в каком случае применяется новый уголовный закон если он частично декриминализовал деяние
Ответственность за хулиганство: неурегулированные вопросы
Адвокат АК «Судебный адвокат»
31 декабря 2020 г. вступил в силу закон, изменивший редакцию ст. 213 УК РФ об ответственности за хулиганство. В целом он усилил ответственность за данное деяние, причем в нескольких направлениях.
Наконец, была усилена ответственность за совершение хулиганства с применением взрывчатых веществ или взрывных устройств: если ранее срок лишения свободы по ч. 3 ст. 213 УК составлял максимум до 7 лет, теперь – от 5 до 8 лет.
Напомню, что применение насилия не впервые появилось в диспозиции статьи, предусматривающей ответственность за хулиганство. Поле принятия УК РФ в 1996 г. обязательными признаками хулиганства были применение насилия или угроза его применения, а равно уничтожение или повреждение имущества. Федеральным законом от 8 декабря 2003 г. ст. 213 УК была изменена, и применение насилия как обязательный признак состава преступления исключено. В период действия статьи в первоначальной редакции в части квалификации насилия действовало разъяснение Пленума ВС (Постановление от 24 декабря 1991 г. № 5 в редакции от 25 октября 1996 г.), согласно которому причинение в ходе совершения хулиганства вреда здоровью требовало квалификации действий обвиняемых по ст. 213 УК и, соответственно, по статьям, предусматривающим ответственность за причинение вреда здоровью, если последние являлись более тяжкими преступлениями. В частности, по совокупности с хулиганством вменялась ст. 111 УК, средний и легкий вред здоровью охватывался составом ст. 213 и в дополнительной квалификации не нуждался.
В настоящее время содержащееся в Постановлении № 5 указанное разъяснение юридической силы не имеет, а действующее Постановление № 45 в этой части утратило актуальность. В связи с образовавшимся пробелом в правовом регулировании суды по-разному подходят к разрешению данной проблемы, в большинстве случаев квалифицируя действия обвиняемых при применении насилия в ходе совершения хулиганства по совокупности независимо от тяжести вреда здоровью. В связи с этим полагаю, что только оперативные разъяснения на уровне Верховного Суда положат конец этой «юридической вакханалии».
Хотелось бы, чтобы обозначенные проблемы применения новой редакции ст. 213 УК были разрешены как можно скорее. Но если вопросы правильной квалификации причинения вреда здоровью в ходе совершения хулиганства могут быть сняты на уровне разъяснений Пленума Верховного Суда, то устранить законодательный пробел в части ответственности «свадебных хулиганов» без изменения закона, думаю, вряд ли удастся.
Прекращение уголовного преследования из-за декриминализации деяния не влечет право на реабилитацию
Конституционный Суд РФ опубликовал Определение № 1901-О/2020 по жалобе на ряд норм УПК РФ, регламентирующих вопросы прекращения уголовного дела в связи с декриминализацией.
Повод для обращения в КС
В июле 2017 г. две судебные инстанции частично удовлетворили жалобу Людмилы Кузьминой в порядке ст. 125.1 УПК РФ о признании незаконным постановления следователя по прекращению уголовного дела в связи с отсутствием состава преступления, предусмотренного ч. 1 ст. 199 УК РФ, поскольку преступность и наказуемость этого деяния были устранены новым уголовным законом. При этом суды не нашли оснований для применения процедуры реабилитации по рассматриваемому делу.
Во исполнение судебного решения постановление о прекращении дела было отменено, а производство предварительного следствия возобновилось. 21 ноября 2017 г. следствие вновь прекратило уголовное дело по тем же юридическим основаниям, т.е. в связи с декриминализацией деяния.
В связи с этим Людмила Кузьмина оспорила в судебном порядке постановление руководителя следственного органа об отмене постановления о прекращении уголовного дела, постановления следователя о возобновлении предварительного следствия и об установлении срока предварительного следствия, а также о прекращении уголовного дела. Заявительница также просила суд признать наличие оснований для применения процедуры реабилитации. Тем не менее суд оставил без удовлетворения ее жалобу, впоследствии вышестоящие инстанции поддержали его постановление.
