в каком селе в дагестане добывают соль
Самая вкусная, полезная и соленая соль в мире
В Дагестане в одном из горных сел до сих пор добывают соль, как и тысячу лет назад. Секреты передаются из поколения в поколение.
В Дагестане в одном из горных сел до сих пор добывают соль, как и тысячу лет назад. Секреты передаются из поколения в поколение.
С подробностями корреспондент НТВ Руслан Гусаров.
Учитель и директор сельской школы Лабазан Курбанов села Кванхидатли считает себя не просто горцем из числа служащих, но и из числа ремесленников.
В свободное от основной работы время Лабазан уходит по горной тропе на окраину села, чтобы заняться старым и традиционным для этих мест промыслом добычей пищевой соли.
Соляные копи горного дагестанского аула поначалу можно принять за развалины древнего поселения. Здесь была артель соледобытчиков. Но в годах прошлого века с увеличением промышленного производства соли в стране артель закрыли.
Однако три семьи в селе продолжают добывать соль здесь старым дедовским способом. Они считают, что эта соль самая вкусная, самая полезная и самая соленая соль в мире.
Все копи расположены на берегу стремительной реки. Сюда выходит несколько солевых источников. Одни едва просачиваются земли, другие стекают прямо в реку в виде маленьких водопадов.
Эти уникальные родники в свое время прославили Кванхидатли на весь Дагестан и соседнюю Чечню. Ну, а для местных жителей они всегда были бессменным источником доходов.
Лабазан Курбанов, директор школы: «Сегодня этим тоже занимаются, но в основном соль добывают любители».
Лабазан и его старшая дочь Батули показывают нам старинную кванхидатлинскую технологию добычи соли, она не изменилась и сегодня.
Сначала берут воду из солевого источника и замешивают на ней ил из горной реки. Вдоль берега реки много таких пропитанных соленой водой земляных бугорков.
После того, как они просохнут на летнем солнце, землю засыпают в кадушки, а сверху вновь заливают еще большим количеством соленой воды из источников. В результате такой фильтрации получают крепчайший концентрат.
Полученную массу долго кипятят, выпаривая из нее кристаллы соли. Она получается крупной, но при этом рассыпчатой. И, как уверяют кванхидатлинцы, очень полезная для здоровья человека.
Соль Кванхидатли очень ценится в округе. Ее используют не только в кулинарии, но и при выделке шкур и в особенности при засушивании мяса, одного из основных продуктов питания горцев.
С каждым годом соледобытчиков становится все меньше. Стало быть, и меньше настоящей кванхидатлинской соли. Впрочем, как уверяет Лабазан Курбанов, в его доме она всегда найдется, были бы только гости.
Как женщины в дагестанском селе сохраняют уникальную технологию добычи соли
Село Кванхидатли в Дагестане – единственное в мире место, где соль добывают, перемывая много раз песок водой из минеральных источников. Сейчас это ремесло сохраняют несколько семей. Перемывают и сушат песок женщины и дети. Мужчины все чаще уезжают на заработки в город. Одной из последних в селении добывать соль научилась героиня нашей сегодняшней истории.
В дагестанском селе Кванхидатли местные жители добывают соль традиционным методом, который насчитывает не одну сотню лет. Недалеко от села на берегу горной реки находятся несколько солевых источников, водой из которых пропитывают речной ил, и таким образом получают соленой концентрат, после выпаривания которого получается соль. Местные жители говорят, что подобная технология сохранилась только здесь. Забихат Давлатова – одна из тех, кто старается сохранить ее и передать свои знания детям.
Забихат 29 лет, она выросла в Астрахани. С этой технологией добычи соли она познакомилась 12 лет назад, когда вышла замуж и уехала в Кванхидатли вслед за мужем. «Я пошла за свекровью делать. Она все показала, рассказала, было интересно, конечно, и удивительно», – вспоминает Забихат. В процесс производства соли она включилась не сразу, а лишь через несколько лет, когда родились и подросли дети.
По словам Забихат, раньше в селе многие занимались производством соли, участки доставались по наследству, но теперь осталось всего пять семей, кому удалось сохранить эту технологию. «Много мест заброшенных, которые уже оставили, – рассказывает она. – Все уже, испортилось это место, люди уехали, разъехались».
