исполнение обязательств в натуре судебная практика
ВС пояснил, когда должник может не исполнять обязательство в натуре по договору поставки
4 июля Верховный Суд РФ вынес Определение по делу № 305-ЭС18-22976, которым поддержал нижестоящие инстанции, квалифицировавшие соглашение в качестве договора поставки и установившие в связи с этим отсутствие у ответчика права на односторонний отказ от исполнения договоров. При этом он отменил решения судов в части обязания Минобороны передать обществу лом и отходы цветных металлов, которые являлись предметом договора.
АО «Бриг-Мет» на основании конкурса было выбрано Минобороны России в качестве контрагента для очистки драгоценных металлов, а также сбора и переработки лома и отходов драгметаллов, образующихся в войсках. В соответствии с договорами министерство передавало организации указанные лом и отходы. Позднее ведомство приняло решение отказаться от исполнения договоров в одностороннем порядке на основании норм о возмездном оказании услуг (ст. 782 ГК).
Не согласившись с правомерностью таких действий, общество обратилось в Арбитражный суд г. Москвы, потребовав признать недействительными односторонние отказы министерства от исполнения договоров, по которым общество имело право осуществлять сбор и переработку лома и отходов драгметаллов в воинских частях и организациях Вооруженных Сил. Также общество просило обязать министерство передать ему лом и отходы цветных металлов, являющиеся предметом договора, квалифицировав его в качестве договора поставки.
Арбитражный суд решением от 5 марта 2018 г. полностью удовлетворил исковые требования общества. Решение устояло в апелляционной и кассационной инстанциях.
Суды исходили из того, что спорные договоры являются договорами поставки, поскольку в них установлены объем поставок и обязанность Минобороны организовать порядок передачи товара обществу от непосредственных грузополучателей (воинских частей) на основании предписаний. По мнению судов, выдача ведомством предписаний в данном случае не является услугой, а представляет собой действие во исполнение договора поставки. Также они указывали, что договоры, которые воинские части должны заключить с обществом, не создают самостоятельных обязательств, а лишь конкретизируют порядок исполнения обязательств ведомства. Суды подчеркивали, что воинские части не могут самостоятельно принимать решения о заключении договоров, а только на основании решений вышестоящих органов.
Признавая односторонние отказы ответчика от исполнения договоров недействительными, суды подчеркивали, что ведомство при этом руководствовалось не договором и нормами ГК РФ о поставке, а правилами, применимыми только к договору о возмездном оказании услуг.
Минобороны, в свою очередь, обратилось с кассационной жалобой в Верховный Суд РФ, который рассмотрел два основных вопроса: верно ли квалифицирован спорный договор и необходимо ли понуждать ведомство к исполнению обязательства в натуре.
По первому из них ВС поддержал нижестоящие инстанции, указав на правильность вывода о том, что договоры по своей правовой природе являются договорами поставки, в связи с чем у ответчика отсутствовало право на односторонний отказ от их исполнения на основании ст. 782 ГК.
Верховный Суд отметил, что при квалификации договора необходимо прежде всего учитывать существо законодательного регулирования соответствующего вида обязательств и признаки договоров, предусмотренные законом, независимо от указанного сторонами наименования договора, его сторон и способа исполнения. ВС напомнил, что квалифицирующим признаком договора купли-продажи является передача одной стороной товара и права собственности на него другой стороне за деньги. Кроме того, согласно ст. 506 ГК признаком договора поставки является предпринимательский характер деятельности продавца и покупателя.
В определении также отмечается, что по договору возмездного оказания услуг исполнитель обязуется по заданию заказчика оказать услуги, а заказчик – оплатить их. При этом спорный договор, указанный как «договор переработки лома и отходов драгоценных металлов», содержит условие, согласно которому после полной оплаты материалов, принятых для переработки, исполнитель приобретает право собственности на них. Таким образом, подчеркивается в документе, обязанностью заказчика по договору является передача права собственности на лом и отходы, а исполнителя – оплата данного товара, что свидетельствует о заключении сторонами договора поставки.
