Адмирала Игоря Владимировича Касатонова, сохранившего Черноморский флот для России, севастопольцы считают национальным Героем. И не только севастопольцы…
Севастополь — город особенный. Здесь случалось многое и происходило всякое, но неизменно — соответствующее значению имени, данного ему Императрицей. Принято считать, что «Севастополь» в переводе с греческого значит «Достойный поклонения» или «Город славы». Но смысл всего двух слов «Σεβαστος» («Cебастос») и «πολις» («Полис») наполнен куда более ёмким, широким и глубоким смыслом: Императорский, Августейший, Высокочтимый, Святой, Священный город. И всей своей историей, в том числе новейшей, он это звание оправдывает. Потому неслучайным представляется тот факт, что Екатерина в честь закладки города велела отчеканить медаль с надписью «Польза России». Императрица была не только мудра, но и прозорлива.
Об этом в Севастополе нынче говорят немало — не так давно исполнился юбилей со дня имянаречения города. Но грядут в этом году и другие юбилеи: 9 Мая, в День Победы (уж так совпало!), мы отметим 75-летие освобождения города от немецко-фашистских захватчиков. А осенью — 165-летие начала Первой обороны Севастополя в Крымскую войну. Не меньшее значение имеет первый — пятилетний — юбилей Крымской (Русской) весны. Весны нашей общероссийской Победы — молниеносной, блестящей и бескровной. Даже триумфальной.
Пять лет назад президент поздравил всех нас с «возвращением Севастополя и Крыма в родную гавань — в Россию». Эта красивая по форме фраза-аллегория стала крылатой и широко используется как в выступлениях, так и в разного рода творчестве — вплоть до граффити. Но она не совсем точна. Севастополь и Крым смогли «вернуться» как раз потому, что в буквальном смысле из родной гавани никуда не уходил Черноморский флот. В конце 1991 — начале 1992 года, с развалом-распадом-упразднением СССР, моряки-черноморцы в своих базах в Крыму, а также в Измаиле, Очакове, Одессе, Николаеве, в отличие от сухопутных собратьев в Киевском, Прикарпатском, Одесском военных округах, отказались принимать присягу на верность новорождённой «незалежной» Украине, новоявленной киевской власти.
Инициатором этого глубинного, идущего от сердечных привязанностей и духовных ценностей неповиновения был русский адмирал Игорь Владимирович Касатонов. Он и стал организатором Третьей обороны Севастополя. Патриот-державник, управленец с государственным мышлением, действовавший безо всяких команд, безоговорочно был поддержан севастопольцами и крымчанами. Да и команд каких-то тогда давать было некому: в Москве, деля постсоветское наследство, политики «новой формации» с разбегу впрыгивали во властные кресла…
Волею судьбы именно Игорь Владимирович Касатонов был командующим Черноморским флотом в этот сложнейший период. То, что флот сохранил единство, не был расколот и, как следствие, развален, — во многом заслуга лично адмирала. Именно во время его командования, на высшем государственном уровне — но только спустя полгода, 3 августа 1992 года, — наконец было принято политическое решение. На его основе фактически и принципиально судьба Черноморского флота и была решена: он стал российским, как говорится, по определению.
Тогда в Мухалатке, что на территории Ялтинского горсовета, состоялась встреча Бориса Ельцина и Леонида Кравчука. Президенты достигли договорённости о флоторазделе — подписали Соглашение о принципах формирования ВМС Украины и ВМФ России на базе Черноморского флота бывшего СССР. Было решено делить флот пополам, управлять им совместно до конца 1995 года. Также устанавливался «переходный период» (с 1 октября 1992 года).
Таким образом, разрешение флотской проблемы окончательно переходило не просто в политическую плоскость, а на её высший уровень. Более того, именно флотская проблематика на долгое время легла в основу развивающихся российско-украинских межгосударственных отношений, зачастую определяя их состояние и вообще градус накала страстей между Киевом и Москвой. Можно уверенно сказать: черноморцы «под флагом Касатонова» одержали великую победу, сохранив свой флот для России, для всего нашего Отечества.
Именно благодаря адмиралу, его единомышленникам, соратникам, патриотам-севастопольцам в городе русской славы тогда был создан и в течение последующих 23 лет удерживался «плацдарм» для победы Русской весны. Не было бы его — некуда было бы ступить берцам «вежливых людей». Да и Крым вместе с Севастополем неизбежно утратили бы свою русскую идентичность. Одесса в мае 2014 года, увы, это показала. При Касатонове, то есть до его перевода в Москву в конце 1992 года, черноморцы нигде не спустили своего флага, не покинули своих баз. Будь тогда проявлена воля Кремля, Измаил и Очаков были бы и сегодня городами русской воинской славы, а «жемчужина у моря» не стеснялась бы своего гордого звания «город-герой».
