и весело и с умом
Характеристика Чацкого
Чацкий – молодой свободный человек; можно сказать, путешественник, искатель нового. Не богат, никакого чина не имеет, да и не нужен он ему ни к чему: «Служить бы рад, прислуживаться тошно», – говорит он Фамусову, когда тот призывает послужить Чацкого, если желает жениться на Софье. Чацкий умен, остроумен, говорит лишь то, что у него в сердце – и это его отличительная черта. Дерзну даже сравнить его с Хлестаковым: «Что на уме, то и на языке».
Чацкий – это человек нового времени, передовых взглядов, человек иного пошиба:
«Ваш век бранил я беспощадно!» –
Он изобличает нынешний век, то время, в которое он живет и, самое главное, не боится этого делать. В связи с этим возникает вопрос: «Кто же еще, если не он?». «Один в поле не воин» гласит народная мудрость. Но в этом случае воин – воин, если он Чацкий!
Так и есть; он лекарь, лекарь свободы. Он пытается добиться того, чтобы его поняли – он не приемлет нынешний строй, как я уже говорил. Но дело в том, что его никто не понимает, и не может понять, и принимают его за сумасшедшего. Сам же Чацкий говорит Фамусову и Скалозубу:
«Дома новы, но предрассудки стары;
Порадуйтесь, не истребят
Ни годы их, ни моды, ни пожары» –
Вот она, проблема! Но понимает ли сам Чацкий, что все его призывы, все увещевания, все силы, весь тот язвительный ум, кой он вложил в свои слова, – понимает ли он, что все это… как бы зря? Он знает, что не зря, ибо его поймут не нынешний век, не эти люди, но поймут обязательно другие.
В комедии Чацкий – наиболее значимый по своей функции персонаж, ибо без него ничего бы и не было: фамусовское общество так бы и осталось фамусовским, или же незначительно изменилось в связи с новыми веяньями, как это обычно бывает.
На протяжении всей комедии Чацкий заслужил множество характеристик о себе. Вот некоторые из них.
1) «Кто так чувствителен, и весел, и остер,
Как Александр Андреич Чацкий!»
II. Софья Павловна о Чацком:
«…Он славно
Пересмеять умеет всех;
Болтает, шутит, мне забавно;
Делить со всяким может смех».
«Остер, умен, красноречив.
В друзьях особенно счастлив».
3) (Тоже Д., Я 6) Софья, разгневанная словами Чацкого о Молчалине:
«Убийственны холодностью своею!
Смотреть на вас, вас слушать нету сил».
«На что вы мне?
Да, правда, не свои бедЫ – для вас забавы,
Отец родной убейся – все равно».
«Ах, Александр Андреич, вот,
ЯвИтесь вы вполне великодушны:
К несчастью ближнего вы так неравнодушны».
«…Боюсь, что выдержать притворства не сумею.
Зачем сюда бог Чацкого принес!»
8) Основательную характеристику от Софьи Чацкий получает в III Д., 1 явлении:
«Веселость ваша не скромна,
У вас тотчас уж острота готова,
А сами вы…»
«…грозный взгляд и резкий тон,
И этих в вас особенностей бездна,
А над собой гроза куда не бесполезна» –
Этим Софья упрекает Чацкого в излишней откровенности. Она, быть может, считает, что Чацкий сам не видит этих «особенностей бездну» – этих, по мнению Софьи, сильнейших недостатков. Она призывает Чацкого с ними бороться. Но разве же это недостатки? Только по мнению фамусовского общества, но не по мнению Чацкого.
«Заметно, что вы желчь на всех излить готовы;
А я, чтоб не мешать, отсюда уклонюсь».
«Зачем же быть, скажу вам напрямик,
Так невоздержну на язык,
В презреньи к людям так нескрыту,
Что и смирнейшему пощады нет. Чего?
Случись кому назвать его:
Град колкостей и шуток ваших грянет.
Шутить! и век шутить! как вас на это станет!»
Намекая на Чацкого:
«Конечно, нет в нем этого ума
Что гений для иных, а для иных чума,
Который скор, блестящ и скоро опротивит,
Который свет ругает наповал,
Чтоб свет об нем хоть что-нибудь сказал,
Да эдакий ли ум семейство осчастливит?»
«Ах, этот человек всегда
Причиной мне ужасного расстройства!
Унизить рад, кольнуть; завистлив, горд и зол!»
«Не то, чтоб уж совсем…»
«А! Чацкий, любите вы всех в шуты рядить,
Угодно ль на себе примерить?»
III. Чацкий о себе самом:
«Послушайте, ужли слова мои все колки?
И клонятся к чьему-нибудь вреду?
Но если так, – ум с сердцем не в ладу.