Комментируя «АГ» данную правовую позицию, юрист практики по разрешению споров и банкротству АБ «Линия права» Кирилл Коршунов отметил, что договор поставки и договор возмездного оказания услуг – необычная пара для сравнения, так как договор оказания услуг, как правило, противопоставляется договору подряда.
По мнению эксперта, выявить существо конкретного правоотношения помогает ответ на вопрос: за что платят деньги? «Если за совершение какого-то действия, то это услуги, если за передачу товара – поставка. Мне кажется неубедительным, что в данном споре деньги платились за выдачу предписания, а не за передачу лома, – пояснил он. – Если министерство выдаст предписание, а воинские части фактически не передадут лом исполнителю, разве тот будет обязан заплатить министерству? Судя по тексту судебных актов, нет. Если считать, что оплачивается услуга по выдаче предписания министерством, получается, что исполнитель должен будет заплатить одну и ту же сумму, если фактически получит как грамм лома, так и килограмм, ведь полезное действие – выдача предписания – уже совершено». Поскольку в рассматриваемом деле оплата связана с фактической передачей лома исполнителю, на который тот приобретает право собственности, Кирилл Коршунов согласился с позицией ВС.
По вопросу обязания ведомства исполнить обязательство в натуре ВС счел выводы нижестоящих судов ошибочными. Он отметил, что положение о том, что при неисполнении должником обязательства кредитор вправе требовать по суду исполнения обязательства в натуре (п. 1 ст. 308.3 ГК), в данном случае неприменимо. По рассматриваемому делу, подчеркивается в определении, невозможно руководствоваться указанной нормой, несмотря на то что предметом договора являются вещи, определенные родовыми признаками, а в Постановлении Пленума ВС от 24 марта 2016 г. № 7 разъяснено: отсутствие у должника того количества вещей, определенных родовыми признаками, которое он по договору обязан предоставить кредитору, не освобождает его от исполнения обязательства в натуре, если оно возможно путем приобретения необходимого количества товара у третьих лиц (п. 23).
ВС пояснил, что данное разъяснение касается вещей, оборачивающихся и легко приобретаемых на рынке. Однако товар, в отношении которого заключен рассматриваемый договор, не относится к подобной категории. Предмет договоров изначально был определен как лом и отходы драгметаллов, возникающие в процессе деятельности конкретных воинских частей. Исходя из этого, продавец не обязан приобретать аналогичные вещи на рынке. «Кроме того, характер вещей, передаваемых по договору (вещи, образующиеся в результате деятельности воинских частей в ракетной и космической промышленности), свидетельствует о невозможности понуждения к исполнению указанного обязательства в натуре, поскольку это может противоречить публичным интересам (безопасность, обороноспособность, сохранение втайне определенных технологий)», – сообщается в определении.
ВС подчеркнул, что наличие других вступивших в силу судебных актов об удовлетворении требования о понуждении Минобороны к выдаче предписания воинским частям о заключении договора на поставку не препятствует выводу о невозможности удовлетворить требование в натуре о самой поставке. В документе подчеркивается, что факт заключения договора означает лишь вступление в договорную связь, но не предрешает вопрос о допустимости понуждения к реальному исполнению договора в натуре. Исходя из этого, Суд сделал вывод о невозможности понуждения к исполнению обязательства в натуре в данном случае.
«Это действительно кажется несправедливым – обязывать должника передать имущество, которого у него нет и которое он нигде не может купить, – полагает Кирилл Коршунов. – Одно дело, если имущество подорожало или временно закончилось в продаже, это все охватывается предпринимательским риском. Другое дело, если это имущество не продается вообще». По мнению эксперта, данная позиция ВС не получит широкого распространения в силу специфики: для освобождения от исполнения в натуре имущество не должно обращаться на свободном рынке, а его производство должно быть связано с большой опасностью. Юрист отметил, что подавляющее большинство товаров есть в свободной продаже, поэтому должник, если не может сам сделать вещь, может свободно купить ее у кого-то другого и передать своему кредитору.