В жалобе в Конституционный Суд женщина указала на неконституционность ст. 38 «Следователь», ч. 2 и 3 ст. 125.1 «Особенности рассмотрения отдельных категорий жалоб», ст. 133 «Основания возникновения права на реабилитацию», ст. 162 «Срок предварительного следствия», а также ч. 2 ст. 211 «Возобновление приостановленного предварительного следствия» УПК РФ.
По мнению заявительницы, спорные нормы в контексте правоприменительной практики предоставляют суду возможность по итогам рассмотрения жалобы подозреваемого на постановление следователя о прекращении уголовного дела (основанием которого является устранение преступности и наказуемости деяния новым уголовным законом) разрешать в соответствующем постановлении вопрос о наличии (отсутствии) оснований для применения процедуры реабилитации без приведения сущностной принципиальной оценки всем исследованным по правилам судебного следствия доказательствам как с точки зрения подтверждения каждого из элементов состава преступления в действиях подозреваемого, так и с точки зрения оправдания подозреваемого.
Оспариваемые законоположения, как считает Людмила Кузьмина, также позволяют суду принимать решение об отсутствии оснований для применения процедуры реабилитации исключительно по причине законности и формальной обоснованности постановления о прекращении уголовного дела без судебной оценки неустранимости сомнений в виновности подозреваемого, исходя из собранных к моменту прекращения уголовного дела доказательств. Кроме того, они позволяют руководителю следственного органа после рассмотрения судом жалобы подозреваемого на постановление следователя о прекращении уголовного дела по причине того, что преступность и наказуемость вменяемого деяния были устранены новым уголовным законом, отменять в инициативном порядке постановление, уже признанное судом незаконным, а следователю – возобновлять только лишь в связи с этим (без наличия иных оснований) уголовное преследование, в том числе применяя меры процессуального принуждения к лицу, в отношении которого судом было установлено, что ранее инкриминируемое ему деяние утратило преступность и наказуемость.
КС не нашел оснований для рассмотрения вопроса по существу
Отказывая в принятии жалобы к рассмотрению, Конституционный Суд отметил, что решение о прекращении уголовного преследования в связи с отсутствием в имевшем место деянии состава преступления в случае, когда преступность и наказуемость этого деяния были устранены новым уголовным законом до вступления приговора в законную силу, констатирует отсутствие таковых по смыслу нового уголовного закона. Соответственно, это не влечет для лица каких-либо уголовно-правовых последствий, напротив, оно направлено на защиту прав последнего и само по себе не может рассматриваться как причинение ему вреда, так как уголовное преследование в отношении подозреваемого, обвиняемого прекращается.
«При этом условием прекращения в отношении лица уголовного дела и уголовного преследования со ссылкой на отсутствие в инкриминируемом ему деянии состава преступления является наличие установленного и подтвержденного в уголовно-процессуальных процедурах, осуществленных в надлежащем процессуальном порядке, самого запрещенного уголовным законом деяния, в связи с совершением которого было возбуждено уголовное дело, что предполагает, по меньшей мере, установление обстоятельств, позволяющих дать этому деянию правильную правовую оценку с учетом доказательств, собранных в зависимости от стадии уголовного судопроизводства и достаточных для выдвижения подозрения или первоначального обвинения. Отсутствие же самого деяния, содержащего признаки преступления, влечет прекращение уголовного дела за отсутствием события преступления (п. 1 ч. 1 ст. 24 УПК РФ)», – отмечено в определении.
Суд пояснил, что по общему правилу преступность и наказуемость деяния определяются уголовным законом, действовавшим во время совершения этого деяния, а временем совершения преступления признается время его совершения независимо от времени наступления последствий (ст. 9 УК РФ). Следовательно, решение о прекращении уголовного дела в случае, когда до вступления приговора в законную силу преступность и наказуемость соответствующего деяния были устранены новым уголовным законом, фиксирует, с одной стороны, наличие самого деяния, содержавшего признаки преступления, а с другой – отсутствие в таком деянии преступности и наказуемости по смыслу нового уголовного закона. В таком случае прекращение уголовного преследования – хотя и со ссылкой отсутствие в деянии состава преступления – не порождает у подозреваемого или обвиняемого права на реабилитацию.
