какой войсковой единицей командовал пилат в битве при долине дев когда он спас жизнь крысобою
Марк Крысобой в романе «Мастер и Маргарита»: образ, характеристика, описание
 |
| Понтий Пилат и Иешуа. Художник А. Григоренко |
Марк Крысобой является одним из второстепенных героев романа «Мастер и Маргарита» Булгакова. Это один из персонажей «ершалаимских глав» романа.
В этой статье представлен цитатный образ и характеристика Марка Крысобоя в романе «Мастер и Маргарита», описание внешности и характера героя в цитатах.
Смотрите:
Краткое содержание романа
Все материалы по роману «Мастер и Маргарита»
Марк Крысобой в романе «Мастер и Маргарита»: образ, характеристика, описание
«Крысобой» является прозвищем героя:
«. Марк, прозванный Крысобоем, предстал перед прокуратором. »
«. А вот, например, кентурион Марк, его прозвали Крысобоем. «
Марк является жестоким, черствым человеком:
«. он, правда, несчастливый человек. С тех пор как добрые люди изуродовали его, он стал жесток и черств. »
«. Итак, Марк Крысобой, холодный и убежденный палач. «
Марк является выносливым, стойким воином:
«. На изуродованном лице Крысобоя не выражалось ни утомления, ни неудовольствия, и казалось, что великан кентурион в силах ходить так весь день, всю ночь и еще день, – словом, столько, сколько будет надо. «
Марк Крысобой и его солдаты сопровождают Понтия Пилата в его поездке в Ершалаим:
«. пришедшая с прокуратором в Ершалаим первая когорта двенадцатого молниеносного легиона. «
Известно, что Марк Крысобой и Понтий Пилат когда-то воевали вместе против германцев. Понтин Пилат спас Марка от гибели:
«. Германцы вцепились ему в шею, в руки, в ноги. Пехотный манипул попал в мешок, и если бы не врубилась с фланга кавалерийская турма, а командовал ею я, – тебе, философ, не пришлось бы разговаривать с Крысобоем. Это было в бою при Идиставизо, в долине Дев. »
«. много лет тому назад в долине дев кричал Пилат своим всадникам слова: «Руби их! Руби их! Великан Крысобой попался!»..»
«. тогда, в долине дев, когда яростные германцы чуть не загрызли Крысобоя‑великана. «
Это был цитатный образ и характеристика Марка Крысобоя в романе «Мастер и Маргарита» Булгакова, описание внешности и характера героя в цитатах.
ПРИДИРКИ К МАСТЕРУ
Материалы к подробному комментарию
к роману М. А. Булгакова «Мастер и Маргарита»
Пятна есть и на Солнце. Большинство людей никогда не думает об этом. Они просто наслаждаются светом и теплом нашего дневного светила. Но есть и те, кто не только знают о пятнах, но постоянно наблюдают за ними, исследуют их свойства, гадают о причинах их возникновения и исчезновения и, наконец, пишут о них. Эти заметки я и хотел было назвать «Пятнышки на Солнце», но по размышлении заменил название более самокритичным. Речь пойдёт об ошибках или неточностях в романе Михаила Афанасьевича Булгакова «Мастер и Маргарита». Как Солнце без своих пятен было бы совсем другой звездой, так «Мастер» без этих шероховатостей был бы другой книгой.
Надеюсь, эти наблюдения окажутся небезынтересны хотя бы некоторым из множества неравнодушных читателей «Мастера и Маргариты» и не дадут повода заподозрить их скромного автора в недостатке пиетета к самому читаемому русскому роману XX века и его гениальному автору.
Кто командовал турмой?
Итак, либо Пилат в 16 г. н. э. при Идиставизо командовал турмой, либо он был к этому времени уже трибуном.
Более чем благоприятный для римлян исход битвы при Идиставизо был предрешён тем, что «Увидев яростно устремившиеся вперёд толпы херусков, Германик приказывает наиболее доблестным всадникам напасть на них с фланга, а Сертинию с остальной конницей обойти врага и ударить на него с тыла. » (4) Мотив флангового удара конницы использовал и Булгаков. Но, конечно, в этом манёвре участвовала не одна турма, а несколько сотен всадников, которыми мог командовать трибун. Если бы Пилат в 16 году был только старшим декурионом в турме, то к 26-му году он никак не смог бы дослужиться до должности прокуратора императора в Иудее и тем более до должности префекта провинции. А вот трибун за десять лет вполне мог «дорасти» до должности наместника Иудеи. По крайней мере, точно известно, что это удалось предшественнику Пилата на высоком посту.
