женское обрезание у масаи
«Простые ножницы и никакой анестезии» История россиянки о жизни после женского обрезания, кавказских обычаях и насилии
На днях муфтият Дагестана высказался о запрете на так называемое женское обрезание — калечащие операции на женских половых органах с отрезанием части клитора и малых половых губ. При этом в муфтияте указали, что у женщин разрешается удаление «лишней» кожи вокруг клитора. Это заявление раскололо экспертное сообщество: одни посчитали такое заявление победой — еще пару лет назад правозащитники не могли надеяться на помощь муфтията в борьбе с дикими обычаями, другие — что это попытка религиозных деятелей усидеть на двух стульях, поскольку это неполный запрет на насильственные практики. Кроме того, для некоторых народов, например, Ингушетии, которые также практикуют женское обрезание, духовное управление мусульман Дагестана не станет авторитетом, а большинство мужчин в районах, где такое практикуют, все еще поддерживают этот обычай. По просьбе «Ленты.ру» журналистка Марьяна Самсонова записала монолог подвергнувшейся такой практике россиянки и узнала у экспертов, чем грозят такие операции, а также, чего можно ожидать от новой фетвы.
«Несколько дней я не могла говорить»
Мария (имя по ее просьбе изменено)
Я пережила эту процедуру тридцать лет назад. Помню, что о ней в селе и на улице, где мы играли, говорили старшие девочки, некоторые — даже с бравадой. Что-то вроде: «Мне сделали, и сестрам, и кузинам сделали, а если не сделать, то ты не сможешь стать женщиной и мусульманкой». Помню, что девочки, мои соседки, шушукались о ножницах, и про меня говорили, что мне еще не сделали.
Что с ними сейчас, и делают ли эту операцию в селе всем девочкам, я не знаю. Не общаюсь с родней. Но пока жила там, слышала, кому сделали, и между собой обсуждали, кому сколько «там» отрезали. Точного стандарта не было. Возможно, потому, что проделывающие эту процедуру женщины — пожилые и подслеповатые.
Никакой операционной, само собой. Домашние условия, какой-то предбанник, чтобы ничего не испачкалось, если кровь — никакой дезинфекции, перчаток, спирта или стерильных инструментов. Простые хозяйственные ножницы. Никакого обезболивающего или анестезии. Перевязки нет. Тело заживает, как может. Но я не слышала, чтобы от этого у нас кто-то умер. Может быть, бывали осложнения, но в разговорах их не связывали с причиной. Девочкам у нас делали обрезание в дошкольном возрасте.
Это была высокая женщина, лица не помню, помню силуэт, который загородил мне свет на фоне открытой двери. Черный платок и большие ладони. Еще две тети меня держали за руки и за ноги и давили сверху, чтобы не поднялась. Заставили раздеться. Я испытывала сильный стыд.
А потом резкая боль. Не помню, кричала ли я, но почему-то хотела спрятаться, хотя меня уже больше не держали. Мне казалось, кровь остановится, и все пройдет, как было раньше. Очень сильно пекло, так сильно, что я несколько дней не могла говорить. Но особых осложнений не было.
Ничего не прошло. Мне отрезали часть головки клитора. Но это я узнала уже потом. Возможно, это впоследствии стало причиной развода. Интимные отношения с мужем меня не заинтересовали. Мой супруг, впрочем, не замечал, что с точки зрения физиологии у меня что-то не так. И я ни разу не задумывалась, что надо что-то восстановить. Хотя читала о хирургической гинекологии тазового дна и интимной пластике. Это целая архитектура, оказывается.
Чисто по-женски скажу: у меня прохладные чувства к этой стороне отношений. Даже к психологу ходила — не помогло. Честно сказать, я боялась говорить об этом откровенно даже со специалистом.
Все, что касается интимного, с самого детства у нас говорилось шепотом между подружками, как неприличное. Мне и сейчас это очень тяжело. В итоге мы с психологом не добрались до обсуждения этой части моей жизни, даже когда я пошла на терапию осознанно, во взрослом возрасте и к дорогому специалисту. В итоге я так это и не проработала. Может, нужен другой специалист.
Мне неизвестно, кто именно из моих родных принял решение об этом действе надо мной. Быть может, никто конкретный, а просто решили, что пришла пора и до школы надо. Со своей матерью я тоже об этом не говорила. Стеснялась. Где-то глубоко во мне сидит, что это закрытая тема, это то, что не обсуждается. Матерей не спрашивают.
