в произведении какого писателя появляется образ сестры милосердия времен крымской войны
Даша Севастопольская: милосердие и отвага легенды Крымской войны
Крымская война 1853-1856 годов, хоть и не принесла значительных успехов Российскому государству, явила массу героев, имена которых живут в памяти народа до настоящего времени
Война героев
Имена адмиралов Нахимова, Корнилова и Истомина, инженера Тотлебена, хирурга Пирогова, матроса Кошки продолжают вызывать интерес у нынешних поколений соотечественников. Сегодня мы расскажем ещё об одном герое той войны, вернее, о героине – Даше Севастопольской (Дарье Лаврентьевне Михайловой). Среди защитников Севастополя она была известна как отважная сестра милосердия.
Даша Севастопольская (Дарья Лаврентьевна Михайлова)
Дашей Севастопольской двигали бескорыстная помощь и самоотверженное служение людям. Она по праву занимает своё место в ряду всемирно известных подвижниц. Принято считать, что первой в мире сестрой милосердия стала англичанка Флоренс Найтингейл, которая волею судьбы оказалась на той же войне, но по другую сторону линии фронта. Но факты не подтверждают ее первенства. Если «леди с лампой» (так прозвали англичанку) прибыла в Крым только в апреле 1855 года, то Дарья Михайлова помогала раненым уже в сентябре 1854 года.
Наверное, оценивать по принципу «кто раньше, кто позже» не совсем верно, но испытывать гордость за замечательную соотечественницу, ставшую легендой обороны Севастополя, – наше право.
Ангел последней надежды
О биографии героини, к сожалению, сведений не слишком много. Родилась в 1836 году в семье матроса Лаврентия Михайлова. Мать её умерла рано, а отец погиб в самом начале Крымской войны в Синопском бою в ноябре 1853 года. Трудное и голодное детство закалило её характер, да Дарья и от природы не была робкой.
Дарья Лаврентьевна сидит в первом ряду в белом платке
Оставшись сиротой, семнадцатилетняя Даша совершила поступок, во многом непонятный местным обывателям: она отрезала красивую косу, переоделась в форму матроса, продала всё свое имущество и любимую корову, которая помогала ей выжить, и на все деньги купила лошадь с повозкой. Далее барышня приобрела уксус и белое полотно. Так в Севастополе вскоре появился первый передвижной перевязочный пункт. Её повозка у местных жителей с Корабельной стороны получила название «карета горя». Каждый день с утра и до ночи Даша вывозила раненых с поля боя. Для многих защитников Даша стала настоящим ангелом последней надежды. Постепенно война подступила к самому Севастополю. Началась блокада. В суровые дни обороны Даша приспособила один из городских домов под госпиталь. К ней присоединились другие женщины, которые помогали чем могли. В импровизированный госпиталь севастопольцы приносили необходимые перевязочные материалы, еду, одеяла. Настоящим ударом для Даши стала гибель её лошади, какое-то время она стала выносить раненых на себе. Выручил один из офицеров, приказавший привести ей новую лошадку.
Заслуженная слава
Император Николай I наградил нашу героиню золотой медалью на Владимирской ленте с надписью: «За усердие» и распорядился даровать 500 рублей серебром. Для награждения такой медалью предполагалось наличие трех серебряных медалей, но для Даши восхищённый царь сделал исключение. А ещё 1000 рублей была обещана девушке в качестве приданого «на обзаведение по выходу её в замужество».
Бюст Даши Севастопольской в Днепропетровске
Замечательному примеру Даши Севастопольской последовали и другие женщины города – жёны и сёстры участников обороны. Кроме Даши, такими же медалями были награждены сёстры Крыжановские – Екатерина, Васса и младшая одиннадцатилетняя Александра. По просьбе Пирогова, которому требовались профессиональные медики, в Севастополь прибыли медсёстры Крестовоздвиженской общины Петербурга. Всего прибыло три отряда сестёр милосердия. Среди них были Екатерина Грибоедова, сестра писателя Александра Сергеевича Грибоедова, Екатерина Бакунина, дочь сенатора, внучатая племянница фельдмаршала Михаила Илларионовича Кутузова, и другие.
Летом 1855 года Даша Михайлова вышла замуж за матроса Максима Хворостова и получила обещанную императором 1000 рублей. Дома своего в Севастополе у Даши не осталось, и она купила трактир в посёлке Бельбек. Однако трактирное хозяйство у неё не заладилось, и супруги переехали в портовый город Николаев. Семейная жизнь продолжалась недолго, супруги разошлись, и легендарная сестра милосердия вернулась в Севастополь. Тихо и одиноко прожила она в родных местах до конца жизни.
Скончалась Дарья Лаврентьевна, по одной из версий, около 1892 года и была похоронена на кладбище в Доковом овраге. Могила её не сохранилась. На месте кладбища разбит сквер, но память о Даше Севастопольской до сих пор жива в городе русской славы. Бюст героини установлен возле панорамы «Оборона Севастополя».
Тема: «Образ сестры милосердия времен Крымской войны»
Всероссийский конкурс научно-исследовательских работ патриотической направленности среди обучающихся
Тема: «Образ сестры милосердия времен Крымской войны»
Абдрахманова Лия, Бурмистрова Мария, Шибаева Кристина
ГБОУ гимназия № 000 г. Москва 10 класс
Целью нашей работы было создание наиболее полного образа сестры милосердия и исторической реконструкции её костюма и дневника. Для достижения данной цели мы сформулировали следующие задачи:
1. Изучение истории движения сестер милосердия в западноевропейской и русской культурах.
2. Систематизация исторических материалов.
4. Подбор материала и оформление презентации по теме «Эволюция образа сестры милосердия в живописи».
5. Подбор и изучение материалов (живописных и литературных произведений) для создания реконструкции костюма сестры милосердия.
Поставленные задачи определили структуру и содержание нашей курсовой работы.
История сестер милосердия.
Движение сестер милосердия зародилось в Европе в 17 веке и приобрело массовый характер к середине 19 века. Оно стало важным фактором в последующих войнах. До этого существовали лишь единичные случаи создания женских медицинских общин.
Причиной возникновения подобных движений является появившаяся необходимость подготовить квалифицированные кадры для ухода за ранеными во время войн, которые становились все более ожесточенными отчасти из-за появления новейших технических изобретений и развития экономики многих стран.
Также работа сестрой милосердия давала женщинам возможность реализовать себя в обществе и найти профессию.
В России первые общины возникают в середине 19 века. По инициативе в Севастополе, во время Крымской войны 1854-1856 г. г. впервые в истории отечественной и зарубежной медицины на место военных действий были привлечены сестры милосердия. Большую помощь в этом ему оказала великая княгиня Елена Павловна. 25 октября 1854 года Еленой Павловной был утверждён устав Крестовоздвиженской общины. Одновременно она обнародовала воззвание о помощи больным и раненым «Ко всем русским женщинам, не связанным обязательствами семейными, желающим принести свою долю жертвы и добра Отчизне». Многие женщины различных слоев населения горячо откликнулись, изъявив желание отправиться в Крым и принять участие в уходе за ранеными. Крестовоздвиженская община в короткий срок была укомплектована. Женщины в течение 2-3 месяцев проходили подготовку в Петербурге. 24 ноября в Крым прибыло 1-е отделение сестёр милосердия Крестовоздвиженской общины в составе 28 человек. Под руководством сестры милосердия работали в перевязочных и операционных, ухаживали за ранеными в палатах, изготавливали лекарства в аптеках, следили за выдачей пищи, помогали готовить её, наблюдали за тем, чтобы интересы раненых не страдали из-за воровства интендантских чиновников. Крестовоздвиженская община сестер милосердия, работавшая в Крыму, стала прообразом будущих организации Красного Креста.
