и кант выделяет следующие формы применения разума частное легитимное общее публичное субъективное
Публичное и частное применение разума
ровозглашая свободу мышления, Кант подразумевает не только возможность иметь собственные, пусть даже отличные от общепринятых, идеи, но и открыто, не встречая препятствий, их высказывать. Свобода мысли, таким образом, для Канта сопряжена со свободой слова. Следует, однако, иметь в виду, что когда для представителей Просвещения речь идет о свободе слова, то при этом вовсе не подразумевается возможность говорить что хочешь, когда хочешь и о ком хочешь, не взирая на лица и нормы морали; свобода слова должна обеспечивать возможность высказывать аргументированное, в свою очередь открытое для дискуссии знание, которое направлено на благо человека, развитие его разума, на постижение истины. Каждый человек вправе высказывать свои мысли, но делать он это должен публично и доказательно, так, как это делает ученый, адресуя открытые им истины всему человечеству. Такое всеобщее применение разума Кант называет публичным и полагает, что ни один общественный институт не вправе создавать для него препятствия. Публичное применение разума абсолютно свободно, направлено на установление истины и служит основным средством просвещения людей, т. е. их свободного духовного развития.
Вместе с тем, Кант полагает, что в применении к определенным сферам и ситуациям, затрагивающим интересы всего общества, ничем не ограниченное мышление каждого отдельного человека и его излишняя самостоятельность в поступках могут оказаться неоправданными и даже деструктивными. Сюда, прежде всего, относятся: область применения права в государстве, которое совершенно справедливо настаивает на выполнении гражданами законов, независимо от того, что они при этом думают; деятельность силовых ведомств, в практике которых не принято обсуждение приказов вышестоящего руководства; такую же специфику Кант усматривает и в деятельности духовенства, обязанного следовать принятым церковью догматам и культовым предписаниям. Действуя в такой частной области, человек сообразует свои мысли и поступки с принятыми всеобщими установлениями – законом, уставом, символом веры; сама по себе эта деятельность разумна, но при этом внешне ограничена. Такое применение разума Кант называет частным и полагает его вполне оправданным, если соблюдаются два условия: во-первых, внешние установления, которыми руководствуется человек, не вступают в противоречие с основополагающими человеческими ценностями, являясь губительными для существа человеческой личности, – в противном случае неизбежен конфликт совести, что, по мнению Канта, недопустимо 1 ; во-вторых, за любым человеком, независимо от занимаемой им должности и рода служебных обязанностей, сохраняется право на публичное высказывание своих мыслей, в том числе и в отношении предмета своей профессиональной деятельности, если он усматривает в нем какое-либо несовершенство и видит возможные способы его преодоления.
И все-таки свободное публичное применение разума рассматривается Кантом как несомненная общественная доминанта, ведь ни в одной частной сфере ее основоположения не могут и не должны уходить от критики разума, оставаться незыблемыми во все времена. Закон, в самом широком смысле слова, обязателен для исполнения, пока он не отменен или не изменен, а это неизбежно происходит в процессе развития человеческого общества, так как ничто не может остановить его стремление к совершенствованию, к просвещению. Отказаться от этого значит «нарушить и попрать священные права человечества».
§ 2. Наука в культуре xXвека (по произведению к. Ясперса «Истоки истории и ее цель»)
Об авторе
арл Ясперс (1883 – 1969) – немецкий философ, получивший мировую известность как представитель одного из самых значительных философских направленийXXв. – экзистенциализма. Сложившись в первой половинеXXв., эта философия выдвинула в качестве центральной для себя проблему смысла человеческого существования, выразив его в специфической категории «экзистенция» (буквально – существование), отсюда и название «экзистенциализм». Представителями экзистенциализма были выдающиеся философыXX в., такие как Мартин Хайдеггер, Жан – Поль Сартр, Альбер Камю.