Я в чудаках иному чуду
Раз посмеюсь, потом забуду…»
«Ах! нет, надеждами я мало избалован»
«Я не отгадчик снов»
«Я верю собственным глазам»
«Длить споры не мое желанье…»
«Я сам? не правда ли, смешон?»
«Я странен, а не странен кто ж?
Тот, кто на всех глупцов похож…»
«Но есть ли в нем *(в Молчалине)* та страсть,
То чувство, пылкость та,
Чтоб кроме вас ему мир целый
Казался прах и суета?
Чтоб сердца каждое биенье
Любовью ускорялось к вам?
Чтоб мыслям были всем и всем его делам
Душою – вы, вам угожденье. »
«Ах! боже мой! неужли я из тех,
Которым цель всей жизни – смех?
Мне весело, когда смешных встречаю,
А чаще с ними я скучаю».
«Не впрямь ли я сошел с ума?»
«Слепец! Я в ком искал награду всех трудов!»
IV. Фамусов о Чацком
«…этот франт-приятель;
Отъявлен мотом, сорванцом;
Что за комиссия, создатель
Быть взрослой дочери отцом!»
«Вот то-то, все вы гордецы!
Спросили бы, как делали отцы?
Учились бы, на старших глядя…»
«Ах! боже мой! он карбонари!»
«Что говорит! и говорит, как пишет!»
«Он вольность хочет проповедать!»
«Да он властей не признает!»
«И знать вас не хочу, разврата не терплю».
«Вот рыскают по свету, бьют баклуши,
Воротятся, от них порядка жди».
«Тебя уж упекут
Под суд, как пить дадут».
«…Андрея Ильича покойного сынок:
Не служит, то есть в том он пользы не находит,
Жаль, очень жаль, он малый с головой,
И славно пишет, переводит».
«Давно дивлюсь я, как никто его не свяжет!
Попробуй о властях, и нИ весть что наскажет!
Чуть низко поклонись, согнись-ка кто кольцом,
Хоть пред монашеским лицом,
Так назовет он подлецом. »
«По матери пошел, по Анне Алексевне:
Покойница с ума сходила восемь раз».
«Безумный! что он тут за чепуху молол!
Низкопоклонник! тесть! и про Москву так грозно!»
V. Прочие лица о Чацком:
1) (Д. III, Я. 10), Хлестова:
«…Чему он рад? Какой тут смех?
Над старостью смеяться грех…»
«Я за уши его дирала, только мало».
2) (Д. III, Я. 15 и 16), Г. N. и Г. D.:
3) (Д. III, Я. 16), Загорецкий:
«…Его в безумные упрятал дядя-плут…
Схватили, в желтый дом, и на цепь посадили.
Так с цепи, стало быть, спустили»,
«Представьте, я заметила сама;
И хоть пари держать, со мной в одно вы слово».
«В горах изранен в лоб, сошел с ума от раны».
(Я. 20) Графиня бабушка:
«Да. в пусурманах он!
Ах! окаянный вольтерьянец!»
«Шампанское стаканами тянул».
«Ученье – вот чума, ученость – вот причина…»
4) (Д. IV, Я. 7), Княгиня:
«… с ними говорить опасно,
Давно бы запретить пора…
…
Я думаю, он просто якобинец…»
По мнению Фамусова, да и, думаю, по мнению всего фамусовского общества, Чацкий – извращенная натура; и извращенность его в том и выражается: в речи, в действиях – во всем, и тем он извращен, что видит всю несправедливость, неправедность, именно самое извращенность фамусовского общества. Что смеет, к тому же, выразить свое мнение. «Он карбонари!» – восклицает Фамусов. «Он якобинец» – говорит княгиня. И как еще только не называют Чацкого, но все приходят к выводу… точнее, к выводу пришла Софья, и то в шутку, в месть, а остальное общество согласилось с этим выводом – в общем, Чацкий сошел с ума. Но это не так – и мы это прекрасно знаем. Он был просто-напросто умнее своего времени, он опередил его и воевал со старыми порядками, изощренно и хитроумно их изобличая… Он противопоставил себя целому обществу; он воевал с ним… в конце концов, он приходит к выводу, что только время изменит этих людей. Далее он уезжает странствовать – вновь:
«Вон из Москвы! сюда я больше не ездок.
Бегу, не оглянусь, пойду искать по свету,
Где оскорбленному есть чувству уголок!
Карету мне, карету!»
Но что оставил после себя Чацкий, что изменил? Ведь фамусовское общество так и осталось фамусовским! Или же он заронил семя, семя свободы, которое вскоре принесет свои плоды?