Как только общины сестер милосердия в России получают систематическое развитие, первоначальный энтузиазм начинает угасать — он восполняется и постепенно подменяется общеблаготворительной и профессиональной медицинской деятельностью женщин. Большую роль в этом, с одной стороны, сыграла деятельность Общества Красного Креста, а с другой — стремление женщин приобрести в обществе одинаковый с мужчинами статус. Эмансипация способствовала развитию женского образования, однако стремление женщин во всем уподобиться мужчинам постепенно привело русские общины к тем же результатам, что и в Западной Европе: уход становится профессией, а духовная основа медицины или вообще забывается, или становится чем-то второстепенным. После революции проявилась иная крайность: в обязанность медицинским сестрам вменялся только профессионализм, тогда как элементарный уход, который учитывал не только физическое, но и духовное состояние больного, был утрачен. Остается только надеяться, что возрождающиеся в современном обществе общины сестер милосердия не повторят прежних ошибок и восстановят утраченную традицию ухода за больными, что возможно только при условии осознания высшего духовного смысла своего служения.
После революции 1917 года общины сестер милосердия исчезают вовсе, уступая место медицинским сестрам, выполнявшим лишь профессиональный уход. Но в современной России движение сестер милосердия возрождается вновь.
Литературный анализ произведений, посвященных теме Крымской войны.
В «Севастопольских рассказах» Льва Толстого сестра милосердия представляется как женщина, выполняющая свой долг, но в то же время и искренне сочувствующая и переживающая за тех, кому она помогает. В целом, Толстой не уделяет образу сестры милосердия большого внимания и не рассматривает подробно его психологию.
Изучение перечисленных документов и художественных произведений вдохновило нас на создание реконструкции образа сестры милосердия. Мы воспроизвели традиционный костюм сестер, в деталях которого отражаются особенности их деятельности и воплощаются некоторые символы:
Одной из главных задач сестер милосердия была духовная поддержка раненых. Это воплотилось в деталях костюма сестер. Одним из наиболее важных символических элементов костюма был золотой крест – символ веры. Крепился крест на ленте голубого цвета, символизирующего истину, верность, и целомудрие в христианской традиции.
Также мы решились написать дневник сестры милосердия. В нашем дневнике присутствуют прямые цитаты из воспоминаний для достоверного создания внутреннего состояния героини и атмосферы того времени. Сюжетной основой для дневника нам служили реальные исторические события, которые упоминались в воспоминаниях Бакуниной и письмах Пирогова. Для того чтобы более полно передать переживания, мысли и чувства героини, мы описывали различные ситуации, в которые могла попасть сестра милосердия. Финал дневника остается открытым, так как наша героиня при переезде на другой перевязочный пункт теряет его.
В начале нашей работы мы хотели сделать только электронную версию дневника, но в процессе его создания возникла идея создания реконструкции записной книжки, внешне стилизованной под настоящие дневники ХIХ века.
В результате проведенной работы мы пришли к следующим выводам:
Движение сестер милосердия зародилось в Европе в 17 веке и приобрело массовый характер к середине 19 века. Оно стало важным фактором в последующих войнах. До этого существовали лишь единичные случаи создания таких общин.
Причиной возникновения подобных движений является появившаяся необходимость подготовить квалифицированные кадры для ухода за ранеными во время войн, становившихся все более ожесточенными отчасти из-за появления новейших технических изобретений.
Также должность сестры милосердия давала женщинам возможность реализовать себя в обществе и найти профессию.
В России первые общины возникают в середине 19 века, исчезают после Первой мировой войны, возрождаясь лишь в начале 21 века.
Со временем изменялись и принципы работы сестер милосердия. Идеи патриотизма, защиты православия и духовной поддержки зачастую отходили на второй план, уступая место простому выполнению обязанностей медицинской сестры.
В костюме сестры милосердия отражаются особенности их деятельности и воплощаются некоторые символы:
Одной из главных задач сестер милосердия была духовная поддержка раненых. Это воплотилось в деталях костюма сестер. Одним из наиболее важных символических элементов костюма был золотой крест – символ веры. Крепился крест на ленте голубого цвета, символизирующего истину, верность, целомудрие и правосудие в христианской традиции.
Костюм сестры милосердия был очень практичен. Немаркое платье коричневого цвета, белые манжеты, фартук и воротничок, свидетельствующие об аккуратности сестры милосердия, платок, покрывающий голову, для того, чтобы волосы не мешали во время работы, пелерина, которая одевалась в холодное время года.
Изображение сестер милосердия представлено во многих живописных произведениях, таких как панорама Ф. Рубо «Севастопольская оборона», «Сестра милосердия», реконструкция костюма в Михайловской батарее г. Севастополя.
Костюм сестры милосердия изменяется в связи с различным культурным контекстом.
Помимо создания костюма сестры милосердия, нам стало интересно попробовать создать её дневник и стилизовать его под речь ХIХ века. Такая мысль возникла у нас после прочтения воспоминаний Екатерины Михайловны Бакуниной, которые поразили и вдохновили нас. Именно поэтому в нашем дневнике присутствуют прямые цитаты из воспоминаний для достоверного создания внутреннего состояния героини и атмосферы того времени. Сюжетной основой для дневника нам служили реальные исторические события, которые упоминались в воспоминаниях Бакуниной и письмах Пирогова. Для того чтобы более полно передать переживания, мысли и чувства героини, мы описывали различные ситуации, в которые могла попасть сестра милосердия. Финал дневника остается открытым, так как наша героиня при переезде на другой перевязочный пункт теряет его.
В начале нашей работы мы хотели сделать только электронную версию дневника, но в процессе написания возникла идея создания реконструкции записной книжки, внешне стилизованной под настоящие дневники ХIХ века. (Прил.3,ил. 10)
Даша Севастопольская. Милосердная сестра
Она прославилась в народе как военная сестра милосердия и нашла свое счастье в бескорыстной помощи и самоотверженном служении другим людям. Не медицинская сестра – специального образования у нее не было, а именно сестра милосердная, движимая горячим сердечным порывом. Она по праву заняла свое место в ряду всемирно знаменитых подвижниц.
С ее именем связана история российского Красного Креста во время обороны Севастополя в 1854 году. Но случилось так, что первой в мире сестрой милосердия назвали англичанку Флоренс Найтингейл, и Британия вряд ли от этого откажется, хотя факты говорят о другом – первой все же была наша соотечественница Дарья Михайлова, получившая прозвище Севастопольская и ставшая легендой Крымской войны.
Если «леди с лампой», как прозвали англичанку, появилась в Крыму в конце апреля 1855 года, то к этому времени русские сестры милосердия уже несколько месяцев трудились в местах военных действий. А Даша Севастопольская начала вывозить раненых с поля боя и ухаживать за ними еще раньше – с сентября 1854 года.