Партнер и руководитель практики разрешения споров юридической фирмы «Инфралекс» Юлия Карпова считает, что вопрос о невозможности понуждения к исполнению обязанности в натуре более интересен, нежели квалификация договора. Эксперт пояснила, что большинство ранее вынесенных судебных актов с применением ст. 308.3 ГК касались споров о передаче документации (например, от директора конкурсному управляющему или от прежнего директора новому). «Данный спор – один из немногочисленных, касающихся иных категорий правоотношений. В деле рассмотрен один из примеров того, что может считаться товаром, который нельзя признать свободно обращающимся и легко приобретаемым на рынке. С учетом этого определение ВС может стать ориентиром при разрешении вопроса о применении указанной нормы», – резюмировала юрист.
Различие в размере неустойки при исполнении обязательства в натуре и при денежном обязательстве. Какова же на самом деле позиция ВС РФ?
На данный момент является действующим пункт 72 постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 24.03.2016 № 7 «О применении судами некоторых положений Гражданского кодекса Российской Федерации об ответственности за нарушение обязательств» (далее – постановление Пленума № 7), согласно которому сумма неустойки за просрочку исполнения денежного обязательства не может быть снижена ниже предела, установленного пунктом 1 статьи 395 Гражданского кодекса. Однако, судебная практика арбитражных судов всех уровней сводится к следующему. Позиции судов, в части порядка снижения неустойки за нарушение обязательств и процентов за пользование чужими денежными средствами регулируются постановлением Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 24.03.2016 № 7 «О применении судами некоторых положений Гражданского кодекса Российской Федерации об ответственности за нарушение обязательств» (далее – постановление Пленума № 7). При этом, суды трактуют пункт 72 Пленума № 7 таким образом, что сумма неустойки за просрочку исполнения денежного обязательства не может быть снижена ниже предела, установленного пунктом 1 статьи 395 Гражданского кодекса. Однако, в том случае, когда пени обеспечивают исполнение не денежного обязательства, а обязательства по передаче имущества в натуре, отсутствуют правовые препятствия для их уменьшения в порядке статьи 333 Гражданского кодекса ниже размера процентов, определяемых с учетом статьи 395 Гражданского кодекса. Данная правовая позиция является всеобъемлющей и стала, по сути, установившейся судебной практикой. Суды применяют такую правовую позицию в самых разнообразных правоотношениях, где одна сторона обязуются передать имущество в натуре, а другая – оплатить денежные средства. К примеру – в договорах подряда и долевого участия в строительстве. Вот только несколько примеров. Выкладываю только позиции кассационных инстанций, ибо по первой и второй инстанции дел огромное множество. http://kad.arbitr.ru/PdfDocument/843c62cd-fdfe-4276-aa9d-70d4084956d2/14696a0e-44b7-4102-a181-e43314c79e94/A32-16414-2018_20190607_Postanovlenie_kassacionnoj_instancii.pdf http://kad.arbitr.ru/PdfDocument/cd0a07ab-91bd-4453-a62c-e89b9d7dac93/6d8cf1f8-7312-4ee7-adb9-ffcfcd2f3652/%D0%9056-58239-2017__20190603.pdf http://kad.arbitr.ru/PdfDocument/b9a5bbde-899f-4b25-aad8-da435d65dac7/219b3f00-94c3-4445-b68a-47ca7f1ab060/A65-28289-2017_20190403_Postanovlenie_kassacionnoj_instancii.pdf http://kad.arbitr.ru/PdfDocument/aaf6347e-4f33-4e74-9cbe-a6b8791e2be7/33fc79df-c7da-4494-a10a-b90d2ec92a4e/%D0%9060-11890-2017__20180222.pdf http://kad.arbitr.ru/PdfDocument/6182f856-5298-4807-97fd-f71018dae65b/b6370d11-7f8c-41b4-97a9-490357966285/%D0%9040-61599-2017__20171221.pdf Этот перечень далеко не полон, и выложен только с целью показать то, что данная правовая позиция поддерживается кассацинными судами всех округов.