В связи с этим, разрешая по жалобе лица, подозревавшегося, обвинявшегося в совершении деяния, преступность и наказуемость которого устранены новым уголовным законом, вопрос о законности и обоснованности постановления о прекращении в отношении него уголовного дела и уголовного преследования, суд должен проверить, имело ли место деяние, квалифицировавшееся прежним уголовным законом как преступление, обосновано ли подозрение или обвинение данного лица в его совершении, утратило ли совершенное деяние преступность. Иное, подчеркнул КС, свидетельствовало бы об окончательности и неоспоримости утверждений правоохранителей относительно совершения декриминализованного деяния лицом, уголовное преследование которого прекращено, и о правильности квалификации деяния.
Высшая судебная инстанция пояснила, что суд не вправе вторгаться в вопрос о доказанности вины этого лица, поскольку его невиновность в совершении преступления презюмируется, а виновность может быть установлена лишь в приговоре, вынесенном после рассмотрения уголовного дела по существу. «Таким образом, лицо, в отношении которого уголовное дело прекращено на досудебной стадии уголовного судопроизводства в связи с устранением новым уголовным законом преступности и наказуемости инкриминируемого ему деяния, не лишено возможности путем обращения в суд реализовать свое право на судебную защиту. Суд же не освобождается от необходимости выяснения позиций сторон по делу и согласно ст. 125.1 УПК РФ обязан проверить законность и обоснованность данного решения, а также на основании доводов, изложенных в жалобе, законность и обоснованность возбуждения уголовного дела, привлечения лица в качестве подозреваемого, обвиняемого и применения к нему мер процессуального принуждения путем исследования в судебном заседании имеющихся в уголовном деле доказательств, свидетельствующих о фактических обстоятельствах уголовного дела, по правилам, установленным гл. 37 этого же Кодекса», – отметил КС.
Он добавил, что по результатам рассмотрения жалобы судья выносит постановление, содержащее решение либо об удовлетворении жалобы и о признании незаконным постановления о прекращении уголовного дела или уголовного преследования по основаниям, указанным в ч. 2 ст. 24 или ч. 3 ст. 27 данного Кодекса, и о наличии (об отсутствии) оснований для применения процедуры реабилитации, либо об оставлении жалобы без удовлетворения.
Конституционный Суд также указал на недопустимость продолжения в таком случае досудебного производства по уголовному делу и направления его в суд в обычном порядке, предназначенном для решения вопроса об уголовной ответственности обвиняемого, что вело бы к продолжению уголовного преследования за деяние, преступность и наказуемость которого уже устранены.
Адвокаты разошлись в оценке выводов Суда
Адвокат АП Свердловской области Сергей Колосовский назвал абсолютно понятными и правильными выводы КС РФ. По его мнению, необходимость рассмотрения данного вопроса обусловлена последовательным устранением «белых пятен» в правовых конструкциях, связанных с реабилитацией граждан, подвергшихся необоснованному или незаконному уголовному преследованию.
«Законодатель предусматривает ряд нереабилитирующих оснований прекращения уголовного дела – например, принятие акта амнистии или истечение срока давности. При этом процессуальный закон определяет, что если обвиняемый возражает против прекращения уголовного дела по нереабилитирующим основаниям, то уголовное преследование продолжается в общем порядке и, в конечном счете, суд либо выносит оправдательный приговор с признанием права на реабилитацию, либо выносит обвинительный приговор, исключающий возможность реабилитации, однако освобождает осужденного от наказания», – пояснил он.
Сергей Колосовский отметил, что ситуация, предусмотренная ч. 2 ст. 24 УПК, – декриминализация деяния до вынесения приговора – не укладывалась в описанную логику. «Очевидно, что после устранения наказуемости деяния новым законом продолжение уголовного преследования становится невозможным в силу хотя бы отсутствия материальных оснований такого преследования – невозможности даже определить обвинение. Следовательно, декриминализация деяния влечет безусловное прекращение уголовного дела, независимо от позиции потерпевшего», – резюмировал он.
