и будут двое спас астахов павел
ИГОРЬ И ИЯ ОГУРЦОВЫ: ЧИСТОТА ДО СВАДЬБЫ И СЧАСТЬЕ ПОСЛЕ — СЕМЕЙНАЯ ТАЙНА ЗВЕЗДЫ «МОЛОДЕЖКИ»
«Желание познать друг друга разговорно — огромное преимущество» — так отзывается звезда «Молодежки» Игорь Огурцов о своем конфетно-букетном периоде свиданий с любимой женой.
«Мой отец, кавказский человек, категорически против сожительства и гражданского брака. Когда мы с Игорем только начали встречаться в 18-19 лет, меня это возмущало — ведь мои подруги могли себе это позволить! Сейчас я понимаю, насколько прав был мой отец!» — отвечает Ия на вопрос о своей точке зрения на целомудрие. Сейчас Игорь и Ия — воцерковленные верующие люди, когда в их жизни появились Святые Таинства — исповедь и Причастие — они ещё глубже осознали, насколько правильным было такое строгое воспитание их родителей, и ещё больше убедились, что чистота и целомудрие в отношениях — залог крепкой и счастливой семейной жизни.
Решив заглянуть в гости к семье Игоря и Ии, наши ведущие — супруги Александр Ананьев и Алла Митрофанова, не прогадали, так как узнали много интересного!
Например, перед тем, как принять приглашение на ту или иную роль, Игорь всегда берет благословение у своего духовника, участвует не во всех проектах — от тех, что противоречат его мировоззрению, отказывается. Ия воспитывает сына, работает экономистом-юристом и порой вынуждена дожидаться мужа из длительных съемок. «Самое длительное расставание длилось месяц, когда Игорь снимался в проекте «Дорога» на телеканале «Спас». Мне было очень сложно его пережить. Зато насколько радостной была встреча» — признается нашей ведущей Алле Ия.
Браку Ии и Игоря уже пять лет. В чем же секрет этой семейной пары? Как преодолевать сложности и разрешать недопонимания в согласии и любви? Об этом и много другом вы можете узнать в новом выпуске нашей программы «И будут двое».
И будут двое спас астахов павел
Руководство телеканала «СПАС» преподносит передачу о семьях священников и знаменитостей «Да будут двое» как образовательную для тех, кто хочет создать хорошую семью. Я посмотрела несколько выпусков, и поняла, что через эту передачу в общество внедряют установки, которые не могут дать счастья ни в этой жизни, ни в будущей.
Одна заставка этой передачи чего стоит. Вначале демонстрируется памятник дьяволу, который латентные сатанисты водрузили в 2008 году на месте разрушенного в советское время храма в честь мученицы Параскевы Пятницы возле станции метро «Новокузнецкая» в Москве. Этот памятник Люцеферу представлен в виде фонтана под названием «Адам и Ева». Скульпторы представили момент грехопадения – ликующая Ева с яблоком в руке сидит на улыбающемся доброй улыбкой змее-искусителе, под которым часто подразумевают дьявола, рядом сидит Адам, над ними возвышается древо познания добра и зла. В то время, когда в нашей стране было меньше сатанизма, православные публицисты гремели в интернете: «Где наша православная молодежь? Почему студенты Свято-Тихоновского университета, который находится на «Новокузнецкой», не проводят протестных акций возле этого фонтана?»
А потом в заставке передачи «И будут двое» демонстрируют замки, которые молодые безбожники прикрепляют в день свадьбы к специальным деревьям, установленным для них старыми безбожниками. По неоязыческим верованиям, кто повесит такой замок в день свадьбы, тот будет счастлив в семейной жизни. А в реальности все, кто прикреплял такие замки и устанавливал такие деревья, отправятся в ад после смерти, если не покаются в своем тяжком грехе против Бога, на исповеди. Демонстрация таких вещей на православном телеканале может привести к тому, что христиане начнут вывешивать эти мерзости, считая, что ничего греховного в этом нет.
Может ли являться православной передача, в заставке которой воспеваются дьявол, трагедия грехопадения и неоязычество молодоженов? Однозначно, нет. Уже в этой заставке создатели передачи как бы поставили свою печать, показали, кем они являются на самом деле. Почему-то сатанисты всех рангов, в том числе масоны, то и дело вставляют где-нибудь сатанинские символы, по которым можно легко выйти на их истинную религиозную принадлежность. Например, известные политики зачем-то то и дело складывают из рук треугольники.