При этом, данная трактовка, изначально всеобъемлющего постановления Пленума № 7, приводит к полной деформации гражданско-правовых отношений, основанных на основополагающем конституционном принципе равенства всех перед законом, и, корреспондирующем ему базовом принципе гражданско-правовых отношений, закрепленном в ст. 1 ГК РФ, установившей что гражданское законодательство основывается на признании равенства участников регулируемых им отношений. При использовании установившейся трактовки о возможности свободно и без любых ограничений снижать размер пени за нарушение обязательства по передаче имущества в натуре, и, одновременно – невозможности уменьшения размера процентов за пользование чужими денежными средствами ниже 1/300 ключевой ставки банка России по одному и тому же правоотношению, стороны сделки поставлены в заведомо неравные условия. Лицо, обязанное передать по сделке денежные средства находится под угрозой взыскания четко установленного размера процентов. Несмотря на экономически приемлемый размер данных процентов, сторона с абсолютной уверенностью осознает, что данный размер не может быть ниже установленного ЦБ размера ставки. В то же время, сторона, чьей обязанностью в том же договорном правоотношении, является передача имущества в натуре, понимает и осознает потенциальную возможность уменьшения пени за неисполнение своего обязательства сколь угодно сильно, вплоть до сумм, становящихся настолько формальными, что фактически приводят к исключению ответственности за нарушение договорных обязательств. Такого рода неравенство сторон гражданского правоотношения не только нарушает краеугольные принципы экономических правоотношений, во многом основанных на товарно-денежном обороте, но и провоцирует сторону договора на длительное неисполнение обязательства по передаче имущества в натуре стороне по сделке. Данное неисполнение, удержание имущества является безусловно выгодным для правонарушителя. Ведь при такого рода трактовке действующих норм ст. 333 ГК РФ, виновное лицо получает неосновательную выгоду в виде разницы между ценой привлечения денежных средств для предпринимательской деятельности (банковское кредитование, выпуск ценных бумаг, заемные средства и тому подобные действия) и возможной, крайне низкой ценой ответственности за неисполнение условий договора. Более того, предоставление суду возможности такого рода трактовки норм права, позволяющим снижение неустойки в сфере предпринимательства до необоснованно низких размеров без какого бы то ни было обоснования, влечет колоссальную коррупционную составляющую, провоцирующую недобросовестных участников гражданских судебных процессов.
При этом, представляется обоснованным и адекватным применение положение об отсутствии нижнего предела начисления неустойки для физических лиц, в случаях отсутствия в их действиях экономического интереса. Однако, в случае, если пени начислены юридическому лицу либо индивидуальному предпринимателю, осуществляющему экономическую деятельность, в рамках договора, предполагающего извлечение им прибыли, такого рода трактовка закона является грубейшим нарушением принципа равенства всех перед законом.