Когорты, кентурии, ала
Триклиний
Эпизод вечерней трапезы Афрания у Пилата начинается с известной сцены с разбитым кувшином красного вина. Пилат «. не сидел в кресле, а лежал на ложе у низкого небольшого стола, уставленного яствами и вином в кувшинах. Другое ложе, пустое, находилось с другой стороны стола». (16) Действительно, римляне обедали за низким квадратным столом, называвшимся meusa. Но вокруг этого стола ставились всегда три ложа. Одна сторона стола была свободна для удобства подачи и перемены кушаний и вина. Стол, окружённый тремя ложами, назывался триклиний (triclinium) и комната, в которой ели, также называлась триклиний. В больших обеденных залах могло быть установлено и несколько триклиниев. Так что пустым было не другое, а другие два ложа. На каждом ложе могло разместиться три человека, лежащих на левом боку и опирающихся на левую руку. Слева, если смотреть в сторону стола, на торце каждого ложа были устроены низкие спинки. Возлежать, опираясь на такую спинку, было удобнее, и эти места предназначались для хозяина и знатнейших гостей. Впрочем, на правом ложе почётным считалось место, наиболее удалённое от спинки. (17) Ложе хозяина находилось напротив свободной стороны стола, ложе справа от него считалось более почётным, и именно на него указал, очевидно, Пилат Афранию. Сказать же при этом «Ничего не услышите, пока не сядете и не выпьете вина» Пилат никак не мог. Он должен был употребить другое слово, возляжете, многократно использованное в русском переводе Евангелия. Обычай возлежания за столом был заимствован римлянами к концу эпохи республики, тогда же горячие мясные блюда стали повседневными, а не специально праздничными. Через несколько столетий после Пилата триклинии были вытеснены круглыми столами и вошли в употребление скатерти и вилки. Пилат и Афраний брали пищу, по-видимому, руками. (18)
Хлебный нож
И самая существенная неточность: после полудня 14 нисана никаких караваев на полке в хлебной лавке быть не могло. После захода солнца в доме иудея по Закону в течение следующих семи дней не должно было находиться ничего квасного, то есть испечённого на дрожжевой закваске. Накануне Пасхи иудеи должны были тщательно очистить свои жилища, чтобы даже крошки квасного хлеба не оставалось в доме, строго говоря, вообще во всей земле Израиля. «Пресный хлеб должно есть семь дней; и не должно находиться у тебя квасного во всех пределах твоих». (20) «Вечером 13 нисана еврей производит обследование своего дома с целью собрать имеющиеся остатки квасного хлеба, которые на другой день сжигаются». (21)
Что же до Пилата и Афрания, они, конечно, могли есть хлеб, который пекли в дворцовой пекарне.
Ещё раз о вине цекуба
В современных языках латинские слова произносятся очень различно в соответствии не со строгими правилами, а по традиции. В России издавна существуют две традиции латинской транскрипции. Восходящая к церковно-славянскому и греческому языкам санкт-петербургская школа, предпочитает произношение с как к. Адепты московской школы, к которым, видимо, принадлежит и мой компьютер, предпочитают произносить с как ц. По-видимому, в русском языке невозможно строго выдержать какой-то один стиль, хотя это особенно важно именно в русском языке, в котором разное произношение приводит к различному написанию. Самый ревностный приверженец санкт-петербургской школы не скажет китата вместо цитата. Даже в новейшем научном переводе на русский Евангелий одновременно использованы слова центурион, цезарь и Кесария Флиппова. (23) Языки, использующие латинский алфавит не знают этой трудности. Как бы различно ни произносили латинские слова, например, норвежец и португалец, пишут они эти слова совершенно одинаково, точно так это делали древние римляне. Исключение составляют слова со звуком, соответствующим русскому у. Римляне не имели отдельной буквы для этого звука и для его обозначения использовали ту же букву v, которой обозначался звук в.
Не удалось выдержать единообразие и М. А. Булгакову, что в своё время отметил Г. Эльбаум, не сделавший, к сожалению, попытки объяснения этой непоследовательности. (24) По всей видимости, встретив у кого-то из античных (например, у Горация) или современных (например, у А. Франса) авторов упоминание о фалернском вине, Булгаков в энциклопедии нашёл сравнение его с вином цекубской области, «считавшимся лучшим из италийских вин» (25) и удержал вариант транскрипции, принятый редакцией энциклопедии для этого слова.
