как доказать аффилированность юридических лиц судебная практика
Налоговики доказывают аффилированность и взыскивают налоги одной компании с другой
Когда инспекция требует взыскать налоговую задолженность компании с другого лица (другой компании или человека), то налоговая должна доказать два момента: что должник и другое лицо взаимозависимы и что должник перевёл бизнес (деньги, имущество) на другое лицо. Рассказываем, как это происходит на практике.
Примеры дел, в которых инспекция доказывает взаимозависимость двух компаний (или компании и человека)
Была компания «РМС-Авто». Ей доначислили сотни миллионов рублей налогов, пеней и штрафов. Чтобы не платить, руководство компании перевело бизнес на ООО «ТД РМС», а потом на ООО «Ренессанс».
Вот как инспекция доказала перевод бизнеса:
Инспекция провела выездную проверку ООО «Трактир кирпичики» и доначислила налоги. Деятельность компании была переведена на ООО «Олимп»:
Инспекция провела проверку ЗАО «Найс» и доначислила более 2,5 млрд руб. Деятельность была переведена на ООО «Михаэла».
Вот как инспекция это доказала:
Подытожим, на каких основаниях в целом инспекция признаёт компании взаимозависимыми, что является одним из условий взыскания налоговой недоимки с зависимой компании:
Но чтобы взять налоговые долги с взаимозависимой компании, инспекция должна ещё доказать, что бизнес был переведён с компании, получившей доначисления, на новую компанию. Иногда эти основания совпадают с основаниями, по которым компании признаются аффилированными, иногда — нет.
Примеры судебных дел, когда инспекция доказала перевод бизнеса на аффилированную компанию и взяла налоги с неё
ООО «Регион ДВ» представила налоговую декларацию по налогу на прибыль, которая была проверена и в результате был вынесен акт, которым компании были доначислены налог, пеня и штраф. Компания пошла на банкротство. Учредителем и директором компании был индивидуальный предприниматель.
Компания и ИП занимались одним и тем же — оптовой торговлей неспециализированными товарами.
Инспекция заявила, что налоговые долги компании необходимо взять с индивидуального предпринимателя, так как:
Суд согласился с инспекцией.
Была выездная проверка компании Арнатс, которая ходе проведения выездной была реорганизована — присоединена к компании «Лагуна». Затем вся деятельность была переведена на Арнатс Агро.
Инспекция заявила о переводе бизнеса:
ООО «Оптовая фирма Вафа» получила доначисления по результатам проверки. Бизнес был переведён на компанию «СВ»:
По каждому из дел выше были не только факты перевода бизнеса, но и взаимозависимость между компанией-должником по налогам и компанией (человеком), с которого эти налоги инспекция в итоге получила.
Выводы
Чтобы взыскать налоги, доначисленные одной компании, с другой компании, инспекция должна доказать два момента: что компании взаимозависимы и что бизнес одной компании был переведён на другую.
Если инспекции не удастся доказать аффилированность или факт перевода бизнеса, то взять налоги с другой компании не получится. Однако инспекция научилась доказывать и то и другое. Да и сами бизнесмены, занимаясь переводом бизнеса в другую компанию, не всегда понимают как это сделать правильно.
«Резиновая» аффилированность
В российском законодательстве о банкротстве нет, пожалуй, понятия, определяемого столь неоднозначно и расплывчато, как аффилированность.
В ст. 4 Закона РСФСР «О конкуренции и ограничении монополистической деятельности на товарных рынках» в качестве аффилированного лица названы физическое и юридическое лицо, способные оказывать влияние на деятельность юридических и (или) физических лиц, осуществляющих предпринимательскую деятельность, а также указан перечень случаев (закрытый с точки зрения юридической техники, но фактически открытый), когда лица признаются аффилированными.
Критерии аффилированности выработаны в банкротном праве применительно к определению статуса контролирующих должника лиц и сгруппированы в Обзоре судебной практики разрешения споров, связанных с установлением в процедурах банкротства требований контролирующих должника и аффилированных с ним лиц (утвержден Президиумом Верховного Суда РФ 29 января 2020 г.).
