женское обрезание статистика по россии 2021 год
Правозащитники назвали районы в России, где практикуют женское обрезание
Юрист и правозащитник фонда «Правовая инициатива» Юлия Антонова и исследователь Кавказа Саида Сиражудинова выпустили вторую часть доклада о практиках женского обрезании в Дагестане и соседних регионах. Первая часть исследования вышла осенью 2016 года и вызвала бурную реакцию в кавказских республиках. Именно после публикации доклада муфтий Северного Кавказа в частности выступил «за обрезание всех женщин в мире», чтобы справиться с проблемой «разврата».
Женское обрезание: его делают многим женщинам в Дагестане
No media source currently available
Сотрудники прокуратуры Дагестана после публикации доклада провели проверку в Дагестане, но заявили, что по ее итогам «не нашли подтверждения информации» о проведенных операциях.
Правозащитники утверждают, что иных результатов проверяющие получить и не могли:
Женское обрезание – это «приватная операция», подчеркивают они: «В условиях интимности и табуированности женского обрезания логично было предположить, что никто из пострадавших не стал бы сообщать сотрудникам прокуратуры, что подвергся обрезанию в детстве, или что практика таких операций до сих пор воспроизводится в их селении. Также нельзя было ожидать, что кто-то из пострадавших смог бы назвать властям имена людей, которые делают такие операции. Это означало бы свидетельство перед прокуратурой против своих односельчан и даже ближайших родственников».
Где делают женское обрезание
По данным исследований, наиболее распространена практика женского обрезания в Дагестане, особенно в его высокогорных юго-западных районах.
«В селах Ботлихского и Цунтинского районов практика калечащих операций затрагивает 90-100% девочек и женщин, в селах Тляратинского района практика таких операций осуществляется в отношении 50% девочек и женщин, в Цумадинском и Кизлярском районах есть некоторые практикующие села, – перечисляют они «очаги» женского обрезания в Дагестане. – В последних двух районах 25% девочек и женщин подверглись калечащим операциям или рискуют попасть под них».
В Кизилюртовском и Тарумовском районах, по их данным, практика женского обрезания встречается в отдельных селах среди переселенцев.
Зато в Гунибском районе Дагестана операции сейчас фактически не осуществляются; Унцукульский район полностью отказался от них; в Гумбетовском районе о случаях женского обрезания вспоминают только женщины старшего поколения, а маленьких девочек не подвергают таким операциям, – пишут авторы доклада со ссылкой на личные беседы с местными жителями.
Что касается тех, кто практикуют такие операции – это в основном аварцы и приписанные к аварцам андоцезские народы, которые также живут и среди других этносов (табасаранцы). Именно поэтому случаи женского обрезания на Кавказе были зафиксированы не только на территории России, но и в соседней Грузии, подчеркивается в докладе.
Правозащитники считают, что сегодня «приблизительное и самое минимальное число девочек, которых подвергают женскому обрезанию, в Дагестане, составляет 1240 человек в год». Всего в республике на начало 2018 года жили более 3 млн человек.
Как бороться с жестокой традицией
Авторы доклада также отмечают, что сегодня мужчины на Кавказе в основном не рассматривают калечащие операции как проблему, на которую нужно обращать внимание или заниматься ею и прямо говорят, что скорее всего им даже не скажут, что такая операция была сделана их дочерям или женам.