В частности, складывается парадоксальная ситуация ущемления прав участников гражданско-правовых отношений. Суды (осознанно ли, случайно ли) создают отсутствие баланса в сфере правового регулирования товарно-денежных отношений, влекущих у одной стороны обязанность по передаче имущества, а у второй – оплату денежных средств. В данных отношениях, в связи с практикой правоприменения значительно различается ответственность разных сторон договора. Сторона, обязательство которой заключается в передаче имущества любого рода в натуре, может исходить из возможности получения необоснованного преимущества, по сравнению с лицом, обязательством которого является оплата денежных средств за указанное имущество. Так, лицу, обязанному оплатить денежные средства за передачу имущества в натуре необходимо исходить из того, что минимальная ответственность за нарушение срока оплаты будет составлять 1/300 ключевой ставки Банка России. Более того, даже если судом, при рассмотрении такого рода дела, будет взыскана неустойка, а не проценты, и при этом, размер взысканной неустойки будет менее 1/300 ключевой ставки Банка России, данное обстоятельство будет являться безусловным для пересмотра дела по правилам кассационного производства (пункт 72 Пленума № 7). В случае же, когда в споре в рамках того же самого договора, с участием тех же сторон, истцом будет являться уже лицо, обязанное передать имущество в натуре, судом неустойка может быть снижена сколь угодно сильно, без обоснования исключительности данного случая, и суд кассационной инстанции не в праве рассматривать законность данного снижения, по смыслу п. 72 Пленума № 7. Такого рода подход является складывающимся в правоприменительной практике по всем категориям споров и не носит какого бы то ни было узкоспецифичного характера.
Таким образом, совокупность норм части 2 статьи 333 Гражданского кодекса Российской Федерации во взаимосвязи с положениями части 6 статьи 395 Гражданского кодекса Российской Федерации в той части, в какой они по смыслу, придаваемому им правоприменительной практикой, и в частности, пунктом 72 постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 24.03.2016 № 7 «О применении судами некоторых положений Гражданского кодекса Российской Федерации об ответственности за нарушение обязательств» позволяют безграничное снижение неустойки судом за нарушение обязательств по передаче имущества в натуре, является грубейшим нарушением базовых принципов как Конституции РФ, так и гражданского законодательства.
Исполнение обязательств в натуре судебная практика
Комментарий к определению Судебной коллегии по экономическим спорам ВС РФ от 04.07.2019 № 305-ЭС18-22976 В последние годы Верховный Суд РФ активно формирует практику по вопросу о границах права кредитора требовать исполнения обязательства в натуре. Одним из ключевых возражений, препятствующих реализации данного требования, является невозможность исполнения. Содержание категории «невозможность исполнения» начиная с 2016 г. неоднократно определялось в актах Судебной коллегии по экономическим спорам ВС РФ. В настоящей статье представлены возможные варианты понимания невозможности исполнения, приводящие к различным практическим результатам, и сопоставление их с подходом высшей инстанции.
1. В последние годы Верховный Суд РФ активно формирует практику по вопросу о границах права кредитора требовать исполнения обязательства в натуре.
Революционным можно назвать п. 23 постановления Пленума ВС РФ от 24.03.2016 № 7 (далее — постановление № 7), в котором впервые на уровне высшей инстанции было отмечено, что отсутствие у должника родовых вещей, которые он обязан передать покупателю, само по себе не освобождает его от исполнения обязательства в натуре, если оно возможно путем приобретения необходимого количества товара у третьих лиц. Из этого положения можно вывести более общее правило: если возможность исполнения должником обязательства обусловлена обращением к третьему лицу, это не может служить безусловным основанием для отказа в удовлетворении иска кредитора о реальном присуждении.
Позиция, согласно которой приведенный подход применим не только к обязательствам по передаче родовых вещей, впоследствии неоднократно подтверждалась в практике Верховного Суда:
– применительно к обязательству по предоставлению банковской гарантии (определение от 30.01.2017 № 305-ЭС16-14210);
– в отношении обязательства по восстановлению геодезического пункта (определение от 24.10.2017 № 308-ЭС17-8172).
Во всех приведенных случаях оценка возможностей должника по привлечению третьих лиц для исполнения обязательства осуществлялась с точки зрения невозможности исполнения, наличие которой препятствует реальному присуждению.
При этом до недавнего времени на уровне высшей инстанции анализ границ невозможности исполнения и права требовать исполнения в натуре осуществлялся в делах, где ответчика по итогам рассмотрения понуждали к реальному исполнению.