Сейчас, по прошествии времени, всё отчётливее понимаешь: если бы не Касатонов, если бы не его убеждённость в правоте своей позиции, если бы не его смелость как человека, мужество и ответственность как руководителя, если бы не его энергия и настойчивость — всё могло бы сложиться иначе. И хотя в биографии адмирала немало ярких страниц, всё-таки сделанное им на посту командующего занимает особое место в череде славных дел и интересных, даже знаковых, событий. И ответ на вопрос: «Кто сохранил для России её южный флот?», — очевиден по меньшей мере для черноморцев и севастопольцев. Для них Игорь Владимирович Касатонов, без всяких сомнений, является национальным Героем России.
Действительно, происшедшее на Черноморском флоте четверть века назад не имеет аналогов. Причём масштабы и значение сделанного Касатоновым особо зримы в сравнении с тем, что произошло с силами, дислоцированными на Украине, с другими объединениями и группировками Вооружённых Сил, которые канули в Лету, «потерялись» при выводе войск из Германии, Чехословакии, Венгрии, Польши, передислокации из Прибалтики, Молдавии, Закавказья, Средней Азии…
Как ни парадоксально, большинство из интересующихся ходом событий Русской весны людей считает, что она началась 23 февраля 2014 года в Севастополе с 30-тысячного митинга, прошедшего на центральной площади, носящей имя адмирала Павла Степановича Нахимова. Многие ничтоже сумняшеся утверждают: «Тогда началась Третья оборона Севастополя». К сожалению, такая интерпретация происходящего относится к историческим мифам: тогда, наоборот, уже началось движение из положения обороны вперёд, был сделан первый прорывный наступательный шаг.
Увы, всей правды о тех событиях в силу ряда обстоятельств не узнает никто. Но часть её заключается в том, что «митинг народной воли» стал в определённом смысле кульминацией целого ряда значительных событий, происходивших, по крайней мере, на европейской части бывшего СССР зимой 2013— 2014 гг. Как уже было сказано, после Третьей обороны, отстояв бастионы города русской флотской славы, севастопольцы, опираясь на силы черноморцев и «вежливых людей», перешли в наступление против сил разномастных противников-русофобов, развернувших тотальную войну против Русского мира и всего славянства при опоре на «вашингтонский обком» и «тихих американцев».
У каждого времени — свои герои. За годы «украинского безвременья» в Севастополе и Крыму интересы России отстаивали как минимум три поколения политиков и общественников. Проявили себя и военачальники. Все они боролись за торжество правды и справедливости, ибо севастопольцы и крымчане своё прошлое, настоящее и будущее связывали только с Россией. И хотя тогда не прервалась связь времён и поколений — иначе бы не было никакой Русской весны — сегодня на слуху имена тех, кто находится у реальных властных рычагов, кто формирует современную событийную повестку дня. К сожалению, в ней мало места теме событий на Черноморском флоте в начале 90-х годов XX века. Причин этого несколько, о чём, наверное, следовало бы поговорить отдельно…
Думается, время расставит всё по своим местам: кому-то воздаст за сделанное, кому-то — за содеянное… На мой взгляд, момент настоящей оценки, воздания должного Игорю Владимировичу Касатонову ещё не наступил. Но он однозначно наступит. Тем не менее уже сегодня стоит сказать: Севастополь и Черноморский флот хорошо знают истинную цену главного дела его жизни и службы — сохранение для России её южного флота и его главной базы — морской крепости, города-героя, города Русской славы.
Недавно Игорь Владимирович Касатонов отметил своё 80-летие. Адмирал по-прежнему в боевом строю, он является советником начальника Генерального штаба Вооружённых Сил России и, среди прочего, курирует и «Крымское направление». Черноморский флот — в зоне его ответственности. Да это и понятно: во многом благодаря именно ему, опираясь на достигнутую правовую базу, Москва получила возможность изменить конфигурацию Черноморско-Каспийского геополитического пространства, отстоять и укрепить свои позиции в восточной части Средиземного моря. Это способствовало возвращению России статуса великой морской державы. А его нужно всячески укреплять и развивать. И без опыта Касатонова в этом деле не обойтись
Нажмите «Подписаться на канал», чтобы читать «Завтра» в ленте «Яндекса»
Третья оборона Севастополя: почти 30 лет назад адмирал Касатонов спас Черноморский флот от загребущих лап нацистов
И Касатонов совершил подвиг. Послал Киев в пешее эротическое путешествие, взяв всю ответственность на себя. Оставил корабли и всех военнослужащих под российским флагом. Хотя ельцинскому окружению на флот было наплевать: «демократы» хищно делили власть и народную собственность. Генштаб даже снял ЧФ с довольствия!