До своего участка Забихат добирается по горной тропе за 15-20 минут вместе со свекровью и детьми: «Когда они могут ходить, где-то с четырех годиков, дороги же опасные, поэтому ранний возраст туда не берем. Там они мне все помогают выкапывать эти коробки, относить песок, тащат воду, которая из источника, они во всем помогают. Когда они бывают, легче работа дается, быстрее заканчивается».
Работа эта сезонная, начинают ее весной и заканчивают осенью, с приходом сезона дождей. Вода в источниках недостаточно соленая, чтобы можно было выпаривать из нее соль, поэтому ею пропитывают ил из горной реки. После того как ил просохнет, его засыпают обратно в коробки, а сверху снова заливают водой из источника. Получается соляной концентрат, который затем кипятят на огне, выпаривая соль.
Забихат признается, что эта работа традиционно считается женской, но легкостью при этом не отличается: «Легкого там ничего, самое легкое там – это сварить это все. Там все трудное: и дрова тащить, и соль тащить, и выкапывать, вкапывать обратно. Когда приходишь домой, ты чувствуешь, что ты весь соленый: руки, губы – все соленое». Весь процесс происходит под открытым небом и зависит от погоды, потому что дождь может испортить кропотливый труд.
По словам Забихат, раньше концентрат для выпаривания приходилось нести домой в специальной емкости, изготовленной из овечьих шкур. Сейчас соль выпаривают в небольшой подсобке прямо здесь, на берегу реки, дрова приносят с собой: «Когда река увеличивается, сезон дождей, первое время, когда дожди бывают, там мы ловим дрова. Их высушиваем. Там они сушатся, потом мы их тащим туда. Всегда, когда идем, дрова туда. А на обратный путь – соль».
«Когда соль сварилась, мы собираем все это в корзину, старинная плетеная корзина, и оставляем там сутки, двое суток оставляем, чтоб вся оставшаяся там влага вытекла оттуда», – рассказывает Забихат.
Готовый продукт реализуют у себя в селе, цену определяют старейшины, сейчас она доходит до 400 рублей за килограмм: «Она полезная и менее соленая, чем магазинная. И большинство людей покупает, чтоб сушить мясо, делать колбасу из него. Многие покупают, чтоб попробовать, чтобы узнать, какая это соль. Она, наверное, быстро впитывается в мясо, мясо получатся очень вкусное, нежное, она не слишком соленая, нормально, солености хватает».
Несколько лет назад в село приезжал британский фотограф Люк Дагглби. Он собирал материалы для книги о тех, кто добывает соль вручную. По словам Забихат, фотограф отметил, что самый чистый способ по добыванию соли – здесь, в Дагестане. Несмотря на всю тяжесть работы, она хотела бы передать своим детям знания об этой технологии: «Конечно, хотелось бы, но это зависит от судьбы, как судьба, карта ляжет, никто же не знает».
Соль земли
Фото: Владимир Севриновский
Река Андийское Койсу в среднем течении бурлива, но маловодна. Кажется, можно и вброд перейти. По одну ее сторону змеится современная асфальтовая дорога. А по другую, кажется, и нет ничего, кроме гор да чахлых тропинок. Но если пассажиры автомобилей присмотрятся, то на мгновение увидят поляну, испещренную желтыми и белыми прожилками. Там высятся кучи грязи, темнеют навесы и женщины сгибаются в три погибели, совершая странную, непостижимую работу. Мало кто их замечает. Машины едут дальше, мимо села Кванхидатли Ботлихского района Дагестана, и случайные гости пожимают плечами, увидев на воротах домов белые надписи «Продается соль». Экая невидаль, в магазинах ее навалом. Им невдомек, что тонкая полоска воды разделяет не автодорогу и тропинки, а XXI век и далекое прошлое, и на противоположной стороне ущелья еще теплится удивительный промысел, которого, казалось, нет и не может быть в современном мире.
Хадижат
Босые ноги бабушки Хадижат вязнут в серой грязи — местные называют ее песком. Хадижат усердно рыхлит ее руками, так что все поле покрыто бороздками от пальцев.