Зачем спешил Григорий Данилович
Восход же Солнца в первые дни мая в Москве приходится на 4 ч. 15 мин. местного солнечного времени. (29) Поясное время в Москве, так называемое московское, отстаёт от местного солнечного приблизительно на 30 мин., так как Москва находится на 7 (о) 37′ восточнее меридиана, проходящего через середину второго часового пояса. Поэтому поясное время восхода Солнца первого мая равно 3 ч. 47 мин., если учесть все поправки существенные разве что для астрономов. В 1930 году в СССР было введено декретное время, на 1 час опережающее поясное, и рассвет в Москве во время визита Воланда наступал в 4 ч. 47 мин. московского времени. В наши дни на период с последнего воскресенья марта по последнее воскресенье октября вводится «летнее» время, и рассвет в первый день мая приходится на 5 ч. 47 мин, в чём легко убедиться, заглянув в любой отрывной календарь.
О примусах и бензине
Все эти правила наверняка были хорошо известны Булгакову. Именно керосин упоминается в варианте эпизода пожара в торгсине, датированном 1 февраля 1934 г. (36) Настойчивое упоминание бензина в сцене безуспешной попытки ареста кота-беса, сопровождавшейся странной перестрелкой и пожаром в «нехорошей» квартире было понятным современникам способом подчеркнуть вызывающее поведение Бегемота, так же как поедание им мандаринов «со шкурой», шоколада с золотой обёрткой и отборных керченских селёдок с головами. (37)
Две ошибки на восемь строк
«Азазелло, который сидел отвернувшись от подушки, вынул из кармана фрачных брюк черный автоматический пистолет, положил его дуло на плечо и, не поворачиваясь к кровати, выстрелил, вызвав весёлый испуг в Маргарите. Из-под простреленной подушки вытащили семёрку. Намеченное Маргаритой очко было пробито.
— Не желала бы я встретиться с вами, когда у вас в руках револьвер, кокетливо поглядывая на Азазелло, сказала Маргарита. (38)
Два километра или четыре стадии
Дворец Ирода располагался на высшей точке холма Сион, и крытая колоннада, откуда Пилат смотрел на ненавистный ему город была сорок на сорок метров выше основания Храма, так что он действительно мог хорошо видеть и кровлю громадного беломраморного Храма с позолоченными спицами, которые должны были отпугивать птиц и весь город в низине между Сионом и холмом Мориа.
Пилат и Томас Мор
Одежда полководца или лупаны
Величество или величие
Император или Caesar
Какой войсковой единицей командовал пилат в битве при долине дев когда он спас жизнь крысобою
… так кто ж ты, наконец?
– Я – часть той силы, что вечно хочет зла и вечно совершает благо.
Никогда не разговаривайте с неизвестными
В час жаркого весеннего заката на Патриарших прудах появилось двое граждан. Первый из них – приблизительно сорокалетний, одетый в серенькую летнюю пару, – был маленького роста, темноволос, упитан, лыс, свою приличную шляпу пирожком нес в руке, а аккуратно выбритое лицо его украшали сверхъестественных размеров очки в черной роговой оправе. Второй – плечистый, рыжеватый, вихрастый молодой человек в заломленной на затылок клетчатой кепке – был в ковбойке, жеваных белых брюках и в черных тапочках.
Первый был не кто иной, как Михаил Александрович Берлиоз, редактор толстого художественного журнала и председатель правления одной из крупнейших московских литературных ассоциаций, сокращенно именуемой МАССОЛИТ, а молодой спутник его – поэт Иван Николаевич Понырев, пишущий под псевдонимом Бездомный.
Попав в тень чуть зеленеющих лип, писатели первым долгом бросились к пестро раскрашенной будочке с надписью «Пиво и воды».
Да, следует отметить первую странность этого страшного майского вечера. Не только у будочки, но и во всей аллее, параллельной Малой Бронной улице, не оказалось ни одного человека. В тот час, когда уж, кажется, и сил не было дышать, когда солнце, раскалив Москву, в сухом тумане валилось куда-то за Садовое кольцо, – никто не пришел под липы, никто не сел на скамейку, пуста была аллея.
– Дайте нарзану, – попросил Берлиоз.
– Нарзану нету, – ответила женщина в будочке и почему-то обиделась.
– Пиво есть? – сиплым голосом осведомился Бездомный.
– Пиво привезут к вечеру, – ответила женщина.
– А что есть? – спросил Берлиоз.
– Абрикосовая, только теплая, – сказала женщина.
– Ну давайте, давайте, давайте.
Абрикосовая дала обильную желтую пену, и в воздухе запахло парикмахерской. Напившись, литераторы немедленно начали икать, расплатились и уселись на скамейке лицом к пруду и спиной к Бронной.