Судебная практика по делам о банкротстве исходит из того, что аффилированность может быть как юридической (то есть прямо отвечать признакам, установленным законом), так и скрытой или фактической (когда в судебном порядке будет доказано, что лицо, несмотря на отсутствие юридической аффилированности, оказывало влияние или определяло деятельность другого лица). Для установления признаков фактической аффилированности учитываются общность экономических интересов лиц, наличие между ними правоотношений, не соответствующих рыночным условиям, согласованность действий в отношениях с третьими лицами, наличие фидуциарных либо властно-распорядительных отношений между физическими лицами и др.
Естественно, что установление фактической аффилированности зависит исключительно от конкретных обстоятельств дела, активности (а иногда и статуса) стороны, заявляющей о таких признаках, судебной оценки доказательств в частности и дискреции вообще, что ведет к отсутствию единообразия судебной практики. К примеру, наличие у нескольких кредиторов одного и того же представителя в некоторых ситуациях служит достаточным основанием для возникновения у суда подозрений в фактической аффилированности этих кредиторов, а в других – вообще не вызывает вопросов.
Активное развитие доктрины субординации требований контролирующих лиц, явившееся, по сути, результатом как борьбы с «продолжниковыми» банкротствами, так и стремления увеличить размер удовлетворения требований независимых кредиторов по результатам процедур банкротства, привело к тому, что суды стали более детально оценивать наличие взаимосвязей между арбитражными управляющими, с одной стороны, и должником или кредиторами – с другой.
Безусловно, одно из требований к арбитражному управляющему – отсутствие его заинтересованности по отношению к должнику или кредиторам – направлено на предотвращение возможного конфликта интересов. Однако слишком вольная трактовка термина «аффилированность», превращение его в «бесконечно растяжимое» понятие приводят к тому, что фактически арбитражным управляющим вменяется в вину любая, даже самая косвенная, связь с должником, контролирующими лицами или кредиторами. Я не случайно назвал понятие аффилированности «резиновым»: отказ в утверждении или отстранение арбитражного управляющего по такому основанию, на мой взгляд, ничем иным, как санкцией, назвать нельзя.
К подобному выводу пришел, в частности, АС г. Москвы в рамках дела о банкротстве должника (определение от 6 июля 2020 г. по делу № А40-173401/2019). Для отстранения финансового управляющего суд счел достаточным довод о том, что он представлял одного из кредиторов в другом судебном процессе о взыскании задолженности с этого должника, что было расценено судом как фактическая аффилированность. При этом, исходя из содержания судебного акта, никаких неправомерных действий (бездействия), ущемления прав должника, несоблюдения баланса интересов участников дела о банкротстве управляющим допущено не было.
Огульное применение подобных чрезмерно, на мой взгляд, жестких стандартов к арбитражным управляющим считаю недопустимым – они не должны становиться, по сути, заложниками «резиновой» аффилированности – как в приведенном и подобных случаях.
В соответствии с п. 56 Постановления Пленума ВАС РФ от 22 июня 2012 г. № 35 «О некоторых процессуальных вопросах, связанных с рассмотрением дел о банкротстве» в целях предотвращения злоупотребления правом (ст. 10 ГК РФ) при рассмотрении дела о банкротстве суд не может допускать ситуации, когда полномочиями арбитражного управляющего обладает лицо, в должной компетентности, добросовестности или независимости которого у суда возникли существенные и обоснованные сомнения. Однако суд вправе отказать в утверждении управляющего или отстранить его только в случае именно существенных сомнений. Далее в этом же пункте постановления разъяснено: учитывая исключительность данной меры, недопустимость фактического установления таким образом запрета на профессию и необходимость ограничения во времени риска ответственности за совершенные нарушения, суд должен также принимать во внимание, что основанием для подобных отказа или отстранения не могут служить нарушения, совершенные управляющим по неосторожности, а также несущественные нарушения, или не причинившие значительного ущерба, или состоявшиеся значительное время (несколько лет и более) назад.
Кроме того, еще до широкого распространения правил о субординации Верховный Суд в Определении от 4 июня 2018 г. № 305-ЭС18-413 по делу № А40-163846/2016 указал: для того чтобы субординировать требования кредитора, у суда должны возникнуть разумные сомнения. Данная позиция впоследствии легла в основу всех судебных актов, связанных с установлением стандартов и бремени доказывания по подобным делам.
Таким образом, для применения «отвода» управляющего всегда необходимо преодоление «минимального порога» – разумных, существенных и обоснованных сомнений суда в независимости арбитражного управляющего и невозможности их опровержения.