Известно о Даше очень мало. Когда началась Крымская война, длившаяся три года, ей было всего семнадцать лет. Родилась Даша в 1836 году на окраине Севастополя в поселке Сухая Балка в семье матроса 10-го ластового экипажа Лаврентия Михайлова. По другой версии – в селе Ключищи, что недалеко от Казани. Она рано потеряла мать, имя которой история не сохранила.
Известно только, что мать Даши тоже была дочерью матроса и зарабатывала на жизнь стиркой белья. С двенадцати лет Даша тоже начала стирать белье и на заработанные деньги даже смогла приобрести корову, но это было ее единственное богатство. А в 1853 году в кровопролитном бою при Синопе погиб отец. Но и при жизни отца его жалованье было невелико – ведь на моряках казна экономила. Маленькая худенькая девушка с толстой русой косой осталась в своем ветхом, полуразвалившемся доме совсем одна.
Как жить дальше? В ее положении любой бы отчаялся, но не Даша. Трудное одинокое детство закалило ее характер, от природы далеко не робкий и сострадательный. Тяготы и нужда не ожесточили Дашу, наоборот, пробудили в ее отзывчивом сердце сочувствие к другим людям и желание помочь. Мужества и стойкости ей, выросшей без родительской заботы и ласки, было не занимать, а ведь обстановка была кошмарная. Что говорить – война…
В Севастополе, находившимся под обстрелом, царил хаос. Знаменитый адвокат Анатолий Федорович Кони вспоминал: «Заслуженный генерал рассказывал мне следующий эпизод из последних дней жестокой бомбардировки многострадального Севастополя, когда в день выбывало из строя ранеными и убитыми до трех тысяч человек; начальник, которого рассказчик, будучи еще молодым поручиком, сопровождал ночью на позиции, не мог удержаться от горестного восклицания при постоянной встрече с носилками, на которых несли умирающих. Из темной массы живого «прикрытия», лежавшего на земле, поднялась чья-то голова и ободряющий голос произнес: «Ваше превосходительство, не извольте беспокоиться: нас еще дня на три хватит!»
И тогда Даша совершила поступок, странный для постороннего взгляда. Соседи решили, что, видно, бедная сирота тронулась умом от горя и страданий, но она действовала совершенно осознанно и целеустремленно, по велению своего сердца. Отрезала косу, переоделась в форму матроса, продала все свое имущество, обменяла свою драгоценную корову, которая не давала ей умереть с голода, на лошадь с повозкой. Накупила уксуса и белого полотна и превратила свою повозку в перевязочный пункт.
Дашина повозка двинулась к берегам Альмы, туда, где шло одно из тяжелейших сражений Крымской войны — Альминское. Эта «карета горя», как прозвали жители Корабельной стороны повозку «помешавшейся сироты», стала первым в истории перевязочным пунктом на поле боя.
Целыми днями, без устали, Даша ездила на передовую и обратно, вывозя раненых, за которыми некому было ухаживать, при этом не разбирая, кто перед ней – русский, француз, англичанин или турок. Многие оставались лежать на голой земле, истекающие кровью, без всякой помощи. И тогда Даша являлась к раненым, как светлый ангел, как последняя надежда.
«Потерпи, любезный, все будет хорошо, миленький», – с этими словами Даша обмывала и перевязывала раны. Как могла, она старалась облегчить участь раненых. Солдаты так полюбили свою молоденькую «сестрицу», что очень часто, умирая, завещали ей кто часы, кто деньги.
В Крым «для поднятия духа русского воинства» приехали младшие сыновья императора, Николай и Михаил. Они же и написали отцу о том, что в сражающемся Севастополе «ухаживает за ранеными и больными, оказывает примерное старание девица по имени Дарья». Николай I приказал ей пожаловать золотую медаль на Владимирской ленте с надписью «За усердие» и 500 рублей серебром. По статусу золотой медалью «За усердие» награждались те, кто уже имел три медали – серебряные, но для Даши восхищенный ею император сделал исключение. А еще 1000 рублей были ей обещаны после замужества.
В одном из писем жене Николай Иванович Пирогов писал: «Дарья является теперь с медалью на груди, полученной от государя… Она молодая женщина, не дурна собой… Она ассистирует при операциях». Вслед за Дашей, вдохновившись ее примером, ухаживать за ранеными взялись другие севастопольские патриотки – жены, сестры и дочери участников обороны. По словам знаменитого хирурга, Даша и другие сестры милосердия «безропотно перенесли все труды и опасности, бескорыстно жертвуя собою с геройством, которое бы сделало честь любому солдату».
Как и Даша, золотыми медалями «За усердие» на Владимирской ленте были награждены сестры Крыжановские – Екатерина, Васса и одиннадцатилетняя Александра. Но все они не были медиками, в которых очень нуждался Пирогов. И тогда он призвал «употребить все свои силы и познания для пользы армии на боевом поле» медсестер Крестовоздвиженской общины Петербурга, созданной по инициативе и на средства княгини Елены Павловны Романовой, вдовы младшего брата императора Николая I.
Вскоре из столицы в Севастополь прибыли три отряда сестер милосердия. Среди них Екатерина Грибоедова – сестра писателя и дипломата Александра Грибоедова, Екатерина Бакунина – дочь сенатора, внучатая племянница фельдмаршала Михаила Ивановича Кутузова, баронесса Лоде и другие. Это были удивительные женщины, которых недаром называли «белыми голубками». Они понимали помощь ближнему как свой долг, принимали чужую боль, как свою, переносили тяжкие испытания и при этом не теряли человечности и доброты. Сестры милосердия, по словам Пирогова, перевернули севастопольские госпитали «вверх дном», навели порядок и чистоту, наладили лечение и питание раненых. Им даже удалось укротить нечистых не руку интендантов, и снабжение госпиталей резко улучшилось.
Летом 1855 года Даша вышла замуж за рядового 4-го ластового экипажа Максима Хворостова и получила обещанные императором 1000 рублей серебром.
Когда закончилась война, Севастополь лежал в руинах. Многие жители, лишившиеся своих домов, покидали город. Чтобы иметь средства к существованию, Дарья купила трактир в поселке Бельбек, но быть хозяйкой трактира у нее не получилось. Вскоре, продав имущество, она поселилась с мужем в портовом городе Николаеве, вблизи моря.
После расставания с мужем (одни источники говорят, что из-за его пьянства, по другим – он рано умер) Дарья вернулась в Севастополь, где до конца своих дней тихо и скромно прожила на родной Корабельной стороне. Родственников никого в живых не осталось, и Дарья Лаврентьевна коротала свои дни в покое и одиночестве. Старожилы вспоминали, что она умерла в 1910 году и была похоронена на кладбище в Доковом овраге. Могила самоотверженной женщины не сохранилась, на месте кладбища теперь разбит сквер, но память о Даше Севастопольской живет в народе, и это главное.