В другом селе моей же народности я слышала, как женщине сказали: «Хорошо, что родила мальчика, была бы девочка, ее бы обрезали». Мать может не знать, что собираются сделать с дочкой. Например, родня отца увозит ее на выходные в гости, а возвращает без клитора. Но многие женщины считают это необходимостью и даже обязанностью.
Еще в одном случае женщина из Чечни вынуждена была пройти обрезание уже взрослой, потому что влюбилась в нашего горца, а у нас так принято. Наверное, взрослой не так страшно. Рассказывали, что ей сделали небольшую рану, и это было в больнице, а не где-то в сарае. Он согласился жениться только после обрезания невесты.
Все за сегодня
Политика
Экономика
Наука
Война и ВПК
Общество
ИноБлоги
Подкасты
Мультимедиа
Общество
Der Spiegel (Германия): борьба с бритвенными лезвиями
Проводить обрезание женщинам в Кении запрещено. Тем не менее многих девочек все еще подвергают этой процедуре. Но постепенно новые бескровные ритуалы пробивают себе дорогу.
Все начинается с большого металлического таза с водой. Вечером перед церемонией мать ставит его на крышу хижины. Некоторые кладут туда топор — так вода сильней охладится за ночь. На рассвете мать будит дочь.
У входа в хижину ее кладут на коровью шкуру — обо всем этом рассказывают женщины, когда-то подвергшиеся ритуалу. Девочка должна раздеться, потом ее тело обмывают холодной водой, чтобы сделать его менее чувствительным.
Две женщины держат ее за ноги, третья сзади обхватывает верхнюю часть тела. Затем обрезальщица берет в руки бритвенное лезвие и отрезает девочке клитор, а подчас и внешние и внутренние половые губы, иногда зашивает влагалище. Эти операции лишают девочек детства, достоинства, часто возможности родить ребенка, без боли мочиться или заниматься сексом. А иногда таз на крыше становится предвестником конца человеческой жизни.
С конца 2011 года проводить женское обрезание в Кении запрещено (в мировом медицинском и правозащитном сообществах термин «женское обрезание» не используется c 80-х годов. Обычно эту операцию называют Female Genital Mutilation (FGM), что в переводе с английского означает «нанесение увечий женским гениталиям» и «калечащая операция на женских половых органах», — прим. ред.). Но все равно женщины продолжают подвергаться этой процедуре. Причем не только в Кении. По данным Всемирной организации здравоохранения (ВОЗ), по всему миру около 200 миллионов из ныне живущих девочек и женщин подверглись этому калечащему половые органы ритуалу. В группу риска ежегодно попадает три миллиона девочек.
Обряды инициации проводятся по всему миру. Они олицетворяют конец детства и переход к взрослой жизни. Подчас речь при этом идет о кровавых обычаях, практикуемых столетиями. Но сегодня против них восстает все больше людей.
Закон, с 2011 года запрещающий в Кении калечащие операции на женских половых органах, относится к самым строгим в восточной Африке: как минимум три года тюремного заключения и штраф в 2000 долларов грозит тем, кто проводит женское обрезание. Но, несмотря на это, оно продолжает практиковаться. В особенности в удаленных сельских районах власти из-за нехватки ресурсов часто не в состоянии отследить соблюдение закона. Или они вообще не узнают о случившемся — с тех пор как появился закон, многие обрезания проводятся тайно.
При поездках по этим регионам быстро становится ясным: борьба против калечения гениталий — дело политическое. Но линия фронта в этой борьбе проходит по частной жизни людей — между деревенским старостой, обязанным следить за соблюдением запрета, и обрезальщицей, зарабатывающей на этом деньги, между бабушками и внучками, между учительницами и родителями.
Кровавая традиция
Тот, кто хочет понять, почему девочки все еще подвергаются обрезанию, может узнать это в Килонито, деревне в округе Кайадо Кантри на юге Кении. Этот регион слабо заселен, между низкорослыми деревьями тут и там стоят хижины с круглыми глиняными стенами и оградами из колючего кустарника. А между хижинами простираются песчаные дали, по которым пастухи гоняют свои стада.