— Глубоко-глубоко надо перемешивать, иначе не получится, — старушка с трудом подбирает русские слова. Местные говорят на особом, кванхидатлинском диалекте андийского языка, он есть только в этом селении. В школе учат русский и аварский, но зачем они нужны тому, кто всю жизнь проработал в горах? Земля, камни и ручьи слушаются бабушку, им не нужны буквы, которых для кванхидатлинского наречия так никто и не придумал.
kak_eto_sdelano
kak_eto_sdelanoКак это сделано, как это работает, как это устроено
Самое познавательное сообщество Живого Журнала
Река Андийское Койсу в среднем течении бурлива, но маловодна. Кажется, можно и вброд перейти. По одну ее сторону змеится современная асфальтовая дорога. А по другую, кажется, и нет ничего, кроме гор да чахлых тропинок. Но если пассажиры автомобилей присмотрятся, то на мгновение увидят поляну, испещренную желтыми и белыми прожилками. Там высятся кучи грязи, темнеют навесы и женщины сгибаются в три погибели, совершая странную, непостижимую работу.
Мало кто их замечает. Машины едут дальше, мимо села Кванхидатли Ботлихского района Дагестана, и случайные гости пожимают плечами, увидев на воротах домов белые надписи «Продается соль». Экая невидаль, в магазинах ее навалом. Им невдомек, что тонкая полоска воды разделяет не автодорогу и тропинки, а XXI век и далекое прошлое, и на противоположной стороне ущелья еще теплится удивительный промысел, которого, казалось, нет и не может быть в современном мире.
Босые ноги бабушки Хадижат вязнут в серой грязи — местные называют ее песком. Хадижат усердно рыхлит ее руками, так что все поле покрыто бороздками от пальцев. — Глубоко-глубоко надо перемешивать, иначе не получится, — старушка с трудом подбирает русские слова. Местные говорят на особом, кванхидатлинском диалекте андийского языка, он есть только в этом селении. В школе учат русский и аварский, но зачем они нужны тому, кто всю жизнь проработал в горах? Земля, камни и ручьи слушаются бабушку, им не нужны буквы, которых для кванхидатлинского наречия так никто и не придумал.
— Любая земля не пойдет. Предки этот песок достали из воды с той стороны реки. Сюда принесли. Поливали соленой водой, и он сам стал соленым. На том берегу, где XXI век, под автотрассой и вправду виднеются следы истерзанных речными разливами, давно заброшенных солеварен. А здесь земля поделена между семьями на шесть или семь участков. Белеет соль, чернеет песок, тянет резким запахом от серных источников — желтоватая жижа стекает струйками по узким каналам, пузырится на жаре.
В хижинах колышутся нехитрые обереги: ракушки, дырявый камень — на Руси такой называли «куриный бог», охапки сухой травы. Старая Хадижат собирает ведрами унаследованную от предков грязь, сваливает ее в кучи и поливает соленой водой из полой тыквы. Работы много — из-за боли в суставах бабушка пропустила несколько суток хорошей погоды. Теперь надо спешить и надеяться, что в ближайшие четыре дня, а лучше неделю, не пойдет дождь. Иначе вся работа пропала.
Хорошо, что помогают внучки — старшеклассница Кубанди и совсем юная Халила. — Без них ничего не могу, — вздыхает Хадижат. — Детей нет — и соли нет. Круглолицая Кубанди, старательно прячущая волосы под платок, носит воду для бабушки из соленого источника — он бьет чуть в стороне от серных. Девушка говорит по-русски свободно и радостно делится знаниями:
— Соль у нас целебная. Недаром в исламе она считается средством от семидесяти болезней. Да и вкусная. Посыпь ею помидор — мигом впитается! Раньше за ней приходили издалека. Меняли на одежду и мясо. Даже налоги ею платили! Давно это было. Сейчас в Кванхидатли трудно жить. Все уезжают, остаются лишь старики. Но до сих пор покупатели из Махачкалы, соседних селений, а порой и Чечни сюда заглядывают, оптом берут. Килограмм — 300 рублей, банка — 150 рублей.