Тут приключилась вторая странность, касающаяся одного Берлиоза. Он внезапно перестал икать, сердце его стукнуло и на мгновенье куда-то провалилось, потом вернулось, но с тупой иглой, засевшей в нем. Кроме того, Берлиоза охватил необоснованный, но столь сильный страх, что ему захотелось тотчас же бежать с Патриарших без оглядки. Берлиоз тоскливо оглянулся, не понимая, что его напугало. Он побледнел, вытер лоб платком, подумал: «Что это со мной? Этого никогда не было… сердце шалит… я переутомился… Пожалуй, пора бросить все к черту и в Кисловодск…»
И тут знойный воздух сгустился над ним, и соткался из этого воздуха прозрачный гражданин престранного вида. На маленькой головке жокейский картузик, клетчатый кургузый воздушный же пиджачок… Гражданин ростом в сажень, но в плечах узок, худ неимоверно, и физиономия, прошу заметить, глумливая.
Жизнь Берлиоза складывалась так, что к необыкновенным явлениям он не привык. Еще более побледнев, он вытаращил глаза и в смятении подумал: «Этого не может быть. »
Но это, увы, было, и длинный, сквозь которого видно, гражданин, не касаясь земли, качался перед ним и влево и вправо.
Тут ужас до того овладел Берлиозом, что он закрыл глаза. А когда он их открыл, увидел, что все кончилось, марево растворилось, клетчатый исчез, а заодно и тупая игла выскочила из сердца.
Однако постепенно он успокоился, обмахнулся платком и, произнеся довольно бодро: «Ну-с, итак…» – повел речь, прерванную питьем абрикосовой.
Речь эта, как впоследствии узнали, шла об Иисусе Христе. Дело в том, что редактор заказал поэту для очередной книжки журнала большую антирелигиозную поэму. Эту поэму Иван Николаевич сочинил, и в очень короткий срок, но, к сожалению, ею редактора нисколько не удовлетворил. Очертил Бездомный главное действующее лицо своей поэмы, то есть Иисуса, очень черными красками, и тем не менее всю поэму приходилось, по мнению редактора, писать заново. И вот теперь редактор читал поэту нечто вроде лекции об Иисусе, с тем чтобы подчеркнуть основную ошибку поэта. Трудно сказать, что именно подвело Ивана Николаевича – изобразительная ли сила его таланта или полное незнакомство с вопросом, по которому он писал, – но Иисус у него получился, ну, совершенно живой, некогда существовавший Иисус, только, правда, снабженный всеми отрицательными чертами Иисуса. Берлиоз же хотел доказать поэту, что главное не в том, каков был Иисус, плох ли, хорош ли, а в том, что Иисуса-то этого, как личности, вовсе не существовало на свете и что все рассказы о нем – простые выдумки, самый обыкновенный миф.
Надо заметить, что редактор был человеком начитанным и очень умело указывал в своей речи на древних историков, например, на знаменитого Филона Александрийского, на блестяще образованного Иосифа Флавия, никогда ни словом не упоминавших о существовании Иисуса. Обнаруживая солидную эрудицию, Михаил Александрович сообщил поэту, между прочим, и о том, что то место в пятнадцатой книге, в главе 44-й знаменитых Тацитовых «Анналов», где говорится о казни Иисуса, – есть не что иное, как позднейшая поддельная вставка.
Поэт, для которого все, сообщаемое редактором, являлось новостью, внимательно слушал Михаила Александровича, уставив на него свои бойкие зеленые глаза, и лишь изредка икал, шепотом ругая абрикосовую воду.
– Нет ни одной восточной религии, – говорил Берлиоз, – в которой, как правило, непорочная дева не произвела бы на свет бога. И христиане, не выдумав ничего нового, точно так же создали своего Иисуса, которого на самом деле никогда не было в живых. Вот на это-то и нужно сделать главный упор…
Высокий тенор Берлиоза разносился в пустынной аллее, и, по мере того как Михаил Александрович забирался в дебри, в которые может забираться, не рискуя свернуть себе шею, лишь очень образованный человек, – поэт узнавал все больше и больше интересного и полезного и про египетского Озириса, благостного бога и сына Неба и Земли, и про финикийского бога Фаммуза, и про Мардука, и даже про менее известного грозного бога Вицлипуцли, которого весьма почитали некогда ацтеки в Мексике.
И вот как раз в то время, когда Михаил Александрович рассказывал поэту о том, как ацтеки лепили из теста фигурку Вицлипуцли, в аллее показался первый человек.
Впоследствии, когда, откровенно говоря, было уже поздно, разные учреждения представили свои сводки с описанием этого человека. Сличение их не может не вызвать изумления. Так, в первой из них сказано, что человек этот был маленького роста, зубы имел золотые и хромал на правую ногу. Во второй – что человек был росту громадного, коронки имел платиновые, хромал на левую ногу. Третья лаконически сообщает, что особых примет у человека не было.