В произведении какого писателя появляется образ сестры милосердия времен крымской войны
Аннотация. В статье определяется комплекс мотивов, связанных с образом сестры милосердия в русской литературе конца XIX – начала XX вв. Подробно анализируются житийные и христианские мотивы. Впервые сопоставляется отображение этого образа в русской традиции и в западной (на примере французской и английской литератур). Показана эволюция изображения сестры милосердия: образ-функция постепенно наполняется человеческими чертами, происходит его десакрализация и снижение. Отдельное внимание уделено разнице трактовок образа в массовой и «большой» литературе
Изображение женщин, ухаживающих за больными, появляется в мифологических и библейских текстах. Это занятие приписывали верховным божествам. Так, египетская богиня Исида считалась покровительницей медицины, она оказывала помощь больным, чаще всего во время сна [18, с. 16]. Особое значение уход за больными получает в христианстве. Христос учил людей милосердию и исцелял больных. Первоначально в общественном пространстве за больными ухаживали мужчины, для женщин это был домашний труд. Под влиянием христианского учения возникает организованный уход за больными [18, с. 44], со временем он становится приоритетным занятием для религиозных орденов, одной из форм подвижничества. Именно в монастырях дело ухода за больными впервые становится для женщин профессией. Позднее возникает понятие «сестра милосердия» (буквальный перевод с французского «sœur de charité»), которое закрепилось в русском языке до революции. Деятельность сестры милосердия в сакрализованном пространстве религиозной общины или ордена, следование завету Христа наполняет образ соответствующими коннотациями: возникает традиция изображения сестры милосердия как святой.
Существовала тождественность образов: канонизированная святая изображается в роли сестры милосердия. Так, на одной из картин католическая святая Елизавета Венгерская, ставшая символом женского милосердия, кормит с ложки больного, лежащего в постели. В агиографической традиции с появлением ряда текстов, описывающих жизнь святой Елизаветы, происходит последовательное накопление легенд о ней, существенная часть которых была связана с делами милосердия. Образ Елизаветы становится частью западноевропейской культуры, попадая в изобразительное и музыкальное искусство; так, например, когда Тангейзер в одноименной опере Р. Вагнера произносил имя святой Елизаветы, наваждение чертогов Венеры исчезало, и он получал прощение небес. Таким образом, самая ранняя традиция изображения сестер милосердия – христианская – это религиозные тексты и иконопись.
Религиозный контекст изображения сестры милосердия становится основным для католических стран. Во Франции XIX века сестра была носителем прежней религиозности, которой уже не было в обществе. Исполнение сестрами религиозных обрядов – повторяющийся топос французских произведений. Так, в романе Э.Золя «Лурд» (1894) сестра Гиацинта, сопровождающая поезд паломников, инициирует чтение молитв, руководит им и сама поет. Она рассказывает паломникам о чудесных случаях исцелений. Сестра выступает гарантом необходимой ситуации и блюстителем спокойствия и порядка.
Во Франции писались нравоучительные повести с сестрой милосердия в качестве главной героини. Как пример приведу повесть С.-Ф.Жанлис Дюкре «Сестра милосердия» (Stéphanie-Félicité Genlis Du Crest «La sœur de charité», 1821). Потеряв в младенчестве мать, Аделаида воспитывалась религиозной бабушкой, потом получила образование в монастыре. После смерти отца она становится сестрой милосердия в приюте для детей. С этого момента в повести появляются черты авантюрного романа: «стремительность развития действия, переменчивость и острота сюжетных ситуаций, преувеличенность переживаний, мотивы похищения и преследования» [9]. Один влиятельный якобинец хочет выдать Аделаиду замуж за своего сына. Она, решив посвятить свою жизнь милосердию, не соглашается, он устраивает на нее гонения, вплоть до того, что ей грозит эшафот. Под покровом ночи ей удается бежать за границу. Там много времени спустя в лесу она находит тяжело раненного старика, который оказывается ее мучителем. Она спасает его, выхаживает, под ее влиянием он испытывает раскаяние и остается в Швейцарии среди верующих людей искупать свои злодеяния. Чрезмерная экзальтированность героев (обильные слезы, обнимание со своим врагом, неправдоподобное раскаяние) – наследие сентиментализма – не затеняет особенности изображения сестры милосердия: 1) для сестры профессиональное всегда выше личного, 2) акцентируется сила религии («При созерцании сестры милосердия беспринципные люди признают святость религии, которая вдохновляет сестер» [19, с. 288]); 3) житийные мотивы (твердость героини в решении следовать своему предназначению, злые козни врагов, раскаяние грешника).
Эту повесть можно считать одним из инвариантов повести о сестре милосердия, где сестра выхаживает своего врага, причинившего ей много зла, а враг в итоге раскаивается и искупает свою вину. Этот момент всегда сопровождается чрезмерной экзальтированностью героев и немотивированным раскаянием врага – образца жестокости и черствости. Но если в начале XIX века религиозность была основной характеристикой сестры, то в конце века подобная ситуация будет объясняться не религиозностью сестры, а ее добродетельностью и самоотверженностью. Подчеркивается, что дело, чувство долга важнее для сестры, чем ее собственное счастье (то же встречаем в комедии Н.-П.Дюпор и Р.Шаплен «Две сестры милосердия» (N.-P.Duport, R.Chapelain «Les deux sœurs de charité»). В этой же повести появляется характерный для приключенческой литературы мотив бегства, позволяющего сохранить жизнь и возможность быть сестрой. Все эти отмеченные мотивы впоследствии обнаруживаются в других произведениях о сестрах милосердия, их встречаем как в английской литературе (Г.Ален и А.Конан-Дойль «Дело врача»), так и в русской (Л.Чарская «Сестра Марина»).
В литературе постоянно актуализируется вопрос о женской привлекательности сестры, о возможности близости с ней. Вызвано это тем, что в отношениях между сестрой и больным нарушается принятая в обществе дистанция между женщиной и мужчиной: она постоянно присутствует рядом с больным, дотрагивается до него, видит его обнаженным. Но в этой традиции сестра представляет собой вариант «бесполого существа, в котором было нечто от женщины и нечто от товарища» (Э.Золя «Лурд»), в чем прочитывается соотнесение с ангельским образом. Подчеркивается отсутствие сексуальности в отношениях ее с больными: «Молодые люди провели вместе чудесный месяц, а после между ними установились чистые, товарищеские, братские отношения, скрепленные страданием. Называя ее «сестра», Ферран как бы на самом деле обращался к родной сестре. Она была для него и матерью, — помогала ему вставать и укладывала спать, как свое родное дитя; и никогда ничто не возникало между ними, кроме великой жалости, глубокого умиления, которым проникаются люди, творящие милосердие» (Э.Золя «Лурд»). Сестра (как монахиня) не рассматривается в матримониальном отношении. Вопрос о возможности ее замужества возникает только в комедийном пространстве, да и там отвергается (Н.-П.Дюпор и Р.Шаплен «Две сестры милосердия»).
Укорененное в культуре дихотомическое представление о женщине как воплощении ангела или демона нашло свое отражение в сопоставлении сестры милосердия с падшей женщиной. Во французской литературе возникает комедийно-фарсовая традиция изображения сестры милосердия: происходит сопоставление ее с публичной женщиной (танцовщицей либо певицей). Здесь возникают две возможности: сравнения и отождествления. Сравнивается их польза для окружающих людей (П.-Ж.Беранже, песня «Две сестры милосердия»; Н.-П.Дюпор и Р.Шаплен, комедия «Две сестры милосердия»). В итоге оказывается, что важны не сами дела этих женщин, а наполненность этих дел любовью к ближнему. А уравниваются в правах сестра милосердия и падшая женщина не на земле, а на небе: «Небо однажды сможет проявить доброту и объединить нас милосердием! Спасемся милосердием!» (Н.-П.Дюпор и Р.Шаплен «Две сестры милосердия»).