Для Ясперса интерес к человеку не является случайным. Получив медицинское образование в Гейдельбергском университете, он начинает научную карьеру как врач-психиатр, вскоре защищает диссертацию, читает лекции по психологии. Занятия психологией пробуждают в молодом ученом интерес к философии, которой ему суждено было посвятить всю жизнь; в начале 20-х годов Ясперс становится профессором философии в Гейдельбергском университете. Пик его научной активности пришелся на 30 – 40-е годы, которые для Ясперса были омрачнены приходом к власти в Германии нацистов, в связи с чем он был отстранен от работы и лишен права издаваться в Германии. Однако Ясперс и в этих условиях не прекращает научную деятельность; не имея возможности публично высказывать свои идеи, он пишет «в стол». После войны Ясперс возвращается к преподавательской работе, публикуются его основные философские труды.
Центральная тема философских исследований Ясперса – человек и история, которая задает ситуацию, формирует время уникального человеческого бытия. «Истоки истории и ее цель» – работа, опубликованная в 1949 г., – представляет собой попытку философски осмыслить историю человечества как единый социокультурный процесс, рассмотреть современную ситуацию в мире как итог развития всемирной истории, определить ее доминанты, ее достижения и проблемы, попытаться в историческом прошлом найти их истоки, а возможно, и полезный для их разрешения опыт. Вторую часть своего произведения Ясперс озаглавил «Настоящее и будущее» и посвятил ее целиком рассмотрению современной ситуации в мире, решающими факторами которой, по его мнению, являются наука и техника; их влияние на современное человеческое сообщество исторически беспрецедентно и таит в себе серьезные опасности, без правильного понимания и преодоления которых человеческая культура рискует потерпеть крах.
Обращенность науки на саму себя, ее стремление к самоорганизации также чревато противоречиями. Современная наука тяготеет к системности, необходимость которой стала очевидной тогда, когда развивающиеся области научного знания начали пересекаться друг с другом таким образом, что не только выявлялся их общий предмет, но и формировалась система взаимного обмена научным материалом: знание, добытое в одной частной науке, становилось своего рода сырьем для другой. Стремлением создать единую систему наук отмечен весь XXвек, но тогда же обнаружилась и его неосуществимость. Требование системности, как следствие универсальности науки в целом, встретило непреодолимое препятствие в бесконечной раздробленности частных наук, в несовместимости их методов.
Несмотря на всеобщее признание науки в современной культуре, истинное научное мышление присуще немногим, а следовательно, очень узкому кругу людей доступно действительное понимание сущности научного творчества, включая его противоречия и пределы. Это порождает в массовом сознании неоправданные иллюзии, суть которых может быть выражена очень просто и коротко – наука всесильна. Это научное суеверие чрезвычайно опасно, так как оборачивается презрением к науке тогда, когда возлагаемые на нее чрезмерные надежды рушатся. Таким образом, переоценка науки может поставить под вопрос само ее существование, а вместе с тем и существование культуры, основой которой она является в последние столетия.
И кант выделяет следующие формы применения разума частное легитимное общее публичное субъективное
Малер-Матьязова Е. «Что такое Просвещение?» – (философский ответ И.Канта и вопрос М.Фуко) // Форум молодых кантоведов – М.: ИФ РАН, 2005
«Что такое Просвещение?» —
(философский ответ И.Канта и вопрос М.Фуко)
Предметом нашего исследования являются две небольшие, но важные философские работы: работа великого немецкого философа И.Канта 1784 года «Ответ на вопрос: что такое Просвещение?» и работа великого французского философа М.Фуко 1984 года «Что такое Просвещение?» — две работы, имеющие почти идентичные названия, но столь большой — почти двухсотлетний — промежуток по времени написания. Обращение к этим произведениям является чрезвычайно продуктивным в свете одной из основных тем современной западноевропейской философии — тем, касающихся анализа философской парадигмы Просвещения и осмысления философского проекта постмодерна. Такое сопоставление дает возможность, во-первых, сравнить содержательное, смысловое сходство и различие в постановке вопроса и ответа на него у двух достаточно разных мыслителей; во-вторых, дает возможность проследить особенности восприятия и оценки достижений эпохи Просвещения в конце XVIII и в конце XX веков. Интересно заметить, что работа Канта, рассматривающего Просвещение как только что сформировавшуюся философскую парадигму, написана в форме ответа на вопрос, тогда как работа Фуко написана в форме вопроса относительно результатов ее реализации.