Адвокат добавил, что вышеуказанное основание также являлось нереабилитирующим. «Поэтому его применение без предоставления обвиняемому возможности судебного оспаривания правомерности уголовного преследования противоречило конституционным гарантиям права каждого на защиту достоинства личности, чести и доброго имени от незаконного и необоснованного уголовного преследования, на обеспечение государством доступа к правосудию и компенсации причиненного ущерба. Именно в связи с выявлением данной коллизии 19 ноября 2013 г. Конституционным Судом было принято Постановление № 24-П, в котором Суд обратил внимание на данные противоречия и указал на обязанность государства обеспечить лицу, уголовное преследование в отношении которого прекращено в связи с декриминализацией, право на судебную проверку законности и обоснованности привлечения к уголовной ответственности», – подчеркнул Сергей Колосовский.
По словам эксперта, во исполнение такого постановления КС РФ в 2015 г. в УПК была введена ст. 125.1, установившая процедуру, в соответствии с которой суд по жалобе лица, уголовное преследование которого прекращено в связи с декриминализацией деяния, проводит судебное следствие в порядке гл. 37 УПК, после чего принимает решение о законности либо незаконности (необоснованности) уголовного преследования и, в зависимости от вывода по данному вопросу, о праве лица на реабилитацию либо об отсутствии такового. «Поскольку при применении данной нормы, как и любой новеллы законодательства, в правоприменительной практике возникли вопросы, они и были разрешены Конституционным Судом в комментируемом определении, содержание которого логично, понятно и полностью соответствует изложенной выше парадигме. Оно полностью устраняет все неясности, которые могли бы возникнуть в правоприменительной практике при применении ст. 125.1 УПК», – подытожил Сергей Колосовский.
Партнер АБ «КРП» Михаил Кириенко отметил, что Конституционный Суд подтвердил невозможность подмены приговора нереабилитирующим решением о прекращении уголовного дела (преследования) на досудебной стадии. «Особенно хотелось бы обратить указание КС РФ, что решением о прекращении “презюмируется невиновность”», – подчеркнул он.
По словам эксперта, выводы Суда относительно вопросов времени совершения преступления, обратной силы уголовного закона и правовых последствия декриминализации для возникновения права на реабилитацию не вызывают сомнений, тем более это вполне устоявшийся подход в правоприменительной практике. «В свою очередь, судебная оценка решения о прекращении уголовного дела в связи с декриминализацией создает предпосылки “квазиразбирательства”, так как, с одной стороны, суд не может провести полноценное разбирательство с оценкой доказательств, с другой, ему необходимо дать оценку наличия общественно опасного деяния, что явно не одно и то же с установлением причастности конкретного лица, тем более на стадии подозрения», – убежден Михаил Кириенко.
КС разъяснил, когда отягчающий уголовную ответственность закон имеет обратную силу
9 июля Конституционный Суд вынес Постановление № 27-П по жалобе на неконституционность ст. 199 УК РФ, устанавливающей уголовную ответственность за уклонение от уплаты организацией налогов, сборов и (или) страховых взносов. В примечании № 1 к этой статье указан порядок определения особо крупного размера ущерба, нанесенного вышеуказанным налоговым преступлением.
Обстоятельства дела
Как писала ранее «АГ», жалобу в КС направил адвокат АП Волгоградской области Александр Викторов в интересах своего доверителя Дмитрия Алганова. Из материалов уголовного дела его подзащитного следовало, что в 2012 г. ООО «Управление общестроительных работ» задолжало бюджету РФ налоги и сборы на сумму около 18,8 млн руб. Указанная сумма составила 50,2% от общей суммы налогов и сборов, подлежащих уплате организацией за указанный год.
В отношении руководителя общества Дмитрия Алганова было возбуждено уголовное дело по статье об уклонении от уплаты налогов. В конце 2016 г. он был осужден Волжским городским судом Волгоградской области за совершение преступлений, предусмотренных п. «б» ч. 2 ст. 199, ч. 3 ст. 30, ч. 4 ст. 159 УК РФ. Суд приговорил его к лишению свободы на срок 3,5 года с отбыванием наказания в исправительной колонии общего режима. Защита осужденного обжаловала вынесенный ему обвинительный приговор.
