за пределами ума книга
За пределами мозга
Книга «ЗА ПРЕДЕЛАМИ МОЗГА» подводит итог тридцатилетним исследованиям автора в области трансперсональной психологии и терапии. В ходе изучения необычных состояний сознания Станислав Гроф приходит к выводу о значительном пробеле в современных научных теориях сознания и психики, которые не учитывают важность добиографических (пренатальных и перинатальных) и трансперсональных (надличностных) уровней. он предлагает новую расширенную картографию психики, включающую в себя современные психологические и древние мистические описания.
Книга разворачивает панораму возникновения и развития трансперсональной психологии как новой науки, опирающейся на самые последние открытия физики, теории хаоса, кибернетики, психологии и многих других дисциплин.
Предисловие к русскому изданию 1
4. АРХИТЕКТУРА ЭМОЦИОНАЛЬНЫХ РАССТРОЙСТВ 50
5. ДИЛЕММЫ И ПРОТИВОРЕЧИЯ ТРАДИЦИОННОЙ ПСИХИАТРИИ 78
6. НОВОЕ ПОНИМАНИЕ ПСИХОТЕРАПЕВТИЧЕСКОГО ПРОЦЕССА 83
7. ПЕРСПЕКТИВЫ ПСИХОТЕРАПИИ И САМОИССЛЕДОВАНИЯ 92
Станислав Гроф
За пределами мозга
Предисловие к русскому изданию
Я очень рад представить читателям русский перевод моей книги «За пределами мозга». Побывав в СССР трижды, я сохранил много тёплых воспоминаний об этих путешествиях и встречах с друзьями и коллегами. Мой первый визит в 1961 году был туристическим; я восхищался красотой исторических мест Киева, Ленинграда и Москвы. Второй визит проходил в рамках программы профессионального обмена между Чехословакией и Советским Союзом. Тогда я получил возможность провести несколько недель в Психоневрологическом институте им. В. М. Бехтерева в Ленинграде, посетить некоторые психиатрические клиники и исследовательские центры в Москве, а также принять участие в программе экспериментального изучения неврозов у обезьян в Сухуми. В Ленинграде я выступил с докладом о терапевтическом потенциале необычных состояний сознания перед несколькими сотнями советских психологов и психиатров и был очень тронут тёплым приёмом.
С наилучшими пожеланиями, Станислав Гроф, доктор медицины, Сан-Франциско, октябрь 1990 года.
ОТ АВТОРА
Посвящается Кристине, Полу и моей матери Марии
Эта книга явилась плодом интенсивных и систематических изысканий, продолжавшихся почти три десятилетия. На всех этапах этого долгого пути профессиональные и личные интересы переплетались настолько тесно, что стали нераздельным целым. Процесс научного исследования неизведанных территорий человеческой психики стал для меня в равной мере путешествием личной трансформации и самопознания.
Все эти годы я пользовался неоценимой помощью, вдохновением и одобрением со стороны многих значимых в моей жизни людей, в числе которых были мои учителя, мои друзья или коллеги, а некоторые сочетали в себе все эти роли. Здесь невозможно назвать всех поимённо. Но в нескольких случаях помощь была так велика, что требует особого упоминания.
Антрополог Энджелес Эрриен, исследовательница мистических традиций басков, стала мне верным другом и живым примером того, как в душе могут быть интегрированы женский и мужской аспекты и как «идти по мистической тропе своими ногами».
Энн и Джим Армстронги научили меня многому о природе подлинного медиумического дара и об эволюционном потенциале трансперсональных кризисов. Их бесстрашный энтузиазм в изучении человеческой психики является уникальным образцом совместного путешествия по неизведанным областям сознания.
Грэгори Бэйтсон, с которым я имел счастье провести много часов в интенсивном лчном и интеллектуальном взаимодействии за те два с половиной года, когда мы оба трудились в Эсаленском институте в Калифорнии, стал мне добрым учителем и любимым другом. Его проницательная критика механистического мышления в науке и выполненный им творческий синтез кибернетики, информатики и теории систем, психиатрии и антропологии оказали глубокое влияние на моё развитие.
Джозеф Кемпбэл, блестящий мыслитель, мастерский наставник и дорогой друг, преподал мне бесценные уроки о первостепенной значимости мифологии для психиатрии и нашей повседневности. Равно глубоким было и его влияние на мою личную жизнь.