Работа И. Канта «Ответ на вопрос:
что такое Просвещение?»
Прежде всего, хотелось бы отметить, что данную работу нужно рассматривать в общем контексте историософских воззрений Канта[1]. Размышляя о всемирно-историческом процессе, Кант понимает
его содержание как осуществление замысла природы относительно человеческого рода; под этим замыслом же он понимает полное развитие всех задатков, вложенных природой в человеческий род, и, прежде всего, главного из них — разумной человеческой способности. Рассматривая в контексте описанной историософии новую эпоху — эпоху Просвещения, Кант определяет ее как поворотный момент, являющийся одним из ярким этапов процесса развития разума в ходе человеческой истории. В связи с этим Кант и останавливает свое внимание на обсуждении важнейших принципов мышления Просвещения.
1. Принцип разума: самостоятельное разумное суждение.
Кант называет эпоху Просвещения важнейшим этапом человеческой истории, ознаменованным принципиальным изменением отношения человечества к присущей ему разумной способности — способности суждения. Кант считает, что до эпохи Просвещения человечество не понимало и не использовало должным образом присущую ему разумную способность, а именно — не пользовалось этой способностью самостоятельно: по его словам, человечество ранее было «неспособно пользоваться своим рассудком без руководства со стороны кого-либо другого», что Кант определяет как «состояние несовершеннолетия»[2].
Причиной пребывания человечества в этом состоянии несовершеннолетия, по мнению Канта, является сам человек, поскольку он пребывает в нем не из-за недостатка разума. По его словам, в состоянии несовершеннолетия человек «находится по собственной вине», по причине «недостатка решимости и мужества пользоваться им (рассудком) без руководства со стороны»; люди «охотно остаются на всю жизнь несовершеннолетними» по причине собственных «лености и малодушия»[3].
Эпоха Просвещения же, по мнению Канта, ознаменовала собой переход из состояния несовершеннолетия в состояние совершеннолетия, что было осуществлено благодаря тому, что Просвещение сформировало новую культуру, основанную на разумной способности суждения, а точнее — способности самостоятельно пользоваться рассудком без руководства со стороны: «Просвещение — это выход человека из состояния несовершеннолетия», осуществивший «истинное преобразование образа мышления»[4].
Именно эта способность суждения является для Канта необходимой составляющей нового человека — человека «совершеннолетнего», руководствующегося призывом «Sapere aude!» — «имей мужество пользоваться своим собственным рассудком»[5], названным Кантом девизом эпохи Просвещения.
2. Принцип свободы: свободное разумное суждение.
Кант считает, что единственным условием осуществления цели просвещения, направленной на преобразование образа мышления, является свобода: по его словам, «для такого просвещения не требуется ничего, кроме свободы»[6]. Он также пишет, что «возможно, что публика сама себя просветит, а если только предоставить ей свободу, так это почти неизбежно»[7].
Под свободой он понимает свободу суждения, свободу «самостоятельного пользования рассудком» и называет ее обеспечением основной задачей нового просвещенного общества. При таком понимании свободы суждения в качестве свободы как таковой Кант считает ограничение свободы суждения ограничением свободы вообще, то есть несвободой, и объявляет его главным преступлением перед обществом и человечеством.
В этой связи Кант уделяет особое внимание религиозной сфере человеческого общества — сфере, являющейся, по его мнению, примером вопиющей несвободы в возможности самостоятельного суждения. По его словам, сфера религиозной догматики является сферой «не только наиболее вредного, но и наиболее позорного»[8] несовершеннолетия, поскольку для разумного человека совершенно недопустимо «соглашаться с некими постоянными, не подвергнутыми ни с чьей стороны публичному сомнению религиозными установками»[9].
Критикуя такое положение дел в религиозной сфере, Кант заявляет:
«основной момент просвещения состоит в выходе людей из возникшего по их собственной вине состояния несовершеннолетия преимущественно в делах религии»[10].
В связи с этим Кант рекомендует просвещенным монархам, стремящимся создать просвещенное общество и желающим воплощать волю просвещенного народа, избегать подобной догматичной политики, а именно предоставить в религиозных делах полную свободу. По его словам, лишь того «государя, который не находит недостойным для себя сказать, что его долг — ничего не предписывать людям в религиозных делах, но предоставлять им здесь полную свободу. следует считать просвещенным»[11].