9 января 1992 года адмирала вызвали в Раду. Но Касатонов с трибуны хладнокровно заявил шароварникам, что требование принимать присягу чужого государства считает преступным. И лишь когда об этом ярком выступлении написали газеты, до многих в России дошло, что базу в Севастополе можно спасти. Хасбулатовский Верховный Совет (который ельциноиды из танков расстреляют через пару лет) принял постановление о русском флоте в Черном море.
А если уж фантазировать дальше… Представьте, что такой же мужественный неординарный поступок тогда бы совершили генералы Чечеватов и Морозов. Их войска были расквартированы в том числе и в Одесской, Николаевской, Херсонской, Запорожской, Днепропетровской, Харьковской, Донецкой и Луганской областях. Образуй они тогда хотя бы на части этих территорий государство Новороссию, никакие галичане и не рыпнулись бы.
» Герой без награды. Как адмирал Касатонов флот спас
| 14 сентябрь 2021 | Интервью |
Тут подняли тему необходимости награждения адмирала Касатонова званием героя России. Конечно, крайне удивительно, что адмирал спасший для РФ большую часть Черноморского Флота, был обойден этим званием ранее.
Как адмирал Игорь Касатонов флот спас
Ровно 25 лет назад, в январе 1992 года, командующий Черноморским флотом, русский патриот и коммунист адмирал Игорь Касатонов спас его для России. В начале января 1992 года президент Украины Кравчук требовал, чтобы Черноморский флот принял присягу Украины. Адмирал Касатонов ответил: «Нет!».
Как адмирал Игорь Касатонов флот спас
… В истории 90-х ещё остаются белые пятна, и одно из них – судьба Черноморского флота, который тогда был «яблоком раздора» между Россией и Украиной. Кто и как себя вёл в той накалённой до предела обстановке, в этом материале рассказывает адмирал Игорь Касатонов, на тот период – командующий Черноморским флотом.
— Сколько адмиралов Касатоновых на белом свете, Игорь Владимирович?
— Да не так уж нас и много. Трое. Кроме меня, ещё Владимир Львович, адмирал, начальник штаба Тихоокеанского флота. Мой племянник. Но главным, конечно, был Владимир Афанасьевич, Герой Советского Союза, командующий Балтийским, Черноморским и Северным флотами. Мой отец. Надо ещё деда упомянуть. Пусть он и не адмирал, а унтер-офицер, но ему стоит памятник, как полному Георгиевскому кавалеру. И Беленихинская средняя школа в Белгородской области, откуда дед родом, носит его имя. Он служил в разведке лейб-гвардейского уланского полка и преуспел в добывании вражеских «языков».
Отец попал на флот в семнадцать лет, окончил в Ленинграде училище имени М.В. Фрунзе, был штурманом, командиром подводной лодки на Дальнем Востоке, командовал дивизионом «Щук». Когда началась война, он уже был командиром отдельного дивизиона подлодок Балтийского флота.
В 1955 году тогдашний министр обороны Георгий Жуков назначил отца командующим Черноморским флотом. С ним и я попал в Севастополь, поступил в Высшее военно-морское училище имени Нахимова в 1960 году. Окончил его с «отличием» по специальности «ракетное вооружение».
— То, что отец командовал флотом, помогало успешной учёбе?
— Интересуетесь, не был ли я блатным? Никто не посмел бы делать поблажек, да и я не стал бы ими пользоваться. Всё было на общих основаниях: жил в кубрике на сто человек, увольнения – раз в неделю по выходным. Да и служил позже, начиная с лейтенанта, поочерёдно на всех положенных на флоте должностях, вплоть до адмирала.
В 1982 году был переведён в Полярный, назначен первым командующим только-только созданной Кольской флотилией. Хозяйство досталось немалое: полторы сотни кораблей, береговые ракетные полки, авиация, 22 тысячи личного состава…
— Так и оставались на Севере, пока ГКЧП не грянул?
— К тому моменту уже три года был первым замом командующего Черноморским флотом, который возглавил в сентябре 1991 года.
— Вы ведь подчинялись верховному главнокомандующему Горбачёву?
— Ни разу в жизни с ним лично не встречался. Не хочу говорить об этом человеке и сегодня, поскольку хороших слов для него нет, а ругаться не люблю.