После долгих дней поливания водой из источника насыщенную солью грязь складывают в деревянные коробы, покрытые застарелым белым налетом. Заливают сверху и ждут. За несколько часов жидкость собирает концентрированную соль и стекает через щели в яму под коробом. — Этим промыслом занимаются только в жару, — поясняет Кубанди. — Зимой женщины ухаживают за скотиной, работают по дому. А мужчины соль не добывали никогда. Кто из них справится!
Из ямы рассол достают черпаками и выпаривают 4−5 часов в широком корыте. Дрова приносит все та же щедрая река. Затем соль складывают в плетеные корзинки, через щели в которых выходят остатки влаги. Для окончательной сушки пушистые кристаллики высыпают на покрывало, потом складывают в мешки, закидывают на плечи и несут по узкой тропинке домой — в XXI век.
Полдень. Холмики песка втягивают резкие, словно нарисованные тени. Кубанди расстилает коврик и становится на молитву. Ведра продолжает таскать ее младшая сестра — Халила. На ней короткая юбка, полосатая фиолетовая футболка и яркий бирюзовый платок. Эти цвета явно выбиваются из черно-бело-желтой гаммы средневекового берега. Халиле всего двенадцать, но она уже работник с восьмилетним стажем — помогать старшим девочки начинают, едва научившись ходить.
— Нравится ли здесь? Конечно! — улыбается она. — Особенно летом, когда мы купаемся в море. Морем Халила называет широкую отмель Андийского Койсу чуть пониже источников — там течения почти нет и вода соленая. Взрослых забавы детей в горном потоке не пугают: кванхидатлинцы издавна славились как хорошие пловцы. Школьницы помогают взрослым на каникулах, приходят сюда после уроков. Родители не возражают: — Тут несложно учиться. Село же! Дочери добытчиц соли бегут наперегонки за водой, играют в прятки среди льющейся серы и потемневших от времени деревянных коробов.
Превратится ли Халила со временем в набожную Кубанди, а затем и в седую Хадижат, часами не разгибающую спины над драгоценной грязью? Или XXI век запоздало переправится через реку и уничтожит странный промысел, невесть как задержавшийся на земле? Второе куда вероятней. Крохотная самобытная культура растворится, как кристаллик воздушной горной соли на языке.
Сгниют старинные коробы, забудется кванхидатлинский язык, а девочки уедут на равнину, поближе к настоящему морю. С какой стороны ни посмотреть, это к лучшему. И только слегка тревожат слова, тоже чудом дошедшие из глубины времен: «Если же соль потеряет силу, то чем сделаешь ее соленою? Она уже ни к чему негодна, как разве выбросить ее вон на попрание людям».
Если у вас есть производство или сервис, о котором вы хотите рассказать нашим читателям, пишите Аслану (shauey@yandex.ru) и мы сделаем самый лучший репортаж, который увидят не только читатели сообщества, но и сайта Как это сделано
Еще раз напомню, что посты теперь можно читать на канале в Телеграме
и как обычно в инстаграме. Жмите на ссылки, подписывайтесь и комментируйте, если вопросы по делу, я всегда отвечаю.
Жми на кнопку, чтобы подписаться на «Как это сделано»!
Тайны древнего ремесла: как вручную добывают соль в горах Дагестана
В Ботлихском районе Дагестана расположено древнее село Кванхидатли. Оно известно добычей соли вручную, как и сотни лет назад. Во всём мире только здесь добывают соль, многократно перемывая песок водой из источников. Когда-то кванхидатлинская соль славилась далеко за пределами Дагестана. Её продавали в соседние Чечню, Азербайджан и даже Грузию. Часто меняли на одежду, мясо и другие нужные вещи и продукты. Этой же солью кванхидатлинцы платили налоги. У каждой семьи был свой участок, который полностью её обеспечивал.
Сейчас традиции ремесла сохраняют всего несколько семей. Увидеть процесс добычи соли удаётся не каждому. Для этого нужно как минимум преодолеть длинный путь через Махачкалу, проехать 140 км автостопом и стать добрым гостем для людей, которые с самого рождения хранят тайны древнего ремесла.
Нам это удалось. А точнее, нашему участнику программы стажировок Русского географического общества географу Сергею Козлову, который приоткрыл занавес жизни одной из семей солеваров Кванхидатли.