Ключевую роль в моём собственном интеллектуальном развитии и в научных поисках сыграла работа Фритьофа Капры. Именно его книга «Дао физики» убедила меня в том, что экстраординарные данные современных исследований сознания непременно будут когда-нибудь интегрированы в новом, всеобъемлющем научном мировоззрении. Наша многолетняя дружба и богатый обмен информацией в те времена, когда он писал «Поворотный пункт», очень помогли мне в работе над данной книгой.
Майкл и Сандра Харнеры, вошедшие в самый близкий круг моих друзей, одарили меня существенной поддержкой и возможностью поделиться нетрадиционными наблюдениями и информацией. Майкл, удачно сочетающий в себе роли респектабельного академиста и преуспевающего «белого шамана», стал образцом для моей собственной жизни.
Свами Мукткнанда Парамахамса, почивший недавно духовный учитель и глава линии Сиддха-Йоги, с которым я много раз встречался на протяжении ряда лет, предоставил мне уникальную возможность наблюдать и испытать на себе могущественное влияние животворной мистической традиции.
Ральф Мецнер, в котором непревзойдённым образом соединяются солидная образованность, любознательный ум и дух авантюризма, стал моим близким другом и коллегой.
Руперт Шелдрейк сумел с необыкновенной ясностью и остротой обозначить те ограничения механистического мышления в естественных науках, о которых я сам думал многие годы. Его работа значительно помогла освободиться от смирительной рубашки убеждений, навязанных мне в ходе профессиональной подготовки.
Открытие холономных принципов распахнуло для меня целый мир новых возможностей теоретического рассуждения и практических приложений. Особенную благодарность за это приношу Дэвиду Бому, Карлу Прибраму и Хьюго Зукарелли.
Клиническая работа с психоделиками сыграла решающую роль в пробуждении моего и по сей день сохраняющегося интереса к исследованиям сознания; именно здесь собраны самые важные данные из тех, что обсуждаются в книге. Это было бы невозможным без эпохальных открытий Альберта Хофмана. Я хотел бы выразить моё глубокое уважение к его трудам, оказавшим столь глубокое влияние на мою профессиональную и личную жизнь.
Стимулирующая атмосфера Эсаленского института и природная красота побережья Биг-Сура обеспечили уникальную обстановку для работы над книгой. Я хочу поблагодарить моих эсаленских друзей, Дика и Крис Прайс, Майкла и Далси Мерфи, Рика и Хэдер Тарнас за их многолетнюю поддержку. Рик вдобавок научил меня многому в соотношении астрономических процессов и динамики архетипов. Кетлин О|Шонесси заслуживает особой признательности за преданную и чуткую помощь в подготовке рукописи.
Эта повесть Ричарда Баха — редкая и особенно драгоценная. За простой фабулой, при видимой бесхитростности изложения, чувствуется мудрость человека, рассказавшего эту историю.
За пределами моего разума
Все дело было в дверце. Она никак не держалась открытой.
На Пайпер Кабе cub означает «малыш», «несмышленыш», «салажонок», но эпитет piper можно понимать и как «волынщик», «дудочник», и как «сыщик», «шпион», и даже как «запаленная лошадь». Дверца состоит из двух частей — верхней, в виде широкого плексигласового трапецоида, который служит также окном, и нижней, покрытой желтым брезентом, как и весь корпус самолета. Нижняя половинка работает прекрасно: стоит отодвинуть защелку, и она надежно откидывается вниз — ее собственного веса вполне достаточно.
Верхнюю же нужно поднять, и там под крылом есть маленькая хлипкая собачка, фиксирующая дверцу, когда пилот или пассажир забирается в кабину и когда покидает ее. Собачка удерживает дверцу также во время руления и взлета.
Когда дверца открыта, из Каба открывается не вид, а объемное звуковое широкоформатное стереокино с сочными цветами плывущих вниз верхушек деревьев и травяных лужаек, и тогда ваше сердце парит надо всем этим.
Поток ветра несется мимо; несется, отсчитывая горные вершины, старенький драндулет выпуска 28 года с открытым верхом, нет, не верхом, а боком… плюхнуться бы в этот ветер…
Вы понимаете, почему ненормальные вроде меня так любят возиться с самолетами?