В начале 2017 г. Судебная коллегия по уголовным делам Волгоградского областного суда отменила обвинительный приговор и направила дело на новое рассмотрение. В январе 2018 г. суд первой инстанции вновь признал Дмитрия Алганова виновным в вышеуказанных преступлениях и приговорил его к трем годам лишения свободы. В целях возмещения причиненного государству ущерба суд взыскал с осужденного в пользу российской казны почти 19 млн руб. При этом суд сохранил арест на несколько транспортных средств гражданина, а также принадлежащие возглавляемому им обществу денежные средства в виде излишне уплаченного налога на сумму 3,9 млн руб.
В дальнейшем апелляция оставила приговор в силе. Волгоградский областной суд, а затем и Верховный Суд РФ отказались рассматривать кассационную жалобу адвоката на приговор его доверителю. Впоследствии зампредседателя ВС РФ не нашел оснований для рассмотрения данной кассационной жалобы.
Содержание жалобы в КС РФ
В жалобе Александр Викторов указал, что его доверителю инкриминировалось совершение преступления по п. «б» ч. 2 ст. 199 УК РФ – за уклонение от уплаты налогов и сборов (в редакции Закона от 8 декабря 2003 г. № 162-ФЗ). Согласно примечанию № 1 к данной статье особо крупным размером считалась сумма, составляющая за период в пределах трех финансовых лет подряд более 15 млн руб., при условии, что доля неуплаченных налогов и (или) сборов превышает 50% подлежащих уплате сумм налогов и (или) сборов, либо превышающая 45 млн руб.
В период повторного рассмотрения уголовного дела Алганова в диспозицию ст. 199 УК РФ были внесены изменения: в редакции Закона от 29 июля 2017 г. № 250-ФЗ ответственность по ней стала наступать за неуплату налогов, сборов и (или) страховых взносов. Поправки были внесены и в примечание № 1: особо крупным размером ущерба стала считаться сумма, составляющая за период в пределах трех финансовых лет подряд более 15 млн руб., при условии, что доля неуплаченных налогов, сборов, страховых взносов превышает 50% подлежащих уплате сумм налогов, сборов, страховых взносов в совокупности, либо превышающая 45 млн руб.
Как пояснил Александр Викторов, в приговоре подтверждался факт уплаты обществом страховых взносов в спорный период. Таким образом, совокупная доля неуплаченных обязательных платежей в бюджет, по словам защитника, составила 46,8%. Указанное обстоятельство, как считает адвокат, не давало суду права квалифицировать действия подсудимого по п. «б» ч. 2 ст. 199 УК РФ – на момент вынесения приговора по итогам повторного рассмотрения дела они подпадали под ч. 1 ст. 199 УК РФ в связи с изменением законодательства.
По мнению адвоката, в рамках уголовного судопроизводства его подзащитному было незаконно отказано в применении ст. 10 УК РФ при вынесении приговора за совершение налогового преступления, поскольку неуплата страховых взносов прежде не являлась признаком состава преступления, предусмотренного ст. 199 УК РФ. Александр Викторов указал, что применительно к действиям Дмитрия Алганова введение уголовной ответственности за неуплату страховых взносов имело «декриминализующее значение». «Вышеуказанное обстоятельство лишило осужденного конституционного права на применение к нему закона, по которому ответственность непосредственно к нему смягчалась в рамках изменений, внесенных в Уголовный кодекс РФ», – подчеркивалось в жалобе в КС РФ.
Как указал адвокат, введение законодателем уголовной ответственности в рамках ст. 199 УК РФ за неуплату страховых взносов нельзя рассматривать только как ужесточение законодательства: в одних случаях это действительно отягчает ответственность обвиняемых (и в отношении них закон не имеет обратной силы), а в других, наоборот, может улучшить их положение.
КС проанализировал законодательные изменения относительно налоговых преступлений
Конституционный Суд напомнил, что не имеет обратной силы закон, устанавливающий или отягчающий ответственность. Следовательно, никто не может нести ответственность за деяние, которое в момент его совершения не признавалось правонарушением, и, если после совершения правонарушения ответственность за него устранена или смягчена, применяется новый закон.