«Именно женщины стоят за сохранение и воспроизводство практики калечащих операций в отношении девочек», – подчеркивают авторы исследования:
«Простые ножницы и никакой анестезии» История россиянки о жизни после женского обрезания, кавказских обычаях и насилии
На днях муфтият Дагестана высказался о запрете на так называемое женское обрезание — калечащие операции на женских половых органах с отрезанием части клитора и малых половых губ. При этом в муфтияте указали, что у женщин разрешается удаление «лишней» кожи вокруг клитора. Это заявление раскололо экспертное сообщество: одни посчитали такое заявление победой — еще пару лет назад правозащитники не могли надеяться на помощь муфтията в борьбе с дикими обычаями, другие — что это попытка религиозных деятелей усидеть на двух стульях, поскольку это неполный запрет на насильственные практики. Кроме того, для некоторых народов, например, Ингушетии, которые также практикуют женское обрезание, духовное управление мусульман Дагестана не станет авторитетом, а большинство мужчин в районах, где такое практикуют, все еще поддерживают этот обычай. По просьбе «Ленты.ру» журналистка Марьяна Самсонова записала монолог подвергнувшейся такой практике россиянки и узнала у экспертов, чем грозят такие операции, а также, чего можно ожидать от новой фетвы.
«Несколько дней я не могла говорить»
Мария (имя по ее просьбе изменено)
Я пережила эту процедуру тридцать лет назад. Помню, что о ней в селе и на улице, где мы играли, говорили старшие девочки, некоторые — даже с бравадой. Что-то вроде: «Мне сделали, и сестрам, и кузинам сделали, а если не сделать, то ты не сможешь стать женщиной и мусульманкой». Помню, что девочки, мои соседки, шушукались о ножницах, и про меня говорили, что мне еще не сделали.
Что с ними сейчас, и делают ли эту операцию в селе всем девочкам, я не знаю. Не общаюсь с родней. Но пока жила там, слышала, кому сделали, и между собой обсуждали, кому сколько «там» отрезали. Точного стандарта не было. Возможно, потому, что проделывающие эту процедуру женщины — пожилые и подслеповатые.
Никакой операционной, само собой. Домашние условия, какой-то предбанник, чтобы ничего не испачкалось, если кровь — никакой дезинфекции, перчаток, спирта или стерильных инструментов. Простые хозяйственные ножницы. Никакого обезболивающего или анестезии. Перевязки нет. Тело заживает, как может. Но я не слышала, чтобы от этого у нас кто-то умер. Может быть, бывали осложнения, но в разговорах их не связывали с причиной. Девочкам у нас делали обрезание в дошкольном возрасте.
Это была высокая женщина, лица не помню, помню силуэт, который загородил мне свет на фоне открытой двери. Черный платок и большие ладони. Еще две тети меня держали за руки и за ноги и давили сверху, чтобы не поднялась. Заставили раздеться. Я испытывала сильный стыд.
А потом резкая боль. Не помню, кричала ли я, но почему-то хотела спрятаться, хотя меня уже больше не держали. Мне казалось, кровь остановится, и все пройдет, как было раньше. Очень сильно пекло, так сильно, что я несколько дней не могла говорить. Но особых осложнений не было.
Ничего не прошло. Мне отрезали часть головки клитора. Но это я узнала уже потом. Возможно, это впоследствии стало причиной развода. Интимные отношения с мужем меня не заинтересовали. Мой супруг, впрочем, не замечал, что с точки зрения физиологии у меня что-то не так. И я ни разу не задумывалась, что надо что-то восстановить. Хотя читала о хирургической гинекологии тазового дна и интимной пластике. Это целая архитектура, оказывается.
Чисто по-женски скажу: у меня прохладные чувства к этой стороне отношений. Даже к психологу ходила — не помогло. Честно сказать, я боялась говорить об этом откровенно даже со специалистом.
Все, что касается интимного, с самого детства у нас говорилось шепотом между подружками, как неприличное. Мне и сейчас это очень тяжело. В итоге мы с психологом не добрались до обсуждения этой части моей жизни, даже когда я пошла на терапию осознанно, во взрослом возрасте и к дорогому специалисту. В итоге я так это и не проработала. Может, нужен другой специалист.
Мне неизвестно, кто именно из моих родных принял решение об этом действе надо мной. Быть может, никто конкретный, а просто решили, что пришла пора и до школы надо. Со своей матерью я тоже об этом не говорила. Стеснялась. Где-то глубоко во мне сидит, что это закрытая тема, это то, что не обсуждается. Матерей не спрашивают.