3. Ограничение свободы: свобода и послушание.
Особый интерес представляют рассуждения Канта о необходимости некоторого ограничения свободы. По его мнению, не всякая свобода полезна для просвещения и не всякое ограничение свободы ему препятствует, а, напротив, «некоторое не только не препятствует, но даже содействует ему»[12].
Тема ограничения свободы возникает у Канта в связи со следующими размышлениями. Во-первых, он обращает внимание на проблематичность сосуществования гражданской и духовной свободы. Кант приходит к выводу о том, что чем больше в государстве дано гражданской свободы, тем меньше остается духовной: «большая степень гражданской свободы кажется предпочтительней свободы духа народа, и все же первая ставит последней непреодолимые преграды»[13]. И наоборот, чем меньше в государстве дано гражданской свободы, тем больше оказывается духовной: «меньшая гражданская степень гражданской свободы открывает простор для развития всех способностей народного духа»[14].
Во-вторых, Кант проводит различение между «публичным» и «частным применением разума»[15] и наделяет их разной степенью свободы. Под публичным применением разума Кант понимает рассуждения по поводу различных вопросов «внеслужебного» характера. Именно публичное применение разума он называет выражением духовной свободы и именно на него распространяет обязательное требование свободы. Под частным применением разума Кант понимает рассуждения, касающиеся вопросов именно «служебного» характера, и считает, что степень его свободы должна быть ограничена из соображений соблюдения порядка. Итак, по его мнению, «публичное применение своего разума всегда должно быть свободным. но частное его применение нередко может быть очень ограничено»[16], поскольку оно касается «пользования своим разумом на определенном, доверенном (кому-то) гражданском посту или службе», где «не дозволено рассуждать, и следует повиноваться»[17].
Таким образом, Кант приходит к убеждению, что для просвещенного государства приемлема не всякая свобода, и выдвигает следующую формулу, определяющую должное положение вещей: «рассуждай сколько угодно и о чем угодно, только повинуйся»[18].
Работа М.Фуко «Что такое Просвещение?»
В первую очередь заметим, что работа М.Фуко является действительно ответной на работу И.Канта. Фуко заостряет внимание на наиболее важных, по его мнению, рассуждениях Канта, добавляет свои мысли и ставит несколько собственных вопросов относительно рассматриваемых им принципов философской парадигмы Просвещения.
1. Возвращение к вопросу.
Фуко замечает, что если задать аналогичный вопрос: «Что такое современная философия?», то лучшим ответом на него был бы: «современная философия — это та философия, которая пытается ответить на вопрос, опрометчиво подброшенный ей еще два столетия тому назад: «Что такое Просвещение?»[23].
Анализируя работу Канта, Фуко обращает внимание на следующие, важные, по его мнению, моменты:
1) Фуко отмечает, что Кант определяет Просвещение негативно — «почти целиком отрицательным образом»[24], а именно как некий «выход» или «исход» из некоторого прежнего состояния. Под этим «выходом» он понимает начавшееся в эпоху Просвещения последовательное движение, вырывающее нас из состояния «несовершеннолетия»»[25].
Фуко трактует кантовское понятие состояния «несовершеннолетия», как особое состояние нашей воли, которое вынуждает нас применять не собственный разум, а подчиняться чьему-либо авторитету. Фуко отмечает, что «выход» из этого состояния подразумевает изменение отношений между волей, авторитетом и разумом, что, таким образом, и является содержанием Просвещения и дает основание определить его «как усовершенствование предшествующего отношения между волей, авторитетом и употреблением разума»[26].
Автор обращает внимание на то, что этот «выход» представлен Кантом двояким образом: Кант говорит о нем как о действительном факте, о текущем процессе, касающемся всего человечества, и в то же время представляет его как некую задачу, обязанность, стоящую перед каждым отдельным индивидом. Здесь Фуко замечает отсутствие точного определения объекта направленности Просвещения: ведь остается непонятным, об историческом изменении какого рода идет речь «о каком-то историческом изменении, касающемся политического и общественного существования всех людей на Земле», или «о неком изменении, затрагивающем человечность человека»[27]?