В случае, рассмотренном АС г. Москвы, этот «порог», на мой взгляд, пройден не был. Да, арбитражный управляющий являлся судебным представителем кредитора по спору с должником в суде общей юрисдикции до возбуждения дела о банкротстве. Полагаю, это может свидетельствовать скорее о том, что между кредитором и физлицом (будущим финансовым управляющим) были гражданско-правовые отношения по возмездному оказанию юридических услуг. Возможно также, что это физлицо и вовсе было сотрудником юридической компании или привлеченным в порядке аутсорсинга специалистом. Судебное представительство – это комплекс действий в интересах третьих лиц в ограниченных процессуальными рамками условиях, что само по себе, на мой взгляд, не свидетельствует о том, что между поверенным и доверителем возникает заинтересованность и аффилированность. И даже выдача доверенности (по сути, как указано в учебниках гражданского права, действие фидуациарного характера) также не влечет безусловного возникновения указанных доверительных отношений в прямом смысле слова.
Иными словами, если у пяти кредиторов, предъявивших требования о включении в реестр к одному и тому же должнику, один и тот же представитель, данное обстоятельство может вызывать подозрения в наличии скрытой аффилированности. Однако если у пяти доверителей одно и то же лицо представляло их интересы в различных процессах в разное время, для возникновения «разумных сомнений» в наличии признаков их аффилированности этого недостаточно.
Трудно согласиться с выводом об аффилированности кредитора с его управляющим, когда кредитор, к примеру, указывает одну и ту же кандидатуру арбитражного управляющего в нескольких инициированных им делах о банкротстве. Вероятнее, речь идет о том, что кредитор заявляет управляющего, известного ему как профессионала, который сможет качественно выполнить комплекс мероприятий по погашению кредиторской задолженности. На достижение именно этой цели и направлен институт аккредитации саморегулируемых организаций или конкретных управляющих у системных кредиторов, который последние, кстати, ввели и поддерживают.
Немаловажно, на мой взгляд, и применение временных параметров к оценке наличия фактической аффилированности. Например, если пять лет назад одно лицо представляло другое, вряд ли стоит серьезно на этом основании заявлять об аффилированности лиц в текущий момент.
В отсутствие указанных обоснованных и существенных сомнений «отводить» арбитражного управляющего, а также неоправданно применять завышенный стандарт доказывания, полагаю, недопустимо.
Более того, управляющему должна быть предоставлена возможность опровергнуть такие сомнения. Сейчас вопрос решается просто – кто-либо из участников процесса заявляет доводы против кандидатуры арбитражного управляющего (а он, как правило, в судебном заседании по утверждению его кандидатуры не участвует). Суд, соглашаясь с указанными доводами, отказывает в утверждении. В связи с этим считаю необходимым предоставить управляющему право участвовать в такого рода судебных заседаниях, а в случае возражений против его утверждения – право выдвинуть контраргументы и предоставить доказательства в опровержение заявленных доводов.
«Резиновая» аффилированность
В российском законодательстве о банкротстве нет, пожалуй, понятия, определяемого столь неоднозначно и расплывчато, как аффилированность.
В ст. 4 Закона РСФСР «О конкуренции и ограничении монополистической деятельности на товарных рынках» в качестве аффилированного лица названы физическое и юридическое лицо, способные оказывать влияние на деятельность юридических и (или) физических лиц, осуществляющих предпринимательскую деятельность, а также указан перечень случаев (закрытый с точки зрения юридической техники, но фактически открытый), когда лица признаются аффилированными.
Критерии аффилированности выработаны в банкротном праве применительно к определению статуса контролирующих должника лиц и сгруппированы в Обзоре судебной практики разрешения споров, связанных с установлением в процедурах банкротства требований контролирующих должника и аффилированных с ним лиц (утвержден Президиумом Верховного Суда РФ 29 января 2020 г.).
Судебная практика по делам о банкротстве исходит из того, что аффилированность может быть как юридической (то есть прямо отвечать признакам, установленным законом), так и скрытой или фактической (когда в судебном порядке будет доказано, что лицо, несмотря на отсутствие юридической аффилированности, оказывало влияние или определяло деятельность другого лица). Для установления признаков фактической аффилированности учитываются общность экономических интересов лиц, наличие между ними правоотношений, не соответствующих рыночным условиям, согласованность действий в отношениях с третьими лицами, наличие фидуциарных либо властно-распорядительных отношений между физическими лицами и др.