Контрастное сопоставление сестры и падшей женщины при вознесении на небо и их диалог с ангелом находим у Беранже:
Другая традиция изображения сестер свойственна английской литературе. Протестанты закрыли многие госпитали, образованные религиозными орденами. Три века (1550–1850) сестринское дело находилось в плачевном состоянии, в сестры шли «отбросы общества» – самые безнравственные женщины, неграмотные, пьяницы, освободившиеся из тюрем [18, с. 102–112]. Самой известной в литературе сиделкой была героиня Ч.Диккенса Сара Гэмп, ставшая легендой в английской культуре [21, с. 223]. Этот карикатурный образ повитухи, пьяницы, не чурающейся крепкого словца, обеда за чужой счет и даже воровства, вполне соответствовал типу сестер того времени.
Флоренс Найтингейл реорганизовала сестринское дело в Англии, положив начало современному пониманию ухода за больными. После Крымской войны 1853–56 гг. ее образ стал популярным в британской литературе и живописи, превратившись в идеализированный образ Леди с лампой. Сакрализация этой героини проявилась и в уподоблении ее святой Филомене (в одноименной поэме Г.Лонгфелло). Вряд ли это было осознано автором, но он сопоставляет Найтингейл с чуть ли не мифическим персонажем, святой, канонизированной в начале XIX века, вся информация о которой известна из откровения одной монахини. Это соотносится с тем, что и сама Найтингейл превращается в олицетворение сестринского дела, символ, утративший сложность характера реального человека.
Викторианская культура открывает большие возможности, скрытые в образе сестры милосердия. В этот период женщина рассматривалась как поборник социальной морали, лучшим выразителем ее становится сестра милосердия. Сестринство как институт оказывается выходом из сугубо христианского нарратива в социальный [22, с. 16]. Связь образа сестры милосердия с образом падшей женщины менее очевидна и более завуалирована, чем во французской традиции. Нина Ауэрбах выделяет четыре центральных женских типа Викторианской литературы: ангел, демон, старая дева и падшая женщина [17, с. 63]. Образ сестры милосердия является воплощением образа ангела. Правда, границы между образами зыбкие и позволяют им сливаться друг с другом. Элизабет Гаскелл в романе «Руфь» (1853) впервые изображает падшую женщину, ставшую сестрой милосердия. Таким образом, сестринство выступает как личностное решение социальной болезни. Наличие столь разных ипостасей в одном теле показывает значимость этого объединения для викторианской культуры [22, с. 15]. Именно с этого образа началась традиция сексуализированного изображения сестры милосердия в британской культуре, получившая развитие в XX веке.
Как считает И.Герасимова, «поэтизация образа сестры милосердия авторами-мужчинами позволяет констатировать его включенность в контекст русской мифопоэтической и литературной традиции» [3, с. 18]. В русской литературе этот образ появляется во время Крымской войны 1853–56 гг. В начале освоения темы образ объективируется, показывается со стороны, как картинка, личность ее не интересна, важна функция, которую она исполняет. В мужском мире героев наиболее примечательна ее женственность: «хорошенькая сестра» становится навязчивой мыслью героя рассказа Л.Н.Толстого «Севастополь в августе 1855 года». Женственность предстает не только как эстетическая категория, но имеет и функциональные проявления: спокойное, рациональное отношение, заботу и неустанный уход за ранеными. Возникает ставшее впоследствии типичным изображение героини глазами раненого бойца: «восприятие сестры милосердия лирическим героем является важной гранью его собственного психологического «портрета»» [4, с. 211].
Во многих произведениях о русско-турецкой войне 1877–1878 гг. сестра милосердия становится главной героиней (Вас.И.Немирович-Данченко «Сестра Васильева», В.В.Верещагин «Литератор», В.А.Тихонов «Сестра милосердия» и др). Теперь это уже не мимолетная зарисовка, образ прорабатывается, изображается внутренний мир героини, ее чувства и мысли, ее рефлексия по поводу работы в госпитале. В это же время появляется, по наблюдению Е.Н. Правдиковской, «новое восприятие роли женщины как «слуги общества», «общественного деятеля»» (в пьесе М.Кирьяковой «Сестра милосердия», 1877) [10, с. 141].
К концу XIX – началу XX века формируется целый пласт литературы о сестрах милосердия, ориентированной, прежде всего, на детскую и юношескую аудиторию (П.А.Сергеенко «Сестра милосердия», К.В.Лукашевич «Даша Севастопольская», Т.П.Мятлева «Сестра милосердия», Л.А. Чарская «Сестра Марина», Кукель [В.А.Лунин] «Сестра милосердия» и др.). Так как сестринское дело добровольное, одной из задач автора становится показать, как женщина решает принять на себя столь нелегкий труд. Изначальное положение девушки можно охарактеризовать как конфликт с окружающим ее миром, обозначенный либо происходящий в душе героини. Поэтому стать сестрой – это всегда уход (от своей неустроенной жизни, без смысла, без семьи, без любимого человека). Это знаковое событие, уязвляющее общественные представления о «правильной» женской роли, иногда оно даже трактуется как нарушение приличий, ведь «женщинам и девушкам стыдно и невозможно быть сиделками в госпиталях» [14, с. 24], видеть и прикасаться к обнаженному мужскому телу. Но в Англии Ф.Найтингейл уже удалось переломить это представление, сестринское дело стало благопристойным занятием для женщины.
Мотивация ухода в сестры милосердия ограничена несколькими вариантами. В первом обеспеченная девушка, недовольная праздностью и скукой своего положения, решает пойти в сестры. Для второго характерна изначальная обособленность девушки, ее сиротство (К.Лукашевич) либо маргинальный статус (В.Немирович-Данченко). Она всеми презираема и унижена, «каждый обидеть может». Поэтому ее заботливость в сестрах звучит в христианском духе: в ответ на гонения – великодушие и любовь к людям. Происходит и объединение двух вариантов в образе сироты, живущей в доме богатых родственников и не принимающей такую жизнь (Л.Чарская). Следующим распространенным мотивом ухода становится личная трагедия, когда женщина, потеряв любимого мужа/жениха и/или детей, пытается изжить свое горе в заботе о других страдальцах (П.Сергеенко, Т.Мятлева, Л.Чарская). Без внутреннего конфликта, но все равно в противоречии с близкими им людьми, уходят в сестры женщины, следующие на войну за своими любимыми (Кукель, Л.Чарская).
Хотя сестры милосердия не являются монахинями, христианский дискурс актуален для этих произведений. Подвиг и жертва становятся равнозначными понятиями, соединяются в одном поступке, приобретают христианскую трактовку: «Ничто не страшило этих отдавшихся на великий христианский подвиг женщин» (К.Лукашевич «Даша Севастопольская»). В реальности такой подход оказывается художественным допущением. Так, одна из героинь говорит: «Вообще у публики на сестёр милосердия иногда бывает очень неправильный взгляд. В жизни каждой из них вы непременно желаете видеть подвиг. Уверяю вас, что с моей стороны, например, никакого подвига нет. Это просто мой хлеб, и зарабатывать его таким способом мне гораздо приятнее, чем иным» (Б.А.Лазаревский «Эгершельд»).