2) Фуко анализирует обозначенные Кантом условия выхода из состояния несовершеннолетия: первое состоит в требовании различения того, что зависит от послушания, и того, что зависит от применения разума; второе — в требовании различение частного и публичного применения разума. Речь, как отмечает Фуко, идет о наличии двух разных ситуаций — ситуации, требующей послушания (ситуация службы, исполнения обязанностей), и ситуации, не требующей послушания (ситуация вне службы). В первой ситуации — можно говорить о частном применении разума, для которого необходимо ограничение свободы, а во втором — о публичном применении разума, для которого необходима неограниченная свобода.
Фуко обращает внимание на то, что в этом размышлении о применении разума употребляет немецкое слово rasonieren, означающее совершенно определенный способ его употребления — рассуждение ради рассуждения, рассуждение по причине врожденной разумности. Это и есть «всеобщее употребление разума», вне всякой частной цели, а потому не должное быть свободным при осуществлении частных, служебных целей и свободное при общем размышлении. Фуко спрашивает «каким образом смелость познания может проявлять себя открыто, между тем как индивиды будут повиноваться. »[28]? и отмечает, что в этом выходе на проблему взаимоотношений свободы и послушания Просвещение «обнаруживается как некий политический вопрос»[29].
Что касается Канта, то он считал, что повиновение свободного разума политическому будет осуществляться только при условии того, что это политическое начало будет «сообразно всеобщему разуму»; именно эта модель и была предложена Кантом Фридриху II как договор, названный Фуко «договором между разумным деспотизмом и свободным разумом»[30].
Подводя итог своему обсуждению, Фуко замечает, что, таким образом, состояние несовершеннолетия определяется Кантом формулой «повинуйся и не рассуждай», а совершеннолетия — формулой «повинуйся и рассуждай».
3. Критическая философия Канта.
В своей работе Фуко неоднократно говорит о том, что рассматриваемая работа Канта, несмотря на ее совсем небольшой объем и далеко не центральное место, имеет достаточно важное значение, поскольку можно говорить о непосредственной связи между этой работой и всем философским проектом И.Канта — его «критической философией». Фуко считает, что данный текст является размышлением Канта о смысле и задачах собственной философии в новую эпоху. По его словам, «новшество этого текста» — «размышление о сегодняшнем дне как. мотиве для конкретного философского дела»[31]; «здесь впервые философ, столь строго и изнутри, связывает значение своего творчества. размышление над историей и конкретный анализ того неповторимого момента времени, когда он пишет и ради которого он пишет»[32].
Фуко указывает, наконец, что в этой работе Кант обосновывает свой философский метод, поскольку именно в ней он говорит о критике как о необходимом методе философствования в эпоху Просвещения: «Кант описывает просвещение как момент истории, когда человечество начинает применять свой собственный разум, не подчиняясь никакому авторитету, так что в эту самую пору как раз и становится необходимой Критика»[33].
Фуко считает необходимым «подчеркнуть связь, которая существует между нею (этой работой) и тремя «Критиками». Он пишет о том, что роль критики, по мнению Канта, как раз и «состоит в том, чтобы определять условия, при которых применение разума является легитимным, устанавливая, что мы можем знать, что нам нужно делать и на что нам позволено надеяться»[34] — перед нами всплывают три основных вопроса трех Критик Канта.
Кроме этого, Фуко отмечает, что также «легко узнается перечень трех критик»[35] в размышлении Канта о состоянии несовершеннолетия с описанием следующих его проявлений: руководство книгой вместо разума, замещение духовником нашей совести, определение врачом нашего образа жизни.
4. Установки современной философии.
Фуко, подобно Канту, пытается определить смысл и задачи собственной философии, впрочем, как и вообще современной философии в эпоху постмодерна. В этой связи Фуко вводит ряд основных ориентиров современной философии.
1. Просвещение и современность.