Чацкий, будучи чувствительным и, к тому же, остроумным человеком, наговорил всяких «колкостей», обвинил фамусовское общество за то, что оно не смогло понять его, что не захотело меняться, и что оно надсмеялось над ним. Он примерил на себя особую роль – роль судьи, изобличителя пороков, всей этой несправедливости, громоздящейся и окружающей все это общество. Так разве что-то изменилось? Ответить на сей вопрос нельзя, так же как и нельзя ответить на вопрос: «А будет ли этот человек талантливым поэтом? – а человек-то еще и не родился; еще не вырос – он еще только в зародыше…
Читая одного старого философа
Герман Гессе «Игра в бисер»
Земли, реки, моря повернули по-своему,
На природу нажали со всех сторон.
Только область одну не совсем освоили,
Область сердца, ничтожный район.
Не желает. Не хочет. Не слышит. Не слушает.
Бьется чаще, чем нужно, раз в пять.
Я ему говорю: «Понимаешь ли,— чушь это».
А оно: «Не хочу понимать».
Я ему говорю: «Я больна, нездорова.
Пожалей ты меня, жесткосерд.
Я тебе компенсирую, честное слово,
Поведу тебя в лучший концерт.
Я прошу тебя раз навсегда это бросить.
Я тебя умоляю: не мучь.
Я свезу тебя в лес, в подмосковную осень,
В колыхание листьев и туч.
Поглядим на закат. И, в конечном итоге,
Что нам делать, вернемся назад,
Там, куда тебя тянет, по Курской дороге,
Нас с тобою и знать не хотят.
Ну, а впрочем, боли до последнего вздоха,
Изнывай от любой чепухи,
Потому что, когда нам как следует плохо, —
Мы хорошие пишем стихи.
По поводу одной токкаты Баха
Мрак первозданный.Тишина.
Вдруг луч,
Пробившийся над рваным краем туч,
Ваяет из небытия слепого
Вершины, склоны, пропасти, хребты,
И твердость скал творя из пустоты,
И невесомость неба голубого.
В зародыше угадывая плод,
Взывая властно к творческим раздорам,
Луч надвое все делит.
И дрожит
Мир в лихорадке, и борьба кипит,
И дивный возникает лад.
И хором
Вселенная творцу хвалу поет.
И тянется опять к отцу творенье,
И к божеству и духу рвется снова,
И этой тяги полон мир всегда.
Она и боль, и радость, и беда,
И счастье, и борьба, и вдохновенье,
И храм, и песня, и любовь, и слово.
Герман Гессе «Игра в бисер»
Цветок сникает, юность быстротечна,
И на веку людском ступень любая,
Любая мудрость временна, конечна,
Любому благу срок отмерен точно.
Так пусть же, зову жизни отвечая,
Душа легко и весело простится
С тем, с чем связать себя посмела прочно,
Пускай не сохнет в косности монашьей!
В любом начале волшебство таится,
Оно нам в помощь, в нем защита наша.
Пристанищ не искать, не приживаться,
Ступенька за ступенькой, без печали,
Шагать вперед, идти от дали к дали,
Все шире быть, все выше подниматься!
Засасывает круг привычек милых,
Уют покоя полон искушенья.
Но только тот, кто с места сняться в силах,
Спасет свой дух живой от разложенья.
И даже возле входа гробового
Жизнь вновь, глядишь, нам кликнет клич призывный,
И путь опять начнется непрерывный…
Простись же, сердце, и окрепни снова.
Герман Гессе «Игра в бисер»
Другие статьи в литературном дневнике:
Портал Стихи.ру предоставляет авторам возможность свободной публикации своих литературных произведений в сети Интернет на основании пользовательского договора. Все авторские права на произведения принадлежат авторам и охраняются законом. Перепечатка произведений возможна только с согласия его автора, к которому вы можете обратиться на его авторской странице. Ответственность за тексты произведений авторы несут самостоятельно на основании правил публикации и российского законодательства. Вы также можете посмотреть более подробную информацию о портале и связаться с администрацией.
Ежедневная аудитория портала Стихи.ру – порядка 200 тысяч посетителей, которые в общей сумме просматривают более двух миллионов страниц по данным счетчика посещаемости, который расположен справа от этого текста. В каждой графе указано по две цифры: количество просмотров и количество посетителей.
© Все права принадлежат авторам, 2000-2021 Портал работает под эгидой Российского союза писателей 18+
Как весело и с умом провести время с семьей.
Так выглядит счастливая европейская семья
Только бы не он
Встреча
Это событие должны преподавать на уроках истории
Сервера Близзард как обычно
Целительница
Слишком страшно
Жестоко как-то
Altar boy
Как убивает локдаун на примере малого бизнеса
Всем рыцарям малого бизнеса посвящается. Держитесь, ребят!