По данным медицинских опросов 2014 года среди масаев, живущих в этом регионе, 78% девочек и женщин в возрасте от 15 до 49 лет подверглись обрезанию. И это вопреки запрету, который к моменту опроса, действовал уже три года. А по всей стране это цифра составляет 21% опрошенных.
Стивен Ликама — староста Килонито. Его задача — следить за соблюдением законов государства. Но Ликама — масаи и имеет статус главного в своей общине. Это делает его защитником культурного наследия, к которому столетиями относилось и обрезание девочек.
Контекст
Kurier: в Швеции борются с женским обрезанием при помощи ложек
Nigerian Tribune: зачем женщины в Нигерии проходят опасную процедуру обрезания
Чтобы без похоти и разврата
Что важнее? И кто должен принимать решения, тут, вдали от больших политических арен? Ликама, староста масаев? Или Ликама, страж закона? Его двойственная роль приводит к конфликтам. Чтобы выполнять свои политические обязанности, он должен пользоваться уважением своих соплеменников. В том числе и таких людей, как Найлепу Пусарен, работающая вот уже десять лет обрезальщицей. Она получала за этой деньги, но это не все: обрезальщицы, то есть хранительницы традиции, пользуются у масаев особым уважением. Так как обрезание, как гласит легенда, служит защите племени.
Там, где запрет не срабатывает, последствия для женщин бывают ужасными. Многие всю жизнь страдают от генитальных свищей, воспалений, болей при мочеиспускании, проблем при сексе или родах. Для некоторых обрезание становится тяжелой травмой, и, даже став взрослыми, они помнят боль от бритвы.
К этому добавляются социальные проблемы: часто девочек после обрезания отдают замуж, и вскоре они беременеют. По данным Всемирного банка, в 2015 году приблизительно 20% женщин в возрасте от 15 до 19 лет имели в Кении детей или были беременными. Многие из них после рождения ребенка вынуждены были бросить школу, попадали в зависимость от мужей и оказывались таким образом в круговороте бедности.
Но в то же время для многих женщин масаи отказ от обрезания означает утрату их культурной идентичности. Есть ли выход из этого положения?
Перелом
Эбигейл Носим Тепеле 19 лет. Для этой юной кенийки традиции и равенство шансов, ритуалы и равноправие для девочек и женщин — не взаимоисключающие понятия. Она принадлежит в тому поколению молодых женщин народа масаи, которое способно добиться изменений. Как говорит Тепела, она гордится тем, что она — масаи. Но обрезание для нее — отсталая, бесчеловечная практика.
Тепеле повезло. В ее жизни не было таза с водой на крыше. Не было коровьей шкуры на рассвете. Община ее деревни порвала с традицией масаи, и обрезания больше там не проводят. Вместо этого девочек ожидают горящие свечи, танцы и конкурс красоты — альтернативный ритуал инициализации. Может быть, это и есть решение? Ключ к замене вековой традиции?
Идея альтернативных ритуалов инициации проста: как и раньше, происходит церемония, олицетворяющая переход девочек в разряд женщин. Только гениталии им больше не калечат. «После отказа от обрезания не должно возникнуть вакуума», — так описывает суть идеи один из сотрудников неправительственной организации Amref Health Africa. По его словам, это должен быть яркий, роскошный праздник, и в центре него должна находиться девочки. «Амреф», одна из самых больших НПО в Африке, вот уже десять лет работает над внедрением новой идеи. В 2009 году сотрудники организации посетили деревню Самбуру на севере Кении. Там уже давно практикуется ритуал, лишенный какого-либо насилия. «Амреф» взял эту концепцию на вооружение.
Но путь к альтернативному ритуалу долог: как рассказывают сотрудники «Амрефа», могут пройти годы, прежде чем удается убедить жителей той или иной деревни. Вот и старосте деревни Стивену Ликаме пришлось показать старейшинам Килонито видео, на котором было показано, как происходит обрезание. Ведь мужчины при обрезании своих дочерей не присутствуют, и многие из них просто не знают, как оно точно происходит. Лишь после долгих разговоров они согласились, что нанесению увечий женским гениталиям необходимо положить конец.
Прежде чем начнется ритуал, «Амреф» приглашает детей на семинары — сначала мальчиков, потом девочек. Чтобы попасть в Килонито, некоторым из них приходится по нескольку часов идти по степи. Некоторых забирает автобус. К одноэтажному зданию школы ведут только проселочные дороги по песку, единственная дорога с твердым покрытием, ведущая к более крупному городу, лежит в двух часах езды на машине. Когда дети собираются, то речь в классах заходит не о счете или чистописании, а о женском теле, сексуальности и деторождении. Как же всё происходит?