В характеристике сестер возникают христианские мотивы. Сопоставление с Богородицей вычитывается и в том, что больные и раненые называют ее матерью. На одном английском плакате сестра держит раненого солдата как грудного младенца. Здесь, вероятно, есть и игра слов: английское «nurse» (сестра милосердия) означает также «кормилицу». Таким образом, сопоставление с Богородицей наиболее удачно изображает такие качества сестры, как материнскую заботу и асексуальность. При этом женский пол сестры (в роли матери), безусловно, важен: «Доктор что же, он мужчина… Больному ласка – поди, больше лекарства нужна. Ему уж и то хорошо – что сестра около» (В.И.Немирович-Данченко «Сестра Васильева. Маленькая женщина с большим сердцем»).
Стоит отметить присутствующую в образе сестры милосердия, но редко проговариваемую ориентацию на образ Христа. Божий сын мыл ноги ученикам, сестра, будучи выше по чину, чем солдат, ухаживает за ним. Изначально уход за больными был самым почитаемым делом Церкви, так можно было следовать примеру Христа [18, с. 39]. В западной традиции есть еще одна отсылка к Христу, не встречающаяся в русской литературе: сестра милосердия не получает оплаты за свой труд [20, с. 379]. В Англии со второй половины XIX века оплата труда сестры рассматривалась как подтверждение ее неквалифицированности и аморальности, так как противоречила библейскому предписанию проявлять милосердие к бедным [22, с. 17].
Л.А.Чарская буквально соотносит образ сестры милосердия с образом Христа. Сестры, отрекающиеся от своей прежней жизни ради каждодневной заботы о больных и раненых, «обреченные на великую бескровную жертву во имя Господне», уподобляются Христу, жертвующему собой ради человечества. Это сравнение детально прописано. Красный крест выступает как «символ ее самоотречения, символ принесения в жертву людям ее молодых сил, ее юной, едва пробуждающейся жизни» (Л.Чарская «Сестра Марина»). Посвящение в сестры происходит на Пасху, когда девушки должны умереть духовно для прежней жизни и воскреснуть для нового пути – самоотречения.
К житийным мотивам относятся и сопоставление героини с ангелом, «мотив бесплотной жизни», восприятие ее окружающими как ангела, авторское называние ее «земным ангелом», ангелоподобная внешность [11, с. 435]. Хотя во многих произведениях изображаются общины сестер милосердия, где представлены разные типы девушек, главные героини произведений имеют общий портрет. Обычно это молодая, привлекательная девушка. Она очень худа и выглядит настолько слабой и изможденной, что сторонний наблюдатель сомневается в ее способности исполнять тяжелый труд сестры. На самом деле она оказывается очень работящей и выносливой, зачастую лишенной чувства самосохранения. Телесной немощи противопоставляется сила духа.
Госпиталь, лазарет или больница являются ключевым локусом произведений. Вся жизнь сестры заключена в госпитале, ограничена работой, героиня равна своей профессии. Это возможность послушания в миру. В общине сестры выносят все тяжести монастырской жизни, но в рамках светского учреждения. В госпитале пересекаются пути всех героев произведения, здесь встречаются друзья и враги. Так зарождается распространеннейший мотив чудесной встречи в лазарете. Раненого бойца обязательно привозят в госпиталь, где работает его невеста.
Все любовные истории, без которых редко обходится произведение о сестре милосердия, начинаются или заканчиваются в госпитале. Выхоженный сестрой больной влюбляется в нее и делает ей предложение. Здесь возникает антитеза сестринства и монашества (абсолютно не характерная для французской литературы, где эти понятия тождественны). Сестринское дело – не окончательный выбор, более того, беллетристы зачастую испытывают свою героиню, создают ей ситуацию выбора, показывают возможность выхода из госпиталя. Правда, замужество и уход из госпиталя – редчайший выбор (К.Лукашевич «Даша Севастопольская»). Выбор мужа-врача позволяет остаться в профессии (Л.Чарская «Сестра Марина»). Героиня соответствует эталонам высокой нравственности, предъявляемым к ней беллетристом. Она остается в госпитале либо умирает. Обычно беллетрист трактует ее деятельность как наполненную высшим смыслом и единственно правильную.
Во время русско-японской войны тип сестры милосердия претерпевает изменения. «Чистый образ сестры милосердия с ее готовой на самопожертвование любовью к солдату, который остался запечатленным в литературе и в воспоминаниях после русско-турецкой войны 1877–1878 гг., – был почти вытеснен в эту войну типом сестры с завитушками, духами, шелковыми юбками и т.п., так непохожую на тех, кого они привыкли так ласково называть “сестрицами”» [15, с. 383]. Свидетельства об этом встречаем в мемуарах: «На санитарах лежала вся черная работа, так как сестры в этом госпитале причисляли себя к врачебному персоналу. Это уже была другая категория сестер: в большинстве – светские барыньки, которые надели косынки сестер милосердия либо для того, чтобы быть поближе к мужьям, либо в поисках приключений и сильных ощущений» (А.А.Игнатьев «Пятьдесят лет в строю»). В.Вересаев писал: «Сестры. были “белыми ангелами, утоляющими муки раненых воинов”. Как таким “ангелам”, им пелись всеобщие хвалы, каждый уж заранее был готов умиляться перед ними, их осыпали наградами. Сколько я знаю, ни одна сестра не воротилась с войны без одной или двух медалей; достаточно было, чтобы за сотню сажен прожужжала пуля или лопнула шрапнель, – и сестру награждали георгиевской ленточкой. Сестрам же, имевшим знакомство в верхах, не нужно было и этого: они получали георгиевские ленточки просто за знакомство с власть имущими» («На японской войне»). Формируется образ легкомысленной, не лишенной тщеславия кокетки, окруженной обществом офицеров. Но сестры продолжают проповедовать нравственные ценности. В. Вересаев в тех же записках пишет: «Сестры начали стыдить солдат, говорили, что воровать нехорошо» («На японской войне»).
После русско-японской войны образ сестры милосердия вновь идеализируется. Писатели, осознавая противоестественность, «неправильность» нахождения женщины на фронте, стремились обозначить ее место. Так в военной литературе развивается привычный стереотип о женщине как украшении в жизни мужчины. В поэзии и прозе воспевается молодость, красота и очарование сестер, что вступает в противоречие с реалиями войны. На фронте молодость и внешняя привлекательность отвлекают сестру от работы, делают ее объектом постоянных ухаживаний со стороны раненых, поэтому многие врачи набирали сестер в возрасте: «Путем долгой сортировки нам удалось подобрать сестер старых и некрасивых, которые сносно делают свое дело. Но зато какие мордовороты: автомобили от них в сторону шарахаются. Каждый врач предпочитает, чтобы в его госпитале были уродливые сестры» (Л.Н.Войтоловский «Всходил кровавый Марс: по следам войны»).