В другом селе моей же народности я слышала, как женщине сказали: «Хорошо, что родила мальчика, была бы девочка, ее бы обрезали». Мать может не знать, что собираются сделать с дочкой. Например, родня отца увозит ее на выходные в гости, а возвращает без клитора. Но многие женщины считают это необходимостью и даже обязанностью.
Еще в одном случае женщина из Чечни вынуждена была пройти обрезание уже взрослой, потому что влюбилась в нашего горца, а у нас так принято. Наверное, взрослой не так страшно. Рассказывали, что ей сделали небольшую рану, и это было в больнице, а не где-то в сарае. Он согласился жениться только после обрезания невесты.
Женское обрезание: 200 млн операций, несмотря на запрет
Автор фото, Getty Images
Около 200 млн девочек и женщин, живущих сейчас на Земле, подверглись чрезвычайно болезненной процедуре женского обрезания (FGM), свидетельствуют данные ООН.
Хотя большинство женщин, перенесших эту калечащую операцию, живут в основном в странах Африки и Ближнего Востока, есть данные о случаях женского обрезания в странах Азии и Латинской Америки. В том числе такие операции проводились в Западной Европе, Северной Америке, Австралии и Новой Зеландии, заявляет ООН. Почти все эти случаи связаны с жизнью закрытых этнических групп и общин иммигрантов из стран Африки.
ООН призывает положить конец этой практике. 6 февраля объявлен днем нетерпимости к женскому обрезанию.
Женское обрезание может стать причиной серьезных проблем со здоровьем, в том числе и психических проблем. Женщины, подвергшиеся этой процедуре, сталкиваются с тяжелыми негативными последствиями калечащей операции на протяжении почти всей жизни.
Сегодня она выступает против женского обрезания и принимает активное участие в кампаниях против этой практики в ее стране.
Что такое женское обрезание?
Автор фото, Getty Images
Женским обрезанием называют проводимое без медицинских показаний частичное или полное удаление внешних женских гениталий (головки клитора, больших и малых половых губ).
В мировом медицинском и правозащитном сообществах термин «женское обрезание» не используется c 1980-х годов. Обычно эту операцию называют «нанесением увечий женским гениталиям» и «калечащей операцией на женских половых органах».
Омния Ибрагим, блогер из Египта, перенесла эту операцию и говорит, что для нее это было очень болезненным опытом. По ее словам, такая операция очень негативно влияет на личную жизнь и на самоощущение женщины.
Бишара пытается защитить других женщин от калечащей операции
По словам Бишары, кроме нее в «операционной» были еще четыре девочки, которым также должны были сделать обрезание.
По ее словам, это было душераздирающее воспоминание.
Хотя женское обрезание запрещено во многих странах, эту операцию продолжают делать в некоторых регионах Африки, Азии и Ближнего Востока. А также в других странах, где живут общины иммигрантов из стран, где практикуется подобная операция.
Женское обрезание. Что это?
Четыре типа женского обрезания
Тип I. Клитородектомия. Предполагает полное или частичное удаление клитора.
Тип II. Удаление клитора и малых половых губ.
Тип III. Инфибуляция. Операция, при которой отрезаются либо малые половые губы, либо большие, затем плоть сшивается, таким образом закрывается клитор, отверстие уретры и вход во влагалище. Оставляется только небольшое отверстие для мочеиспускания.
Эта практика особенно болезненна и опасна в связи с высоким риском возникновения инфекционного заражения. Фактически часто происходит так, что при такой операции оставляется слишком маленькое отверстие, из-за чего становится невозможен половой акт, также может возникнуть много сложностей при родах, которые будут угрожать как здоровью матери, так и ребенка.