_dsc7232.jpg
Часть 1. Встреча
Сразу же с полуденного махачкалинского поезда отправляюсь к выезду из города. Впереди 140 км автостопом через живописные горы. Красно-жёлтый осенний лес, приветливые горцы и первые яркие впечатления от атмосферы региона.
К вечеру добираюсь в Кванхидатли. Звоню Гаджимураду, который любезно согласился меня принять. И, как оказалось, уже давно ожидал. Иду знакомиться с семьёй. Дом на краю села, у дороги. На воротах белой краской написано «соль». Жестом хозяина старик приглашает пройти. В кухне доброй улыбкой встречает Хадижат, жена Гаджимурада. На столе крепкий чай с горным тмином и горячие чуреки с тыквой. Гаджимурад приглашает к столу и выдаёт с шутливым укором: «Кушай, чёрт побери! А потом всё остальное». Радуемся встрече и ужину, затем неспешно знакомимся.
Хадижат Шахбанова родилась в 1940 году. Добывала соль, сколько себя помнит. Самая опытная из солеваров, живущих сейчас в селе. Обучала ремеслу своих детей и всех солеваров моложе неё. Учила работать с дровами, распределять солёный раствор и равномерно выпаривать из него соль. В этом году из-за возраста и проблем со здоровьем сама уже перестала работать.
_dsc5617.jpg
Как вспоминает Хадижат, у её бабушки, матери и других близких родственниц, кроме соли, тоже другой работы не было. И у Хадижат, пока жила с родителями, не было ничего своего. А в 25 лет вышла замуж и получила свой участок для добычи соли. Тогда и стала работать на себя. Когда девушка выходила замуж, по традиции родители выделяли ей участок у соляных источников. Раньше участки для добычи соли очень ценились. За маленький участок у реки давали стоимость плодоносного сада. Каждая семья намывала соль со своего участка, переходящего по наследству.
Сам Гаджимурад помогал жене добывать соль, выполнял тяжёлую работу.
Женщины, чтобы увеличить концентрацию соли, несколько раз процеживали воду через солёный песок. И из раствора выпаривали соль. А мужчины рубили дрова и доставляли их к речным источникам. Затем носили готовую соль с участка домой и выполняли другие тяжёлые работы.
По воспоминаниям Гаджимурада, его уже больной отец не спал ночами и варил соль, чтобы помочь матери.
_dsc7531.jpg
Гаджимурад Газимагомедов родился в 1943 году. Почти всю жизнь провёл в Кванхидатли. Лет в 12 устроился пастухом, чтобы у матери было больше времени для дома. Позже работал учётчиком на ферме. 28 лет был главой сельской администрации. В советское время работал в ботлихском леспромхозе вместе с другими сельчанами, сплавлял лес.
— Мой отец и дед добывали соль. Я, пока был маленький, помогал. Мои родственники и соседи занимались добычей. Они были мастерами дела. Не было ни одного дома, который бы не умел добывать соль. Это было основным занятием в селе. И дети, и взрослые знали промысел. Дети уже с 6–7 лет начинали помогать в добыче. Нагружали ишаков, возили соль до дома. Сейчас уже молодёжь не идёт добывать соль. Делают что-то, что легче и лучше оплачивается. Многие едут в Краснодар, Ставрополье, Калмыкию, Астрахань. Работают в поле. Выращивают арбузы, дыни, помидоры. Моя дочь с детьми тоже там, в Астрахани. Как и большинство наших сельчан, — рассказывает Гаджимурад.
Пока мы общались, появилась Забихат, сноха Гаджимурада. Она самая молодая среди солеваров, работающих сейчас и желающих сохранить ремесло.
Забихат Давлатовой 29 лет. 12 лет назад она вышла замуж и переехала из Астрахани в Кванхидатли. Когда родились и подросли дети, Забихат присоединилась к остальным солеварам и стала осваивать традицию. Вспоминает, что ей всё показывала свекровь, Хадижат.
_dsc4231.jpg
После ужина и беглого знакомства мы расходимся по своим делам. А утром идём на участки, где добывают соль.
Часть 2. Дом, где добывают соль
Обычно добыча соли длится с мая по сентябрь, до наступления холодов и дождей. Но в этом году осень выдалась неожиданно тёплой. И в октябре солевары продолжали ещё работать.