Приходится признать, что ни одна из этих сводок никуда не годится.
Раньше всего: ни на какую ногу описываемый не хромал, и росту был не маленького и не громадного, а просто высокого. Что касается зубов, то с левой стороны у него были платиновые коронки, а с правой – золотые. Он был в дорогом сером костюме, в заграничных, в цвет костюма, туфлях. Серый берет он лихо заломил на ухо, под мышкой нес трость с черным набалдашником в виде головы пуделя. По виду – лет сорока с лишним. Рот какой-то кривой. Выбрит гладко. Брюнет. Правый глаз черный, левый почему-то зеленый. Брови черные, но одна выше другой. Словом – иностранец.
Пройдя мимо скамьи, на которой помещались редактор и поэт, иностранец покосился на них, остановился и вдруг уселся на соседней скамейке, в двух шагах от приятелей.
Появление кавалерии
 | TV Tropes Для англоязычных и желающих ещё глубже ознакомиться с темой в проекте TV Tropes есть статья The Cavalry. Вы также можете помочь нашему проекту и перенести ценную информацию оттуда в эту статью. |
 | Вкратце Очень своевременное появление помощи спасает героя от гибели. |
Враги окружили убежище героя. Положение безвыходно, ждать спасения неоткуда. Ещё мгновение, и враги пойдут на приступ… И вдруг с первым лучом рассвета из-за холмов вылетает кавалерия. Враги повержены и бегут в панике, герой спасён от неминуемой гибели.
В общем виде, появление кавалерии, или кавалерия из-за холмов, — приём внезапного спасения героя от гибели из-за крайне своевременного появления помощи.
Термин происходит из фильма 1915 года «Рождение нации» режиссёра Дэвида Гриффита. В развязке фильма дом семьи южан-расистов окружён подразделением негритянской гвардии, бойцы которой хотят арестовать главу семьи за участие в антинегритянском сопротивлении, но появление кавалерии Ку-клукс-клана спасает семью от неминуемой гибели, заодно и восстанавливая владычество белых над чёрными. Фильм сей впоследствии по понятным причинам стал постыден для просмотра, но из него данный элемент сюжета расползся в вестерны, а оттуда и в массовую культуру.
По другим данным, термин возник несколько раньше из знаменитого шоу «Дикий Запад Буффало Билла». Важной частью программы были постановочные сражения (например, с индейцами). В подобных представлениях кавалерия приходила на помощь «хорошим парням», когда победа «плохих» казалась практически неизбежной.
Если герои сами оказываются для кого-то кавалерией, такой троп называется Офигенные герои.
Родственный троп появление любимого генерала — случай когда армия проигрывая уже готова бросится в бегство, но тут появляется любимый генерал на белом или вороном коне, и армия воспрянув духом переходит в контрнаступление и побеждает!
Содержание
Примеры [ править ]
Литература [ править ]
Русскоязычная [ править ]
— А вот, например, кентурион Марк, его прозвали Крысобоем, — он — добрый? — Да, — ответил арестант, — он, правда, несчастливый человек. С тех пор, как добрые люди изуродовали его, он стал жесток и черств. Интересно бы знать, кто его искалечил? — Охотно могу сообщить это, — отозвался Пилат, — ибо я был свидетелем этого. Добрые люди бросались на него, как собаки на медведя. Германцы вцепились ему в шею, в руки, в ноги. Пехотный манипул попал в мешок, и если бы не врубилась с фланга кавалерийская турма, а командовал ею я, — тебе, философ, не пришлось бы разговаривать с Крысобоем. Это было в бою при Идиставизо, в Долине Дев.
На других языках [ править ]
Кино [ править ]
Советские и российские фильмы [ править ]
Зарубежные фильмы [ править ]
ПОНТИЙ ПИЛАТ
Германское происхождение П. П. в романе подтверждается многими деталями. Упоминание, что прокуратор был сыном короля-звездочета и мельничихи Пилы, восходит к средневековой майнцской легенде о короле-астрологе Ате и дочери мельника Пилы, живших в прирейнской Германии. Однажды Ат, находясь в походе, узнал по звездам, что зачатый им тотчас ребенок станет могущественным и знаменитым. Королю привели первую попавшуюся женщину — мельничиху Пилу. Родившийся мальчик получил имя от сложения их имен.