— Не меня, а армию и флот. И не обидел, а поставил в страшное положение, когда после развала СССР за границей оказались 2,5 млн. военных, семь округов, три стратегических направления и три группы войск… Всё пошло прахом! И Черноморский флот, который базировался на территории Украины, объявившей в августе 91-го независимость, могла постигнуть такая же участь.
В тот период флот насчитывал 833 корабля, на которых служили почти 100 тысяч офицеров и матросов. Я объехал все объекты и морские базы. Кроме Крыма они располагались в Измаиле, Очакове, Одессе, Батуми, Новороссийске. Вскоре полетел в Киев представляться Кравчуку. Он тогда председательствовал в Верховной раде, но собирался стать президентом Украины.
— И как вам Леонид Макарович?
— Сразу стало ясно: мы совершенно разные люди. Начиная с воспитания, заканчивая жизненными приоритетами и ценностями. Кравчук – чиновник опытный, политик прожжённый. Ему хватило несколько минут, чтобы понять: Касатонов не ляжет ни под него лично, ни под Украину. Я – русский в широком смысле слова. Родился во Владивостоке, учился в Ленинграде, жил в Москве, жена моя Юлия Александровна из семьи русских моряков, дочь адмирала Трофимова, командовавшего 8-й эскадрой ВМФ в Индийском океане…
— Значит, Кравчук вам ничего не предлагал?
— Он осторожно «прощупывал», а его заместитель Плющ без обиняков пёр напролом. Мол, не усложняйте, адмирал, мы с Ельциным проблемы уладим, флот отойдёт Украине, вы останетесь при прежней должности. Кроме меня, обрабатывали и командующих трёх округов – Киевского, Одесского и Прикарпатского. Предлагали не ориентироваться на Москву. Я объяснял, что у нас служат люди со всего Союза, они не присягали на верность незалежной Украине и разбегутся по домам. На это Кравчук отвечал: «Ну и пусть бегут…» Он был уверен, что всё, им задуманное, получится, и его сильно раздражали мои возражения.
Ситуация и вправду выглядела странной. Москва упорно молчала, хотя и в Минобороны, и в Генштабе прекрасно знали, как давят на нас власти самостийной. Вместо чёткого приказа поступали абстрактные слова поддержки. Устав отбивать атаки политического руководства Украины, командующие округами генерал-полковники Чечеватов, Скоков и Морозов написали рапорта и уехали в Москву. Киев этого и ждал. На эти должности сразу же были назначены генералы из числа переметнувшихся. Таких хватало. В принципе, и я мог плюнуть и улететь в Россию. Но на кого я бы оставил флот? Уехать в тот момент – значит, предать Родину…
Кравчук требовал, чтобы 3 января 1992-го Черноморский флот принял присягу Украины. Вместе со всей группировкой флот насчитывал 700 тысяч человек. Я этого делать не стал, объявив 4 января флот российским и сказал, что подчиняюсь министру обороны Евгению Шапошникову и командующему ВМФ Владимиру Чернавину. Конечно же, мне на это никто не давал разрешения. Я взял ответственность на себя. По форме это был мятеж. В поддержку моих действий я получил сотни телеграмм от рядовых сограждан, а от руководства страны – ноль, никакой реакции. Окружению Ельцина было не до проблем нашего флота, люди власть делили! Дошло до того, что в декабре 1991-го Генштаб снял флот с довольствия, дескать, вы – отрезанный ломоть, на Украине базируетесь…
И Киев пытался назвать меня мятежником. Доходило дело и до реальных угроз жизни.
9 января 1992 года меня вызвали на заседание Рады. После моего выступления в зале повисла леденящая тишина. Но я знал, что за мной сила и правда. Говорил спокойно, уверенно. С трибуны я заявил, что требование принимать присягу чужого государства считаю преступным.
О моём выступлении написали газеты, в том числе российские. Тогда Ельцин, видимо, и проснулся, поняв, что можно вернуть фактически подаренный им Украине флот. После моего выступления на Всеармейском совещании в Москве в зале звучали долго несмолкаемые аплодисменты, так как все знали о моём отказе принимать украинскую присягу.
6 феврали 1992-го Верховный Совет России принял постановление о необходимости сохранения единого флота в Чёрном море. Я ведь даже не поднимал андреевские флаги. Без ведома и необходимости правовой базы это был бы популизм. И Черноморский флот пять лет ходил под советским флагом, с красной звездой, серпом и молотом.
— По сути, вы по личной инициативе организовали оборону Севастополя?