Грейс Майиакуси, сама из народа масаи, и Мвололо Кеннеди Мутуку, приехавший из соседней деревни, помогают организовывать семинары и альтернативный ритуал. Они местные, и это важно. Как говорит Мутуку, в деревнях часто испытывают предубеждение и недоверие к сотрудникам, приезжающим из столицы страны Найроби. Да и дети реагируют более открыто, если семинары сначала проводятся на их языке, а не на государственных языках суахили или английском.
Праздник жизни
После семинаров, вечером четвертого дня, наступает главный момент праздника: сама церемония. Весь день девочки готовятся к этому очень важному для них событию. Они танцуют вместе с матерями и бабушками, те дарят им украшения, девочки повязывают на голову белые ленты, на которых сотрудники «Амрефа» написали лозунги NO FGM («Нет женскому обрезанию») или No Child Marriage («Нет детским бракам»).
С наступлением темноты начинается собственно церемония. Первое действие — это конкурс красоты: 78 девочек участвовали летом 2019 года в альтернативном ритуале. С тех пор как в 2009 году «Амреф» запустил эту программу, ею было охвачено более 16 тысяч девочек в Кении и Танзании. Над подобными программами работают и другие организации. Они связывают свои главные надежды с такими молодыми женщинами, как Эбигейл Носим Тепела.
Статьи по теме
Raseef22: избавиться от сатаны при помощи обрезания
NRK: пока тебя не обрежут, все будут над тобой издеваться
Летом 2018 года она была признана «Мисс Килонито-2018». С тех пор как необрезанная женщина она посещает другие поселения масаи и проводит там разъяснительную работу — как среди матерей и бабушек, так и среди самих девочек. Как посол движения против обрезания она должна быть примером для девочек. Тепела только что окончила школу и собирается изучать экономику и статистику в университете.
Сегодня в Кении много таких деревень, как Килонито, — поселений, где жестокую традицию заменили на альтернативный ритуал и соблюдают закон. Но достаточно ли этого, чтобы добиться перелома во всей стране?
Консервативные традиционалисты находят новые пути: обрезание теперь проводят в гигиенических условиях в больницах или у местных врачей, чтобы минимизировать серьезные риски для здоровья. Но все равно у девочек остаются долговременные психические и физические травмы. Кроме того, некоторые семьи отправляются в соседние страны, где живут представители того же этноса и где за исполнением законом следят сквозь пальцы, а сами законы не такие строгие. НПО называют такой тренд Cross-Border FGM (англ. «трансграничное обрезание»). Например, от регионов, заселенных масаи на юге Кении, до границы с Танзанией всего один день пути.
Кения поставила себе амбициозную цель: в ноябре президент страны Ухуру Кениата (Uhuru Kenyatta) заявил, что страна намерена свести число калечащих операций на женских половых органах к 2022 году к нулю. Это на восемь лет скорее, чем предусмотрено в качестве цели Организацией Объединенных Наций. Не останутся ли эти словами лишь пустыми обещаниями? Ведь и Кениата знает, что борьба с бритвенными лезвиями еще не закончена. Но с каждой необрезанной женщиной, с каждой деревней, отказавшейся от обрезания, с каждой альтернативной церемонией эта цель становится немного ближе.
Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ.
Кошмар женского обрезания: сбежавшая в Россию нигерийка рассказала о процедуре
Наши суды отказали женщине во временном убежище
Сбежав из Нигерии, где ей грозила варварская процедура женского обрезания и по воле родителей брак с 60-летним мужчиной, 35-летняя Джессика приехала в Россию. Российский суд отказал ей в предоставлении временного убежища. Мы хотим рассказать о том, что испытывает отчаявшийся человек, которого засосало в водоворот безысходности, и которого в один миг лишили последней надежды.
Ее просьбы не удовлетворил суд. По иронии судьбы, отрицательный вердикт вынесли судьи-женщины.
Помогать Джессике в России взялись сотрудники комитета «Гражданское содействие».
Московский областной суд был последней инстанцией, куда обратилась гражданка Нигерии с просьбой предоставить временное убежище. Через переводчика она пояснила, почему боится возвращаться домой: в ее стране четверть девушек подвергаются калечащей операции обрезания, многие умирают от потери крови, так как процедура проводится без анестезии.