Тип IV. В эту группу объединяются все другие калечащие практики: прокалывание, выскабливание и прижигание клитора или области гениталий.
Зачем делают эту операцию?
Автор фото, Getty Images
Женщины из народа Масаи (Кения) протестуют против запрета женского обрезания. Они считают, что девушки, которым не смогут сделать эту операцию из-за запрета, не смогут найти мужа
Чаще всего в качестве причины проведения операции называются некие социальные нормы, религиозные убеждения, неправильные представления о гигиене. Это также считается одним из способов сохранить девственность и условием для заключения брака в некоторых культурах.
Хотя никакого положительного влияния на здоровье и гигиену такая операция не оказывает, однако в регионах, где практикуется женское обрезание, женщина, не подвергшаяся операции, считается нездоровой, нечистой и неподходящей для брака.
Где практикуется женское обрезание?
Поскольку эта тема является фактически табуированной, многие женщины не хотят говорить открыто о том, что они подверглись операции.
Юрист Шарлотта Праудман говорит, что по этой причине число женщин, подвергшихся операции, почти невозможно определить. Также сложность в ведении статистики связана с тем, что в тех странах, где делают эту операцию, девочки часто не посещают школу. Также они еще недостаточно взрослые, чтобы заявить о насилии.
Представленная выше карта была составлена исследовательской организацией The Woman Stats Project на основе данных, которые им самим удалось собрать, а также на основе статистики, представленной ООН и ЮНИСЕФ.
По данным ООН, большая часть операций по женскому обрезанию проводится в 30 странах Африки и Ближнего Востока. Также женское обрезание практикуется в некоторых странах Азии и Латинской Америки. Случаи проведения операции в странах Западной Европы, Северной Америки, Австралии, Новой Зеландии крайне редки и чаще всего относится к небольшим этническим группам или группам иммигрантов из стран, где практикуется обрезание.
Женское обрезание запрещено в Британии. Недавно виновной в нарушении закона была признана живущая в Британии уроженка Уганды, которая позволила сделать обрезание своей трехлетней дочери. Приговор женщине будет вынесен 8 марта.
Во многих странах, где практикуется женское обрезание, под запретом даже обсуждение это темы. Иногда это связано с боязнью услышать критику со стороны «чужих».
В тех странах, где женское обрезание запрещено, эта тема также табуирована, но уже из-за страха подвергнуться преследованию со стороны правоохранительных органов.
Фонд «Правовая инициатива по России» в 2016 году опубликовал доклад, в котором говорилось, что в дагестанских селах продолжают активно практиковать женское обрезание. По данным фонда, процедура женского обрезания сохранилась в основном в труднодоступных поселениях горных и равнинных районов Дагестана.
Как говорили авторы доклада, операции в основном проводятся в кустарных условиях и часто приводят к серьезным психологическим проблемам у девочек и женщин.
При подготовке исследования правозащитники столкнулись с целым рядом трудностей, главной из которых было нежелание местных жителей говорить на эту тему.
Женское обрезание статистика по россии 2021 год
Фото: Максим Богодвид / РИА Новости
В Ингушетии суд рассматривает первое в России уголовное дело о ритуальном женском обрезании. Единственная обвиняемая — гинеколог детского лечебно-диагностического центра «Айболит» в Магасе, которая провела калечащую операцию девятилетней девочке. Полина Глухова выяснила, как расследовалось это дело и почему в СК решили, что вред, нанесенный здоровью ребенка — «легкий» (часть 1 статьи 115 УК).