— Так получилось. Кто-то должен был. Можно сказать, это была третья оборона, если считать с Крымской войны 1854 года… Атаки тогда шли со всех сторон. Но я рад тому, что НАТО тогда прозевало всё, что можно. Тогда я инициировал принятие крымским парламентом Акта государственной самостоятельности республики Крым. Депутаты проголосовали за решение большинством голосов. Если бы Москва чуть-чуть поднажала, продемонстрировав политическую волю, Крым уже в 1992 году мог отойти России. Но этого тогда не случилось…
Не знаю, дадут Касатанову героя или нет (как по мне, он заслуживает быть отмеченным), но в чем точно уверен, памятник ему в Севастополе неприменно будет. В критический момент поступил по совести в интересах будущего страны и не сбежал как другие в это крайне подлое время. Стоит также отметить, что его роль в принятии Конституции Крыма также важна. Именно опираясь на эту Конституцию, в 2014-м году формировалась правовая база для воссоединения Севастополя и Крыма с Россией. Так что часть трудов адмирала Касатонова имела отложенный исторический эффект.
Кто и как себя вел в той непростой накаленной до предела ситуации, рассказывает адмирал Игорь Касатонов, на тот момент командующий Черноморским флотом.
«ПОСЛЕ РАЗВАЛА СССР АРМИЯ БЫЛА ПОСТАВЛЕНА В СТРАШНОЕ ПОЛОЖЕНИЕ»
— Сколько адмиралов Касатоновых на белом свете, Игорь Владимирович? Однофамильцев в расчет не берем.
— Да не так уж нас и много. Трое. Кроме меня, еще Владимир Львович, вице-адмирал, начальник штаба Тихоокеанского флота. Мой племянник. Но главным, конечно, был Владимир Афанасьевич, Герой Советского Союза, командующий Балтийским, Черноморским и Северным флотами. Мой отец.
Надо еще деда упомянуть. Пусть он и не адмирал, а унтер-офицер, но ему стоит памятник. Как полному Георгиевскому кавалеру. И Беленихинская средняя школа в Белгородской области, откуда дед родом, носит его имя. Все четыре солдатских Креста Афанасий Степанович Касатонов получил на Первой мировой. Он служил в разведке лейб-гвардии уланского полка и преуспел в добывании вражеских «языков».
— К сожалению, нет. В голодные тридцатые годы снесли в Торгсин, выменяли на продукты, а обратно не выкупили.
Отец попал на флот в семнадцать лет, окончил в Ленинграде училище имени Фрунзе, был штурманом, командиром подводных лодок Щ-112 и Л-12 на Дальнем Востоке, командовал дивизионом «Щук» на Тихоокеанском флоте. В 1941 году Александра Коллонтай звала его на должность военно-морского атташе посольства СССР в Швеции, но отец отказался, предпочел остаться в строю. Когда началась война, он уже служил начштаба отдельного дивизиона подлодок Балтийского флота. Нас с мамой эвакуировали на Урал, в город Ирбит. Месяц ехали по железной дороге. Сначала поселились в вестибюле кинотеатра, в котором с утра до ночи крутили фильм «Свинарка и пастух». Песня «Друга я никогда не забуду, если с ним подружился в Москве» в исполнении Владимира Зельдина и Марины Ладыниной навечно засела в моих генах. Рассказал эпизод Владимиру Михайловичу, он посмеялся. Познакомились мы не так давно, в девяностолетнем возрасте. Его, Зельдина. А тогда в Ирбите после кинотеатра нас определили на постой к кулакам. Они ненавидели советскую власть, хозяйский сынок сидел в тюрьме за попытку дезертирства, а тут, значит, семья красного командира. Отношение было соответствующим. Мы с сестрой особенно враждовали с кулацкой козой, бодалась она люто, без конца норовила поддеть на рога.
Но это так, детские воспоминания.
— В Крыму вы когда впервые оказались?
— В 1955 году маршал Жуков, тогдашний министр обороны, назначил отца командующим Черноморским флотом. С ним и я попал в Севастополь, поступил в Высшее военно-морское училище имени Нахимова. В 1960-м окончил его с отличием по специальности «ракетное вооружение».
— То, что отец командовал флотом, помогало успешной учебе?
В 1982 году был переведен в Полярный, назначен первым командующим только-только созданной Кольской флотилией разнородных сил. На это место претендовали девять кандидатов, пришлось выдержать серьезный конкурс. Хозяйство досталось немаленькое: полторы сотни кораблей, береговые ракетные полки, авиация, двадцать две тысячи человек личного состава.
— Так и оставались на Севере, пока ГКЧП не грянул?
— К тому моменту уже три года был первым замом командующего Северным флотом. А в сентябре 91-го возглавил Краснознаменный Черноморский флот, сменив Михаила Хронопуло.
— Кажется, Михаил Николаевич потом ресторатором стал?