Сестра милосердия воспринимается в произведении прежде всего через особенности ее пола и культурного представления о ней, поэтому профессионализация ее роли, вхождение женщины в трудовую сферу оказываются проблематичными. Хотя сестры милосердия приравнивались к офицерам, солдаты не были готовы воспринимать женщину в качестве руководительницы. Вот, например, как в рассказе Ф.Крюкова отреагировал раненый казак на слова сестры: «Не люблю я, когда женщины командуют, – сказал он, – столько я воевал, ездил, бился – и буду я подчиняться женщине. » [7, с. 74]. Но именно высокая нравственность сестер и приверженность их к труду, восприятие сестры милосердия через ее деятельность формировало среди солдат отношение к женщине как к человеку. «У нас молоденькая воевала, веселая, здоровая. Так не только приступить руками — словам воли не давала. Сегодня — нет, и завтра — нет. Отвыкли руки мои лапать, тут и приглядываться научился,— хоть и баба, а совсем как человек» (Софья Федорченко «Народ на войне»).
Идеализация сестры милосердия, ее святость, впечатление о ней как о высшем существе были сквозным мотивом многих произведений вплоть до гражданской войны: «Девушка среди них была точно ангел, сошедший с неба и надевший на себя их грубую, серую одежду, ставший в их ряды, чтобы внести неземную красоту в их трудную жизнь обреченных людей» [1, с. 1094]. Но такой подход встречал сопротивление феминистски настроенных авторов. Зоя Бухарова в стихотворении «Сестрам» «утверждает, что сестры милосердия «не ангелы Бога», а обычные земные женщины, но тем еще значимее их нравственный выбор, их подвижничество в тяжелую для Родины пору» [4, с. 198]. Автор говорит о необходимости очистить образ от поэтических допущений и начать прославлять подвиг обычных женщин. Сходную мысль находим и в критике: «Творит легенды не только простой народ, но и интеллигенция. Любопытно, что героиней этих легенд является особенно часто сестра милосердия» [2, с. 383]. Явственно звучит голос, указывающий не просто на отрыв образа от реальных прототипов, но на его мифологизацию и схематичность, о чем мы упоминали выше.
Изображение женщины как символа мира, носителя жизни, становится топосом военной литературы. Женское начало враждебно войне, оно отрицает бессмысленные разрушения и убийства. Об этом встречаем в рассказе И.Ясинского, где сестра примиряет бывших дуэлянтов, являясь при этом объектом их распри: «Смерть должна быть побеждена жизнью. Жизнь восторжествует» [16, с. 3]. Видимо, непроговоренность этой темы в начале Первой мировой войны также была вызвана противоречием ее официальному настрою на войну. Ко второй половине войны, когда распространяются пацифистские настроения, тема победы жизни над смертью все более осознается беллетристами.
Интересно преломляется тема женщины – олицетворения жизни в мистерии Н.Минского «Лики войны». Поэт обращается к Богу с горячей молитвой, требуя разъяснить человеческую природу, почему люди объединяются не на почве любви, а на почве ненависти, идут на войну. Спаситель, не отвечая Поэту, спускается с креста и касается рукой трех женщин, спящих подле. Женщины оказываются сестрами милосердия, они спасают как своих, так и врагов. Здесь сталкиваются поэтическое и обыденное восприятие. В воображении Поэта это снова ангельский образ: «Вы, милосердная сестра. Вы, женщина, одна из тех, кого он коснулся своей рукой» [8, с. 70]. А девушка обосновывает свое решение тем, что ей к лицу костюм сестры милосердия: «Как только я надела его и посмотрела на себя в зеркало, я поняла, что ни в какие военные отряды не пойду, что быть мне сестрой, что только к этому призванию я годна и только о нем всегда мечтала» [8, с. 71]. О равенстве сестры своему костюму писалось и во французских произведениях: «Сестра милосердия неотделима от этого одеяния. Мы находим удовольствие, уродуя женщину, делая ее сестрой милосердия» [20, с. 380], но в русской литературе появляется положительная его оценка. Таким образом, поэтическая идеализация образа сестры милосердия разоблачается уже внутри художественного текста, где она присутствует.
Даже ирония по отношению к сестрам милосердия оказывается в произведении, в конце концов, добродушной. Юмористка Н.Тэффи в рассказе «Дэзи» не высмеивает образ сестры милосердия, а показывает становление девушки. Дэзи идет в сестры милосердия, руководствуясь модой, ориентацией на своих подруг, подходящим костюмом. Она думает о внешнем виде, о том, как о ней будут говорить. Но реальная работа сестрой моментально сметает всю пыль с ее мыслей. Она порывает с прежним окружением. Сестринское дело становится для героини началом новой жизни, нового миропонимания. Через реальную работу она преодолевает стереотипы восприятия этой профессии, раскрывает в себе новые чувства: нежность, счастье помогать людям.
Образ сестры милосердия стал традиционным символом Первой мировой войны. Среди подобных символов можно упомянуть казаков, «которым приписывали массу блестящих подвигов» (Л.Н.Войтоловский «Всходил кровавый Марс: по следам войны»), но которые, по воспоминаниям мемуаристов, вели себя на войне не лучшим образом: устраивали еврейские погромы, зверствовали, портили девок, трусили. В отношении сестер милосердия разрыв между действительностью и художественным воплощением был не столь удручающ, но он был. В Первую мировую войну идеальный образ сестры уже не вполне соответствовал действительности. Как писал Щербинин, «сестра милосердия для фронтовиков стала символом разврата» [15, с. 404].
Постепенно и в литературу проникает взгляд на сестру милосердия не как на святую, а как на обычного человека, у которого могут быть недостатки. Со второй половины войны начинается изображение отрицательных черт характера конкретных сестер. Например, подвергается сомнению бескорыстность и чистота побуждений сестер: «Им обязательно нужно заслужить похвалу… «Вот, мол, я какая святая… Была барышней-белоручкой, а теперь гнойные раны перевязываю… Льстит самолюбию видеть свой портрет в газетах, ходить с грудью, украшенной медалями…» [13, с. 2]. Сестры изображаются флиртующими, устраивающими сцены ревности, ссорящимися друг с другом [7].
Но опошление и эротизация образа сестры милосердия проявились прежде всего в фольклоре и художественных открытках, не попав в литературу [6, с. 332–342]. Б.Колоницкий отмечает популярность образа медицинской сестры на пасхальных открытках, в виде «радостных и кокетливых, порой эротичных красоток в форме Красного Креста, целующих раненых воинов в день светлого праздника» [6, с. 277].
Только в прозе о гражданской войне поведение сестер милосердия откровенно дискредитируется. Они становятся безотказными в сексуальном плане. Здесь мы находим отзвуки французской традиции, подчеркивающей главное качество сестры милосердия и – любовь к людям, – с тем отличием, что в западной традиции эта тема появилась уже с середины XIX века. Сопоставление в итоге приводит к полному слиянию образов. Конечно, это не становится единственно возможной трактовкой образа, скорее оставаясь на грани эксперимента. Амбивалентность образа сестры милосердия проявляется в «Разгроме» А.Фадеева. Сестра Варя, испытывающая «большущую любовь к людям», нежно заботящаяся о раненых, вместе с тем «блудливая», «не может никому отказать». Таким образом, реализуется идеальное мужское противоречивое представление о сестре милосердия как ангеле и подруге воина.