Вместе с Гаджимурадом, Забихат и её двумя детьми не спеша идём по горной тропе. И пока я любуюсь пейзажем и выбираю виды для кадра, Гаджимурад рассказывает историю села.
— Видишь вдоль реки новые дома? Это годов 70-х примерно. Тогда как раз дорога появилась. А старое село всё было наверху, на горе. Пока дороги не было, сложно же было строить. Материалы возили на ослах, несли на себе. В 70-м открылась новая трасса. Материалы смогли привозить. Самым старым домам, в которых ещё живут, лет по 200–250. От этих домов сохраняли стены и к ним пристраивали новые, — говорит он.
Делаем небольшую остановку, чтобы рассмотреть руины на горе. И Гаджимурад продолжает:
— Вот старая мечеть наверху — ей лет 700–800. А рядом со старой мечетью была ещё школа. Дети всех окрестных сёл здесь учились.
_dsc7310.jpg
В 93-м году руины мечети снаружи покрыли современной плиткой, чтоб не развалилась. Но полностью не реставрировали. В нижнем этаже хотели открыть школу, но так и не получилось.
На всякий случай делаю пару кадров, и идём дальше.
— Видишь школу и постройки рядом? Там кладбище было. На месте старых могил сейчас государственные учреждения. И вон медпункт (показывает вдаль), школа и магазин. Это всё построено на месте старого кладбища. Оно глубоко под землю зарывалось, на много метров вниз. Рядом были сады. И люди строили дома там, где раньше сады были. Вырубали сад и строили дом. Позже старики рассказывали, что при постройке домов иногда ещё находили христианские могильные камни и кресты. Бывало, что после таких находок человек бросал стройку на выбранном месте.
— А вашему дому сколько лет?
— В 70-м году его построили. На его месте был старый дом, лет 200. Это была не очень хорошая постройка, маленькая. Мой отец купил дом у людей, уезжавших отсюда. Раньше же маленькие дома были. Пара комнат и сарай. И место, чтобы выпаривать соль. Старый отцовский дом я переделал. Пристраивал новые помещения и строил уже большой дом. В нём сейчас и живём все вместе — семья восемь человек.
За неспешными разговорами идём по берегу реки.
_dsc6425.jpg
Во многих местах вдоль русла сложены дрова. Их собирают весной, когда всё тает, идут дожди и дрова приносит течением. Примерно в марте-апреле. Собирают дрова из реки, из садов на берегу. В любом месте, где они есть. И откладывают сушить. Запасают дрова сразу на целый год и ждут тепла.
Скоро мы подходим к солеваренным участкам. Места для участка выбирались один раз. Тут сразу строили всё нужное, и одна семья пользовалась раз выбранным участком. Но если просили соседи или другие сельчане, их тоже пускали. Кому надо, пользовались по очереди. А хозяин у места был всегда, в любой момент мог прийти. Но между собой места делили спокойно, помогали друг другу.
— Над солёными участками видишь ровные склоны? 3–4 метра, не меньше. В этих местах наши предки долбили киркой, чтобы докопаться до залежей соли и йодистой почвы. И тогда уже размечали участки для добычи соли. А солёный раствор таскали домой на ишаках и муле. Козлиные шкуры выворачивали наизнанку и шили бурдюки для раствора. Почему-то именно козлиная шкура выдерживала соль, не портилась от неё. А другие материалы портились от соли, — поясняет Гаджимурад.
А пока Забихат продолжает начатую работу, я с фотокамерой наперевес иду за ней и наблюдаю за процессом.
Из солевого источника в деревянные кадушки набирается вода, в которой замешивают ил из горной реки. Из деревянных коробов вода через ил сцеживается в нижнюю ёмкость. А просохший на солнце ил снова заливают водой. Это проделывается несколько раз, чтобы получить более концентрированный солёный раствор.
_dsc7881.jpg
Нужная концентрация раствора определяется на вкус. И очень важно солнце. Когда достаточно жарко, добытая соль быстрее просыхает. Готовый раствор аккуратно разливают в небольшие ведра. Раньше солёный раствор уносили домой. И уже дома мужчины выпаривали соль. Котлы для выпаривания были в каждом доме.