Рассказ о своей семейной жизни всегда считался дурным тоном и признаком глупости. Из-за того, что известные люди ХХ века начали направо и налево давать интервью о семейной жизни, такое поведение не перестало быть дурным тоном и глупостью.
Телеканал «СПАС» позиционирует себя как православный, который все делает по Божьему закону. Поэтому выпуская передачу, в которой люди рассказывают о своей семье, он окончательно реабилитирует в глазах общественности откровенничание на эту тему.
У нас и без такой реабилитации уже деваться некуда от грязного белья и описаний физиологических процессов. Одна как бы православная писательница описывает в рассказах процесс своих родов. Другая как бы православная благотворительница рассказывает в Фейсбуке подробности своего выкидыша. Жена белорусского священника сообщает через церковный календарь, что они с мужем сказали друг другу перед тем, как завели очередного ребенка. Бесстыдство просто беспредельное. И граничащее с шизофренией – тяжким психическим заболеванием, при котором иногда наблюдается отсутствие интимного стыда.
Эта льющаяся со всех сторон пропаганда выставления своей семейной жизни на всеобщее обозрение подчас калечит судьбы простых людей. Потому что, гонясь за безмозглой «элитой», многие женщины начинают откровенничать в соцсетях. Есть целая толпа таких гражданок, которые день за днем ведут на своих страницах хроники семейной жизни. Очень часто такая деятельность оканчивается разводом.
Протоиерей Петр Гурьянов даже как-то раз выступил в соцсетях со специальным разъяснением для таких женщин: «Святые хранили себя в чистоте и молчании, а мы на весь мир трубим о своей жизни и потом удивляемся, почему несчастны. Напрасная публичность опустошает, и не все обладают такой духовной силой, чтобы выдержать возникающие в этой связи искушения. Почему же за желанием со всем миром поделиться своим счастьем приходят слёзы и страдания? Потому что счастье любит тишину и тот, кто действительно счастлив, бережно его хранит, не провоцирует зависть у людей. А плоды хвастовства, самолюбия и гордости – это скорби и несчастная жизнь. Отчего так происходит? Попробую объяснить. Ну вот вы рассказали миру о своём счастье и, вроде бы, вполне искренне. Как итог – вам, скорее всего, позавидовали. И, того страшнее, – сглазили, а, возможно, и прокляли. На тех, кто церковной жизнью не живёт, не причащается – колдовство, проклятие, порча, сглаз и другие проделки сатаны действуют молниеносно!»
Я при этом хочу сказать, что и на тех, кто живет церковной жизнью и причащается, действуют и колдовство, и сглаз, и порча. Почему священники и их жены, которые откровенно рассказывают о своем семейном счастье в передаче «И будут двое», не знают о зависти и сглазе, я не знаю. Ведь о сглазе говорил не только преподобный Паисий Святогорец. И святитель Василий Великий сказал в беседе «О зависти», что демоны «глаза завистливых употребляют на служение собственной своей воле». Кроме того, в патериках встречаются наставления на тему того, что сокровище открываемое быстро оскудевает.
К тому же святитель Василий Великий в «Подвижнических уставах» пишет: «Не должно без осторожности доверяться всякому и перед всяким себя обнаруживать и открывать. Выдавая себя любопытным, не навлечем ли на себя клеветы и не устроим ли себе соблазнов? Ибо люди порочные часто и прекрасные дела стараются оклеветать, и даже маловажных погрешностей не потерпят оставить неосмеянными».
Между тем, в телепередаче «И будут двое» герои рассказывают не только о своем счастье, но и о трениях и конфликтах. Любой богоборец может взять какой-нибудь конфликт, о котором священник сам рассказал в эфире, и использовать его для осмеяния священства.
К тому же интерес к чужой семейной жизни, который подогревается подобного рода передачами, отнюдь не христианский. Это уровень деградировавших старух на лавках – следить за перепетиями личной жизни соседей. Таким образом православных зрителей телеканала «СПАС» пытаются превратить в духовных убожеств. Настоящих христиан интересуют Священное писание и Священное предание, а не то, как батюшка пытается удержаться от ссор с матушкой. А научиться счастливой семейной жизни по телевизору невозможно.
Я просмотрела два последних выпуска телепередачи «И будут двое» из тех, которые нашла на сайте телеканала «СПАС». В последнем выпуске обсуждалась семейная жизнь эстрадного певца Сергея Жукова. Таких личностей вообще не должно быть на православном телеканале, потому что настоящее христианство всегда восставало против актерства и развлекательных песенок. Актеров и исполнителей развлекательной музыки обличали и христианами не считали. Сотрудники телеканала пытаются втащить в наше святое православие грязь с эстрады, измазать нас ею, превратить нас в соль, потерявшую свою соленость, про которую Христос сказал, что она ни на что не годна, и ее можно разве что выбросить на попрание людям.