Комментируемое дело является первым, в рамках которого оценка фактических обстоятельств завершилась отказом в удовлетворении иска об исполнении обязательства в натуре ввиду того, что суд пришел к выводу о невозможности исполнения и недопустимости требовать от должника обращения к третьим лицам в целях исполнения просроченного обязательства.
2. Фабула дела такова. Коммерческая организация заключила с министерством обороны договор, согласно которому обязалась осуществлять сбор и переработку лома и отходов драгоценных металлов, а также их последующее использование и обращение. В договоре предусматривалось, что право собственности на собранный лом переходит к организации после полной оплаты принятого товара. Отношения сторон несколько осложнялись тем, что товар поставлялся на основании договоров, заключенных организацией с воинскими частями по предписаниям Министерства обороны.
Поскольку общество не получило обещанного товара в полном объеме, оно обратилось с исками об обязании министерства выдать воинским частям предписания на заключение договоров поставки с истцом. Выиграв эти дела, коммерческая организация, однако, не добилась желаемого результата, так как министерство не исполнило судебные решения. Более того, ответчик направил о
В продолжение разговора (https://zakon.ru/discussion/2020/12/28/magiya_slov_v_arbitrazhnoj_ praktike) о процессуальных особенностях исков, связанных с передачей имущества – следующий фрагмент рассуждений, выражающих субъективное мнение по узкому вопросу судебной практики.
Имущественный иск (Фрагмент 2)
Иски об истребовании имущества: ГК РФ
Не располагая сущностными характеристиками такого иска, буду рассуждать, основываясь пока на вербальном сходстве отдельных законоположений ГК РФ. Подчеркну: обращение к терминологическим признакам в данном случае является вынужденным, поскольку законодательство и теория не дают однозначных ответов на насущные вопросы практики.
«Значение терминологии и порядка в цивилистическом «терминологическом хозяйстве» общеизвестно. Думается, что отношение к терминологии должно быть трепетным.»[1] Хочется верить, что законодатель, хотя, нет – не абстрактный законодатель, а конкретный имярек, автор текста соответствующей статьи проекта ГК РФ, постарался максимально точно выразить свою мысль, руководствуясь общеупотребимым либо словарным значением того или иного термина, коль скоро в самом законе смысл этого слова не раскрыт.
Применение нормы предполагает уяснение её смысла, что достигается путём толкования, в первую очередь, буквального. Но дословное толкование невозможно без уяснения значения использованных в тексте нормы слов и специальных терминов. И здесь мы сталкиваемся с проблемой не только отсутствия в законе определений используемых терминов, но применения одних и тех же слов в разных ситуациях, и наоборот.
«Если арендодатель не предоставил арендатору сданное внаём имущество, … арендатор вправе истребовать от него это имущество в соответствии со статьёй 398 настоящего Кодекса».
Толкование норм двух названных статей Гражданского кодекса в их взаимосвязи позволяет предположить, что кредитор в обязательстве передать индивидуально-определённую вещь, в т.ч. в возмездное пользование, защищается иском об истребовании имущества, предметом которого является требование отобрать вещь у должника и передать её кредитору. Подтверждение такой точки зрения находим в (учебной) литературе: «Виндикационный иск — это требование лица, лишённого владения индивидуально определённой вещью, обращённое к суду, об отобрании этой вещи у лица, владеющего ею, как от незаконного владельца и её передаче ему, истцу».[2]
Соответственно, упомянутое право арендатора – частный случай применения этой нормы из общих положений обязательственного права, как и, например, правомочие покупателя индивидуально-определённой вещи, предусмотренное п.2 ст.463 ГК «Последствия неисполнения обязанности передать товар».
Итак, если судить исключительно по терминологии материального закона, то требование об отобрании индивидуально-определённой вещи, как объекта обязательства передать её в собственность или возмездное пользование, наряду с требованием невладеющего собственника, является имущественным, т.е. подлежащим денежной оценке, имеющим цену.
ВАС РФ: классификация обязательственных исков о передаче вещи.