Сейчас соль выпаривают здесь же, на участке. В углу специального навеса противень примерно на пять вёдер воды. Солевары его тоже называют котлом. Под ним разводят огонь, и начинается выпаривание соли. Доливать и перемешивать раствор нельзя. Через несколько часов соль почти готова. Её набирают в плетёную корзину, через которую стекает остаток воды. Потом раскладывают на солнце для полной просушки. А использованный ил остаётся для нового раствора. Соль получается крупная, но рассыпчатая.
Навесы для выпаривания соли строили сами. Если дерево гниёт, старые навесы сносят. Раньше их использовали для хранения солёного песка, как сарай. Не для варки. А потом навесы перестраивали, чтобы уже выпаривать соль. А хранится готовая соль сейчас просто под плёнкой на воздухе. Дома эту соль можно хранить, как и любую другую. Главное, чтоб не намокла.
— Но у нашей соли есть кислинка, у государственной — горечь, — говорит Гаджимурад.
Часть 3. Солёная вражда
По опыту горцев, кванхидатлинская соль особенно хороша для приготовления колбас и сушёного мяса. Кроме кулинарии её используют и для выделки шкур. После революции увеличилось промышленное производство дешёвой пищевой соли. Тогда же кванхидатлинцы практически перестали добывать соль по старинке.
_dsc6380.jpg
А в 40-е годы все жители Кванхидатли были выселены в Чечню, населённый пункт был ликвидирован. Восстановлен только в 1958 году, когда прежние жители вернулись. И с момента возвращения из Чечни село было запущено.
При выселении соль жалко было бросать. Всё же люди надеялись вернуться домой. И чтобы соль не испортилась, кванхидатлинцы поручали свои участки близким из соседнего села Инхело.
Но со временем наделы вернулись к прежним хозяевам. Участки выкупались или отдавались как приданое инхилинских невест.
_dsc7011.jpg
К тому же между сёлами нет удобной дороги. И многие соседи из Инхело прекратили добычу соли из-за этого.
Новый долгий перерыв в добыче соли был в 70-е годы, когда сельчане работали в колхозах. Массовой добычи уже не было, она стала невыгодной. К тому же многие уезжали. Постоянно работали лишь на нескольких участках. При необходимости передавали друг другу. А брошенные участки ветшали и рушились. Это и привело к почти полному исчезновению традиции. Сейчас тут трудятся всего несколько семей. И либо из-за войн, либо из-за выездов мужчин на заработки добыча соли стала почти исключительно женской работой.
Среди женщин, ещё работающих сейчас, продолжают добычу Батули и Заграбика Курбановы. Обе занимаются этим уже лет 20.
— Предки и родственники тоже добывали соль. И маленькие дети с ними работали, помогали. Родственники старели, уходили. И мы продолжали. Я добываю соль уже в третьем-четвёртом поколении. У меня мама делала. И бабушка. И мама Батули тоже. Соль была первым занятием, её меняли в других сёлах на муку или пшеницу и другое. Голода не было, соль хорошо обеспечивала. И сейчас, когда сын приезжает, тоже приходит сюда, помогает, — рассказывает Заграбика.
_dsc6374.jpg
Батули в 12 лет пришла, как и многие, сначала помогать родственникам. Сейчас же кроме соли она ещё готовит урбеч.
— Закончится сезон работ на соли в октябре-ноябре, и буду урбеч делать. Всю зиму. Чёрный очень хорош при простуде, когда кашель. Из чёрного льна делается, без масла. Для лечения масло нельзя добавлять. Я даже и сахар не добавляю. Масло можно добавлять только в урбеч, если он как десерт готовится. Ещё делаю из абрикосовых косточек. И в нашей семье урбеч готовили несколько поколений. Бабушка готовила урбеч. Ещё тётя и отец. Каждый год вместе с тётей ходила на мельницу. Раньше урбеч готовили тоже многие. Но для себя. Просто кушать, детей лечить. А если оставалось, лишнее могли продавать. Если у меня сейчас есть, продавать начинаю с весны. Примерно с ноября по март его готовлю, а в марте-апреле, до Рамадана, продаю. Уже есть клиенты в Махачкале и других городах. Ну а Рамадан буду дома, ничего не делаю. А после Рамадана уже начинаю готовить соль, там уже новый сезон будет, — рассказывает Батули, пока за стеной навеса выпаривается соль.