Судебное заседание длилось недолго. Хватило получаса, чтобы решить судьбу Джессики.
После решающего заседания суда Джессика уже не плакала. Она проиграла эту битву за счастье. Больше у нее ничего не осталось. Только отчаяние, страх и боль.
Мы пообщались с женщиной до начала заседания суда. Тогда у нее еще теплилась надежда на лучшее.
«Месяц поили лекарством, чтобы впала в забытье»
На суд Джессика пришла с супругом Франклином, который вывез ее из Нигерии. Перед началом заседания они держались за руки. Выглядели подчеркнуто строго. Он — в костюме, она — в женственном наряде. Мужчина, в отличие от супруги, хорошо говорит по-русски: в Москве он живет и работает больше десяти лет. Сама женщина общалась через переводчика. Выглядела подавленной. Ее силы иссякли. Джессика уже никому не верила. Даже плакать устала. И жаловаться больше не могла.
По словам собеседника, во время той поездки Франклин и встретил свою любовь.
— Мы переписывались с Джессикой. Она рассказывала о себе, о своем бедственном положении. Я взялся помогать ей деньгами. В 2014 году снова приехал в Нигерию, чтобы уже сделать ей предложение. Ее родители не одобрили бы выбор дочери, к тому времени они уже сами нашли ей богатого 60-летнего жениха. Джессика и сбежала от них к тетке. Я не стал отступать от своего решения. Вернулся в Россию, оформил все документы, чтобы Джессика смогла сюда приехать.
— Вы же могли остаться в Нигерии?
— Поймите, у меня ведь дети от первого брака в Москве, они совсем маленькие. Я не могу их бросить.
В разговор вступает Джессика.
— Разве такую процедуру делают во взрослом возрасте?
— По-разному получается. Делают даже восьмилетним девочкам. Когда девочку-девушку решают выдать замуж, тогда и проводят обрезание.
Франклин берется пояснить, каким образом его жене удалось избежать опасной церемонии до 35 лет.
— Кто был новый жених?
— У него уже были две жены. Джессика должна была стать третьей. Перед свадьбой родители передали дочь женщинам, которые должны были сделать ей обрезание. Дело в том, что это не обыкновенная медицинская процедура, которая делается в клинике. К процессу долго и тщательно готовятся, что делает его еще более мучительным. Джессике повезло, ей удалось сбежать.
— Как проходит процедура?
— Джессику увезли в какой-то дом. Там ее заперли в комнате на месяц. Ежедневно ее поили каким-то препаратом, чтобы она постепенно впадала в забытье, немного отключалась. Сознание должно было помутиться со временем. Как я понял, препарат, которым ее пичкали, имел накопительный эффект. Возможно, это что-то наркотическое. Когда его в организме накапливается много, человек уже не контролирует себя, он еле передвигается, иногда теряет сознание. В этот момент ему и делают обрезание.
— Происходит своего рода анестезия?
— Анестезия скорее психологическая, когда вроде уже все равно. Но чувствительность человек не теряет. Женщина при обрезании испытывает дикие боли. Джессика слышала, как девушки, которые пили снадобье больше месяца, все равно во время процедуры исходили криком. Многие погибают во время процедуры как раз от болевого шока или от заражения крови.
— Процедуру обрезания делают люди с медицинским образованием?
— Вы сказали, что вашей супруге удалось бежать?
— Дважды. Я расскажу. Когда она жила у этих людей, то ее не выпускали на улицу, комнату запирали на ключ. Еду выдавали по часам. Мыть ее приходили тоже в определенное время. Покидать комнату она могла только по нужде. Но в туалет ее сопровождали.
Во время одного такого выхода ей удалось усыпить бдительность охраны, она сбежала в лес. Конечно, ее потом разыскали и повторно отправили в тот дом. Тогда Джессика более тщательно продумала план побега. Второй раз убежала к подруге, которая приютила ее, дала денег, чтобы Джессика смогла уехать в другой штат Нигерии, к своей тетке.
— Тетка не сдала ее родителям?
— Тетя потеряла свою дочку в результате обрезания. Ее дочери было 38 лет. На операции настоял будущий супруг. Женщина погибла от заражения. С тех пор тетя Джессики стала противницей этой процедуры. Потому и решила помочь племяннице. Это святая женщина. Несколько лет назад ее не стало. В случае, если мою жену отправят обратно в Нигерию, ей даже пойти будет не к кому.