А в выпуске о семье священника Николая Конюхова я услышала воспевание празднования Нового года. Сначала священник со своей женой говорили, что это хороший праздник, и рассказывали, как они его праздновали в каком году. А потом ведущие сказали, что отметят Новый год на литургии, что вообще уже не лезет ни в какие ворота. Так как эти новогодние литургии служат не для тех, кто хочет пооригинальнее отметить новолетие, а для страдальцев-христиан, родственники которых привыкли праздновать Новый год за столом при включенном телевизоре – чтобы прихожанам не пришлось слышать из-за стены песни Пугачевой и шутки Галкина. Для настоящих православных христиан такого праздника, как Новый год, вообще не существует. Их праздник – Рождество Христово. Тот, кто отмечает Новый год, ничего не чувствует в праздник Рождества Христова, и сам себя отлучает от рождественской радости.
Кроме того, матушка священника Николая Конюхова рассказала телезрителям о своих метаниях – как она и в клуб хотела сходить, и актрисой стать, и ходила в кружок рисования, так как хотела развития. Я ничего не имею против этой очень приятной молодой женщины. Может быть, она со временем изменится и станет великой святой. Но выдавать эти обмирщвленные рассуждения за эталон – это хамство и хитрое отлучение людей от пути, ведущего в Царство небесное. Ведь наши люди привыкли смотреть на священников и их жен, как на образцы для подражания.
В те времена, когда в обществе царствовало настоящее православие, людям давали совсем другие образцы для подражания. Тогда российские люди целыми семьями читали изо дня в день жития святых о том, как христиане стремились только к одному Богу. И это чтение дало миру много новых святых.
Выращивание послушных рабов
Я в обеих передачах не увидела ни одного незаурядного человека – ни среди героев, ни среди ведущих. Жена Сергея Жукова вообще заявила: «Наша семейная кондитерская – это для меня большой путь развития». Я помню, как во время Перестройки по телевизору показывали людей, которые говорили примерно следующее: «Сначала я интересовался литературными произведениями эпохи французского романтизма и потому окончил романо-германское отделение филфака МГУ. Потом меня увлекло собирание минералов, я собрал небольшую коллекцию и поступил в соответствующий вуз. Еще думаю начать собирать монеты 19-го века». А теперь вот вам, дорогие россияне, путь развития – клепайте свои рогалики с повидлом в пекарне и мечтайте стать начальником над поварами в соседнем ресторане.
Что же касается воспитания покорности по отношению к власти, то с Жуковым и его женой специально вели беседу о том, как они справились с тяжелыми временами пандемии 2020 года. Те, без тени всякого сомнения в правильности наложенного государством на весь народ домашнего ареста, начали рассказывать, как они выходили из ситуации: правильно настраивали себя психологически на безвыходное сидение и придумывали новые формы развлечений. Это воспитание конформизма в людях, приучение народа бездумно выполнять все, даже самые абсурдные и беззаконные, приказы властей.
А в передаче про семью священника был такой эпизод. Герои рассказали о том, как их сын выпал из окна и при этом не получил никаких повреждений. Но «Скорую» на всякий случай вызвали. Вместе со «Скорой» приехали сотрудники опеки и полиции. Родителей мальчика допросили, провели с ними какие-то тесты, а потом еще отца мальчика погнали в ОВД на беседу со следователем. Закончил рассказ об этих издевательствах священник такой фразой: «К нам отнеслись по-человечески». Да что же тут человеческого, если приличных родителей выпавшего из окна ребенка начинают допрашивать, как преступников? Мало того, потом еще жена священника лежала с выпавшим ребенком в больнице на полном обследовании.
Это все ненормально. И не следует внушать народу, что по-другому и быть не может. Я в 1979 году в детстве выпала из окна первого этажа, когда жила у бабушки. Вызвали «Скорую». Мы на ней с моей тетей съездили в больницу. Мне там сделали рентген, и мы тут же уехали обратно. И никто тетю и бабушку не допрашивал. И мне никто никаких вопросов не задавал.
Христианин не должен быть безмозглым идиотом, слепо доверяющим власти. А сейчас людей специально делают бездумно-послушными, чтобы когда через 30 лет воцарится антихрист, все поклонились и ему, и сатане впридачу.
Алла Тучкова, журналист
Для тех, кто хочет поддержать меня материально, вот номер моей карточки Сбербанка: 5336 6902 3961 1645 Зарабатывать деньги в пропагандистские и пустословные светские СМИ или в православные модернистские СМИ я не пойду.