У каждого человека есть список обязательных ежемесячных затрат:
А в локдаун этих продаж нет.
На сегодня в Челябинске нет таких жестких ограничений, но прошлое лето ужасно сказалось на нас и продажи до сих пор не вернулись к показателям прошлых лет.
И так, у меня есть два маленьких магазинчика с товарами для рукоделия. Бизнес специфичный, на личную яхту и самолёт никогда не заработаю, но товар добрый и пушистый. Да и мегамонстров на рынке нет (кроме относительно близкого по группам товаров «Леонардо»).
Мои основные ежемесячные расходы:
— зарплата («нерабочие оплачиваемые дни»)
— аренда (для многих это стало непомерной ношей и гвоздем в гроб бизнеса)
— коммунальные платежи (батареи работают как всегда, мусор вывозят каждый день, квадратных метров меньше не стало)
— налоги (патент. деньги снимают на него заранее; не слышала чтобы кто-то забрал у государства обратно за неработающий магазин из-за ограничений)
— кредиты за товар (кто-то берет у банков, а я беру товары в рассрочку и ежемесячно выплачиваю поставщикам, независимо от продаж)
— реклама (у нас были напечатаны листовки с датами, пришлось их выбросить. А большие магазины заранее все согласовывает и печатают баннеры-раздатку..)
— прочие расходы (канцелярия, сезонное/праздничное обновление витрины-полочек и тд)
В общей сложности, для моего маленького бизнеса это около 400-600 тысяч ежемесячно. Затраты, от которых ты никуда не спрячешься и не убежишь. Для бизнесов покрупнее речь идёт о десятках-сотнях миллионов.
Так откуда взять эти деньги, если % продаж в локдаун около нуля?
И так, ты должен всем кучу денег. У тебя нет финансов на закуп новых коллекций к приближающемуся сезону/празднику. Часть товаров пойдёт в мусорку. В моем случае остались вся весенняя и садовая тематика на 200т.р (на самом деле больше, но не смогла выполнить прогноз продаж на эту сумму), не смогла закупиться своевременно и выбросила в общей сложности ещё примерно на 300т.р.
— убытки 500т.р. плюс хранение целый год
То есть у тебя уже минус миллион…
И оно так помогает.
Кстати, в инете есть чек-лист с 19 пунктами, которые проверяют в магазинах. В том числе сертификат, срок годности антисептика, аппарат для обеззараживания воздуха и запас масок в магазине. Об этом вам никто не расскажет, сами ищите.
От администрации района мы постоянно получаем письма: «устройте субботник», «покрасьте мусорку», «посадите цветочки и деревья». Так что могли бы и написать полный список и обязательств магазинов (которые меняются постоянно)… но зачем напрягаться?
Вот и вся помощь от государства.
И они весь негатив от этой ситуации сливают на продавцов.
Нервы у последних не выдерживают и они увольняются.
Вот только ты честный человек и несёшь ответственность за людей, которые тебе поверили. И ты стараешься найти выход.
Но что ты можешь сделать, если тебе говорят: «плати всем, но работать тебе нельзя»??
Без малого бизнеса в каждом доме останутся Пятёрочка, Красное-белье и Еаптека с пунктом выдачи Маркета. Все будут ходить в одинаковой одежде от Глория джинс и Спортмастера, есть «колбасу одинаковую докторскую» или только в Макдональдсе, и цены взлетят на все, ведь конкуренции по сути не будет.
В России вас и так мало осталось. Держитесь.
Беспокойные стихи
ВМЕСТО ПРЕДИСЛОВИЯ
А ведь этот лопушистый снег и есть самое главное в жизни. И капля дождя, размазанная по щеке, удивляет и радует. И нет ничего проще, чем жить и радоваться рассвету и закату, солнышку и луне, дождю и снегу… лежать одинокой песчинкой на краю Земли, пошевеливаясь и перекатываясь, набираясь живительной влаги, и взлетать с порывом ветра, и лететь, лететь, лететь…
А в небе появляются и исчезают такие прекрасные фигуры — облака… хочется их потрогать, но… нельзя… Многое в нашей жизни нельзя потрогать, пощупать, осмыслить.
Говорят — жизнь игра. Играть в жизнь. Не хочется, не могу… А может все-таки играть. Нет, без всяких сомнений — нет. Играть скучно. Жить – весело, даже, если трудно и не очень счастливо… Жить хочется: везде, всегда, в любом возрасте.
А за окном снег — почти первый в этом году… И окна светятся как-то весело и трогательно. И люди чему-то радуются, еще не зная, даже не предполагая, что их ждет впереди…
А весна придет, непременно придет: надо только уметь ждать.