— В том числе. Проблема в ином. После ухода со службы Хронопуло мог делать, что угодно, это его личный выбор. Гораздо хуже, что он оставил флот в полуразобранном состоянии. Я вернулся в Крым после десятилетнего отсутствия и поразился, насколько резко изменилась общественно-политическая обстановка. Сегодня трудно поверить, но авторитет флота в глазах местного населения упал тогда очень низко. И где? В Севастополе! Достаточно сказать, что Хронопуло проиграл выборы в Верховный Совет СССР. В 1989 году они проходили на альтернативной основе, оппонентом командующего был бригадир слесарей местного завода Виктор Ноздря, который не мог толком связать двух слов. Тем не менее, на протестной волне Ноздря стал депутатом.
Это лишь один штрих, характеризующий общую атмосферу.
— Вы ведь подчинялись Верховному главнокомандующему Горбачеву?
— Ни разу в жизни с ним лично не встречался. К счастью. Не хочу говорить об этом человеке, поскольку хороших слов у меня для него нет, а ругаться не люблю.
— Вас чем-то обидел Михаил Сергеевич?
— Не меня, а армию. И не обидел, а поставил в страшное положение, когда после развала СССР за границей оказались два с половиной миллиона военных, семь округов, три стратегических направления и три группы войск. Все пошло прахом! И Черноморский флот, который базировался на территории, объявившей в августе 91-го независимость Украины, могла постигнуть такая же судьба.
«ВЗЯЛ ОТВЕТСТВЕННОСТЬ НА СЕБЯ И ОБЪЯВИЛ ЧЕРНОМОРСКИЙ ФЛОТ РОССИЙСКИМ»
— С чего начали, заступив на пост, Игорь Владимирович?
— Флот насчитывал 833 корабля, на которых служили почти сто тысяч офицеров и матросов. Я объехал все объекты и морские базы ЧФ. Кроме Крыма, они располагались в Измаиле, Очакове, Одессе, Николаеве, Поти, Батуми, Новороссийске. В октябре 91-го на противолодочном крейсере «Москва» вышел в Средиземное море, где несла дежурство 5-я эскадра ВМФ. После возвращения в Севастополь полетел в Киев, представился Леониду Кравчуку. Он тогда еще председательствовал в Верховной Раде, но собирался стать президентом Украины.
— И как вам Леонид Макарович?
— Значит, Кравчук вам ничего не предлагал?
Ситуация, в самом деле, выглядела странной. Москва упорно молчала, хотя и в Министерстве обороны, и в Генштабе прекрасно знали, как давят на нас власти самостийной. Вместо четкого приказа поступали абстрактные слова поддержки. Дескать, не сдавайтесь. А как воспользоваться этим советом на практике, если тебя каждый день провоцируют и шантажируют? Подобная неопределенность не могла тянуться долго. Устав отбивать атаки политического руководства Украины, командующие округами генерал-полковники Чечеватов, Скоков и Морозов написали рапорты об отставке и уехали в Москву. Киев этого и ждал. На освободившиеся должности тут же были назначены генералы из числа переметнувшихся на украинскую сторону баррикад. Таких хватало. В принципе, я мог последовать примеру коллег, плюнуть, развернуться и улететь в Россию. Это было бы самым простым решением. Но на кого бы я оставил флот?
— И какой ответ вы нашли на нее?
Но я понимал: дело не только в отказе присягать Украине. Предстояло поддерживать флот в боевом состоянии длительное время. Вплоть до принятия политического решения. Поэтому мною и был составлен системный план.
— Увы. В 91-м году, в самом трудный момент, мне не удалось достучаться до президента России. Я звонил в Кремль, просил соединить с кем-нибудь из тех, кто находился рядом с Борисом Николаевичем, но в ответ слышал лишь насмешки и издевательства.
Очень помог Евгений Шапошников, организовав, в конце концов, мою встречу с Борисом Ельциным.
— Это когда случилось?
— 29 января 1992 года. Почти через месяц после того, как я заявил о неподчинении Украине.
«ПОСЛЕ МОЕГО ВЫСТУПЛЕНИЯ В ВЕРХОВНОЙ РАДЕ ПОВИСЛА ЛЕДЕНЯЩАЯ ТИШИНА»
— А Киев не пытался назвать вас мятежником, упечь за решетку?
— Очень даже пытался! Замначальника главного штаба вооруженных сил Украины Георгий Живица объявил меня персоной нон грата, лидер «Руха» Вячеслав Чорновил на закрытом заседании Совбеза в Киеве предлагал принять жесткие меры. Мол, если не удается склонить Касатонова к сотрудничеству, надо скомпрометировать его, создать невыносимые условия для жизни и работы. Но Леонид Кравчук не решался идти на прямую конфронтацию с флотом, старался сковырнуть меня исподтишка. Я же был костью в горле!