И будут двое спас астахов павел
Павел Астахов: Есть какой-то важный момент, случай, ситуация, которая тебя подталкивает к тому, что ты начинаешь переосмысливать свою жизнь и понимаешь, что тебе не хватает чего-то самого главного. Самое главное — это вера, конечно. Если вера в тебе появилась, то дальше ты начинаешь искать ответы.
В поисках
Наталья Смирнова:Искать ответы Павел Астахов начал еще со школы, но, правда, другие. Его, с детства целеустремленного, влекли не духовные искания, а шпионская романтика.
В высшую школу КГБ он поступил, чтобы стать похожим на Штирлица. Лейтенанту-чекисту было тогда совсем не до Бога. Был, как и его одноклассники, а потом одногруппники, некрещеным и верил во все, кроме Христа.
Павел Астахов: В советские безбожные времена чего только не было. И медиумов вызывали, и в карты на каждом шагу все играли, правда? В пионерских лагерях карты раздавали.
Знаете, в 7-м, 8-м классе все увлекались, ходили с этими: «Дай руку посмотреть. А вот линия жизни, а вот линия судьбы», — и так далее. Вот они у меня смотрели, а потом говорят: «У тебя вот линия жизни прерывается примерно в возрасте, там, 20-22 года».
Наталья Смирнова:Первые вопросы появились в день его совершеннолетия. 21-й день рождения Павла Астахова совпал с днем крещения сына.
Павел Астахов: Мы пришли крестить Антона. Отец Георгий, который крестил нас в храме Илии Пророка в Черкизово, он говорит: «Отец, а чего ж ты-то некрещеный? Ну, нехорошо — сын раньше тебя крестится».
Тут все, понимаешь, крещеные: и теща, и тесть, и мама ребенка, моя жена, а я нет. И мне как-то стало немножко стыдно, вот реально стало стыдно, и я задумался. Он говорит: «Ну, давай, готовься». И вот его покрестили зимой, и к лету мы уже наметили, что мне тоже надо покреститься.
Наталья Смирнова:Мысли о крещении, первые вопросы и искания укрепила в нем мама, тогда тоже еще некрещеная.
Павел Астахов: До 48 лет она прожила без принятия крещения, а потом на моих глазах я увидел, как она стала тянуться. Мама вообще очень пытливый человек. Она — преподаватель, педагог, всю жизнь не только преподавала, но даже и лекции читала, выступала в обществе знаний, тогда это было популярно, занималась политэкономией, философию очень хорошо знает.
В какой-то момент я увидел, что она стала читать несколько другую литературу. Когда мы поехали летом в далекую деревню в Брянской области, и в доме я увидел впервые церковные книги. Там было «Жития святых. Январь», причем январь — была такая большая книга, была Псалтирь, и было Евангелие.
И мы спросили: «А чьи эти книги?» Они говорят: «А ничьи. Они никому не нужны, мы их выбросим», — хозяева. «Можно забрать?» — «Можно». Мы их забрали, они до сих пор у моей мамы хранятся, эти книги.
И вот я увидел, как мама с интересом начала рассматривать, пытаться читать, ну, там на старославянском все написано. И вот, наверное, вот с этого момента она стала просто задумываться, пытаться понять, что это, для чего это и так далее. И постепенно, постепенно на моих глазах я видел, как мама шла к Богу.
Наталья Смирнова:Вслед за мамой и отец Павла потянулся в храм. Хоть и был верующим, но в церковь заглядывал редко. Вскоре они с мамой повенчались.
Павел Астахов: Отец был с детства крещеным, ему повезло. Он рос в деревне, у него было очень тяжелое детство, потому что ему было 4 года, когда умер его отец — мой дед Павел Степанович Астахов.
Уже в 9 лет в 1941 году, в июле 1941 года, его угнали в Германию. Он с 9 лет до 13 лет прожил в концлагере немецком под Франкфуртом, но он, тем не менее, был крещен с детства. Но, поскольку война, этот немецкий концлагерь, возвращение тяжелое, потом советская действительность, конечно, в храм не ходил, но оно стало его тянуть.
Наталья Смирнова:Чуть позже мама поступила в Православный Свято-Тихоновский университет, а еще через несколько лет приняла постриг и ушла в монахини. Сейчас она — матушка Анастасия, правда, из-за тяжелой болезни из монастыря вернулась в мир и сейчас преподает в воскресной школе.