Булгаков был знаком с поэмой Георгия Петровского «Пилат» (1893-1894), где подчеркивалось германское происхождение П. П. Как и в «Мастере и Маргарите», в поэме Петровского прокуратор наделен сочувствием к Иисусу, в проповеди которого он не видит никакой угрозы общественному порядку. П. П. противопоставляет нового проповедника иудейскому духовенству: «. Кроткий Иисус — религии новатор, /Политики он чужд, язвит лишь фарисеев». Получив донос, прокуратор вызывает Иисуса и увещевает его:
«Послушай, Назорей, теперь уж вот три года, / Как я тебе даю свободу говорить / И не жалею: речь твоя мудра народу, / Достоин ты всегда других уму учить. / Читал ли ты когда Сократа иль Платона, — / Величеством учения ты всех к себе зовешь, / Ты выше всех философов, ты выше их закона. /Ты ненависть к себе ученьем возбудил, / И не дивися им, врагам твоим заклятым, / Их много, и Сократ таких не умирил». У Петровского П. П. уверяет Иисуса, что тот должен смягчить свою проповедь «для покоя» общества, но слышит в ответ: «То, что я несу народу, / Не есть раздор, война, но мир один, любовь; / Родился я в тот день, когда покой, свободу / Дал Август миру Римскому; израильская кровь / Из-за других прольется, а не из-за меня».
У Булгакова П. П. точно так же отмечает знакомство Иешуа Га-Ноцри с трудами греческих философов, присутствует у писателя и уникальный, встречающийся, кажется, ранее только у Петровского мотив трусости П. П.: прокуратор в «Мастере и Маргарите», как и в поэме, видит несостоятельность обвинения в «оскорблении величества», которое инкриминируется Га-Ноцри, и пытается убедить иудеев отпустить его, а не Варравана. А после оглашения приговора надвигается туча, и П. П. чувствует приближающуюся грозу. У Петровского Иисус предрекает Пилату, что кровь иудеев прольется не по его вине. У Булгакова прокуратор грозит первосвященнику Иосифу Каифе, что Ершалаим будет взят и уничтожен римскими легионами. Здесь он точно следует описанию французским историком Эрнестом Ренаном (1823-1892) в книге «Антихрист» (1866) взятия Иерусалима будущим императором Титом (39-81) в 70 г. (отсюда обещание привести под стены города весь легион Фульмината (Молниеносный) и арабскую конницу). В поэме муки совести П. П. из-за гибели по его вине Иисуса усиливаются тем, что прокуратору уже однажды пришлось по трусости совершить предательство. У Петровского Пилат — херуск по имени Ингомар:
«Отец его с херусками ушел разить врагов, /А сыну поручил беречь сестру и мать, /Изрек ему проклятие он будущих годов, /Когда забудет он за землю их стоять. /Давно это было. Отец не воротился, /И взросший Ингомар завет его забыл. / За золото и блеск с врагом он подружился, /И, жизнь свою щадя, он силе уступил. /И ловкий юноша был сметлив в деле ратном, /Гордился похвалой искуснейших солдат, /И имя его прежнее погибло безвозвратно /За меткий его глаз он назван был Пилат».
Исторический П. П. пользовался покровительством всесильного временщика императора Тиверия — Люция Элия Сеяна. В булгаковском архиве сохранилась выписка о времени гибели Сеяна, обвиненного в заговоре и убитого в тюрьме по приказу Тиверия — 18 октября 31 г. Это событие по хронологии выпадало из времени действия ершалаимских сцен «Мастера и Маргариты». Если покровитель булгаковского П. П. жив, то становится не очень понятно, почему прокуратор так опасается доноса Каифы и гнева императора. Поэтому писатель исключил Сеяна из числа возможных персонажей романа.
П. П. в «Мастере и Маргарите» сверхъестественным образом прозревает грядущее свое бессмертие, связанное с представшим перед его судом нищим бродягой Иешуа Га-Ноцри. Когда прокуратор начинает сознавать, что придется утвердить смертный приговор Синедриона, его впервые посещает «какая-то совсем нелепая» мысль «о каком-то долженствующем быть — и с кем?! — бессмертии, причем, бессмертие почему-то вызывало нестерпимую тоску». После утверждения приговора «тоска осталась необъясненной, ибо не могла же ее объяснить мелькнувшая как молния и тут же погасшая какая-то короткая другая мысль: «Бессмертие. пришло бессмертие. » Чье бессмертие пришло? Этого не понял прокуратор, но мысль об этом загадочном бессмертии заставила его похолодеть на солнцепеке». Такая трактовка во многом оказалась новаторской в художественном воплощении евангельской темы. Возможно, именно из романа Булгакова она перешла в либретто популярнейшей рок-оперы «Иисус Христос — суперзвезда», написанное Тимом Райсом в 1968 г. Здесь П. П. накануне допроса видит во сне Иисуса и ненавидящую пророка толпу. «Затем я вижу, что миллиарды оплакивают этого человека, а потом я слышу, как они поминают мое имя, проклиная меня», — восклицает оперный прокуратор. И у Булгакова, и у Раиса соответствующие эпизоды восходят к евангельскому рассказу о предупреждении П. П. его женой, которая советует мужу не причинять зла виденному ей во сне праведнику, иначе ему, Пилату, придется пострадать за свои неосторожные действия.