Если б только не захлопывалась верхняя половина дверцы. Стоит набрать скорость 65 миль в час, как сила ветра преодолевает сопротивление собачки и — хряп! — я снова в полузакрытой кабине, отрезанный от моей воздушной реки. Это раздражает.
День шел за днем, а я никак не мог отделаться от этой задачки, она буквально преследовала меня.
Даже когда я сидел за своим компьютером, изображение защелки, медленно поворачиваясь, проплывало между экраном и моими глазами. Увеличивать размеры защелки бесполезно: я хорошо знал, что сила ветра возрастает пропорционально квадрату скорости. Дверца будет захлопываться на скорости не 65, а 70 миль в час, только и всего.
Снять дверцу вообще. Но тогда зимой или в дождь… Нет, я не хочу вечно раскрытой кабины.
Крючок, обыкновенный дверной крючок. На самолете? И куда его ввинтить, в брезент, обтягивающий крыло?
Я обошел все стеллажи в скобяном магазине. Рядом со мной в воздухе плыло изображение защелки.
Ничто не подходит. Закрепить створку дверцы невозможно.
Изображение исчезло, только когда я заснул.
Утром, еще не проснувшись, я снова увидел знакомую картинку, плавающую перед глазами. Я застонал. Неужели она снова будет весь день преследовать меня, издеваясь над моей технической бездарностью?
Присмотревшись внимательнее, я увидел, что защелка уже не совсем такая, как была накануне. Даже совсем не такая. Она крепится к крылу двумя специальными разжимающими винтами — не к брезенту, а к алюминиевому ребру жесткости под брезентом. Несущая поверхность увеличена, так что новая конструкция размещается свободно; защелка скользит поперек дверной рамы, закрывается и открывается в одно касание, но держит дверцу как тисками.
Картинка плавала передо мной в утреннем полумраке, пока я не понял ее, а затем растаяла.
Никакого изображения перед глазами, никакой унизительной задачи, ничего.
Меня не надо было пришпоривать. Я схватил огрызок карандаша с тумбочки и быстро начертил эскиз нового устройства.
Будет работать? Конечно будет!
Почему завод, выпустивший Пайпер Каб, не разработал такой защелки еще в 1939 году?
Через несколько часов приспособление было готово: латунный корпус защелки аккуратно просверлен, небольшие разжимающие винты подогнаны по длине и крепко ввинчены в несущую поверхность ребра на крыле.
Я вытолкал аэроплан из ангара, поднял его в воздух и спикировал. Скорость достигла 110 миль в час. Дверца не шелохнулась, словно была приварена к крылу.
Никакая я не бездарность. Я гениальный конструктор. Меня распирало нетерпение.
Я приземлился рядом с первым увиденным Кабом, осмотрел его жалкую защелку и вздохнул: «Какая дрянь», так, чтобы слышал пилот; и пилот прекрасно понимал, о какой дряни идет речь, он бы и сам отдал пару лучших летных перчаток за надежную защелку.
На том и закончилось. Со временем мое счастье по поводу защелки перелилось в общий поток счастья, но в тот день я не мог бы забыть о ней, даже если бы очень старался.
Не прошло и месяца, как история повторилась.
Видимо, я не очень хорошо затянул крышку масляного бака. Я летел высоко над лесом, когда вдруг ощутил толчок и внезапный небольшой провал самолета. Одновременно я заметил через открытую дверь пролетавшую мимо канарейку.
«Странно, — пробормотал я, оглядываясь на удаляющееся желтое пятнышко, — зачем канарейка забралась на такую высоту, да еще в таком безлюдном районе?»
Я решил, что, наверное, она вырвалась из клетки и на радостях носится невесть где, разминает крылья.
Через несколько минут я заметил на распорке крыла, рядом с открытой дверцей, несколько капель масла. Скоро капель стало больше. Затем они появились на правой стороне переднего стекла, и наконец я увидел целые потоки масла на боковой поверхности корпуса.
Недоумевая, я направил самолет к широкому травяному полю. Что случилось? Неужели лопнула трубка подачи масла?
И тут меня осенило. Это не канарейка, это была крышка от моего масляного бачка! От маслоналивного патрубка! Выкрашенная в желтый цвет! И мое машинное масло выливалось из раскрытого бачка.
Наступил вечер. Желтая крышка плавала в воздухе, в пространстве между моими глазами и экраном компьютера.
