак
Кум со всей охраною.

Я подумал, что конец,
Распрощался матерно.
Малосольный огурец
Кум жевал внимательно.

Скажет слово и поест,
Морда вся в апатии.
«Был, – сказал он, – говны, съезд
Славной нашей партии.

Про Китай и про Лаос
Говорились прения,
Но особо встал вопрос
Про Отца и Гения».

Кум докушал огурец
И закончил с мукою:
«Оказался наш Отец
Не отцом, а сукою. «

Полный, братцы, ататуй!
Панихида с танцами!
И приказано статуй
За ночь снять на станции.

Ты представь – метёт метель,
Темень, стужа адская,
А на Нём – одна шинель
Грубая, солдатская.

И стоит Он напролом,
И летит, как конница,
Я сапог Его – кайлом,
А сапог не колется!

огляделся я вокруг –
Дай-ка, мол, помешкаю!
У статуя губы вдруг
Тронулись усмешкою.

Помню, глуп я был и мал,
Слышал от родителя,
Как родитель мой ломал
Храм Христа-Спасителя.

А это ж Гений всех времён,
Лучший друг навеки!
Все стоим, ревмя ревём,
И вохровцы, и зэки.

Я кайлом по сапогу
Бью, как неприкаянный,
И внезапно сквозь пургу
Слышу голос каменный:

«Был я Вождь вам и Отец,
Сколько мук намелено!
Что ж ты делаешь, подлец?!
Брось кайло немедленно!»

Но тут шарахнули запал,
Применили санкции –
Я упал, и Он упал,
Завалил полстанции.

Ну, скостили нам срока,
Приписали в органы,
Я живой ещё пока,
Но, как видишь, дёрганный.

Басан, басан, басана,
Басаната, басаната!
Лезут в поле из окна
Бесенята, бесенята.

Отвяжитесь, мертвяки!
К чёрту, ради Бога.
Вечер, поезд, огоньки,
Дальняя дорога.

Источник

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *