в какую карточную игру толстой проиграл ясную поляну

Как Лев Толстой отчий дом проиграл

«Лев Толстой» и «Ясная Поляна» в сознании наших соотечественников неразделимы. Ясная Поляна — родовое имение графов Толстых, здесь великий писатель родился, как он сам утверждал, «на кожаном диване», здесь находится могила Льва Николаевича Толстого, великого русского писателя с мировым именем.

Лев Толстой

Однако в истории Ясной Поляны, как и в биографии Толстого, есть один эпизод, о котором биографы и исследователи творчества писателя или стыдливо умалчивают, или упоминают его вскользь. Дело в том, что тот барский дом, который сейчас стоит в музее-усадьбе Ясная Поляна, и в котором жил и работал писатель, был построен уже в те годы, когда Лев Толстой женился и привёз в имение молодую жену, Софью Андреевну. А отчий дом, в котором стоял тот самый кожаный диван, в 1854 году, в разгар Крымской войны был продан. По распоряжению самого Льва Николаевича, находившегося в действующей армии, в Севастополе. Дом купил сосед Льва Толстого, купец Горохов, разобрал и перевёз в село Долгое, неподалёку от Ясной Поляны.

Мемориальный камень в Ясной Поляне

Лев Толстой известен в русской и мировой литературе как великий морализатор и обличитель пороков. Однако в молодые годы он и сам был далеко не безгрешен, и никогда этого не скрывал. Отчий дом был продан из-за огромного карточного долга.
В Севастополе шли жестокие бои, в которых молодой граф Толстой показал себя храбрым офицером и был награждён орденом. А в период затишья офицеры азартно играли в карты, так тогда было принято. Не устоял перед соблазном и крупно проигрался и Толстой, после чего, для выплаты «долга чести», был вынужден написать управляющему своим имением и распорядиться о продаже дома. По воспоминаниям людей, близко знавших Толстого, он до самой смерти укорял себя за эту «ошибку молодости». А в дневнике, сразу после проигрыша яснополянского дома, писатель сделал беспощадную запись: «я себе до того гадок, что желал бы забыть про своё существование».

Справедливости ради нужно добавить: пагубное пристрастие к азартным играм — отнюдь не редкость среди классиков отечественной литературы. Огромная сумма карточных долгов почти всю жизнь «висела» на Александре Пушкине, а Николай Некрасов проиграл два имения. Карточная игра была бичом русского общества в 19 веке, а великие писатели — тоже живые люди….

Игровой стол

Источник

Лев Толстой и игра в карты

Прискорбные происшествия

Вот запись, сделанная в Москве и датированная 8 декабря 1850 года.
«Пустившись в жизнь разгульную, я заметил, что люди, стоявшие ниже меня всем, в этой сфере были гораздо выше меня; мне стало больно, и я убедился, что это не моё назначение. Может быть, содействовали этому тоже два толчка. Первое — проигрыш Огареву, который приводил мои дела в совершенное расстройство, так что даже, казалось, не было надежды поправить их; и после этого пожар, который заставил меня невольно действовать. Отыгрыш дал же более весёлый цвет этим действиям. Одно мне кажется, что я стал уже слишком холоден. Только изредка, в особенности, когда я ложусь спать, находят на меня минуты, где чувство просится наружу; то же в минуты пьянства; но я дал себе слово не напиваться» (между прочим, 22-летний Толстой проиграл Огарёву, своему соседу по поместью, очень крупную сумму — четыре тысячи рублей).
«24 декабря. Правила. В карты играть только в крайних случаях».
«29 декабря. Живу совершенно скотски; хотя и не совсем беспутно, занятия свои почти все оставил и духом очень упал».
«1851, 17 января. Денег у меня вовсе нет; за многие же векселя срок уже пришёл платить. Чтобы поправить свои дела, из трёх представившихся мне средств я почти упустил, именно: 1) Попасть в круг игроков, и, при деньгах, играть. 2) Попасть в высокий свет и, при известных условиях, жениться. 3) Найти место, выгодное для службы».
«20 марта. Две главные страсти, которые я в себе заметил, это страсть к игре и тщеславие, которое тем более опасно, что принимает бесчисленное множество различных форм».
«13 июня. Я продолжаю лениться, хотя собой доволен, исключая сладострастия. Несколько раз, когда при мне офицеры говорили о картах, мне хотелось показать им, что я люблю играть. Но удерживаюсь. Надеюсь, что даже ежели меня пригласят, то я откажусь».
«3 июля. Вот что писал я 13-го июня, и все это время потерял оттого, что в тот же день завлекся и проиграл своих 200, Николенькиных 150 и в долг 500, итого 850. Теперь удерживаюсь и живу сознательно».
Об этом прискорбном происшествии Толстой жалобно и подробно отписал своей тётке Татьяне Ергольской.

Подарок Садо

В какую карточную игру Лев Толстой за два дня проиграл родовое имение в Ясной Поляне?

Однако оставим письма и вернёмся к дневнику.
«20 марта. 1852. Старогладковская. Действительно ли я стал лучше? Или это только такая же надменная уверенность в своём исправлении, которую я всегда имел, когда вперёд определял себе будущий образ жизни?
Сколько я мог изучить себя, мне кажется, что во мне преобладают три дурные страсти: игра, сладострастие и тщеславие. Страсть к игре проистекает из страсти к деньгам, но большей частью (особенно те люди, которые больше проигрывают, чем выигрывают), раз начавши играть от нечего делать, из подражания и из желания выиграть, не имеют страсти к выигрышу, но получают новую страсть к самой игре — к ощущениям. Источник этой страсти, следовательно, в одной привычке; и средство уничтожить страсть — уничтожить привычку. Я так и сделал. Последний раз я играл в конце августа — следовательно, с лишком шесть месяцев, и теперь не чувствую никакого позыва к игре. В Тифлисе я стал играть с маркером на партии и проиграл ему что-то около тысячи партий; в эту минуту я мог бы проиграть все. Следовательно, уже раз усвоив эту привычку, она легко может возобновиться; и поэтому, хотя я не чувствую желания играть, но я всегда должен избегать случая играть, что я и делаю, не чувствуя никакого лишения.
Сладострастие имеет совершенно противоположное основание: чем больше воздерживаешься, тем сильнее желание».
«1855. 28 января. Два дня и две ночи играл в штос. Результат понятный — проигрыш всего — яснополянского дома. Кажется, нечего писать — я себе до того гадок, что желал бы забыть про своё существование».
«6, 7, 8 февраля. Опять играл в карты и проиграл ещё 200 р. сер. Не могу дать себе слово перестать, хочется отыграться, а вместе могу страшно запутаться. Отыграть желаю и все 2000. Невозможно, а проиграть ещё 400 ничего не может быть легче; а тогда что? Ужасно плохо. Не говоря уже о потере здоровья и времени. Предложу завтра Одаховскому сыграться, и это будет последний раз».

«Боже, помилуй меня. Я дурен»

«12 февраля. Опять проиграл 75 р. Бог ещё милует меня, что не было неприятностей; но что будет дальше? Одна надежда на него!… Не живу, а проживаю век. Проигрыш заставляет меня немного опомниться».
«16 февраля. Проиграл ещё 80 р. сер.».
«19 февраля. Проиграл вчера ещё 20 р. сер, и больше играть не буду»…
«6, 7,8,9,10,11 марта. Я ещё проиграл 200 р. Одаховскому, так что запутан до последней крайности».
«25 августа. Сейчас глядел на небо. Славная ночь. Боже, помилуй меня. Я дурён. Дай мне быть хорошим и счастливым. Господи, помилуй. Звёзды на небе. В Севастополе бомбардировка, в лагере музыка. Добра никакого не сделал, напротив, обыграл Короакова».
«2 сентября. Неделю не писал дневник. Проиграл 1500 рублей чистыми. Должен Розену 300 рублей и лгал ему».
«10 октября. Нахожусь в лениво-апатически-безысходном положении уже давно. Выиграл ещё 130 р. В карты. Купил лошадь и узду за 150. Какой вздор! Моя карьера литература — писать и писать! С завтра работаю всю жизнь или бросаю всё, правила, религию, приличия — всё».
«21 ноября. Я в Петербурге у Тургенева. Проиграл перед отъездом 2800 и 600 р. перевёл с грехом пополам на своих должников. Взял в деревне 875 р. Мне нужнее всего держать себя хорошо здесь».
Поэт Афанасий Фет записал рассказ Тургенева о пристрастии Толстого к картам: «Вернулся из Севастополя с батареи, остановился у меня и пустился во вся тяжкая. Кутежи, цыгане и карты во всю ночь; а затем до двух часов спит как убитый. Старался удерживать его, но теперь махнул рукой».

Победа духа

Журнал: Тайны 20-го века №26, июль 2010 года
Рубрика: Психология
Автор: Михаил Болотовский

Источник

Азартный игрок, святой или гений: 10 малоизвестных фактов о Льве Толстом

110 лет назад, 10 ноября (по новому стилю) 1910 года, собрав только вещи первой необходимости, из собственного дома ушел русский писатель Лев Толстой. Ушел и не смог вернуться. Впрочем, вся жизнь этого незаурядного человека была наполнена странными и порой непредсказуемыми поступками.

Играл в азартные игры Дом, где родился Л.Н. Толстой, 1828 год. В 1854 году дом продан по распоряжению писателя на вывоз в село Долгое. Сломан в 1913 году.

В молодости Лев Толстой любил играть в карты. Ставки были высоки, а везло писателю далеко не всегда. Однажды карточный долг стал настолько велик, что пришлось рассчитаться частью своего родового гнезда — имения в Ясной Поляне. Жертвой азарта стала та часть дома, где Лев Николаевич родился и провел детство.

Не хотел получать Нобелевскую премию Как только Толстой узнал, что его номинировали на Нобелевскую премию, он тут же написал послание финскому писателю Ярнефельту, прося того сказать шведам, чтобы ему не присуждали премию. Когда же премия досталась не ему, Толстой был очень рад. Он был уверен, что деньги — воплощение зла, ему они абсолютно не нужны, для него было бы огромным затруднением ими распорядиться. К тому же писателю понравилось получать сочувствие от множества людей, которые сожалели, что премия досталась не ему.

Уступил свою награду простому солдату С братом Николаем перед отправлением на Кавказ, 1851 год.

Во время военной службы на Кавказе Лев Толстой уступил простому солдату свою награду — Георгиевский крест. Его поступок объяснялся тем, что солдат был безродным и бедным, а наличие такой награды давало право на пожизненную пенсию в размере стандартного солдатского жалованья.

Хотел засадить всю территорию России лесами

Будучи человеком, близким к природе и безмерно любящим свою страну, Лев Николаевич проявлял заботу о будущем. В 1857 году он разработал собственный план озеленения России и готов был принять в нем непосредственное участие. В документе, адресованном Министерству государственных имуществ, он предлагал на 9 лет отдать ему земли, расположенные в Тульской области, и готов был сам их засадить деревьями. По мнению Толстого, государство безнравственно обращается с природными богатствами. Однако чиновники назвали этот проект не имеющим никаких перспектив и несущим убытки.

Шил сапоги «на подарки» Лев Николаевич любил всякого рода ручной труд. Он получал удовольствие от процесса создания вещей своими руками, особенно если это приносило пользу и радость друзьям и близким. Одним из его увлечений было шитье сапог. Созданные пары обуви писатель с огромным удовольствием дарил родственникам, друзьям и знакомым. Его зять даже писал о таком презенте в своих мемуарах, придавая подарку большое значение. Он отмечал, что будет хранить сапоги на одной полке с изданием «Войны и мира».

Пропагандировал физический труд и помогал голодающим Толстой на фотографии придворного фотографа С.Л. Левицкого в мундире участника Крымской войны.

Будучи человеком состоятельным и имея дворянские корни, Толстой все равно был почитателем тяжелого физического труда. Он считал, что праздная жизнь не красит человека, она ведет к разрушению личности, как физическому, так и моральному. В сложные времена, когда мысли о будущем не давали писателю покоя (он уже стал думать об отказе от своего имущества), Лев Николаевич ходил с простыми мужиками пилить дрова. Чуть позже стал шить для общего пользования башмаки из бересты, прекрасно освоив это непростое ремесло. Он ежегодно помогал крестьянским семьям, в которых по тем или иным обстоятельствам некому было пахать, сеять или собирать урожай. И несмотря на всеобщее неодобрение среди своего благородного окружения, постоянно принимал участие в покосах.

Писатель всегда помогал голодающим. В 1898 году в близлежащих уездах случился неурожай, а в деревнях не осталось еды. Толстой лично объехал дома и разузнал, где обстановка наиболее сложная. После этого были составлены списки продуктов и розданы семьям. В самой Ясной Поляне готовили горячие блюда и дважды в день организовывали раздачу обедов. Все это очень не нравилось властям, которые даже стали следить за действиями Толстого.

Лечился кумысом и ходил пешком на дальние расстояния Фотография 1876 года.

В один из периодов размышлений о своей жизни писатель нашел свое состояние не совсем здоровым и поставил себе диагноз «тоска и равнодушие». Следуя моде того времени, он стал лечиться кумысом. Метод пришелся ему по душе, и он даже приобрел себе дом рядом с кумысолечебницей. Это место впоследствии стало местом ежегодного отдыха всей семьи.

Три раза предпринимал Толстой походы на дальние расстояния. Дорога давала графу время на размышления, позволяла сосредоточиться на важном и изучить свой внутренний мир. Ходил он из Москвы в Ясную Поляну. Расстояние между ними составляло 200 километров. Впервые в такое путешествие Толстой отправился в 1886 году, и было ему в то время 58 лет.

Довел жену до психического расстройства Софья Толстая.

Мирная жизнь в семье Льва Николаевича и Софьи Андреевны оказалась под ударом в тот момент, когда граф заразился идеей отказаться от авторских прав на все свои произведения и распродать все имущество. Супруги не сходились во взглядах на жизненные принципы и устои. Толстой стремился отдать все блага и жить бедной жизнью, а его жена сильно переживала за то, что их потомки останутся на улице и будут вести нищенское существование.

Из-за переживаний она стала сама не своя, постоянно подслушивала разговоры графа и подсматривала за его действиями. После того как Толстой огласил всем свои намерения быть ближе к простому народу, раздать имущество и отказаться от права на свои произведения, Софья Андреевна ждала, что Толстой изложит эти мысли в завещании, сделав их своей последней волей. Помимо слежки за самим писателем, в любой удобный момент она проверяла его кабинет, рылась в документах и бумагах, стараясь найти подтверждение этому волеизъявлению. На этой почве у нее развилась мания преследования и появились навязчивые идеи.

Летом 1910 года у жены графа начались истерики и припадки, она практически не владела собой. Врачи, вызванные в Ясную Поляну, диагностировали у нее «дегенеративную двойную конституцию: паранойяльную и истерическую, с преобладанием первой».

Последнее путешествие длиною в 10 дней

В.И. Россинский. Толстой прощается с дочерью Александрой, 1911 год.

С 27 на 28 октября (по старому стилю) глубокой ночью в сопровождении своего врача Толстой начал странное путешествие. Сначала они держали путь в Оптину пустынь, граф хотел там пообщаться со старцами. До Козельска ехали они с простым народом в прокуренном, душном вагоне, Толстой часто выходил на холодный сильный ветер, чтобы продышаться от смрада. В эти моменты и подхватил писатель роковую простуду.

Побывав в Оптиной пустыне, но не встретившись ни с кем из старцев, 29-го числа граф отправился в монастырь в Шамордино. Терзаясь душевными муками, он постоянно менял планы и точки своего путешествия. Одной из последних стал Новочеркасск, в котором проживала его племянница. Оттуда он хотел уехать в Болгарию или на Кавказ. Но тут дала о себе знать полученная в поезде до Козельска простуда. Состояние графа ухудшалось, и им пришлось сойти с поезда в Липецкой области на станции Астапово.

Толстой рассказывает сказку об огурце внукам Ильюше и Соне, 1909 год, Крёкшино, фото В.Г. Черткова. Простуда перешла в воспаление легких, Лев Толстой умер через три дня в доме начальника железнодорожной станции.

С тех пор в Липецкой области появился город Лев Толстой, а время на старинных часах вокзала остановилось, на них все время 6 часов 5 минут — именно в это время 7 (20) ноября 1910 года умер писатель.

Софья Андреевна не смогла по-человечески проститься с мужем, ее пустили к нему, лишь когда граф был уже без сознания.

Уйдя из дома с небольшим чемоданом, Лев Толстой вернулся в Ясную Поляну в деревянном гробу. Его последнее путешествие продлилось 10 дней.

А вы знали, что у нас есть Instagram и Telegram?

Подписывайтесь, если вы ценитель красивых фото и интересных историй!

Источник

В какую карточную игру толстой проиграл ясную поляну

Осенью 1854 года большой трехэтажный дом, в котором родился Лев Толстой, был про­дан на своз сосед­скому помещику Горохову. Причина этого — отсутствие у Льва Николаевича средств на его содержание и ремонт, а также необходимость в улучшении своего финан­сового положения. «Есть ли он простоит без всякого ремонта еще не­сколько лет (а ре­монт оного довольно значительный), то он действительно будет только годен как сувенир, ты же, естьли будешь с деньгами когда либо, всегда можешь построить новый, а жить еще, слава богу, есть где», — советует Льву Николаевичу старший брат Сергей в одном из писем.

На момент продажи дома писатель находился в армии, принимая участие в Крымской войне, и сделкой по дове­ренности занимался его троюродный брат Валериан Петрович Толстой. 5000 рублей ассигнациями (≈1500 серебром), вырученные за дом, для сохранности были положены в Приказ общественного призрения на случай экстренных хозяйственных рас­ходов. Когда в Крыму Лев Николаевич вместе с группой офицеров задумы­вает издание жур­нала для сол­дат, день­ги пересылают ему. Однако издание запрещено пра­ви­тель­ством, и в ян­варе 1855 года Толстой использует присланную ему сумму для уплаты карточного долга. Если говорить об усадьбе в целом, писатель никогда не имел намерения ее продать.

Осенью 1854 года большой трехэтажный дом, в котором родился Лев Толстой, был про­дан на своз сосед­скому помещику Горохову. Причина этого — отсутствие у Льва Николаевича средств на его содержание и ремонт, а также необходимость в улучшении своего финан­сового положения. «Есть ли он простоит без всякого ремонта еще не­сколько лет (а ре­монт оного довольно значительный), то он действительно будет только годен как сувенир, ты же, естьли будешь с деньгами когда либо, всегда можешь построить новый, а жить еще, слава богу, есть где», — советует Льву Николаевичу старший брат Сергей в одном из писем.

На момент продажи дома писатель находился в армии, принимая участие в Крымской войне, и сделкой по дове­ренности занимался его троюродный брат Валериан Петрович Толстой. 5000 рублей ассигнациями (≈1500 серебром), вырученные за дом, для сохранности были положены в Приказ общественного призрения на случай экстренных хозяйственных рас­ходов. Когда в Крыму Лев Николаевич вместе с группой офицеров задумы­вает издание жур­нала для сол­дат, день­ги пересылают ему. Однако издание запрещено пра­ви­тель­ством, и в ян­варе 1855 года Толстой использует присланную ему сумму для уплаты карточного долга. Если говорить об усадьбе в целом, писатель никогда не имел намерения ее продать.

В молодости, до своей женитьбы, Толстой регулярно упоминает в дневниках женщин — крестьянок, цыганок, знатных дам, будив­ших в нем страсти и чув­ствен­ность, за которые он себя по­рицал на про­тяжении всей жизни. Самым мучи­тельным для писа­теля эпи­зодом стала его связь с 23-летней заму­жней крестьянкой Аксиньей Базыкиной, начавшаяся в 1858 году. В 1860 году Аксинья родила сына Тимофея, который, как признавал сам Толстой, был его внебрачным ребенком. Через два года после этого писа­тель же­нился на Софье Андреевне Берс.

Будучи женатым человеком, писатель никогда не нарушал супружеской верности. Сви­де­тельство об этом мы встречаем в его «Тайном дневнике» 1908 года, в котором писатель предельно откровенен. После 25-летней годовщины свадьбы в до­вери­тельной бе­седе со своим другом Павлом Бирюковым Толстой говорит, что «ему при­ят­но созна­вать, что ни с его стороны, ни со стороны его супруги не было ни малейшей неверности, и они прожили честную и чистую семейную жизнь» (П.И. Бирюков. «Биография Л.Н.Толстого»).

В молодости, до своей женитьбы, Толстой регулярно упоминает в дневниках женщин — крестьянок, цыганок, знатных дам, будив­ших в нем страсти и чув­ствен­ность, за которые он себя по­рицал на про­тяжении всей жизни. Самым мучи­тельным для писа­теля эпи­зодом стала его связь с 23-летней заму­жней крестьянкой Аксиньей Базыкиной, начавшаяся в 1858 году. В 1860 году Аксинья родила сына Тимофея, который, как признавал сам Толстой, был его внебрачным ребенком. Через два года после этого писа­тель же­нился на Софье Андреевне Берс.

Будучи женатым человеком, писатель никогда не нарушал супружеской верности. Свидетельство об этом мы встречаем в его «Тайном дневнике» 1908 года, в котором писатель предельно откровенен. После 25-летней годовщины свадьбы в до­вери­тельной бе­седе со своим другом Павлом Бирюковым Толстой говорит, что «ему при­ят­но созна­вать, что ни с его стороны, ни со стороны его супруги не было ни малейшей неверности, и они прожили честную и чистую семейную жизнь» (П.И. Бирюков. «Биография Л.Н.Толстого»).

Софья Андреевна была одаренной женщиной, написавшей несколько литературных произведений малой формы, кри­ти­чес­ких эссе и мемуары. Она с большим удовольствием иvвоодушевлением переписывала про­из­ве­де­ния мужа, по­лу­чая от этого эстети­ческое удовольствие. «Меня восхищала эта жизнь мысли, эти изгибы, не­ожи­дан­нос­ти и не­постижи­мые разно­образ­ные формы его творчества» (С.А. Толстая. «Моя жизнь»).

Случалось, что в процессе внесения поправок в свои про­из­ве­дения Толстой прислушивался к со­ветам же­ны, при­зна­вав­шейся, что она «всей ду­шой» вни­ка­ла в пе­ре­пи­сы­ваемый материал. Однако то, что глав­ным ре­дак­то­ром своих произведений являлся сам Лев Николаевич, со­мне­ваться не при­ходится: «А то при­дешь с готовой переписанной работой к Льву Николаевичу, укажешь ему поставленные мной кое-где, в маржах* знаки вопроса, и спросишь его, нельзя ли такое-то слово поставить вместо другого или выкинуть частые повторения того же слова или еще что-нибудь. Лев Николаевич объяснял мне, почему нельзя иначе…» (С.А. Толстая. «Моя жизнь»)

*в маржах (устар.) – на полях (рукописи)

Софья Андреевна была одаренной женщиной, написавшей несколько литературных произведений малой формы, кри­ти­чес­ких эссе и мемуары. Она с большим удовольствием иvвоодушевлением переписывала про­из­ве­де­ния мужа, по­лу­чая от этого эстети­ческое удовольствие. «Меня восхищала эта жизнь мысли, эти изгибы, не­ожи­дан­нос­ти и не­постижи­мые разно­образ­ные формы его творчества» (С.А. Толстая. «Моя жизнь»).

Случалось, что в процессе внесения поправок в свои про­из­ве­дения Толстой прислушивался к со­ветам же­ны, при­зна­вав­шейся, что она «всей ду­шой» вни­ка­ла в пе­ре­пи­сы­ваемый материал. Однако то, что глав­ным ре­дак­то­ром своих произведений являлся сам Лев Николаевич, со­мне­ваться не при­ходится: «А то при­дешь с готовой переписанной работой к Льву Николаевичу, укажешь ему поставленные мной кое-где, в маржах* знаки вопроса, и спросишь его, нельзя ли такое-то слово поставить вместо другого или выкинуть частые повторения того же слова или еще что-нибудь. Лев Николаевич объяснял мне, почему нельзя иначе…» (С.А. Толстая. «Моя жизнь»)

*в маржах (устар.) – на полях (рукописи)

Семейный проект был для молодого Толстого главной, преимущественной целью. Рано осиротев, он с юных лет меч­тал о соб­ствен­ной семье, в ко­то­рой непременно будут дети. В 1862 году писатель же­нит­ся, и один за дру­гим у не­го появляются сыновья и дочери. Семья была большой — из три­над­ца­ти ро­див­ших­ся детей до совершеннолетия дожили восемь. Наравне с Софьей Андреевной Лев Николаевич принимал участие в вос­пи­та­нии детей, их образ­ова­нии, про­во­дил с ни­ми мно­го вре­мени, при­ду­мы­вал для них иг­ры. Он пре­крас­но на­хо­дил с де­тьми об­щий язык, но был сдер­жан во внеш­них про­яв­ле­ни­ях люб­ви и неж­ности. «За всю мою жи­знь ме­ня отец ни ра­зу не при­лас­кал. Это не зна­чит, что­бы он ме­ня не лю­бил. На­про­тив, я знаю, что он лю­бил ме­ня, бы­ва­ли пе­ри­оды, ко­гда мы бы­ли очень близ­ки друг дру­гу, но он ни­ког­да не вы­ра­жал сво­ей люб­ви откры­той пря­мой лас­кой и всег­да как бы сты­дился ее проявления» (И.Л. Толстой. Мои воспоминания).

Любовное описание еще ма­лень­ких де­тей и оте­чес­кие на­став­ления под­рос­шим де­тям, жизнь ко­то­рых Тол­стой, бы­ва­ло, не одоб­рял, но ко­то­рых все же лю­бил, про­не­се­ны че­рез его днев­ники и пись­ма. «Стар­ший [Сергей] бе­ло­курый, — не дурен. Есть что-то сла­бое и тер­пе­ли­вое в вы­ра­же­нии и очень крот­кое. Когда он сме­ется, он не за­ра­жает, но ког­да он пла­чет, я с тру­дом удер­жи­ваюсь, что­бы не пла­кать Илья, тре­тий. Ни­ког­да не был бо­лен. Ши­ро­ко­кост, бел, ру­мян, си­яющ. Учит­ся ду­рно.

Летом мы ездили купаться; Сере­жа вер­хом, а Илью я са­жал к се­бе за сед­ло. Выхожу утром, оба ждут. Илья в шля­пе, с про­стыней, ак­ку­рат­но, си­яет, Сережа от­куда-то при­бе­жал, за­пы­хав­шись, без шля­пы. «Най­ди шля­пу, а то я не возь­му». Сережа бе­жит ту­да, сюда. Нет шляпы. «Нечего де­лать, без шля­пы я не возь­му тебя. – Тебе урок, – у те­бя всег­да все потеряно». Он готов плакать. Я уезжаю с Иль­ей и жду, бу­дет ли от не­го вы­ра­жено со­жа­ление. Ни­ка­кого. Он си­яет и рас­суж­да­ет об ло­ша­ди. Же­на застает Сережу в сле­зах. Ищет шляпу – нет. Она до­гадыва­ется, что ее брат, ко­то­рый по­шел рано утром ловить рыбу, надел Сережину шляпу. Она пишет мне записку, что Сережа, ве­ро­ят­но, не вино­ват в про­паже шля­пы, и при­сы­лает его ко мне в кар­тузе. (Она уга­дала.) Слы­шу по мос­ту ку­паль­ни стре­ми­тель­ные ша­ги, Сережа вбегает. (Дорогой он по­те­рял за­пис­ку.) И на­чи­нает ры­дать. Тут и Илья то­же, и я не­множ­ко» (Письмо к А.А. Толстой от 26 октября 1872 года).

*violent (франц.) – вспыльчив

Семейный проект был для молодого Толстого главной, преимущественной целью. Рано осиротев, он с юных лет меч­тал о соб­ствен­ной семье, в ко­то­рой непременно будут дети. В 1862 году писатель же­нит­ся, и один за дру­гим у не­го появляются сыновья и дочери. Семья была большой — из три­над­ца­ти ро­див­ших­ся детей до совершеннолетия дожили восемь. Наравне с Софьей Андреевной Лев Николаевич принимал участие в вос­пи­та­нии детей, их образ­ова­нии, про­во­дил с ни­ми мно­го вре­мени, при­ду­мы­вал для них иг­ры. Он пре­крас­но на­хо­дил с де­тьми об­щий язык, но был сдер­жан во внеш­них про­яв­ле­ни­ях люб­ви и неж­ности. «За всю мою жи­знь ме­ня отец ни ра­зу не при­лас­кал. Это не зна­чит, что­бы он ме­ня не лю­бил. На­про­тив, я знаю, что он лю­бил ме­ня, бы­ва­ли пе­ри­оды, ко­гда мы бы­ли очень близ­ки друг дру­гу, но он ни­ког­да не вы­ра­жал сво­ей люб­ви откры­той пря­мой лас­кой и всег­да как бы сты­дился ее проявления» (И.Л. Толстой. Мои воспоминания).

Любовное описание еще ма­лень­ких де­тей и оте­чес­кие на­став­ления под­рос­шим де­тям, жизнь ко­то­рых Тол­стой, бы­ва­ло, не одоб­рял, но ко­то­рых все же лю­бил, про­не­се­ны че­рез его днев­ники и пись­ма. «Стар­ший [Сергей] бе­ло­курый, — не дурен. Есть что-то сла­бое и тер­пе­ли­вое в вы­ра­же­нии и очень крот­кое. Когда он сме­ется, он не за­ра­жает, но ког­да он пла­чет, я с тру­дом удер­жи­ваюсь, что­бы не пла­кать Илья, тре­тий. Ни­ког­да не был бо­лен. Ши­ро­ко­кост, бел, ру­мян, си­яющ. Учит­ся ду­рно.

Всегда ду­ма­ет о том, о чем ему не ве­лят ду­мать. Иг­ры вы­ду­мы­вает сам. Акку­ра­тен, бе­ре­жлив: «мое» для него очень важ­но. Го­ряч и violent*, сей­час драться; но и не­жен и чув­стви­те­лен очень Илья по­гиб­нет, ес­ли у не­го не будет стро­гого и лю­би­мого им ру­ко­во­ди­теля.

Летом мы ездили купаться; Сере­жа вер­хом, а Илью я са­жал к се­бе за сед­ло. Выхожу утром, оба ждут. Илья в шля­пе, с про­стыней, ак­ку­рат­но, си­яет, Сережа от­куда-то при­бе­жал, за­пы­хав­шись, без шля­пы. «Най­ди шля­пу, а то я не возь­му». Сережа бе­жит ту­да, сюда. Нет шляпы. «Нечего де­лать, без шля­пы я не возь­му тебя. – Тебе урок, – у те­бя всег­да все потеряно». Он готов плакать. Я уезжаю с Иль­ей и жду, бу­дет ли от не­го вы­ра­жено со­жа­ление. Ни­ка­кого. Он си­яет и рас­суж­да­ет об ло­ша­ди. Же­на застает Сережу в сле­зах. Ищет шляпу – нет. Она до­гадыва­ется, что ее брат, ко­то­рый по­шел рано утром ловить рыбу, надел Сережину шляпу. Она пишет мне записку, что Сережа, ве­ро­ят­но, не вино­ват в про­паже шля­пы, и при­сы­лает его ко мне в кар­тузе. (Она уга­дала.) Слы­шу по мос­ту ку­паль­ни стре­ми­тель­ные ша­ги, Сережа вбегает. (Дорогой он по­те­рял за­пис­ку.) И на­чи­нает ры­дать. Тут и Илья то­же, и я не­множ­ко» (Письмо к А.А. Толстой от 26 октября 1872 года).

Источник