Прежде всего, он подводит читателя к задаче выяснения того, что такое современность по отношению к Просвещению — продолжение этого проекта или отход от него? По мнению Фуко, современная
философия должна отказаться от подобного определения себя через принятие или непринятие Просвещения — от так называемого «шантажа Просвещения»: «необходимо отказаться от упрощенной и навязчивой альтернативы: или вы принимаете Просвещение и остаетесь в традиции его рационализма, или вы критикуете Просвещение и. пытаетесь вырваться из-под гнета его рациональности»[36].
Фуко убежден в том, что современной философии необходимо осознать, что современность в любом случае находится в определенной зависимости от эпохи Просвещения. По его мнению, Просвещение представляет собой «совокупность политических, экономических, общественных, институциональных, культурных событий, от которых мы до сих пор в огромной степени зависим»[37], а потому Просвещение «по крайней мере, в какой-то части предопределило то, что мы сегодня думаем и делаем»[38]. Более того, современность и эпоха Просвещения находятся в непосредственной связи, поскольку Просвещение определило тот особый философский «этос», философскую установку, способ философствования, в которых современность уже находится.
Эту связь между эпохой Просвещения и современностью Фуко обозначает через восприятие этими двумя эпохами особой общей установки: «Мне кажется, что можно придать какой-то смысл тому критическому вопрошанию о настоящем и о нас самих, которое было сформулировано Кантом в его размышлениях относительно Просвещения». По его словам «как раз здесь кроется некий способ философствовать, который в течение двух последних столетий был достаточно важным и действенным» и заключает, что «нитью», связывающей современность с Просвещением, является «постоянное воссоздание некой общей установки», а именно установки на «постоянную критику нашего исторического бытия»[39].
2. «Критическая онтология нас самих».
Современная философия, по Фуко, должна полностью ориентироваться на эту, выработанную Просвещением, установку на критику современного исторического бытия. И, прежде всего, современной философии необходимо начать критическое исследование тех моментов, которые были в ней предопределены Просвещением: нам нужно «попытаться проанализировать себя самих в качестве существ, в некоторой части исторически определенных Просвещением», а это требование ориентирует современную философию на «проведение серии точных исторических исследований»[40] эпохи Просвещения. Подобные исследования, по мнению Фуко, помогут выявить те стратегии этой эпохи, которые прежде были оставлены без внимания.
Прежде всего, Фуко говорит о стратегии «конституирования» нас самих в качестве рациональных субъектов и считает необходимым проведение анализа отношений, выстраиваемых в эпоху Просвещения между «разумным», составляющим сущностное ядро рациональности, и «неразумным», выходящим из области рациональности. (Именно эта проблема является центральной в труде Фуко «История безумия в классическую эпоху».)[41]
Также, Фуко говорит об особого рода властных стратегиях, появившихся в эпоху Просвещения, и считает необходимым исследование их механизмов, непосредственно связанных с ростом в XVIII веке разнообразных технологий: «великое упование 18 столетия», заключавшееся в «одновременном и соразмерном росте» технических способностей и свободы индивида, не оправдалось, поскольку рост разнообразных технологий только породил новые механизмы властных отношений: «Мы ведь могли видеть, какие формы властных отношений могли возникать благодаря разнообразным технологиям»[42] (Именно эта проблема является центральной в его труде «Надзирать и наказывать. История тюрьмы».)[43]
Подводя итог сопоставлению и анализу двух взятых нами работ, хотелось бы обратить внимание на то, что обе эти работы являются не просто размышлениями на тему о том, что представляет собой проект Просвещения, но каждая из них выражает основные принципы своей эпохи: работа Канта — эпохи Просвещения, модерна, работа Фуко — эпохи постПросвещения, постмодерна. Каждая из них формулирует некую глобальную установку того проекта, который она представляет: работа Канта формулирует установку проекта модерна, работа Фуко — проекта постмодерна. Каждая из них, наконец, определяет проблематику и направление развития современной для нее философии, и предопределяет проблематику и направление развития последующей за ней философской мысли.
[1] Представленных, главным образом, в его работах «Идея всеобщей истории во всемирно-гражданском плане», «К вечному миру» и др.
[2] Кант И. Ответ на вопрос: что такое Просвещение? // Кант И. Соч. на нем. и рус. яз. Т. 1. М., 1994. С. 127.