В «Конармии» И.Бабеля образ сестры также сочетает в себе противоречивые качества. Внутри произведения она действует как положительный персонаж, полноправный товарищ военных. Напротив, для читателя это образ негативный. Женственность образа дискредитируется изображением внешности и поведения сестры: «Тело Сашки, цветущее и вонючее, как мясо только что зарезанной коровы, заголилось, поднявшиеся юбки открыли ее ноги эскадронной дамы, чугунные стройные ноги», она ведет себя по-солдатски (вульгарна, ругается). Но сестра сохраняет внутреннюю женственность: кротость, готовность прийти на помощь, заботливость. У Бабеля появляется табуированная прежде тема сексуальной эксплуатации сестер милосердия. Сашка сожительствует с одним из военных, когда же тот умирает, ей суждено «снова под всем эскадроном хлопотать».
Бабель снимает с образа сестры милосердия еще одно табу русской литературной традиции. В его рассказе «Измена» сестры – изменницы, которые напоили раненых красноармейцев сонным порошком, а затем обезоружили их и отняли одежду. В западной традиции типичность и традиционность образа сестры милосердия послужили тому, что применение его необычайно широко. Она может стать как отрицательным (У.Коллинз «Женщина в белом») либо сбившимся с праведного пути персонажем (Гюи-де-Россан «Прекрасная сестра милосердия»), так и героиней комедии (Н.-П.Дюпор и Р.Шаплен «Две сестры милосердия»), детективного романа (Г.Ален и А.Конан-Дойль «Дело врача»).
В русской литературе происходит десакрализация образа, образ-функция наполняется человеческими чертами. Оказывается, сестры могут руководствоваться не только чувством долга, самоотверженности и сострадания к раненым, но и своими личными побуждениями. Такой подход сохраняется и в послевоенных произведениях. Именно желание найти своего мужа заставляет героиню «Доктора Живаго» Б.Пастернака Лару стать сестрой милосердия. Гибель ребенка, вызвавшая разрыв с мужем, побуждает пойти на фронт Дашу из «Хождения по мукам» А.Толстого. Вообще, раскрытие этой темы в двух последних примерах не выходит за границы уже известного в массовой беллетристике образа. Однако мы видим несводимость героинь к деятельности сестры милосердия, их жизнь и временнó, и пространственно шире этой роли. У Ч.Диккенса наблюдаем обратный пример, когда независимая, индивидуализированная героиня Маркиза, ставшая сестрой, чтобы ухаживать за любимым, совершившая ради этого побег, «уменьшается» в жену, платит своей независимостью, превращаясь в типичную молодую леди [21, с. 241].
Таким образом, отчетливо проявилась тенденция снижения и десакрализации образа сестры милосердия. В западной традиции образ постепенно перешел из мифологизированного сакрального пространства житий в реалистическое пространство литературы Нового времени. Жанровое разнообразие произведений о сестрах милосердия во французской и английской литературах существовало уже в XIX веке, тогда же начались эксперименты в изображении сестер милосердия, когда отрицалась положительная составляющая образа либо он понимался символически. В русской литературе дискредитация образа сестры милосердия происходит в конце Первой мировой войны и в гражданскую войну.
Как мы показали, изображение сестры милосердия, ограниченное ее деятельностью в рамках профессии, делает ее главной героиней только в произведениях массовой литературы. В XX веке это приводит к тому, что сестры милосердия становятся главными героинями приключенческих, детективных, порнографических произведений (как в литературе, так и в визуальной культуре). В произведениях «большой» литературы сестринство является лишь одной из граней образа, этапом в жизни героини, которая оказывается больше этой профессии. Таким образом, в двух этих разнонаправленных явлениях происходит раздвигание границ образа (преодолевается его замкнутость в профессии) и границ жанра, в котором первоначально писались истории о сестрах милосердия.
[1] В.Б. Среди журналов. [Женщины на войне] // Вестник Красного Креста. – 1916. № 3. – С. 1094–1097.
[2] В.Б. Среди журналов. Образ сестры милосердия в изображении современного поэта // Вестник Красного Креста. – 1916. № 1. – С. 383–386.
[3] Герасимова И.Ф. Образ сестры милосердия в лирике периода Первой мировой войны // Кросс-культурное пространство литературной и массовой коммуникации: генезис и развитие: Материалы международной научной конференции (Майкоп, 27–29 сентября 2012 г.). – Майкоп: Адыгейский гос. университет, 2012. – С. 16–19.
[4] Герасимова И.Ф. Художественно-философское осмысление Первой мировой войны в русской поэзии 1914–1918 гг. в историко-культурном контексте эпохи. – Рязань: РИД, 2013. – 352 с.
[5] Ключевский В.О. Древнерусские жития святых как исторический источник. – М.: Наука, 1988. – 512 с.
[6] Колоницкий Б. «Трагическая эротика»: Образы императорской семьи в годы Первой мировой войны. – М.: Новое литературное обозрение, 2010. – 657 с.
[7] Крюков Ф. Группа Б (Силуэты) // Русские записки. – 1916. № 11. – С. 52–85.
[9] Муравьёв В.С. Приключенческая литература // Большая советская энциклопедия [Электронный ресурс]. – URL: http://www.big-soviet.ru/561/63428/Приключенческая%20литература (дата обращения: 21.11.2014).
[10] Правдиковская Е.Н. Образ сестры милосердия в русской литературе конца XIX – начала XX вв. // Наука и школа. – 2011. № 3. – С. 141–143.
[11] Руди Т.Р. О композиции и топике житий преподобных // Труды Отдела древнерусской литературы / Российская академия наук. Институт русской литературы (Пушкинский Дом); Отв. ред. О.В. Творогов. – СПб.: Дм. Буланин, 2006. Т. 57. – С. 431–500.
[12] Симонова О.А. Военная проза для женщин (анализ беллетристики массовых журналов 1914–1916 годов) // Политика и поэтика: русская литература в историко-культурном контексте Первой мировой войны. Публикации, исследования и материалы. – М.: ИМЛИ РАН, 2014. – С. 758–763.
[13] Фортунатто Е. Прапорщик Гулькевич: Рассказ // Весь мир. – 1916. – № 44. – С. 2–10.
[14] Черский Л.В. Первые сестры милосердия. – М.: М.В. Клюкин, 1912. – 24 с.
[15] Щербинин П.П. Военный фактор в повседневной жизни русской женщины в XVIII – начале XX века. – Тамбов: Юлис, 2004. – 507 с.
[16] Ясинский И. Сестра: Рассказ // Весь мир. – 1916. № 50. – С. 2–4.
[17] Auerbach, N. Woman and the Demon: The Life of a Victorian Myth. – Cambridge (Massachusetts): Harvard University Press, 1982. – 256 p.
[18] Donahue, P. Nursing: The finest art: An illustrated history. 3 ed. – Maryland Heights (Missouri): Mosby Elsevier, 2011. – xx + 390 p.
[19] Mongellaz, F. La sœur de charité // De l’influence des femmes sur les mœurs et les destinées des nations: sur leurs familles et la société, et de l’influence des mœurs sur le bonheur de la vie. – Paris: L.-G. Michaud, 1828. T. 2. – P. 288–292.
[20] Roux, L. La sœur de charité // Les Français peints par eux-mêmes. – Paris: N.J. Philippart, 1861. – P. 377–381.
[21] Slater, M. Dickens and Women. – Stanford (CA): Stanford University Press, 1983. – 480 p.
[22] Swenson, K. Medical Women and Victorian Fiction. – Columbia (Missouri): Univ. of Missouri Press, 2005. – xii + 234 p.