— До реальных угроз доходило?
— Как вам сказать. Позвонил начальник Главного штаба ВМФ Константин Макаров: «Есть информация, что на тебя, Игорь, готовится покушение. Учти и осмотрись». Командующий Прибалтийской группой войск Валерий Миронов предупреждал, что меня якобы собираются похитить.
И такие сигналы поступали несколько раз.
— Рядом со мной находились два прапорщика, морские пехотинцы. Если выезжал из Севастополя, брал дополнительно машину с автоматчиками. Обстановка была непростая, что и говорить.
9 января 1992 года меня вызвали на заседание Верховной рады. Разумеется, я не стал прятаться и полетел в Киев. После моего выступления в пленарном зале повисла леденящая тишина. Леденящая!
— В холодный пот вас не бросило?
Конечно, мои слова не могли обрадовать Кравчука, но он нашел силы сказать, что по-прежнему уважает меня, хотя и не разделяет позицию.
О моем выступлении написали в газетах, в том числе, российских. Тогда Ельцин, видимо, и проснулся, поняв, что можно вернуть фактически подаренный им Украине флот.
После совещания ко мне подходили его участники, благодарили, выражали поддержку, но у всех звучал один вопрос: что дальше? Если бы я знал ответ.
С президентом России мы встретились 28 января на противолодочном крейсере «Москва», который накануне специально пришел в Новороссийск. Детали визита я обсудил с командующим ВМФ Чернавиным в моем кабинете в Севастополе четырьмя днями ранее. Делали это письменно, передавая друг другу рабочую тетрадь. Я не был уверен, что в комнате нет записывающей аппаратуры, и нас не подслушивают.
Борис Николаевич прилетел на борт ПКР «Москва» на вертолете. Почетных караулов и оркестров не было, что подчеркивало рабочий, деловой характер визита. Правда, на стеньге мы подняли российский флаг. В честь главы государства. Общались долго, часов шесть, я подробно доложил обстановку, водил указкой по картам, как на уроке географии, объяснял, зачем нужен флот и почему нам нельзя уходить из Севастополя. Неужели поколения русских моряков кровь проливали, чтобы потом вот так бездарно все отдать? Президент на мои слова кивал головой, но, казалось, не особенно вникал. Или не очень понимал, о чем именно речь. По крайней мере, когда Ельцин отвечал на вопросы офицеров и моряков, то постоянно косился в сторону Шапошникова и Чернавина, как бы ища у них поддержки. Впрочем, я получил одобрение высшего политического руководства страны, и в той ситуации даже такой малости оказалось достаточно, чтобы наши действия обрели легитимность. Перед тем, как покинуть борт «Москвы», Борис Николаевич оставил запись в книге почетных посетителей: «Черноморцы! Не дрогнуть в трудный час СНГ! Поддержу! Президент Ельцин».
А глава Украины отреагировал иначе. Узнав о нашей встрече, Леонид Кравчук 31 января потребовал сместить меня с должности командующего КЧФ. Формальным поводом для этого послужил мой отказ принять группу депутатов Верховной рады, прилетевших в Севастополь без приглашения. Якобы я полтора часа продержал народных избранников на холодном ветру. Но я не ждал в тот день гостей из Киева, занимался намеченными делами, а с делегацией поручил встретиться своему заму. Кравчук отправил телеграммы на имя Ельцина, Шапошникова и Чернавина. Конечно, этот всплеск эмоций никакого развития не получил.
— Это без вас, Игорь Владимирович, в тот момент вы уже служили в Москве.
Помню, звонит комбриг и сообщает, что на тральщике поднят флаг незалежной. Я отвечаю: «Ну, и каких слов ты ждешь? Что похвалю, по головке поглажу? Наводи порядок в бригаде!» Через час перезванивает: «Товарищ командующий, все выполнено. В кулачном бою победа осталась за нами. » Вот это другой разговор, это я понимаю! На крейсере «Кутузов» старпом на общем построении тоже поднял жовто-блакитный прапор. И там не обошлось без рукоприкладства. А как иначе? Выбора не было. В Донузлаве противолодочная бригада во главе с командирами приняла украинскую присягу, семь офицеров из школы водолазов перешли на сторону Киева. Я потом поснимал их с должностей. Аккуратно, по одному. Придумал суд чести, где давали должную оценку поведению предателей, в том числе, среди адмиралов. К сожалению, были и такие случаи.