Павел Астахов: Она мне рассказала интересную вещь, что Почаевские старцы, которые… буквально у них там недалеко монастырь был Почаевский, сказали, что через 5 лет земля Украины будет гореть, и будет страшная война, и погибнут тысячи людей.
И вот тогда это звучало достаточно страшно, дико, неприемлемо, невозможно, в это нельзя было поверить. Вот так было сказано, и то, что произошло через 5 лет, когда мы стали свидетелям именно войны, гибели людей, раскола Украины, все подтвердилось.
Крещение. Первое испытание
Наталья Смирнова:Чудеса — дело тонкое, деликатное, и, как говорят Святые Отцы, к ним нужно относиться с осторожностью, потому что они могут быть и не от Бога. Но и пренебрегать важными знаками тоже опрометчиво.
Это произошло 22 августа ровно 30 лет назад. Накануне случилось важное — Павел Астахов крестился. Радость совершившегося Таинства решили отметить всей семьей. В гости собирался старший брат. Пока его ждали, Павел с женой решили скоротать время — проявить фотографии сына. Молодой папа старался поймать каждое новое движение шестимесячного Антоши.
Павел Астахов: У отца был такой красивый дорогущий польский увеличитель Krokus. Раньше были вот эти «Смены», были самые простенькие, такие советские. Отец с какой-то премии купил его за большие деньги. Он у нас отдельное место занимал в квартире, всегда стоял на шкафу, такой грозный этот увеличитель.
Я его взял, поставил, все вооружил. А, представляете себе, ванная комната в 9-этажке, в такой классической московской 9-этажке, то есть розетка снаружи, все провода снаружи, значит, тут тройники, удлинители, фонарь, этот таймер, сам увеличитель.
Деревянный я поставил стульчик со спинкой, вот так вот сел, вот так в ванну упираюсь, здесь увеличитель, и я сижу. Значит, я, там, раз — открыл, бросил в проявитель,
Наталья Смирнова: И жена с Вами?
Павел Астахов: Светлана здесь, рядом. У нее вода, она берет, промывает и бросает в закрепитель, значит. Ну, вот сидим, а провода вот так, здесь дверь закрыта.
Наталья Смирнова:За закрытой дверью в квартире остались сын и мама. Все это время она порывалась сходить в магазин, но каждый раз что-то останавливало.
Павел Астахов: Она говорит: «Я иду сейчас, иду сейчас в магазин. Все, ухожу-ухожу», — и ходит и ходит, ходит и ходит. Я взял и закрыл еще шпингалет.
Наталья Смирнова:И тут в самый важный момент кропотливого процесса Павел вдруг почувствовал резкую боль и невероятную силу, от которой начало трясти.
Павел Астахов: И вдруг в какой-то момент я протягиваю руку и понимаю, что у меня рука прилипает, реально прилипает. Вот у меня остались точечки на пальцах, вот они, маленькие, беленькие, их практически не видно. Вот я так тремя пальцами прилип, а ногой, вот этой частью, прилипаю к ванной, и через меня пошел ток.
И описать это невозможно, потому что это невероятная сила, которая просто тебя вот так закручивает в трубочку. Когда я потом посмотрел, что случилось с увеличителем…
Я пытался оторваться. Вот такой металлический кронштейн, на котором держится весь этот увеличитель, он согнулся. То есть я тянул с такой силой, что он согнулся, но он меня не отпустил, и меня начало трясти, и все.
И я понимаю, что я не могу этого сделать. И Светлана, которая рядом, но мы же в темноте сидим, красный фонарь, она понимает, что со мной что-то происходит. А я даже сказать ничего не могу, меня просто скручивает, вот так вот заворачивает в бараний рог.
Она хватает меня за руку, и я вижу, что ее начинает трясти, оттого что она меня схватила, пытается оторвать.
Наталья Смирнова: И тоже прилипла.
Павел Астахов: Да, и тоже ко мне прилипла. И она вскрикнула в этот момент, когда она меня схватила.
Наталья Смирнова:В эти самые секунды, когда оба были практически на пороге смерти, на помощь пришел Ангел Хранитель в лице мамы.
Павел Астахов: И мама, которая не то, чтобы услышала, как она говорит, а почувствовала, что что-то не то происходит. Она подбежала и снаружи выдернула провода. Опять же, это все доли секунды, понимаете?
Я ее спрашиваю: «Мама, — потом, — ну, ты же вот не стала дергать дверь, стучать, «Что там у вас?» — спрашивать, — «Что там, что там происходит?» — ну, как человек обычно, да? Вскрик — что происходит?