Изучив материалы жалобы, Конституционный Суд отметил, что с 1 января 2017 г. сумма страховых взносов, не уплаченная в установленный срок, включается в общее понятие недоимки. Налоговая ответственность стала наступать за неуплату или неполную уплату сумм налога (сбора, страховых взносов) в результате занижения налоговой базы (базы для исчисления страховых взносов), иного неправильного исчисления обязательных к уплате платежей или других неправомерных деяний. Впоследствии законодатель распространил действие ст. 199 УК РФ на лиц, ответственных за уплату организацией страховых взносов.
«Таким образом, уголовная ответственность за уклонение от уплаты страховых взносов традиционно (с момента криминализации данного деяния федеральным законом от 25 июня 1998 г. № 92-ФЗ и по настоящее время) обеспечивается теми уголовно-правовыми нормами, которые применяются законодателем к налоговым преступлениям. При этом для обозначения публичных платежей – предметов предусмотренного ст. 199 УК РФ преступления продолжает использоваться конструкция “и (или)”, указывающая на альтернативную возможность как одновременного их наличия, так и присутствия лишь одного из них», – отметил КС.
Суд также добавил, что умышленное уклонение от уплаты нескольких или даже всех перечисленных в диспозиции ст. 199 УК РФ платежей не требует квалификации содеянного по совокупности преступлений. Подобного подхода, как указал КС РФ, придерживается и Верховный Суд в своем Постановлении от 28 декабря 2006 г. № 64 о практике применения судами уголовного законодательства об ответственности за налоговые преступления.
КС указал, что вступление в силу отягчающего ответственность закона (путем ее трансформации из налоговой в уголовно-правовую) не влечет его применение к лицу, совершившему налоговое правонарушение. «В частности, включение федеральным законом от 29 июля 2017 г. № 250-ФЗ в диспозицию ст. 199 УК РФ уклонения от уплаты страховых взносов, ранее влекущего ответственность лишь на основании федерального закона от 24 июля 2009 г. № 212-ФЗ (ст. 47), а затем оказавшегося в сфере налоговой ответственности (ст. 122 НК РФ), означает расширение объема запрещенного уголовным законом поведения, а потому новый уголовный закон в данном случае не может иметь обратную силу», – указано в постановлении.
С учетом изложенного этого правило перспективного действия уголовного закона предполагает его распространение на совершаемые лишь после его вступления в силу общественно опасные деяния. Вместе с тем, как указал Суд, один и тот же акт, изменяющий правовое регулирование, может одновременно содержать нормы, как улучшающие, так и ухудшающие положение налогоплательщика. Указанное обстоятельство, в свою очередь, предполагает системный анализ всей совокупности соответствующего регулирования.
Кроме того, КС отметил, что по буквальному смыслу ч. 1 ст. 10 УК РФ закон, улучшающий положение лица, совершившего преступление, имеет обратную силу и подлежит применению в конкретном деле независимо от стадии судопроизводства, в которой должен решаться вопрос о применении этого закона, и независимо от того, в чем выражается такое улучшение. Следовательно, включение страховых взносов в общую сумму подлежащих уплате организацией платежей при исчислении размера уклонения от их уплаты может улучшить положение лица, привлеченного к уголовной ответственности за преступление, совершенное до вступления в силу Закона от 29 июля 2017 г. № 250-ФЗ.
«Не исключается и возможность изменения квалификации уклонения от уплаты налогов и (или) сборов с учетом объема исполнения обязанности по уплате страховых взносов за те периоды, в которых неуплата (уклонение от уплаты) таких взносов влекла для плательщика хотя и не уголовную, но публично-правовую ответственность», – пояснил КС.
В противном случае, как указал Суд, лица, подвергнутые уголовному преследованию за уклонение от уплаты налогов и (или) сборов, совершенное до вступления в силу изменений в закон, но исполнившие при этом обязанности по уплате страховых взносов, были бы поставлены в неравное положение. В связи с этим отсутствуют препятствия для придания обратной силы применяемым в нормативном единстве с ч. 1 ст. 10 УК РФ положениям ст. 199 данного Кодекса в действующей редакции, изложенной законом от 29 июля 2017 г. № 250-ФЗ.