Естественно, что установление фактической аффилированности зависит исключительно от конкретных обстоятельств дела, активности (а иногда и статуса) стороны, заявляющей о таких признаках, судебной оценки доказательств в частности и дискреции вообще, что ведет к отсутствию единообразия судебной практики. К примеру, наличие у нескольких кредиторов одного и того же представителя в некоторых ситуациях служит достаточным основанием для возникновения у суда подозрений в фактической аффилированности этих кредиторов, а в других – вообще не вызывает вопросов.
Активное развитие доктрины субординации требований контролирующих лиц, явившееся, по сути, результатом как борьбы с «продолжниковыми» банкротствами, так и стремления увеличить размер удовлетворения требований независимых кредиторов по результатам процедур банкротства, привело к тому, что суды стали более детально оценивать наличие взаимосвязей между арбитражными управляющими, с одной стороны, и должником или кредиторами – с другой.
Безусловно, одно из требований к арбитражному управляющему – отсутствие его заинтересованности по отношению к должнику или кредиторам – направлено на предотвращение возможного конфликта интересов. Однако слишком вольная трактовка термина «аффилированность», превращение его в «бесконечно растяжимое» понятие приводят к тому, что фактически арбитражным управляющим вменяется в вину любая, даже самая косвенная, связь с должником, контролирующими лицами или кредиторами. Я не случайно назвал понятие аффилированности «резиновым»: отказ в утверждении или отстранение арбитражного управляющего по такому основанию, на мой взгляд, ничем иным, как санкцией, назвать нельзя.
К подобному выводу пришел, в частности, АС г. Москвы в рамках дела о банкротстве должника (определение от 6 июля 2020 г. по делу № А40-173401/2019). Для отстранения финансового управляющего суд счел достаточным довод о том, что он представлял одного из кредиторов в другом судебном процессе о взыскании задолженности с этого должника, что было расценено судом как фактическая аффилированность. При этом, исходя из содержания судебного акта, никаких неправомерных действий (бездействия), ущемления прав должника, несоблюдения баланса интересов участников дела о банкротстве управляющим допущено не было.
Огульное применение подобных чрезмерно, на мой взгляд, жестких стандартов к арбитражным управляющим считаю недопустимым – они не должны становиться, по сути, заложниками «резиновой» аффилированности – как в приведенном и подобных случаях.
В соответствии с п. 56 Постановления Пленума ВАС РФ от 22 июня 2012 г. № 35 «О некоторых процессуальных вопросах, связанных с рассмотрением дел о банкротстве» в целях предотвращения злоупотребления правом (ст. 10 ГК РФ) при рассмотрении дела о банкротстве суд не может допускать ситуации, когда полномочиями арбитражного управляющего обладает лицо, в должной компетентности, добросовестности или независимости которого у суда возникли существенные и обоснованные сомнения. Однако суд вправе отказать в утверждении управляющего или отстранить его только в случае именно существенных сомнений. Далее в этом же пункте постановления разъяснено: учитывая исключительность данной меры, недопустимость фактического установления таким образом запрета на профессию и необходимость ограничения во времени риска ответственности за совершенные нарушения, суд должен также принимать во внимание, что основанием для подобных отказа или отстранения не могут служить нарушения, совершенные управляющим по неосторожности, а также несущественные нарушения, или не причинившие значительного ущерба, или состоявшиеся значительное время (несколько лет и более) назад.
Кроме того, еще до широкого распространения правил о субординации Верховный Суд в Определении от 4 июня 2018 г. № 305-ЭС18-413 по делу № А40-163846/2016 указал: для того чтобы субординировать требования кредитора, у суда должны возникнуть разумные сомнения. Данная позиция впоследствии легла в основу всех судебных актов, связанных с установлением стандартов и бремени доказывания по подобным делам.
Таким образом, для применения «отвода» управляющего всегда необходимо преодоление «минимального порога» – разумных, существенных и обоснованных сомнений суда в независимости арбитражного управляющего и невозможности их опровержения.