Летом 92-го, пока я был в командировке, по приказу министра обороны Украины захватили комендатуру в Севастополе. Мои замы прошляпили, упустили момент. Я вернулся в город и поставил ультиматум: или украинские военные добровольно освобождают помещение, или идем на штурм. Сидевшие внутри не поверили в серьезность намерений, думали, что шучу. Я взял полроты морской пехоты и освободил здание силой. Вышибли всех окопавшихся там!
«МЕНЯ РЕШИЛИ УБРАТЬ ИЗ СЕВАСТОПОЛЯ ОТ ГРЕХА ПОДАЛЬШЕ»
— Так я понимал свой долг. Уже объяснял вам: самым простым решением стал бы мой отъезд в Россию осенью 91-го. Уверен, никто не посмел бы упрекнуть в том, что бросил флот. Но совесть ведь не обманешь.
— По сути, вы по личной инициативе организовали оборону Севастополя?
— Так получилось. Кто-то должен был. Можно сказать, это третья оборона, если считать с Крымской войны 1854 года.
Атаки шли с разных сторон, я постоянно ждал подвоха. Скажем, Киев попытался забрать флот через призывников. Новобранцев из России на полуостров не пускали, зато хлопцев с Западной Украины везли эшелонами. Чтобы соблюсти паритет, я приказал доставить более пяти тысяч наших призывников на боевых кораблях из Новороссийска. Как во время войны. В Севастополе ребят встречала рота морской пехоты. И с песнями они шли в части.
Из одиннадцати тысяч призывников, попавших в Крым летом 92-го, почти половина была из России.
— Помните анекдот: «Как делить будем? Поровну или по-братски?»
— Вы участвовали в разделе флота?
— Разумеется, нет. А кто позвал бы? 26 сентября 1992 года меня назначили первым заместителем главнокомандующего ВМФ России. Вроде бы повышение, но я понимал: это своеобразный компромисс. Киев по-прежнему брызгал слюной при упоминании моей фамилии, и Москва решила убрать меня из Севастополя от греха подальше. Ведь по Ялтинскому соглашению объединенное командование определялось консенсусом президентов двух стран. Чтобы Кравчук поддержал мою кандидатуру? Да ни за что в жизни! Должность командующего оставалась вакантной более трех месяцев, пока после долгих согласований не утвердили вице-адмирала Эдуарда Балтина. Заслуженный моряк, Герой Советского Союза. Он тоже потом хлебнул от украинских националистов.
— Как вас провожали из Севастополя, Игорь Владимирович?
— Очень тепло. И черноморцы, и общественность. За год с небольшим мне удалось добиться того, что люди вновь стали относиться к флоту и морякам с прежним уважением и доверием.
— А у вас какое чувство было при расставании?
— Смешанное. Мне не ставили такую задачу, но как человек военный сам ее определил и выполнил: сберег флот для России, не сдал Севастополь. Пока оставался командующим, мы не потеряли ни одного объекта. Это уже потом украинский спецназ штурмом брал наши базы в Одессе, Измаиле и Очакове. Я не допустил бы подобного.
И еще: в Крыму сохранилось русское начало, я старался поддерживать его все двадцать три года, не давая ослабнуть. Думаю, и поэтому весной 2014-го крымчане без колебаний приняли решение воссоединиться с Россией.
Улетая в 92-м в Москву, я освободил служебную квартиру в Севастополе, чтобы не давать поводов для ненужных разговоров, но связь с городом не прервал, создал внештатную информационно-аналитическую группу. Она функционирует до сих пор. Это мои друзья, добровольцы из числа патриотов России. Мы в постоянном контакте, я всегда в курсе происходящих там событий. Меня и в Генштаб России в 2009 году пригласили на должность советника, чтобы занимался именно Севастополем. Это и делаю.
— Еще, знаю, недавно участвовали в спуске на воду фрегата «Адмирал флота Касатонов».
— Да, его назвали в честь отца. Спасибо. Но на корабле предстоит много работы, чтобы он встал в строй. Надеюсь, доживем.
После окончания Черноморского военно-морского училища служил на Черноморском, Тихоокеанском и Северном флотах. С апреля 1988 года по сентябрь 1991 года был Первым заместителем командующего Северным флотом. С сентября 1991 года по сентябрь 1992 года командовал Черноморским флотом. Благодаря его жесткой позиции и грамотным действиям флот был сохранен для России.
Сыновья Александр и Кирилл также служат на флоте.
Выходит в свет и поступает в продажу октябрьский номер журнала «Родина». Помимо интервью с адмиралом Касатоновым читателя наверняка заинтересует тема номера «Прощание с Гражданской войной». Поводом для назревшего разговора послужило предстоящее перезахоронение останков цесаревича Алексея и великой княжны Марии в Петропавловской крепости.