Образ П. П. у Булгакова полемичен по отношению к рассказу французского писателя, Нобелевского лауреата Анатоля Франса (Тибо) (1844-1924) «Прокуратор Иудеи» (1891). В «Мастере и Маргарите» казнь Иешуа Га-Ноцри становится главным событием в жизни П. П., и память о казненном не дает прокуратору покоя всю оставшуюся жизнь. Главный герой «Прокуратора Иудеи», напротив, абсолютно не помнит ни самого Иисуса Христа, ни его казни.
В ранней редакции «Мастера и Маргариты» действовала также жена Понтия Пилата, Клавдия Прокула. Ее имя, отсутствующее в канонических Евангелиях, упоминается в апокрифическом Евангелии Никодима и приведено в книге германского религиеведа Г. А. Мюллера «Понтий Пилат: пятый прокуратор Иудеи и судья Иисуса из Назарета» (1888). Вероятно, из этой книги Булгаков выписал «Клавдия Прокула» со ссылкой на Никодимово евангелие. Однако в дальнейшем автор «Мастера и Маргариты» убрал супругу прокуратора из ершалаимских сцен, предпочтя оставить П. П. в полном одиночестве. Единственным другом всадника остался преданный пес Банга. Здесь тоже отличие от рассказа Франса, где П. П. вполне наслаждается радостями жизни и дружеским общением с Элием Ламией. Булгаковскому П. П. приходится терзаться муками совести в одиночку, что усиливает его раскаяние.
Из исследования Г. А. Мюллера Булгаков почерпнул и ряд других деталей к образу П. П. Немецкий ученый утверждал, что тот был именно пятым прокуратором Иудеи (некоторые другие источники указывали, что шестым). Автор «Мастера и Маргариты» узнал у Мюллера и годы правления предшественника П. П. Валерия Грата — с 15 по 25 (в булгаковском архиве сохранилась соответствующая выписка). Отсюда же была взята и легенда о Пиле и Ате (Атусе), отразившаяся в подготовительных материалах к роману: «Атус — король (Майнц) и дочь мельника Пила. Pila-Atus Понт Пятый! прокуратор!» «Понт» в данном случае указывает на еще одну легенду, переданную русским участником Флорентийского собора митрополитом Исидором и связывающую рождение П. П. с городом Понт вблизи Бамберга в Германии. Когда Афраний говорит П. П., что он на службе в Иудее уже пятнадцать лет и начал ее при Валерии Грате, это полностью соответствует исторической истине, если принять за время действия ершалаимских сцен 29 г., а за начало службы Афрания — 15 г., первый год прокураторства Грата (можно предположить, что новый прокуратор захотел иметь нового человека на столь деликатной должности как начальник тайной стражи). Из книги Мюллера Булгаков выписал по-немецки и пословицу о горе Пилат в Швейцарских Альпах, с которой легенда связывала последнее пристанище П. П.: «Когда Пилат покрыт шапкой (облаков), погода хорошая». В «Мастере и Маргарите» в финале главные герои видят П. П. в горной местности. В ней можно найти сходство и с Альпами, и с хорошо знакомой Булгакову в 1920-1921 гг. Столовой горой, у подножья которой находится Владикавказ. Интересно, что швейцарская легенда о гибели П. П. была задолго до Булгакова использована в отечественной литературе. Николай Михайлович Карамзин (1766-1826) еще в конце XVIII в. в швейцарской части «Писем русского путешественника’’ (1789-1801) патетически восклицал: «Не увижу и тебя, отчизна Пилата Понтийского! Не взойду на ту высокую гору, на ту высокую башню, где сей несчастный сидел в заключении; не загляну в ту ужасную пропасть, в которую он бросился из отчаяния!» Вариант этой легенды Булгаков также почерпнул из книги И. Я. Порфирьева «Апокрифические сказания о новозаветных лицах и событиях по рукописям Соловецкой библиотеки» (1890). Там рассказывалось, что император Тиверий, получив исцеление «гнойного струпа» на лбу от платка Вероники, на котором отпечаталось изображение Иисуса, разгневался на П. П., казнившего столь искусного врача. Цезарь вызвал его в Рим и хотел предать смерти, но «Пилат, узнав об этом, сам умертвил себя своим собственным ножом. Тело Пилата было брошено в Тибр; но Тибр не принимал его; потом бросали в другие места, пока не погрузили в один глубокий колодец, окруженный горами, где оно до сих пор находится». Характерно, что во всех легендах последний приют П. П. оказывается в горах. Этой традиции следовал и Булгаков в «Мастере и Маргарите».