Таким образом, КС пришел к выводу, что действующая редакция оспариваемой нормы и примечание к ней не противоречат Конституции, выявленный им конституционно-правовой смысл является общеобязательным и исключает любое иное толкование на практике, судебные решения в отношении Дмитрия Алганова – подлежат пересмотру.
Адвокаты оценили значение выводов КС для практики
В комментарии «АГ» Александр Викторов отметил, что постановление Суда имеет огромное значение как для его подзащитного, так и в целом для правоприменительной практики по данному вопросу по иным уголовным делам.
«Конституционный Суд РФ разъяснил судам общей юрисдикции (в том числе Верховному Суду), что положения ст. 10 УК РФ имеют обратную силу не только в отношении изменений в законодательство, напрямую смягчающих наказание. Эта статья может применяться, несмотря на положения ст. 9 УК РФ, и к правоотношениям об уголовной ответственности за уклонение от уплаты страховых взносов, которые ранее не признавались преступлением», – пояснил он.
Адвокат также отметил, что при пересмотре судебных актов в отношении его доверителя выводы КС повлекут переквалификацию деяния с ч. 2 ст. 199 УК РФ на ч. 1 ст. 199 УК РФ. «Срок давности о привлечении к уголовной ответственности по указанной статье истек на момент вынесения в отношении него приговора, то есть мы можем рассчитывать на освобождение его из мест лишения свободы с правом на реабилитацию в соответствии со ст. 53 Конституции РФ и ст. 133 УПК РФ», – пояснил Александр Викторов.
По словам партнера АБ «Бартолиус» Сергея Гревцова, сама по себе ситуация не удивительна, поскольку, несмотря на то что правила действия уголовного закона во времени достаточно просты, они почему-то вызывают огромные трудности у правоохранительных органов на практике. «Данный вопрос, конечно же, не требовал разъяснения от Конституционного Суда РФ, поскольку Верховный Суд РФ должен был прореагировать на него при рассмотрении соответствующей жалобы. С учетом редкости формирования интересных правовых позиций по уголовным делам – пропуск этого дела я считаю огромным упущением Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда РФ», – отметил эксперт.
Адвокат подчеркнул, что правовая позиция Конституционного Суда будет иметь огромнейшее значение для практики. «Суд, удовлетворяя доводы заявителя о включении страховых взносов в состав платежей, учитываемых для целей квалификации по ст. 199 УК РФ, указал на необходимость учета полноты исполнения обязанности по уплате страховых взносов за соответствующий период. То есть злостных фигурантов по ст. 199 УК РФ наличие большой суммы страховых взносов спасает только в том случае, когда они были уплачены в достаточном размере. Наличие большой доли неоплаченных страховых взносов определенно не улучшит ситуацию», – заключил Сергей Гревцов.
Адвокат АП г. Москвы Василий Ваюкин считает, что один из главных принципов действия уголовного закона во времени заключается в недопустимости его ретроспективного применения. «Преступность и наказуемость деяния определяются уголовным законом, действовавшим во время совершения этого деяния, и временем совершения преступления признается время совершения общественно опасного действия (бездействия) независимо от времени наступления последствий», – пояснил эксперт.
По его мнению, сумма неуплаченного налогового платежа – это, собственно, тот вред, который причинен деянием, его последствия. «Прежде чем оценивать размер последствий деяния, необходимо определить, а являлось ли само такое деяние преступлением на соответствующий момент времени. В рассматриваемом случае можно сделать однозначный вывод: на соответствующий момент времени неуплата страховых взносов не являлась уголовно наказуемой, что констатирует и сам Конституционный Суд. Но если это не было преступлением и не охватывалось составом ст. 199 УК РФ, как можно было применять и оценивать примечания к этой самой статье, если деяние не охватывалось составом этой статьи?» – отметил адвокат.
Василий Ваюкин полагает, что постановление КС РФ наглядно демонстрирует «профискальную» ориентированность и явный обвинительный уклон судов. «Более того, в свете июньского проекта постановления Пленума Верховного Суда по налоговым преступлениям, практически безгранично расширяющего возможности возбуждения уголовных дел, этот судебный акт фактически развязывает руки правоприменителям и дает возможность в нарушение базовых принципов уголовного права применять ст. 199 УК ретроспективно», – высказал опасения адвокат.