Ричард, ты уверен, что не потеряешь крышку снова? Снова не очень хорошо закроешь указатель уровня и снова увидишь канарейку и пробормочешь…
Я не могу просто завинтить или заткнуть его пробкой, которая (я себя уже хорошо знаю) рано или поздно окажется в масляном баке. Необходимо обеспечить высокую надежность, но как…
Крышка спроектирована в расчете на то, чтобы ее крепко навинчивали. Но я же неминуемо однажды забуду затянуть ее. Как предотвратить самоотвинчивание крышки, после которого она отправляется в собственный последний полет?
Проснулся я рано, еще до рассвета. Неясные очертания крышки уже парили перед моими глазами, точно как вчера вечером.
За пределами ума
— C помощью ума можно понять, что ум бессилен, и тем самым завершить развитие этой своей составляющей.
С помощью ума это сделать невозможно. Ум не в состоянии понять то, что невозможно понять умом и для него не существует то, что понять нельзя. Это становится таковым только тогда, когда человек вышел за пределы ума. Тогда он способен увидеть ограниченность ума. До этого, всё это не более чем красивые слова.
Мы можем увидеть только то, чем мы не являемся. Поскольку мы не ум, то мы можем его осознать и увидеть.
Ум не может ничего постичь, что выходит за его пределы, это просто невозможно. А выход за пределы ума — это не развитие в прямом смысле этого слова, а просто просыпание. Мы просыпаемся и отпускаем свое отождествление с тем или тем. Мы не обретаем нечто новое, это уже в нас есть — наша осознанность. Просто она большей частью спит. Осознанность не имеет к уму никакого отношения.
Если человек реально пробуждается и начинает осознавать свой ум, пребывая вне его, то он осознаёт, что он не ум. Использовать ум такой человек продолжает, но это более не он, а его инструмент.
Если же человек полагает, что он одновременно в уме и вне его, то он на 100% в уме. То, что он полагает — вне ума — это некое представление его ума.
— Когда человек выйдет за пределы ума, как будут соотноситься его ум и его сознание?
Так же как человек понимает, что его одежда — это не он. Она полезна, нужна, иногда жизненно необходима, но это не он сам. Для человека постигшего себя за пределами ума, ум определяется как нужный и необходимый механизм. Иначе как общаться, жить, действовать? Сознание не имеет отношения к уму. За пределами ума видно, что человек всегда был этим сознанием, но только преломляясь через ум, человек наделял ум сознанием. Сознание есть у всего живого — у дерева, у комара, у кошки и у человека. Только у человека развит механизм, который позволяет сознанию проявиться полнее и у человека сознание более «проснувшееся».
Человек всегда может сонастроиться с камнями, растениями и животными. Достаточно только умственной тишины и все виды сознания вокруг (и в себе) становятся доступны для восприятия, поскольку человек обладает ими всеми.
Ум и сознание не связаны. Как Рамакришне не помешало полное отсутствие образования, полная неразвитость, говоря современным языком, так Эйнштейну (или Канту) не помогла его развитость ума.
Выход за пределы ума совершается не с помощью ума. Это невозможно. Это как поднимать самого себя за волосы. Но поскольку мы изначально не наш ум, потому и способны проснуться или, обычным языком, выйти за пределы ума. Можно провести ещё аналогию. Когда мы утром просыпаемся, то не благодаря тому, что постарались для этого во сне, что мы во сне прилагали определенные усилия, проводили некоторые тренировки для того, чтобы проснуться. Мы просыпаемся, потому что выспались. Так каждый из нас обязательно проснется от нахождения в уме. Это не вопрос каких-то усилий или деланий. Просто одному раньше надоест «сидеть» в уме, другому позже, один на это потратит немного жизней, другой столько, что и представить невозможно.
Возникает вопрос, а что, теперь ничего делать не нужно? А как же так называемое духовное и прочее? А пусть человек попробует не делать то, что он делает! Человек может делать только то, что делает. Постепенно, человек устает от всякого делания, точнее не от самих действий, а от привязки к ним, постепенно он начинает всё более и более расслабляться внутренне и перестает держаться за то или за сё. Однажды, он отпускает всё, он перестает быть делателем. Дела по-прежнему идут. Пока человек жив, что-то да будет происходить, но человек перестает держаться за результаты всяких дел и оказывается за пределами ума. Это синоним пребывания за пределами ума. Это ум держится за что-нибудь, он не может иначе принципиально.