В образе П. П. прослеживается отчетливая связь с идеями Льва Николаевича Толстого (1828-1910). Булгаков, по свидетельству писателя Эмилия Львовича Миндлина (1900-1981), хорошо знавшего автора «Мастера и Маргариты» в 20-е годы, однажды заявил: «После Толстого нельзя жить и работать в литературе так, словно не было никакого Толстого». Автор «Мастера и Маргариты», безусловно, был знаком не только с толстовскими произведениями, но и с воспоминаниями о великом писателе и мыслителе. Мимо внимания Булгакова, в частности, не могли пройти мемуары редактора журнала «Жизнь» Владимира Александровича Поссе (1864-1940), впервые опубликованные в 1909 г. в № 4 петербургского «Нового журнала для всех» под названием «Встречи с Толстым». В 1929 г., когда началась работа над «Мастером и Маргаритой», значительно дополненный вариант этих воспоминаний вышел в книге В. А. Поссе «Мой жизненный путь». Там был приведен рассказ Толстого «о стражнике, присланном по просьбе Софьи Андреевны (жены Толстого С. А. Берс (1844-1919). — Б. С.) для охраны Ясной Поляны»: «Присутствие стражника, видимо, очень мучило Льва Николаевича.
— Что же ты им будешь делать? Хлеб резать?
— Ну, так мужика, который тебя хлебом кормит.
— Ну что ж, и буду резать мужика.
— Ведь сам ты тоже мужик. Как же тебе не совестно резать своего брата мужика?
— Хоть совестно, а резать буду, потому такова моя должность.
— Зачем же ты пошел на такую должность?
— А затем, что вся цена мне в месяц шестнадцать целковых, а платят мне тридцать два целковых, потому и пошел на эту должность.
— Ответ стражника, — с усмешкой заметил Толстой, — объяснил мне много непонятных вещей в жизни. Взять хотя бы Столыпина (П. А. Столыпин (1862-1911), тогдашний председатель Совета министров. — Б. С.). Я хорошо знал его отца и его когда-то качал на коленях. Может быть, и ему совестно вешать (для подавления революционных выступлений Столыпин ввел военно-полевые суды, нередко применявшие смертную казнь. — Б. С.), а вешает, потому что такова его должность. А на эту должность пошел, потому что красная цена ему даже не шестнадцать целковых, а, может, ломаный грош, получает же он — тысяч восемьдесят в год.
И таковы все эти порядочные люди, из так называемого высшего общества. Милы, любезны, учтивы, пока дело не коснется должности, а по должности — звери и палачи. Таков, например, был известный шеф жандармов Мезенцев, убитый за свои зверства революционерами (генерал-адъютанта Н. В. Мезенцева (1827-1878) заколол кинжалом революционер-народник и писатель С. М. Степняк (Кравчинский) (1851-1895). — Б. С.). А вне должности был премилый и добродушный человек; я его хорошо знал».
П. П. у Булгакова сначала говорит «человеку с ножом» — выполняющему роль палача кентуриону Марку Крысобою (на боку у того, правда, не тесак, а короткий римский меч): «У вас тоже плохая должность, Марк. Солдат вы калечите. » Прокуратор пытается убедить себя, что именно должность заставила его отправить на казнь невинного Иешуа, что из-за плохой должности все в Иудее шепчут, будто он — «свирепое чудовище». И в финале, когда Маргарита и Мастер видят сидящего в кресле на плоской горной вершине П. П., Воланд сообщает им, что прокуратор все время говорит «одно и то же. Он говорит, что и при луне ему нет покоя и что у него плохая должность». Как и Толстой, Булгаков утверждал, что никакими должностными обязанностями нельзя оправдать преступного насилия над людьми. Для П. П. слова о должности — только попытка успокоить больную совесть. Интересно, что в свете толстовских слов о Столыпине, который готов вешать ради повышенного жалованья, рассуждения П. П. о плохой должности можно прочитать и как скрытый намек на широко известное лихоимство пятого прокуратора Иудеи (впрочем, в этом отношении он, если и отличался в худшую сторону от других римских наместников, то лишь немного). Известно, что именно из-за непомерных поборов с населения Пилат и был смещен в конце концов со своего поста. Булгаковский П. П. сильно облагорожен по сравнению с прототипом, поэтому его взяточничество и стремление к наживе спрятаны в подтекст.