В случае, рассмотренном АС г. Москвы, этот «порог», на мой взгляд, пройден не был. Да, арбитражный управляющий являлся судебным представителем кредитора по спору с должником в суде общей юрисдикции до возбуждения дела о банкротстве. Полагаю, это может свидетельствовать скорее о том, что между кредитором и физлицом (будущим финансовым управляющим) были гражданско-правовые отношения по возмездному оказанию юридических услуг. Возможно также, что это физлицо и вовсе было сотрудником юридической компании или привлеченным в порядке аутсорсинга специалистом. Судебное представительство – это комплекс действий в интересах третьих лиц в ограниченных процессуальными рамками условиях, что само по себе, на мой взгляд, не свидетельствует о том, что между поверенным и доверителем возникает заинтересованность и аффилированность. И даже выдача доверенности (по сути, как указано в учебниках гражданского права, действие фидуациарного характера) также не влечет безусловного возникновения указанных доверительных отношений в прямом смысле слова.
Иными словами, если у пяти кредиторов, предъявивших требования о включении в реестр к одному и тому же должнику, один и тот же представитель, данное обстоятельство может вызывать подозрения в наличии скрытой аффилированности. Однако если у пяти доверителей одно и то же лицо представляло их интересы в различных процессах в разное время, для возникновения «разумных сомнений» в наличии признаков их аффилированности этого недостаточно.
Трудно согласиться с выводом об аффилированности кредитора с его управляющим, когда кредитор, к примеру, указывает одну и ту же кандидатуру арбитражного управляющего в нескольких инициированных им делах о банкротстве. Вероятнее, речь идет о том, что кредитор заявляет управляющего, известного ему как профессионала, который сможет качественно выполнить комплекс мероприятий по погашению кредиторской задолженности. На достижение именно этой цели и направлен институт аккредитации саморегулируемых организаций или конкретных управляющих у системных кредиторов, который последние, кстати, ввели и поддерживают.
Немаловажно, на мой взгляд, и применение временных параметров к оценке наличия фактической аффилированности. Например, если пять лет назад одно лицо представляло другое, вряд ли стоит серьезно на этом основании заявлять об аффилированности лиц в текущий момент.
В отсутствие указанных обоснованных и существенных сомнений «отводить» арбитражного управляющего, а также неоправданно применять завышенный стандарт доказывания, полагаю, недопустимо.
Более того, управляющему должна быть предоставлена возможность опровергнуть такие сомнения. Сейчас вопрос решается просто – кто-либо из участников процесса заявляет доводы против кандидатуры арбитражного управляющего (а он, как правило, в судебном заседании по утверждению его кандидатуры не участвует). Суд, соглашаясь с указанными доводами, отказывает в утверждении. В связи с этим считаю необходимым предоставить управляющему право участвовать в такого рода судебных заседаниях, а в случае возражений против его утверждения – право выдвинуть контраргументы и предоставить доказательства в опровержение заявленных доводов.
Оспаривание требований аффилированных кредиторов
Оспаривание требований аффилированных кредиторов
1. Бремя доказывания
ВС РФ подчеркивает, что бремя доказывания обоснованности требований аффилированных кредиторов возлагается на кредиторов, чьи требования оспариваются. При этом заинтересованным лицам, ввиду их ограниченности в возможностях доказывания, достаточно представить суду доказательства prima facie, подтвердив существенность сомнений в наличии долга. При этом заявляющемуся кредитору не должно составлять затруднений опровергнуть указанные сомнения, поскольку именно он должен обладать всеми доказательствами своих правоотношений с несостоятельным должником.
— п. 1 Обзора судебной практики от 29.01.2020;
— п. 32 Обзора судебной практики № 3 (2017) от 12.07.2017;
— п. 17 Обзора судебной практики № 2 (2018) от 04.07.2018;
— Определение СК ЭС ВС РФ от 09.10.2015 № 305-КГ15-5805;
— Определение СК ЭС ВС РФ от 28.04.2017 № 305-ЭС16-19572;
— Определение СК ЭС ВС РФ от 25.09.2017 № 309-ЭС17-344(2);
— Определение СК ЭС ВС РФ от 04.06.2018 № 305-ЭС18-413;
— Определение СК ЭС ВС РФ от 13.07.2018 № 308-ЭС18-2197;
— Определение СК ЭС ВС РФ от 29.10.2018 № 308-ЭС18-9470;
— Определение СК ЭС ВС РФ от 14.02.2019 № 305-ЭС18-17629;
— Определение СК ЭС ВС РФ от 20.09.2018 № 305-ЭС18-6622;
— Определение СК ЭС ВС РФ от 04.02.2019 № 304-ЭС18-14031;
— Определение СК ЭС ВС РФ от 21.02.2019 № 308-ЭС18-16740;
— Определение СК ЭС ВС РФ от 08.07.2021 № 307-ЭС20-19667.