Аналогичный, насколько могу судить, подход демонстрирует когда-то «широко известное в узких кругах» постановление Президиума ВАС РФ №6534/98 от 09.03.1999 по делу об обязании поставщика лесопродукции исполнить договорную обязанность.[3]
В этом судебном акте, в частности, отмечено следующее.
«Присуждение к исполнению обязанности в натуре как способ защиты гражданских прав заключается в понуждении должника выполнить действия, которые он должен совершить в силу связывающего стороны обязательства (договора).
… В этом случае в отличие от присуждения имущества в натуре (отобрания вещи), предусмотренного статьёй 398 Гражданского кодекса Российской Федерации [Выделено мной. – В.Г.], отсутствует возможность определить соответствующий денежный эквивалент, поскольку предъявлено требование о понуждении совершить действия, а не передать вещь».
Названное в статье 398 ГК требование кредитора Президиум обозначил как «присуждение имущества в натуре (отобрание вещи)». Но в Арбитражном процессуальном кодексе РФ 1995 г., как и в действующем АПК, иски и решения с таким предметом не поименованы. Зато статья 205 ГПК РФ при обозначении содержания решения традиционно (см. ст.200 ГПК РСФСР 1964 г.) использует словосочетание «присуждение имущества в натуре».
Как применительно к виндикации отмечал ранее[4], названному в п.3 ч.1 ст.103 АПК иску об истребовании имущества корреспондирует решение о присуждении имущества (ч.2 ст.171 АПК). Согласно анализируемой позиции Президиума, сказанное справедливо и для требования кредитора об отобрании и передаче индивидуально-определённой вещи.
Обязательственные иски о передаче имущества Президиум классифицировал на две группы: о присуждении ответчика к передаче имущества (ст.12 ГК) и о присуждении с ответчика имущества в пользу истца (ст.398 ГК), причём, денежной оценке, по мнению Президиума, подлежит только последний.
Итак, мы получили два ориентированных на терминологию гражданского закона варианта рассуждений, приведших к одному результату, а именно: содержащемуся в п.3 ч.1 ст.103 АПК обозначению имущественного иска, кроме требования невладеющего собственника, соответствует также иск кредитора об отобрании и передаче индивидуально-определённой вещи.
Да и могло ли быть иначе?
Вместе с тем, как следует из положений Налогового кодекса, имущественный характер правоотношения не влечёт безусловную «имущественность» основанных на нём исковых требований. При этом используемые, в т.ч. в литературе, выражения «требование не подлежит денежной оценке», «имущественный интерес не может быть выражен в денежной сумме», «цена иска по роду дела не может быть определена» и т.д. в отсутствие легального правила остаются каждое лишь набором слов, могущим быть весьма вольно истолкованным.
Тем не менее, если применить процитированные выше определения «имущественности» иска и цены иска к объектам упомянутых и прочих обязательственных правоотношений, являющихся обычным предметом арбитражного судебного разбирательства, становится очевидным, что имущественная природа названных требований из обязательств аренды и купли-продажи индивидуально-определённой вещи соответствует общему правилу, а не является исключением.
В то же время, поскольку: а) Гражданский кодекс применительно к обязательствам о передаче индивидуально-определённого имущества оперирует означающими принадлежность к имущественным искам терминами «истребование», «отобрание», и б) Налоговый кодекс прямо называет неимущественными некую группу обязательственно-правовых исков, считаю преждевременным говорить об имущественности исков из обязательств, предметом которых служат вещи, определённые родовыми признаками.
Попробуем проверить предыдущий вывод, определив границы имущественности обязательственных требований методом «от противного», т.е. исключив иски, на невозможность денежной оценки которых прямо указано в законодательстве.