В гостях у папы
В июне 2019 года житель Ингушетии позвал в гости своих дочь и сына, живущих после расставания родителей в Грозном вместе с матерью. Новая жена отца отвела девятилетнюю падчерицу и свою родную восьмилетнюю дочь в детский лечебно-диагностический центр «Айболит» в Магасе. Как рассказывала мать пострадавшего ребенка, сначала операцию сделали младшей девочке. Старшую гинеколог Изаня Нальгиева, по словам матери, запугивала: говорила, что та умрет, если не сделает «прививку». Эту версию событий, изложенную в интервью нескольким СМИ матерью школьницы, подтвердила «Медиазоне» ее старшая сестра. Мачеха и врач силой уложили девочку на операционный стол. Затем, как установило следствие, Нальгиева сделала ей надрез на капюшоне клитора. После операции отец дал дочери 500 рублей и отправил их с братом в Грозный на маршрутке.
Исключение представляют закрытые сообщества — такие, как клан баталхаджинцев (белхороевцев). Так в республике называют последователей религиозного деятеля Батала-хаджи Белхороева, живущих изолированной общиной. По словам сестры пострадавшей девочки и адвоката Елены Мисаловой, представляющей ее интересы, отец ребенка принадлежит к братству баталхаджинцев.
На допросе у следователя мужчина говорил, что дочь отвели в клинику для «мусульманского ритуала обрезание». Как рассказала мать ребенка, на вопрос, зачем он это сделал, бывший муж ответил: «Чтобы не возбуждалась».
Мать, узнав о случившемся в Магасе, в тот же день отвела дочку к врачу. Грозненский хирург осмотрел ребенка и обнаружил рану с ровными краями размером 6×5 миллиметров глубиной 0,2 миллиметра «с переходом на верхнюю часть малых половых губ», сказано в акте судебно-медицинской экспертизы. «Состояние после ритуального обрезания», — констатировал врач.
После этого женщина подала заявление в управление Следственного комитета по Чечне.
Экспертиза. Легкий вред
СК назначил судебно-медицинскую экспертизу. Следователи поставили перед экспертами четыре вопроса: правильно ли выбрана методика «вмешательства»; какие повреждения она причинила; повреждена ли детородная функция; какова тяжесть нанесенного вреда?
Трое специалистов — глава Республиканского бюро судебно-медицинской экспертизы Махмуд Чумаков, судмедэксперт А. Дудаев и детский гинеколог Казимат Магоматова — квалифицировали повреждение как кратковременное, то есть длившееся от шести дней до 21 дня, расстройство. Они отметили, что ребенок не лишился «детородных функций», угрозы для жизни пострадавшей не было. При этом эксперты подчеркнули, что выбранная «методика» не соответствует стандартам Минздрава и показаний для операции не было.
Из Чечни материалы проверки отправили в управление СК по Ингушетии, в Назрановский межрайонный следственный отдел. Там следователи решили дополнить экспертизу еще двумя вопросами: «могут ли быть нарушены функции деятельности прооперированного органа, если да, то каков вред здоровья причинен» и «имелась ли угроза для здоровья» ребенка.
Эксперт Баркинхоева Р. добавила к своим ответам справку о ритуальном женском обрезании. «В России нет отдельного закона против обрезания девочек. Эта практика нацелена на контроль сексуальности женщин, ее поведение в плане сохранения девственности до брака и целомудренного образа жизни впоследствии», — написала эксперт. По данным Баркинхоевой, в Ингушетии «наиболее часто практикуется операция в виде имитации или насечки на клиторе, целью которой является кровопускание». Она согласилась с коллегами из Чечни и оценила вред, нанесенный здоровью девочки, как легкий.
«Согласно представленной карте пациента при проведении ритуального обряда (женское обрезание) выбран наиболее «щадящий» метод в виде насечки на капюшоне клитора. Маловероятно, что данный вид вмешательства придет к нарушениям функции прооперированного органа», — отметила эксперт. По ее мнению, риск инфекции был «сведен к минимуму», так как операцию проводили в условиях медицинского учреждения.
На основании выводов теперь уже четверых экспертов управление Следственного комитета по Ингушетии возбудило уголовное дело об умышленном причинении легкого вреда здоровью (часть 1 статьи 115 УК). Возможное наказание по этой статье — штраф до 40 тысяч рублей, обязательные или исправительные работы, арест на срок до четырех месяцев.