***
А сегодня солнце звонко
вдруг прошлепало по лужам…
и ушные перепонки
пропищали: ты нам нужен…
Где-то ждут и даже верят,
что бессонными ночами
жизнь не будет просто стервью
среди боли и печали…
Все останется навечно:
и любовь, и счастье в меру….
Я навечно обеспечен
тем, что был когда-то первым…
О севере нельзя с прохладцей…
Тепло разумно прячется под снегом,
а стылость ветер выдувает в небо,
и нам не надо даже и стараться
жить в своем холоде без мысли,
что солнце не у нас, а где-то,
где не зима, а вечно лето
в высоком небе пледом виснет
и укрывает от ненастий —
от ветра, снега и метелей…
А в наши души вмерзло счастье!
Ведь вы же этого хотели?
Ах, эти звездочки на белом
снегу… Теряются слова…
и кто-то шепчет где-то слева:
да, ночь, ты, как всегда, права…
Лечу в неведомые дали…
Не ждали. Прозвучит вдали:
мы жизнь еще не прозевали…
А ведь, наверно, и могли…
В кого влюбился и во что.
Родился без надежд на прибыль…
Был не при чем, и знал, что прибыл
не вовремя, но чье плечо
приладилось так плотно без
малейшей видимости шва?…
И связь немыслимо права,
что так нужна мне позарез…
Живу несмело и смешно,
не жду разведанных объятий,
не верю счастью на закате,
но знаю — не любить грешно…
Люблю открыто и взапой —
без волокиты и сомнений…
Не объяснить любви значенье,
но я всегда, любовь, с тобой!
По снегу шаркают старушки
и не устало, не смешно —
от ног до самой до макушки
уже забытые давно —
но… распоясывают время,
летят в заоблачную высь…
и мы летим туда же с теми,
кто в прошлом веке родились…
и ждем ответов на вопросы,
и верим — просто и легко…
Судьбу опять оставим с носом…
ведь старость очень далеко…
Так хочется соврать, что я не весел.
Не верьте — рвется сердце из груди,
а мир вокруг невероятно тесен.
и смех, увы, не радует, — вредит.
Смеются все, а грусть так одинока,
что кажется — наступит тишина
и станет слышно из открытых окон —
сошла с ума веселая страна.
В потустороннем закулисье
мелькают тени… воздух чист…
Все чаще заползают мысли,
что я в нелепости завис.
Живу, но… как-то несерьезно…
Болтают много… Быт уныл…
И новый царь — пока не грозный –
в умах и в памяти застыл…
И жду беды… Слезлив отчасти…
Раздумья мучают… Пусты
карманы и… одни напасти,
и никого, где раньше тыл
так согревал своим участьем…
Курю до одури и жду —
накроет всех лавина счастья,
а я… в сторонку отойду…
Беспечность запоздало одинока —
на грани смысла, даже… бытия,
и ждет чего-то, может быть, — истока,
но нет истока, — только ты и я…
А мы всегда бездумно откровенны:
отчаянно не веря в западню,
все разрушаем, как ломаем стены…
и… ночь предпочитаем дню…
Душа расколота. Не жди,
что кто-то склеит.
Все, что прошло, то позади,
хоть боль сильнее…
Забудь дежурные слова
в простом прочтенье.
Судьба, конечно же, права:
нет нам прощенья.
В твоих глазах я вижу не печаль,
а радость встреч на стыке дня и ночи:
душа бурлит и тоже счастья хочет.
Так, может, стоит в этот день начать.
Но — как успеть развеять тишину
и раствориться в голосе желаний.
ведь счастья миг неуловимо странен:
вся жизнь стоит как будто на кону…
На что мне осень золотая,
когда в болотной тишине
Россия слышать не желает
что я опять, как на войне.
Что замусолили свободу
в угоду жирным \»первачам\».
и я кажусь себе уродом,
вот эти строчечки строча.
И… расцарапывая душу,
опять смолчу в который раз,
чтобы баланса не нарушить —
грустящих и веселых глаз.
Не рвется ниточка судьбы,
но продолжение незримо:
и очертания грубы,
и даты пролетают мимо…
Но стылый вечер за окном
не окончанием тревожен…
Все будет, только… кверху дном…
Как этот мир безумно сложен…
Нащупать звук, услышав тишину.
поймать звезду и удержать в ладошке.
отвадить зиму. пережить весну.
три летних месяца сложить в лукошко.
и задохнуться запахами трав.
опять влюбиться пылко в бабье лето.
и. все законы бытия поправ,
оставить в лете навсегда планету.
Голос тонкий, одинокий…
рваное межоблачье…
Ветер надувает щеки…
стылость — горло обручем…
И в кружении усталом
одинокого листа
ощущение провала —
жизнь весома, но… пуста…
Прошуршу, неспешно вызрев,
каблуком вминая грязь…
В голове — как будто выстрел:
жизнь идет и… удалась!