Но пока мы хоть чуть-чуть держимся за что-либо, мы в уме. Не имеет значения объект держания. Либо это материальное, либо это духовное, без разницы. Не важен ни объем держания и ни объект держания.
Мы уже едины. Мы цельны, это ум вносит восприятие о разделенности. Но мы не являемся умами. Ум — это не часть нас, это то, с чем мы себя ассоциируем. Можно привести такую аналогию. Когда прозрачный кристалл кладут на красную ткань, он становится красным, другой кладут на зеленую — он становится зеленым. Эти кристаллы могут решить, что один из них красный, другой зеленый, они могут держаться своих цветов, спорить и т.д. Но суть в том, что они оба только отражают внешнее и оба не имеют цвета. И пока они держатся представлений о своих цветах, они не постигнут сами себя. Как только кристалл осознает, что он только отражает внешний цвет, так у такого кристалла всякие споры о том, какой цвет лучше, надо ли улучшать свой цвет, надо ли «расти» в своем цвете, пропадут. Он поймет, что это бессмысленно.
Так и ум. Не важно каков он. Тренирован или нет, ум академика или бомжа. Это только наше отражение внешнего, это наше держание за тот или иной тип ума. Но это не мы.
Естественно ум есть. Так же как и тело и всё прочее. Только мы не ум, не тело и не прочее, а то, что в этом живет и настолько тесно, что не отделяет себя от этого. На востоке называют майей не то, что обычно думают. Обычно под этим подразумевают, что мир-майя — это значит мир нереален, иллюзорен.
Мир реален, но вот наше видение мира через призму ума не реально. Чтобы увидеть мир таковым каков он есть необходимо выйти за пределы ума, а точнее, проснуться, перестать отождествляться с умом. Тогда будет виден и сам ум, как таковой. А пока мы видим не ум, а его представления о самом себе и о мире.
Мы не то, что мы способны увидеть или как-то обнаружить. Иными словами, всё, что мы видим, нами не является. Мы не видим только самих себя. Так же как кожа, к примеру. То, что я не кожа на моем теле, это очевидно. Даже можно сделать пересадку и ничего, я останусь по-прежнему собой. Но чья кожа на мне? Как одежда на мне моя, но не я сам. Я это всё использую, но этим не являюсь. Хотя на уровне взаимодействий мы воспринимаем взаимодействующие части как источники взаимодействия. Т.е. эмоции, мысли, мы воспринимаем собой, делая этим подмену. Это всё не я, это всё инструменты для проявления меня.
Так же и ум. Мы способны его увидеть и обнаружить, но пока мы находимся в нем, мы не можем осознать (большая часть людей) себя вне ума. Один из инструментов для выражения функций ума — мозг. Но это только инструмент, как горло — инструмент для речи, но не источник её. Вопрос об источнике мыслей сложней, но и его можно обнаружить, поскольку это не мы.
Далее пойдет то, что наукой не принимается.
Естественно, такое не доказывается, такое можно только постигнуть лично. Когда у человека просыпается кармическое тело, что соответствует тому, что фокус осознанности переходит из ментального в кармическое, тогда он способен полностью «увидеть» и осознать свой ум, на всех предыдущих уровнях.
ЗА ПРЕДЕЛАМИ УМА, ЗА ПРЕДЕЛАМИ МОЗГА
ЗА ПРЕДЕЛАМИ УМА, ЗА ПРЕДЕЛАМИ МОЗГА
Когда ум постигнут, это пробуждение.
Сутра мудрости прошедшего мгновения
Вы — не тот ограниченный и беспокойный человек, каким себя считаете. Любой буддийский мастер может сказать вам с полной убеждённостью, основанной на личном опыте, что на самом деле вы — средоточие сострадания, что вы обладаете совершенным осознаванием и полностью способны достичь величайшего блага не только для самого себя, но для всех и всего, что вы можете себе представить.
Единственная проблема заключается в том, что вы этого о себе не знаете. Говоря строго научным языком, которому я научился из разговоров со специалистами в Европе и Северной Америке, большинство людей просто ошибочно принимают образ самих себя, формируемый привычками и закрепляющийся в нейронных связях, за то, кем или чем они на самом деле являются. Этот образ почти всегда выражается в двойственных понятиях: я и другой, боль и удовольствие, обладание и неимение, симпатия и антипатия. Как мне объяснили, это самые основные понятия, необходимые для выживания.