В Определении СК ЭС ВС РФ от 29.10.2018 № 308-ЭС18-9470 особое внимание уделяется повышенному стандарту доказывания в деле о банкротстве и вопросу о том, насколько можно доверять документам, оформленным между аффилированными кредиторами:
Та же позиция содержится в п. 3.2 Постановления КС РФ от 21.05.2021 № 20-П:
«Кредитор, как правило, лишен доступа к документам, содержащим сведения о хозяйственной деятельности общества, и не имеет иных источников сведений о деятельности юридического лица и контролирующих его лиц.
2. Разумные основания для перекладывания бремени доказывания
Что является разумными основаниями, достаточными для перекладывания бремени доказывания на ответчика, раскрывается в п. 15 Обзора судебной практики ВС РФ № 3 (2017) от 12.07.2017:
Исходя из указанных разъяснений, признаками фактической аффилированности могут быть:
В случае, если цепочка аффилированности подозреваемых обрывается на иностранной компании с неизвестными учредителями, на подозреваемых также переходит бремя доказывания того, что они в действительности не являются связанными – Определение СК ЭС ВС РФ от 08.07.2021 № 307-ЭС20-19667:
«В ситуации, когда возражающие кредиторы ссылаются на аффилированность должника с заявителем требования, а информация об участниках (или их материнских компаниях) последнего ограничена сведениями об иностранном юридическом лице, на такого заявителя в целях опровержения компрометирующих его доводов возлагается обязанность раскрыть своих реальных бенефициаров. При уклонении от исполнения этой обязанности заинтересованность сторон сделки следует считать доказанной».
С учётом объективной сложности получения отсутствующих прямых доказательств дачи указаний, суды должны принимать косвенные доказательства, и при наличии серьёзных доводов и взаимосвязанных косвенных доказательств фактического контроля, бремя доказывания обратного переходит на привлекаемое к ответственности лицо (п. 21 Обзора судебной практики ВС РФ от 04.07.2018 № 2 (2018), Определения СК ЭС ВС РФ от 24.08.2020 № 305-ЭС200-5422(1,2), от 28.03.2019 № 305-ЭС18-17629(2), от 14.02.2019 № 305-ЭС18-17629), от 31.08.2020 № 305-ЭС19-24480.
3. Оспаривание аффилированных поручительств
При этом аффилированный кредитор вправе доказать, что полученные должником средства были потрачены на реальные хозяйственные отношения, а не перераспределены внутри группы.
Пункт 17 Обзора судебной практики ВС РФ от 26.12.2018 № 4:
«Вместе с тем конкурирующий с Г. конкурсный кредитор указывал, что Г. одновременно участвовал в капиталах общества-должника и кредитора по основному обязательству. Являясь бенефициаром обоих юридических лиц и лицом, влиявшим на их решения, Г. свободно перемещал активы из одного лица (общества-должника) в другое (кредитора по основному обязательству) в собственных целях без учета интересов подконтрольных организаций и их кредиторов. В подтверждение своих доводов конкурсный кредитор, в частности, ссылался на то, что Г. путем взаимокредитования подконтрольных ему юридических лиц искусственно наращивал задолженность общества в ущерб независимым кредиторам. Поручительство же использовалось в качестве инструмента, позволявшего Г. при банкротстве общества занять место залогового кредитора, гарантированно претендовать на значительную часть стоимости ликвидного имущества должника, по существу сохранив его за собой».
Определение СК ЭС ВС РФ от Пункт 17 Обзора судебной практики ВС РФ 05.11.2019 № 305-ЭС17-8176(3):
Развитие этих позиций – Определение СК ЭС ВС РФ от 29.06.2021 № 305-ЭС20-14492(2), согласно которому:
4. Оспаривание аффилированных займов
Определение СК ЭС ВС РФ от 07.06.2018 № 305-ЭС16-20992(3):
«…общество-заимодавец, заявляя о включении задолженности по займу в реестр, обязано, помимо прочего, обосновать экономическую целесообразность предоставления денежных средств своему участнику на возвратной основе. При ином подходе остаются неразрешенными сомнения заинтересованных лиц в намерении должника путем манипулирования денежными средствами подконтрольного ему общества искусственно нарастить кредиторскую задолженность на случай своего банкротства с целью последующего уменьшения количества голосов, приходящихся на долю независимых кредиторов».