Хриплый ветер не беда,
а забота о пространстве,
у которого всегда
не хватает постоянства.
Различаются в пути
только сладостные звуки,
но до них ведь не дойти.
Взять бы радость на поруки
и заигрывать всегда
только с легкостью и с ленью.
но. тогда ведь от стыда
встанешь крепко на колени,
и в грязи своих утех
не проснешься. Было дело.
Слезы капают сквозь смех
так легко, но. неумело.
Жить бы, да, не тут, а где-то…
чтобы в тишине рассвета
плыть куда-то не спеша —
не ворча и не греша,
чтобы сладкий воздух таял,
провожать бы птичьи стаи
в лето странное до слез,
не боясь ни бурь, ни гроз…
Зима ворует вдохновенье…
Слова пустые на ветру —
как чье-то жалкое уменье
всегда поддакивать перу…
Молчу все чаще… За удачу
не пьется… Дом уныло рыж…
Того гляди — опять заплачу
я в унисон с капелью крыш…
Не торопись. Поверить трудно.
Не время у тебя в долгу.
Его паек, конечно, скудный
и ты споткнешься на бегу,
и не поймешь. А привкус боли
придет потом, ведь так всегда:
кто знал, кому, какие роли
приносит общая беда.
Хруст как будто в Земле чудится:
ломается что-то или в запое
какое-то непонятное чудище
от бессилия ревет или воет.
Я в ночь просто камнем падаю,
рассыпаясь частичками радости…
Нет во сне запаха падали
и некому нашептывать гадости…
Невозможно ждать, не дожидаясь.
говорить кому-то ни о чем.
раздражаться, пробуждая зависть,
и толкать небрежно жизнь плечом.
и рубить сплеча — смешно и глупо,
и нудеть без пользы, без нужды,
жить без мира, меры, без уступок —
пополнять бездумников ряды.
и висеть дежурно над землею,
черствым хлебом сохнуть на ветру.
оставаться на щеке слезою,
исчезать, как в черную дыру.
А в прицеле бьется чье-то сердце,
рвется голос с жизнью пополам.
В смерти мы с тобой единоверцы
и. ответим по своим долгам.
КОРОТКИЙ РАЗГОВОР С ВЕСНОЙ
(почему-то осенью)
Не дождь, но… капало… В окне
висел бездумно шарик лунный
и раздражал гитары струны
в ответ подброшенной весне…
Давай — посвистывай, звени,
неугомонная подруга…
Я удивлен, но… не напуган,
ведь я давно тебя дразнил.
Не шуми, безумный ветер…
выдуть душу не стремись…
Я хотя любовь и встретил,
но совсем не знаю жизнь.
Я не верю, я не верю,
хоть и знаю наперед —
будут боли и потери,
но… пока не пройден год,
смысла нет считать убытки:
надо верить и любить,
каждый день встречать улыбкой,
жить и человеком быть…
Невольно катишься к позорному столбу,
рассчитывая быть неуязвленным,
и жизнь летит в незримую трубу,
и ты в ней рвешь пространство пустозвонно…
Открыто сутками бездонное окно
в мир несвободы, лжи, стыда и бредней…
И, вот, оно — уже и рядом — дно…
И ты уже не первый, а… последний…
Октябрь — по статусу умело —
про душу мне наговорит…
Я помню — осень песню пела,
а песня, как всегда, бодрит…
и я в углу бездарной лести
пою ей тоже песню в такт,
она — мой неизменный крестик
на шее голосистых врак…
Лежать и слушать. Безупречен
наивный голос изнутри…
Я тоже все пою о вечном,
хотя пока что не старик…
Не вру, но… холодок открытий
ворчлив, но верен… Нет причин
бескомпромиссно честно выть ей
о безутешности в ночи…
Внахлест судьба на жизнь мою
прибита твердою рукою.
Но… нет и не было покоя —
я жизнь свою еще крою…
Иду с отечеством вразрез,
не жду бездарно унисона…
ведь унисон — почти что зона,
а мне свобода позарез
нужна, и звонкости оков
уже не верю, как и чуду,
что жить в стране свободной буду —
без воровства, без дураков…
Забыть легко, а вспомнить трудно…
В глазах замшелая печаль…
Сличай: мы — близнецы подспудно…
зови— как будто бы на чай…
И я приду, хоть и простужен,
опять прощу — прощать горазд…
и буду жить, коль жизни нужен…
в тиши стихов. не напоказ…
Вру себе я постоянно:
в мире мир и миру мирно.
в мире мирном даже дыр нет.
Только жизнь течет бездарно.