К сожалению, когда ум окрашен такой двойственностью, каждое переживание — даже мгновения счастья и радости — сковано каким-то чувством ограниченности. На заднем плане всегда прячется некое но. Один из видов «но» — это «но отличия»: «Мой день рождения прошёл замечательно, но мне хотелось бы шоколадный торт вместо морковного пирога». Кроме того, есть «но лучшего»: «Мне нравится мой новый дом, но у моего друга Джона дом больше, и света там гораздо больше». И, наконец, есть «но страха»: «Я терпеть не могу свою работу, но разве я найду другую в такие времена?» Личный опыт научил меня, что можно преодолеть любое ощущение собственной ограниченности. Иначе я, скорее всего, сидел бы в своей келье, чувствуя себя слишком испуганным и неадекватным, чтобы участвовать в групповых практиках. В тринадцать лет я лишь знал, как преодолеть свой страх и чувство незащищённости. Но благодаря терпеливому руководству таких специалистов в области психологии и неврологии, как Франциско Варела, Ричард Дэвидсон, Дэн и Тара Гоулман, я начал понимать с объективной научной точки зрения, почему практики на самом деле работают: эти ощущения ограниченности, тревоги, страха и прочего — всего лишь нейронная болтовня. По своей сути они — привычки. А от любых привычек можно отучиться.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.
Продолжение на ЛитРес
Читайте также
Понимание приходит за пределами слов
Понимание приходит за пределами слов Бодхидхарма так глубоко понимает тайны человеческого сознания, что можно уверенно сказать о том, что его понимание и озарение совершенны. Ничего нельзя добавить к его пониманию, и также ничего нельзя изъять.Вы увидите, как человек
За пределами «одной жизни»
За пределами «одной жизни» Да кто есть кто, да кто был кем – мы никогда не знаем… В.С. Высоцкий Мудрость проявляется в житейских делах, но исходит она из опыта мышления, постижения всеобщей связи вещей и явлений. Многие события, которые кажутся странными, находят простое
ЗА ПРЕДЕЛАМИ ОБРАЗОВ
ЗА ПРЕДЕЛАМИ ОБРАЗОВ Теперь Странник пережил несколько моментов слияния сознания с высшим состоянием, тонкой энергией, и образосозидающая функция его разума (воображение) составила образы из этого опыта. Это те же образы — света, физического подъема, — на которые, как
Воля за пределами воли
Воля за пределами воли Что движет человеком, что заставляет его реализовываться в акте мастерства? Собственное ли желание, неудовлетворенные амбиции, честолюбие, филантропия или нечто другое? Китайская эзотерическая традиция утверждала, что всякому действию, жесту и
«Движение за пределами движения»
«Движение за пределами движения» Итак, движения в комплексах обретали символическое звучание, как бы сообщая, что за ними присутствует бесформенная пустота, которая придает структурное единство всей системе ушу, равно как и любому виду традиционного китайского
Глава 2 За пределами физики
Глава 2 За пределами физики Свадьба должна была состояться 26 ноября, несколько месяцев спустя. Тем временем мы с головой погрузились в хлопоты. Точнее сказать, Трейя погрузилась в хлопоты, а я писал книгу.Эта книга под названием «Квантовые вопросы» («Quantum Questions») была
МОЛЧАНИЕ ЗА ПРЕДЕЛАМИ ЗВУКА
Твоя подлинная тождественность — за пределами эго
Твоя подлинная тождественность — за пределами эго Когда эго пребывает в состоянии войны, знай, что это не более чем иллюзия, борющаяся за свое выживание. Но иллюзия полагает, что она это ты. Быть в роли свидетельствующего Присутствия поначалу совсем не просто, особенно
Небо за пределами вселенной
За пределами чувств
111. За пределами знания и незнания
111. За пределами знания и незнания Третья техника: Возлюбленная, медитируй над знанием и незнанием, существованием и несуществованием. Затем оставь и то и другое в стороне от того, чем ты можешь быть. Медитируй над знанием и незнанием, существованием и несуществованием.
За пределами наших границ
За пределами наших границ Фрамингем – самое известное из когда-либо проводимых исследований заболеваний сердца, однако это лишь часть огромного количества исследований, проведенных в США за последние 60 лет. В одном исследовании, опубликованном в 1969 г., сравнивалась