Она подбежала, выдернула провода сразу, и мы свалились на пол. Значит, открыли этот шпингалет, и я буквально вот так вот выполз из этой ванной, потому что я уже, все, я уже, там, полторы минуты, наверное, без кислорода, без дыхания, еле-еле.
Пришел в себя, посмотрел — у меня тут такой черный шрам на ноге, прямо мясо обуглилось, здесь такие дырки от электрического этого разряда. Я, конечно, пришел в себя, потом уже начал так уже переосмысливать. Я до сих пор все это переосмысливаю.
Наталья Смирнова:Это было первым и самым тяжелым испытанием после крещения, хотя и после жизнь испытывала его не однажды.
Ангел Хранитель
Павел Астахов: Действительно, приехали люди убивать. Они приехали с одной целью — убивать. Это было тем более 90-е годы, это было сплошь и рядом, каждый день в Москве стреляли.
Я уже начал работать как адвокат и уже, там, выиграл дело такое успешное в Подмосковье. Представляете, какая там вокруг была мафия, и что там творилось.
Наталья Смирнова:Однажды безобидный поход в ресторан едва не обернулся кровавой трагедией.
Павел Астахов: Такой сложный период у нас какой-то был. Ну, время было такое — 90-е, да. Ситуация такая не очень стабильная экономическая, там, и в отношениях как-то чего-то — мы поругивались, там, чего-то спорили.
Я говорю: «Ну, пойдем, посидим, хотя бы отметим годовщину, 9 лет». Мы зашли, и началось все вот с этого момента. Машину поставил возле кинотеатра, Светлана говорит: «Ну, вот, ты никогда не можешь подъехать, чтоб вот рядом встать. Вот мы должны теперь через площадь идти. Ну, вот как здесь?»
Мы так перешли наискосочек, идем, ворчим друг на друга. Заходим в ресторан. Ресторан на первом этаже так располагается, высокие потолки, наверное, как здесь, такие окна под 3 метра, витражи большие, вот.
И мы зашли в самый дальний зал. Там такая стилизованная, как беседка японская сделана, с таким палантином каким-то, такие лавочки, деревянный стол большой, и мы так у стеночки, в самом углу дальнем, сели. Ну, примерно, как вот пианино стоит, вот сюда. Мы видим, там открытая кухня, теппан, где на огне готовят что-то.
И подошла официантка, мы что-то заказали, она принесла нам салфеточки и воду поставила. Ну, мы заказали, и малыш наш, Антон, говорит: «Папа, я хочу пойти в уборную». Я взял его за руку и пошел.
Наталья Смирнова:Как потом оказалось, взорвался баллон с газом. Астахов с семьей оказался практически в эпицентре взрыва.
Я — человек, в прошлом военный, значит, у меня сидит Светлана, здесь Антон напротив. Я не могу до него дотянуться, естественно. Я, видя эту вспышку, падаю на Светлану и под стол вот так вместе с ней падаю, ну, как в армии натренировали. Антон, видя, как мы падаем, тоже нырнул под стол. Молодец, сообразил.
Наталья Смирнова:Молодец, да.
Павел Астахов: И вот мы уже под столом сидим. Моментально все в дыму, сыпется штукатурка, какие-то искрят провода, непонятно, откуда взявшиеся. Я выглядываю из-под стола — ничего не видно.
Вдруг из дыма выбегает человек, метрдотель, который нас встречал. Значит, у него разорван ворот, кровь по… здесь по щеке, по виску течет, такой он весь. «Выходите! Выбегайте!» — кричит. Я говорю: «Куда выбегать?» Мы же в дальнем зале. Мы пошли через 3 зала в дальний. Он: «На улицу! На улицу!»
Наталья Смирнова:Почему это случилось? И почему именно с ним и его семьей? Он мог бы задать Богу такие вопросы, но вместо них выбрал другой: то, что остались живы — уже ли не чудо?
Павел Астахов: Как волна прошла мимо нас, только вот немножко задев, тоже большое чудо. Вот если бы мы не сели, а стояли с Антоном возле этого места готовки, теппана, мы бы точно попали в эпицентр взрыва. Когда уже я падал, я видел, как повар пролетел. Вот с места взрыва, где он готовил, он пролетел буквально вот туда, до окон.
Спас Нерукотворный
Наталья Смирнова:Его рабочий кабинет больше похож на домашний, весь в иконах — подаренных, найденных, спасенных.