«Практики в России нет». Что собираются делать правозащитники
Старший юрист «Правовой инициативы» Татьяна Саввина считает, что следователи не провели еще как минимум две необходимых в этом случае экспертизы: психологическую и психолого-сексологическую.
«В объяснениях мамы, у девочки травма — она боится и врачей, и поликлиник. Все, что она прожила, не могло не оставить вред для психологического здоровья», — отмечает правозащитница. Кроме того, добавляет Саввина, нужна экспертиза, оценивающая, как операция повлияла на чувствительность клитора. «Сохранена ли чувствительность вообще? У органа же есть и сексуальная функция», — объясняет она.
В «Правовой инициативе» несогласны с тем, что следователи квалифицировали последствия калечащей операции как легкий вред здоровью. «Они посмотрели: «Окей, это рана, но не мешает рожать детей». И все. Исходя из этого оценили как легкий вред», — подчеркивает Саввина.
СК давно завершил расследование дела. Еще в декабре 2019 года материалы передали мировому судье судебного участка №15 в Магасе. В мае в дело вошла адвокат «Правовой инициативы» Елена Мисалова, которая взялась представлять интересы пострадавшей. Пока адвокат не успела ознакомиться со всеми документами, а рассмотрение дела приостановили из-за эпидемии коронавируса. По словам Татьяны Саввиной, защитница намерена просить о возвращении дела на дорасследование для дополнительных экспертиз.
Правозащитники настаивают, что проведение калечащей операции нужно квалифицировать как преступление, совершенное группой лиц — руководством клиники, хирургом, отцом девочки и его женой, которая привела ребенка на обрезание. «По инициативе отца и мачехи была сделана операция, но следователи не сочли их соучастниками. Хотя есть заказчик и исполнитель», — рассуждает Саввина.
«Для нас это первое дело, и практики в России нет. Я не скажу, что есть какой-то план, только общее видение», — добавляет она. Возможно, рассуждает юристка, в действиях отца-баталхаджинца и врача, которая, по данным правозащитников, принадлежит к той же общине, есть признаки возбуждения ненависти либо вражды по признаку пола (статья 282 УК), возможно, калечащую операцию стоит рассматривать как насильственные действия сексуального характера (статья 132 УК). «Статья подразумевает насильственные действия — когда лицо не желает их и когда используется беспомощное состояние. Подразумевается любое контактное действие с половыми органами. Когда вставляют любые инородные тела. Например, ручку или бутылку. Это не всегда связывается с удовлетворением сексуальных потребностей. Может быть из мести или других [побуждений]. Для статьи это не важно», — говорит сотрудница «Правовой инициативы».
Пока защита потерпевшей намерена добиться возбуждения уголовного дела об оказании услуг, не отвечающих требованиям безопасности (статья 238 УК). Проверка Росздравнадзора по Ингушетии в июне 2019 года выявила нарушения в действиях гинеколога Изани Нальгиевой. Как установили в ведомстве, Нальгиева, отметив в своих записях «припухлость в области наружных половых органов и болезненность в области клитора», не провела необходимые анализы, а добровольное согласие на платную операцию не было подписано законным представителем ребенка. В последние пять лет гинеколог не проходила повышение квалификации. Таким образом, действия врача не соответствует установленным Минздравом стандартам медицинской помощи, то есть нарушают федеральный закон «Об основах охраны здоровья граждан», сказано в документе.
Доктор Нальгиева
Единственная обвиняемая по делу — Изаня Нальгиева — сейчас находится под подпиской о невыезде.