Судья: «А что там ей могли отрезать?»
Официально в Нигерии на федеральном уровне был принят закон, согласно которому в каждом субъекте страны решение о запрете женского обрезания должно приниматься в индивидуальном порядке. И это решение приняли 10 штатов из 36. Но не тот, из которого родом Джессика. Закон был принят 9 июня 2015 года. Российские судьи, которые выносили решение по делу Джессики, скорее всего об этом не знали.
— Женщины на протестные митинги не выходили?
— Никакие митинги никто там проводить не станет. Жаловаться куда-то бесполезно. Сами госслужащие, которые принимали закон, считают, что народные традиции — это святое, их в любом случае трогать нельзя. Обрезание — это закон от народа. А конституционный закон был придуман англичанами, когда еще Нигерия являлась колонией Великобритании, поэтому им необязательно руководствоваться.
— В местных газетах пишут про это?
— Пишут и местные, и иностранные СМИ, но ничего не помогает.
— Если все-таки Джессике придется выехать из России, вы вернетесь в Нигерию?
— Кто эти хранители традиций?
— Официального статуса у этих людей нет. Но фактически именно они управляют в тех областях, где до сих пор сильны древние традиции.
Наш разговор прервался. Франклина и Джессику пригласили в зал судебных заседаний.
Во время рассмотрения иска мужчина заметно нервничал, вскакивал с места, дополнял сбивчивый рассказа супруги. Трое судей делали ему замечание, просили «умерить пыл». Джессика во время процесса не проявляла эмоций.
Из зала заседания она вышла молча. Попросила ее не трогать, дать время прийти в себя. Больше она не проронила ни слова. Ее супруг не сдержался. Кажется, он вспомнил все нецензурные выражения, которые успел выучить в России.
Мы попросили прокомментировать решение суда адвоката Джессики от Комитета «Гражданское содействие» Филиппа Шишова.
— Почему суд отказал женщине во временном убежище?
— На апелляционном суде никто ничего не объясняет, оглашают только результат. А мотивировочную часть мы получим в течении трех недель. Затем можем подать жалобу в вышестоящие инстанции.
— Как вы думаете, почему судьи вынесли такое решение?
— В последнее время мы сталкиваемся с тем, что практически всем беженцам отказывают в убежище. Судьи так и говорят: «За недостатком оснований».
— Родители Джессики связывались с дочерью, не пробовали ее вернуть?
— Они не в курсе, где она находится. Сама Джессика не станет с ним связываться. Она знает, что ее ищут. Поэтому боится фотографироваться, не хочет, чтобы ее вычислили.
— У Франклина есть вид на жительство в России?
— У него есть вид на жительство, но на судьбу Джессики это никак не может повлиять. Сейчас Франклин подал заявление о получении гражданства. Это долгий процесс. Но если он станет гражданином РФ, то и у Джессики появятся какие-то преимущества. Она сможет получить разрешение на временное проживание без квоты.
— Они расписаны официально?
— Да, поженились в Нигерии.
— Когда Джессика последний раз была на родине?
— Весной 2016 году она ездила хоронить тетю, которая ее когда-то приютила и спрятала от родителей.
— Не боялась она ездить в Нигерию?
— На границе у них такой бардак творится, что можно спокойно туда приехать и уехать. Но если остаться там жить, то ее могут вычислить и передать родителям.
— Сколько времени Джессика живет в России?
— Больше двух лет. Столько же время она судится с миграционными властями за свои права.
— Как скоро после решения суда ее должны выдворить из страны?
— Это не быстрая процедура. Нам важно, чтобы нас услышали. Знаете, что меня шокировало больше всего в этой истории? Безразличие и холодность судебных органов. В суде первой инстанции в Люберцах я рассказывал женщине-судье о варварской традиции обрезания. Она тогда спокойно заметила: «А что ей там можно обрезать?». На суде второй инстанции дело рассматривали три судьи.
— И все три женщины?
— Да, три женщины. Решение они вынесли быстро. За 5 минут.
Справка «МК»: По данным ЮНИСЕФ, процедуре обрезания подверглись не менее 200 млн женщин из 30 странах. Для операции чаще всего используют обычные ножницы или бритву. Обезболивание не практикуется.