Часть 4. О чём мечтают солевары
В это же время на соседнем участке работают двое мужчин, Гаджимагомед и Алаудин. Уже лет десять Гаджимагомед работает на участке, оставшемся от отца. Большую часть года живёт в Махачкале. А в Кванхидатли приезжает в тёплое время, готовит соль и урбеч.
— В детстве, лет с десяти, ходил помогать маме и всем, кто работал. От родителей участок достался мне. Теперь работаю на нём сам. Это участок моих предков. Поэтому его не забрасываю. Пока живой, буду его оберегать. Дети, когда приезжают, приходят туда на один-два дня. Даже иногда помогают. Но интереса к этому у них нет. И говорят, чтоб уже бросал соль, возвращался в город. Давно уже говорят. А мне нравится, я от этого удовольствие получаю. Мне там природа нравится. А если ещё и рыбу пойду ловить — вообще там потеряюсь (смеётся). А вообще мечтаю построить новые помещения. Обложить камнем, сделать просторнее, удобнее. Это, наверное, привлекло бы людей. Я имею в виду не столько современные средства. А самые элементарные вещи, гигиену. Всё же осталось, как 100–200 лет назад. Это не плохо. Но ведь то же самое можно сделать в современном помещении. Ты же сам видел, что внутри. Там стоять же невозможно. А если будет просторно, то и зайти людям приятно. И дымоход удобнее сделать. Это ж лучше будет, правда? Там же всё-таки продукт делают. И приезжают же из Италии, Франции, Германии, других стран, тоже видят всё это. Это нужно делать. Я даже обращался в районную администрацию с этим предложением. В Ботлих. Но сказали, что это будет долгая история. Они сами ничего сделать не смогут, только направить запрос выше. Но скоро будет свободное время, смогу всё уточнить, — поделился мыслями Гаджимагомед.
_dsc7667.jpg
Но кроме тесных ветхих помещений по-прежнему большой проблемой для солеваров остаётся дорога.
— Если бы со стороны участков была бы дорога для машин или мопеда хотя бы, работа — это ерунда была бы. Дым в глаза, вёдра с водой, всё остальное можно стерпеть. Много сил уходит на обратную дорогу, когда тяжёлый груз за спиной, — признаётся Забихат.
Единственной удобной дорогой до села остаётся железный мост, построенный в 1970-е годы на добровольные пожертвования сельчан.
Как вспоминает Гаджимурад, по предложению которого в 1973 году этот мост был построен, раньше здесь был мост деревянный.
— Подвесной, неустойчивый был, стал разрушаться. В 1931 году был построен моими отцом и дедом. А этот, металлический, только через 40 лет, — рассказывает он.
_dsc6513.jpg
Но при всех неудобствах древнее производство соли всё-таки продолжается. Забихат рассказывает, что и сейчас за солью приезжают из разных мест.
— Кто хочет — сами приходят. В Москву и другие города можем и почтой отправить. Но чтобы массово продавать в магазинах, упакованную, нереально будет столько добыть. Для ресторанов и кафе тоже не закупают. Для себя, домой, люди берут. Особенно хороша наша соль для мяса, для добавления в колбасы. И для салатов, зелени тоже. Раньше покупали издалека, а сейчас молодёжь даже поблизости о нашей соли может не знать. А из Москвы, Питера, других городов в основном из интернета узнают. Кому интересно, покупают попробовать килограмм-два, — дополнила Забихат наши диалоги вечером перед моим отъездом.
Следующим утром мне уже предстоял обратный путь. С вечера собираю вещи и ставлю будильник. Утром по возможности раньше выхожу на трассу, чтобы точно успеть на поезд.
Пока не было попутных машин, остановился поговорить с Гаджимагомедом. За время, пока мы общались, мимо лениво прошло только стадо коров. Нет, на корове не поеду. Но вот появился попутный транспорт почти до Махачкалы. Прощаюсь с Гаджимагомедом и стариками у ворот. Начинается путь домой.