Детским и подростковым гинекологом Нальгиева работает уже 15 лет, рассказала она на одном из допросов в СК. В договоре об оказании услуг с центром «Айболит» ее должность указана иначе — медсестра стоматологического кабинета; обвиняемая объяснила это «технической ошибкой». В центре «Айболит» доктор Нальгиева принимала только по субботам. Как утверждала врач, во время осмотра она обнаружила у девятилетней девочки «припухлость и болезненность» в области гениталий и синехии половых губ. Женщина, представившаяся матерью девочки, принесла договор с согласием на оказание услуг, и Нальгиева провела операцию — сделала надрезы справа и слева «параклиторальной зоны» и разъединила синехии, вспоминала гинеколог.
При этом на предыдущих допросах врач уверяла, что ребенка на прием привел отец, а никаких заболеваний у пациентки не было. «Процедура обрезания женских органов проводится у мусульман по религиозным соображениям. В данном случае не было процедуры обрезания, а лишь надсечение кожи в области клитора», — цитировал следователь Нальгиеву в протоколе ее первого допроса. Впоследствии врач списала эти слова на усталость и «шоковое состояние». «Я ошибочно указала, что проведен ритуал обрезания «надсечка кожи в области клитора»», — заверила она, уточнив, что ритуальное обрезание проводится лишь мужчинам.
Как рассказала сестра пострадавшей девочки, когда мать пришла в клинику, чтобы разобраться в случившемся, главным врачом представился некто Беслан Матиев. Он убеждал женщину, что документ о согласии на операцию и медицинскую карту «ищут», а потом признался, что их нет. Согласно протоколу допроса, на самом деле Матиев работает в центре педиатром, а генеральный директор «Айболита» — его жена Марета Матиева.
Так или иначе, Матиев уверял следователей, что в клинике не проводят калечащих операций. Однако в веб-архиве сохранилась страница со списком услуг медцентра за 2016 год. В разделе «гинекология» есть пункт «обрезание», стоимость операции — 2 тысячи рублей.
Скриншот списка услуг медцентра «Айболит» за 2016 год, найденный в кэше
У центра «Айболит» есть официальный аккаунт в инстаграме. Сестра пострадавшей девочки, узнав о случившемся, отправила туда личное сообщение с вопросом, сколько стоит женское обрезание и кто его делает. Ей ответили, что операцию проводит Изаня Нальгиева.
Скриншот переписки сестры пострадавшей девочки с медцентром «Айболит» в 2019 году
Региональное управление Росздравнадзора провело проверку клиники еще год назад. В мае, после новостей о расследовании уголовного дела, Центр защиты пострадавших от домашнего насилия при Консорциуме женских НПО обратился к руководителю федерального Росздравнадзора Алле Самойловой с просьбой приостановить действие лицензий центра «Айболит» и подать в суд иск к организации.
«Что сделал Росздравнадзор, пока что непонятно. Может, у нас не все материалы есть, а может быть, ничего и не было сделано. По идее, они должны были обратиться в суд для привлечения к ответственности. Не знаю, что они сделали. У нас нет такой информации», — говорит «Медиазоне» юрист Татьяна Саввина.
Исследовательница Саида Сиражудинова констатирует, что с момента публикации первого доклада «Правовой инициативы» о практике женского обрезания на Кавказе в 2016 году государство не предприняло никаких мер для ее искоренения. По мнению автора доклада, кроме принятия закона, запрещающего калечащие операции, власти должны заняться профилактикой — поддерживать женские НКО, ввести просвещение в школах и роддомах. При этом «самое главное» в борьбе с женским обрезанием — это позиция религиозных деятелей, уверена она.
— В настоящий момент ни врачи, ни жители республики не видят в этой практике ничего криминального, а видят лишь легкий вред, на который они имеют право. Даже обязательство, на которое они имеют право, — отмечает Сиражудинова.
Правозащитница предлагает обратиться к международной практике. Так, в 2019 году в Великобритании уроженку Уганды приговорили к 11 годам лишения свободы за проведение обрезания своей трехлетней дочери.
Редактор: Дмитрий Ткачев
Оформите регулярное пожертвование Медиазоне!