Аналогичная практика: определения СК ЭС ВС РФ от 03.12.2018 № 303-ЭС18-11878(1,2), от 06.07.2017 № 308-ЭС17-1556, от 21.02.2018 № 310-ЭС17-17994.
Развитие этой логики – пункт 18 Обзора судебной практики ВС РФ № 5 (2017) от 27.12.2017, согласно которому:
· предоставление займа аффилированным лицом служит целям поддержания функционирования аффилированного должника;
· но для этого есть специальный корпоративный механизм увеличения уставного капитала;
· поэтому такой займ является притворной сделкой, которая прикрывает собой корпоративные отношения, поэтому применяется ст. 170 ГК РФ и требование не включается в РТК;
· перенаправление прибыли от должника в пользу аффилированного кредитора и последующее финансирование должника за счёт этой прибыли является злоупотреблением правом.
Аналогичные выводы о том, что поддержание дочерних обществ должно происходить посредством корпоративных механизмов (вклады в уставный капитал), содержатся в п. 15 Обзора судебной практики ВС РФ № 2 (2018) от 04.07.2018): возврат внутрикорпоративных займов должен происходить за счет чистой прибыли, а не текущей выручки компании – иное будет прикрывать являться нарушением прав независимых кредиторов. Изъятие вложенного названным мажоритарным участником (акционером) не может быть приравнено к исполнению обязательств перед независимыми кредиторами.
Такой же вывод содержится в п. 3 Обзора практики ВС РФ от 29.01.2020: корпоративный займ, выданный при наличии признаков неплатежеспособности предприятия, должен возвращаться после удовлетворения требований независимых кредиторов.
В Определении СК ВС РФ от 11.07.2017 № 305-ЭС17-2110 даётся оценка корпоративным займам, которые тратились на нужды аффилированного кредитора:
· займы предоставлялись должнику для оплаты работ и товаров, конечным пользователем которых являлся аффилированный кредитор;
· встречного предоставления от аффилированного кредитора от пользования работами и товарами не было;
· у судов не имелось оснований для вывода о реальности заёмных отношений.
Разъяснения в п. 22 Обзора практики ВС РФ от 14.11.2018 № 3 (2018) указывают на презумпцию необоснованности внутригрупповых поручительств по внутригрупповым займам:
«Если же заем является внутригрупповым, денежные средства остаются под контролем группы лиц, в силу чего, с точки зрения нормального гражданского оборота, отсутствует необходимость использовать механизмы, позволяющие дополнительно гарантировать возврат финансирования. Поэтому в условиях аффилированности займодавца, заемщика и поручителя между собою на данных лиц в деле о банкротстве возлагается обязанность раскрыть разумные экономические мотивы совершения обеспечительной сделки, в том числе выдачи поручительства. В обратном случае следует исходить из того, что выбор подобной структуры внутригрупповых юридических связей позволяет создать подконтрольную фиктивную кредиторскую задолженность для последующего уменьшения процента требований независимых кредиторов при банкротстве каждого участника группы лиц».
Аналогичная позиция содержится в Определении СК ЭС ВС РФ от 08.07.2021 № 307-ЭС20-19667.
Для доказывания реальности выданного займа аффилированный кредитор должен доказать:
— финансовую возможность кредитора выдать заем в определенной сумме (например, справкой о наличии средств на счете) – Определение СК ЭС ВС РФ от 08.07.2021 № 307-ЭС20-19667;
— если выдавались наличные средства – доказать наличие в его распоряжении на дату предоставления займа наличных денежных средств в соответствующем размере, что может быть подтверждено, например, документами о снятии физическим лицом денежных средств в указанной сумме с банковского счета накануне сделки, либо документов, свидетельствующих о получении данной суммы в наличной форме от контрагентов, при условии, что происхождение данных средств можно с достоверностью проверить: п. 26 Постановления Пленума ВАС РФ от 22.06.2012 № 35, постановления АС УО от 26.09.2016 о делу № А76-6259/2015, от 05.03.2019 по делу № А50-28226/2017, АС ПО от 10.08.2017 по делу № А65-23325/2016.