Павел Астахов: Этот Спас Нерукотворный мне подарили очень много лет назад. Икона достаточно старая. Сперва, сперва здесь был другой лик нарисован, тоже Спас Нерукотворный, но другой. Когда мне его дарили, мне товарищ говорит: «Здесь нарисован сверху лик, как говорит эксперт, XVIIIвек примерно. Но, — он говорит, — дело в том, что доска, сама доска, гораздо старше».
Вот когда ее посмотрели, сказали, что, очевидно, что под ним скрывается другая икона. Ну, это вообще такой очень серьезный шаг, чтобы пойти на то, чтобы смыть лик, понимаете? Я говорю: «Нет, как это — смыть?» Он говорит: «Нет, ну, давай мы сделаем по правилам все, отнесем тем, кто в этом разбирается».
Наталья Смирнова:На реставрацию.
Павел Астахов: Да, чтоб священник посмотрел, чтобы посмотрели те, кто занимается этим. Нет, чтобы благословили, конечно. Как икону смывать? И, когда они смыли, оказался другой лик, который относится примерно к XVIвеку, как они оценивают, XVIвек. И это очевидно, что это северная икона.
Наталья Смирнова:Разбираться в стилях и окладах он стал, когда окончил курс иконописи. Технически мог бы справиться с любым письмом, но не рискнет.
Павел Астахов: Я, как только научился, я понял, что это… нельзя этим заниматься.
Наталья Смирнова:А почему?
Павел Астахов: Ведь я, ну, как? Ну, я же абсолютно светский человек. Икона — это образная молитва, можно так сказать. То есть, когда человек пишет икону…
Наталья Смирнова:И образ жизни ведет, да?
Павел Астахов: Поэтому, да. Очень многие художники тоже, там, Зенон, из современных, я имею в виду иконописцев, они стали монахами просто, становились монахами, уходили в монашество, потому что это подразумевает, что ты только тогда можешь написать правильную икону. А просто нарисовать… Я нарисовал несколько икон, даже они освященные у мамы моей где-то стоят дома, но…
Наталья Смирнова:Это просто техника.
Павел Астахов: Опять же, это искушение, вот это искушение, да, вот научиться писать иконы и писать иконы. Этим надо заниматься, этим надо жить, это должно быть вот именно образной молитвой.
Наталья Смирнова:Вот икона именная, Петра и Павла, одна из первых в его жизни. А вот незаметная, скромная, от мамы, Феодоровская, Царской семьи. Про нее отдельное чудо.
Павел Астахов: Ее дарили во время визита царя-батюшки Николая Александровича Романова, вот как раз Почаев. Это начало XIXвека, понятно, что до революции. И моя мама, когда была там, в монастыре, к ней одна пришла жительница и говорит: «У меня вот эта иконка стоит, которая…»
Их просто раздавали, как благословение царское, и она говорит: «Она вообще была черная вся, и вдруг у нее просияла коронка вот эта вот и два лика». И она мне привезла. Она вся ржавенькая, она такая старенькая-старенькая. Она говорит: «Матушка, я Вам дарю». И мама привезла мне ее, подарила.
Наталья Смирнова:Мама научила к чудесам относиться с осторожностью, но к семье страстотерпцев у обоих особенно почтительное отношение. Мама приняла постриг в честь Анастасии Романовой, а к сыну Николай IIприходил во сне.
Павел Астахов: Мне приснился сон, действительно такой очень необычный. Во-первых, я увидел свет, начал смотреть во сне, знаете, даже жмурюсь, чувствую физически свет прямо.
И увидел — огромный царь Николай страстотерпец сидит на таком… не трон, а вот простой стул, такие деревянные ножки грубые, такой вот, дерматином обитый, знаете, такой канцелярский стул, но огромный.
И вот я возле его сапог стою. Его сапоги, в военной форме, и я вот такой, наверное, возле сапог я стою вот так вот. И он так ко мне руку протягивает, руку, просто руку протянул ко мне, огромная рука. Я посмотрел так, удивился, думаю, что за сон такой?
И потом вдруг вот я начал интересоваться, нашел уже записки следователя Соколова, который расследовал убийство царской семьи, начал смотреть, искать. И мы как раз… был период, 1995-1996 год, мы начали ездить в Испанию, я как адвокат стал работать там по разным делам.
И в Испании однажды наш хороший знакомый, торгпред России в Испании, говорит: «Павел, Светлана, вот мы идем к Романовым». Я говорю: «К каким Романовым?» — «А здесь живет Леонида Георгиевна Романова, вдова Владимира Кирилловича Романова, ее дочь, Мария Владимировна, и внук, соответственно, Георгий». Так вот, как мы познакомились, с 1995 года и вплоть до 2010-го, когда она уже умерла, мы всегда общались.