Не гугли… Вреден смысл ответа…
Не промелькнет наивно суть
в слепую щелочку просвета,
насквозь простреливая грудь,
а… растревоженная звоном,
прольется дождичком с небес
не громко и не монотонно,
неся в себе подспудно крест,
и, расцарапывая душу,
вонзит нежданно в сердце боль…
Не гугли… Просто душу слушай…
Она поговорит с тобой.
В саду, где яблоки лежали на земле,
где не желтели листья беспрестанно,
где так вкусна была картошечка в золе,
где не было ни поздно и ни рано…
где в слепоте своей не верил никому…
где верил всем, зализывая раны…
где не было копейки на кону,
а ждать конца — невыносимо странно…
где у любви восторженная суть,
где поворот желанен постоянно,
где был резон к тому, чтоб не вернуть,
быть нереально ветреным и странным;
где не было отчаянья и зла,
где у добра развесистые уши,
где был лимит на долгие дела,
где ни намека, что когда-то струшу…
где голоса не раздражали слух,
где проще жить — бесстыдно не по праву,
где не квадрат судьбы, а непременно круг,
где на желанье верить нет управы…
где нет причины быть под каблуком,
где у невест в глазах восторг и свежесть,
где я пока и с жизнью не знаком,
и где разлуки встреч буквально реже…
Все будто так, а будто бы и нет.
и жизнь давно не кажется мне стервой.
и годы уж давно не горсть монет.
Последний год уже как будто первый.
Окно… Оно все смотрит вдаль…
Не жаль ему разбитых стекол,
в которых чьи-то отраженья
имели главное значенье…
И к добродетели, к пороку
имело мнение едва ль
окно… Оно прощает стыд…
обид не помнит… Сколько было
невинных фраз больнее действий —
особенно, конечно, в детстве —
когда слова тебе в затылок…
и ты, как пулею, пробит…
Окно… Открытость напоказ —
для глаз чужих и, может, даже –
для тех, кто прячет в них проклятье,
считая лакомым занятьем
в пылу немыслимой продажи
души… быть простаком на час…
Окно… Кому-то в тишину,
кому — в бедлам… но нет причины
жить в безоконности по сути…
Жизнь даже это все прокрутит,
поздравив вас с таким почином
и возложив на вас вину…
Легкость шепота пугает.
Дунет легкий ветерок
Шепоток вдали растает,
не оставив правды впрок.
И обветренные губы
промолчат в который раз.
На естественную убыль
спишут нераскрытость глаз.
На зов судьбы не побегу —
уже давно болят суставы:
рукой лениво и устало
махну, хотя. еще могу.
Хромает день устало, тяжело.
а к вечеру понять не просто.
Душа опять, как будто дню назло,
потребует высот и. роста.
Неловкость чувствую, но. хочется запеть,
вонзаясь в небо первородным звуком,
как будто на бегу весной застукан
в желании весь шар земной согреть.
ОСЕНЬ… ЗВУКИ… И… ЧУДАК…
Желтый лист в окне маячит…
осень… голость на дворе…
в луже одинокий мячик,
не желающий стареть…
пятна черных туч над крышей
и … ворона на суку —
будто тоже осень слышит,
добавляя звук в строку…
Хлопнет форточка и… вздрогнет
одинокий гитарист…
он ведь музыкою обнят —
в жизни слаб — душою чист…
Эх, ему бы… Запоздало —
этой осени не в такт —
нота в комнате летала…
Осень… звуки… и… чудак
Не холодная вода…
даже теплая,
если горе и беда
не притопали…
Посмотрю себе в глаза —
не двоится ли.
даже если путь назад
и не снится мне…
А в весенней полынье
отражение —
мир в нечаянной войне
и… прозрение…
Как можно переспорить море.
Распластанное пространство
беспечно с океаном спорит
на фоне бесконечных странствий.
и жаждет за ветрами шторма,
и рвет, и скулит, и плачет.
а жизнь не меняет формы
и только выдает на сдачу
щепотку счастья на человека,
а человеки не понимают,
что на исходе века
им не дождаться рая.
Устанет визжащий город
и ночь утолит печали.
Он будет надежно вспорот
безжалостными врачами —
из лечащих наши души,
уверенно — шаг за шагом
кормящих нас всякой чушью,
обманывающих всех разом.
А море все наши боли
смешает с песком и илом,
добавив щепотку соли
к тому, что когда-то было.
И солнце вспорхнет нежданно —
согреет постылость мига.
и я скулить перестану,
и стану для всех — амиго!
Вот она плывет — невесома…
а в глазах ее — будто омут…
Утонуть бы в нем на рассвете,
чтобы по ночам песни петь ей…
Чтобы под луной одинокой,
проплывающей мимо окон,
заплетать косу дивной ночи
и вплетать слова вместо точек.