4.1. Такая же логика применима к любым ситуациям, когда аффилированный кредитор предоставляет любые блага должнику, который находится в предбанкротном состоянии:
— непринятие мер по истребованию ранее выданного займа (п. 3.2 Обзора судебной практики ВС РФ от 29.01.2020);
— купля-продажа, подряд, аренда (п. 3.3 Обзора судебной практики ВС РФ от 29.01.2020);
— поручительство (п.п. 5, 6.1 Обзора судебной практики ВС РФ от 29.01.2020);
— уступка права требования, в результате которой аффилированный кредитор приобретает права требования к должнику, находящемуся в состоянии имущественного кризиса (п. 6.2 Обзора судебной практики ВС РФ от 29.01.2020);
5. Оспаривание аффилированной аренды
В соответствии с абз. 2 п. 4 ст. 65.2 ГК РФ участник корпорации обязан участвовать в образовании имущества корпорации в необходимом размере в порядке, способом и в сроки, которые предусмотрены ГК РФ, другим законом или учредительным документом корпорации
Аналогичная норма установлена в отношении собственников имущества унитарных предприятий в подп. 6 п. 1 ст. 20 ФЗ от 14.11.2002 № 161-ФЗ «О государственных и муниципальных унитарных предприятиях», согласно которому собственник имущества унитарного предприятия формирует уставный фонд государственного или муниципального предприятия.
В случае, когда вместо реализации этих правомочий, участник/собственник передаёт необходимое имущество на праве аренды, и получает от этого прибыль за счёт наращивания долга перед независимыми кредиторами, эти действия являются злоупотреблением правом, и могут быть квалифицированы как притворные сделки, так как направлены на прикрытие передачи имущества в уставный капитал/хозяйственное ведение.
Такая позиция была отражена в Постановлении АС Уральского округа от 22.06.2020 по делу № А60-53643/2018:
«Основывая свои требования на вышеуказанных договорах аренды, Администрация заявила требования о включении в реестр требований кредиторов задолженности в размере 143 803 руб. 42 коп. по договору аренды N 01-А-17 от 25.05.2017, задолженности в размере 310 089 руб. 67 коп. по договору аренды N 02-А-17 от 13.09.2017.
Исходя из вышеназванных правовых норм, рассмотрев доводы и возражения лиц, участвующих в деле, исследовав и оценив имеющиеся в материалах дела доказательства, установив, что Администрация (учредитель и единственный участник МУП «ТСК» ГО Дегтярск) не наделила МУП «ТСК» ГО Дегтярск имуществом на праве хозяйственного ведения, необходимым для осуществления основной деятельности, а передала имущество в аренду, при этом официально, на сайте Администрации, для неограниченного круга лиц, указала, что объекты по оспариваемым сделкам переданы в хозяйственное ведение, приняв во внимание, что имущество, переданное МУП «ТСК» ГО Дегтярск по договорам аренды, является его основными средствами и используются последним в целях, для которых должник был создан, суды первой и апелляционной инстанций признали договоры аренды от 25.05.2017 и от 13.09.2017 притворными сделками, совершенными с целью прикрыть сделку по передаче имущества МУП на праве хозяйственного ведения, применили к договорам аренды от 25.05.2017 и от 13.09.2017 правила о передаче имущества в хозяйственное ведение и, соответственно, отказали в удовлетворении заявления Администрации о включении требования по названным договорам аренды от 25.05.2017 и от 13.09.2017 в реестр требований кредиторов МУП «ТСК» ГО Дегтярск.
В данном случае необходимо учитывать, что правовая природа унитарного предприятия хоть и предполагает определенную сепарацию от своего собственника, в то же время ключевые управленческие решения относительно предприятия-должника зависят от воли собственника, именно собственник обязан наделить предприятие имуществом, необходимым ему для ведения уставной деятельности.
6. Избавление кредитора от статуса аффилированного
Избавление кредитора от аффилированности на момент рассмотрения его требований не имеет значения, если на момент возникновения спорных отношений он имел статус аффилированного (п. 7 Обзора судебной практики от 29.01.2020).
7. Приобретение аффилированным кредитором прав требований у независимого кредитора
В случае, если аффилированный кредитор приобретает у независимого кредитора права требования к должнику, очерёдность погашения его требования не понижается (п. 17 Обзора судебной практики № 3 (2020) от 25.11.2020).
При этом аффилированные кредиторы остаются ограниченным в праве на управление банкротством, в частности, в праве на назначение арбитражного управляющего (п. 27.1 Обзора судебной практики ВС РФ от 20.12.2016, п. 12 Обзора судебной практики ВС РФ от 29.01.2020).