Простые чудеса
Наталья Смирнова:«По-разному люди приходят к Богу. Да и Господь посещает каждого человека особенно. Иные даже не замечают, что Сам Иисус был с ними рядом и протягивал руку». С этих слов начинается одна из книг Павла Астахова. Она о знакомых ему людях, историях преображения после встречи с Богом, о чудесах, о падениях, потерях.
Боль от ухода одного из них до сих пор бередит его сердце. Дмитрий Хворостовский был очень близким другом.
Павел Астахов: Умирал, но все время был в борьбе, все время. Сам осознанно пришел креститься, потом отошел от Церкви. Опять подошел, опять отошел, то так, то так его качало. Умирает от тяжелой болезни, кричит: «Господи, за что мне это все? Господи, я покаюсь». Через секунду кричит: «Да я сам Бог».
Ну, страшные искушения, я это все видел, это тяжело было. А мне батюшка говорит потом… Потому что он потом лежал уже фактически без памяти несколько дней, умирая. И мне один батюшка сказал, говорит: «Ну, ты же не знаешь, что он в последний момент видел, что он переживал, что с ним происходило, с его душой.
Вот он был крещен, его отпели, отпели. А дальше — это не твое дело, вот не твое дело. Он один на один остался с Господом, остался с теми, кто его там судили, вели и так далее. Все».
Наталья Смирнова:Дальше нам неведомо.
Павел Астахов: Да, нам дальше неведомо. Поэтому это очень важно, человек, вот именно пока жив, в последнюю секунду может раскаяться.
Наталья Смирнова:Он потерял много хороших друзей и часто задавался вопросом: почему Господь забирает лучших?
Павел Астахов: Я никак не мог понять, вот что это? Как это так? Почему таких хороших людей Господь забирает? И мне батюшка говорит: «Павел, но ты не можешь понять. Тебе Господь… Господь не забирает этих людей — их время пришло, это их жизненный путь окончен, да? Но Он тебе показывает — тебя Я пока не забираю. Ты должен это правильно понимать, понимаешь?»
Вот я первый раз как-то по-другому немножко взглянул, думаю: Господи, спасибо, что живой. Как, понимаете, вот в кино.
Эх! Во имя Отца и Сына и Святого Духа! Аминь.
В чужбине свято наблюдаю
Родной обычай старины;
На волю птичку выпускаю
При светлом празднике весны.
И выпускаем. Давайте.
Ребенку младшего возраста, малолетнему ребенку вообще противопоказано любое связывание. Самая лучшая фиксация — это объятия взрослого человека. Вот обнимите его и успокойте.
Пасха и Северный полюс
Павел Астахов: Московское время 2 часа ночи 15 минут. Температура воздуха минус 30 градусов по Цельсию.
Наталья Смирнова:Свой путь, на этот раз к Северному полюсу, Павел Астахов начал 5 лет назад, работая тогда детским омбудсменом. В полярной экспедиции приняли участие 7 ребят из интернатов и детских домов России.
Молодежная экспедиция прошла тогда 180 километров сложнейшего пути в экстремальных условиях Арктики, но никто не сдался.
Павел Астахов: Если я занимаюсь вот такими мальчишками и девчонками, я должен быть с ними. А как иначе-то? Это мой долг просто, вот и все, и человеческий, и по должности. Можно быть героем, можно пойти на полюс, свой характер проверить, а не идти воровать, там, грабить.
Наталья Смирнова:Лыжная экспедиция длилась 12 суток. До точки Северного полюса добрались ровно к Пасхе, и это было настоящее чудо. Все это время дома переживала любимая жена Светлана. После возвращения в первое же воскресенье всей семьей пришли в любимый храм.
У Павла и Светланы трое детей: Антон, Артем и Арсений.
Светлана Астахова: В воспитании, я помню, что даже старшие сейчас вспоминают, что я постоянно говорила: «Ну, как ты можешь огорчать своего Ангела? Он же всегда рядом с тобой. Вот ты сделал что-то хорошее, он радуется. А если ты что-то плохое, он сидит и плачет».
Наталья Смирнова:В этом году 30 лет, как он принял крещение. Он не сразу пришел в храм и не сразу воцерковился, но, однажды встав на этот путь, путь поиска Бога, он больше ни разу с него не свернул.
Павел Астахов: Человек же всю жизнь ищет Бога, всю жизнь. Мы Его не можем познать, но мы чувствуем Его любовь. Иногда нам кажется, что Он нас бросил, оставил, а на самом деле, буквально через какой-то момент времени Он нас начинает утешать и к Себе подводить.