Вы сказали, что умеете молчать.
Странно. ведь казалось — безнадежна
мысль о том, что жить безмолвно можно.
разве что — ворчать, стонать, кричать.
А молчите вы прекрасно. За окошком
дождик моросит и. тишина.
Только где-то там не понарошку
улыбает извергов война.
Хоть молчанье — золото, невольно
до крови сожму немой кулак.
Нет давно молчанием довольных.
В тишине молчанья нет тепла.
В монашьей рясе весельчак
будил во мне земное чудо…
и струпья бытового блуда
уже висели на плечах…
и голос чей-то в тишине
гудел печально и тревожно…
Я чуял — даже и подкожно,
что нет прощения вине…
Качался крест, втыкаясь в грудь
монашью… Грех густел… Тревога
росла быть непрощенным Богом…
А голос: Человеком будь.
Я сирота… Ни родины… Ни бога….
Устал просить не искушать судьбу…
Моя душа безрука и безнога
и злится часто, прикусив губу…
Пустых забот авоська… Мысли голы…
Мечты в загоне… Дети на пайке…
А чтобы вдруг не допустить прокола,
сжимаю крепче совесть в кулаке…
Очнись, дружище… Родина в запое…
Не помогает колокольный звон…
Давай за власть — не… чокаясь и… стоя…
Пусть будет только основной Закон!
Никогда не поверю… Прощанье
вспоминается с привкусом встречи…
Даже странное просто молчанье
души наши безропотно лечит…
Не войду — отступлю на пороге…
Оглянусь — нет разлуки в помине…
А за дверью… бездонность дороги…
Никого та дорога не минет…
СТРАННЫЕ МЫСЛИ ЗА УЖИНОМ
Куриные сердечки в грибах… в сметане…
Хочется есть, но… такая жалость…
Вкус их сердечный немного странен…
Сколько ж им на тарелке жить осталось.
А ведь было время — сердца стучали
и верилось — будет… и было ж, братцы…
А теперь — конец, забудь о начале:
кому-то плакать, кому-то смеяться…
Не хочется думать о смерти, поверьте,
но думаешь, глядя на такое блюдо…
Сердечко куриное круг очертит
и все… жизнь навсегда забуду…
Ночь поглаживала нежно,
рассыпая звуки в уши.
только. разверзалась бездна,
чтоб спокойствие нарушить.
И взлетал я, и парил я
над Землей, и камнем падал.
и сгорали мои крылья —
видно, так кому-то надо.
Если нет дорожки лунной,
значит, быть к земле поближе.
Если жить легко и. умно,
будет жизнь полней, но. жиже.
Смотрю и не дышу:
на лепестке цветка — слеза
висит, подрагивая телом,
как на пружинке,
словно между делом —
забыла,
что упасть должна…
Разинув рот и глаза тараща,
без устали щелкая аппаратом,
среди куполов и глаз собачьих,
которые мне бесконечно рады,
хрипя от восторга, ком глотая,
оторопело сжимая мобилу,
в старую Варзугу я врастаю,
как будто сердце она мне пробила
насквозь… Пусть нечаянно… Осколки
летят из прошлого, а значит — живы!
Мы все — как ниточка за иголкой,
как слово, которое здесь не лживо…
* Древнее поморское поселение на юге Кольского полуострова.
Как солнце вылупилось звонко
и на ветру вдруг засверкало,
как наше вечное начало,
скользя лучом по снегу тонким
и вырисовывая смело
на белом темные прожилки,
и на лету рыхля снежинки,
оно тихонечко горело,
как все на Севере — без фальши,
без фарисейства, без обмана…
Своей работой филигранной
здесь солнце ближе,
хоть и… дальше.
Как-то странно неуютно. Ждешь чего-то. Ночь. Легкое дуновение ветерка в открытое окно. Кто-то где-то тоже чего-то ждет. Просто чуть-чуть что-то не совсем получается.
А ведь было же всем так весело. Рассматривали треснувшую гитару и. не думали даже, чтобы найти виноватого — обсуждали план очередной реставрации нашей страдалицы за семь с полтиной.
Осень. Слабо верится в то, что через полгода ошарашит весна. А уж лето. Чур меня, чур. Верю, но. не до конца. Умыкнет осень мое лето — не успею вспомнить четыре радуги подряд в июле. Пыль. Кузнечики. Терриконы. Донбасс.
В пустоте помыслов — глубина мысли. Верил и ощущал на полную катушку. Это потом пришла злость — неуемная и. бестолковая.
Наивно думать, что ты вечен, но. хочется. Память взбивает сливки прошлого, а осадок забывается. Глупо. Не очень. Штатно!