Согласно пп.4 п.1 ст.333.21 Налогового кодекса подведомственные арбитражному суду исковые заявления о присуждении к исполнению обязанности в натуре не просто «не подлежат оценке», а вовсе не имеют имущественного характера. Вот, только налоговый закон не разъясняет, какие конкретно иски имеют своим предметом «присуждение к исполнению обязанности в натуре». Но стоит ли этому удивляться, если и ГК РФ не даёт интересующего нас определения? Хотелось бы понять, оносятся ли сюда требования из денежных обязательств, если иски о взыскании денежных средств процессуальные кодексы называют имеющими цену?
Присуждение к исполнению обязанности в натуре
Присуждение к исполнению обязанности в натуре статья 12 ГК называет в числе иных способов защиты гражданских прав. Понятно, что слово «присуждение» указывает на характер этого способа защиты. Само же исполнение, только не обязанности, а обязательства[9] в натуре, как возможный предмет присуждения, используется в статьях 308.3, 396, 505 Кодекса. Но значение этого словосочетания гражданский закон, как обычно, не объясняет.
Поэтому воспользуюсь «подсказками» в комментариях к ГК.
а) «Исполнение в натуре – это главным образом совершение определённых действий, являющихся содержанием обязанности должника в обязательственном правоотношении…»[10]
Вроде бы, всё логично, но … смущает само слово «натура», толкование которого, кстати, авторы процитированных (здесь и далее) публикаций не предлагают. А, например, словари русского языка в числе прочих значений этого слова называют «товары как платёжное средство» и в качестве примера приводят словосочетания: «расплачиваться натурой», «натуральный налог», «натуральный обмен». Кроме того, у всех, что называется, на слуху обычно используемые в сфере планирования и статистики способы измерения продукции в натуральном (в физических единицах) и стоимостном (в денежных единицах) выражении.
Таким образом, здесь камнем преткновения тоже выступает слово – «натура», словосочетаниям с которым законодательство не даёт легального определения.
Исполнение в натуре / Реальное исполнение
Снова несколько цитат.
а) «Реальное исполнение – это исполнение обязательства в натуре, т.е. исполнение, отвечающее условиям о предмете обязательства (Здесь у автора сноска: Термин «в натуре» означает, что должник совершает действие по предоставлению именно тех благ, которые он должен был предоставить …)».[12]
в) «Как реальное исполнение обязательства, так и исполнение обязательства в натуре преследует одну и ту же цель: совершение действия, предусмотренного договором, недопустимость замены совершения данного действия денежным эквивалентом. … Реальное исполнение обязательства выражается прежде всего в совершении … действий, составляющих его предмет».[14]
Как видим, между двумя характеристиками исполнения обязательства ставится знак равенства. Многие другие авторы также подчёркивают синонимичность понятий «реальное исполнение» и «исполнение в натуре».[15]
Резюмирую: исполнение в натуре – то же самое, что реальное исполнение, и представляет собой совершение должником действий, предписанных ему обязательством.
Отсюда может показаться, что обсуждаемыми качественными характеристиками обозначают нормальное течение, развитие правоотношения в части исполнения должником своих обязанностей. Но зачем потребовались эти «ярлыки», какое принципиальное свойство они отражают, без которого понятие «исполнение обязательства» теряет заложенный в него теорией права смысл?
«В силу обязательства одно лицо (должник) обязано совершить в пользу другого лица (кредитора) определённое действие, как то: передать имущество, выполнить работу, оказать услугу, уплатить деньги и т.п.».
«Обязательства должны исполняться надлежащим образом в соответствии с условиями обязательства …».
Разъяснение находим в статьях 308.3, 396 ГК, которые используют характеристику «в натуре» только в связи с ненадлежащим исполнением либо неисполнением обязательства. Таким образом, понятия «реальное» и «в натуре» вызваны к жизни предполагаемым или наличествующим правонарушением, когда в обусловленный срок должник не совершает ожидаемого от него кредитором действия, предписанного обязательством.
Но этот вывод не приблизил нас к ответу на озвученный выше вопрос о цели введения в оборот обсуждаемых понятий. Ведь выражения, как «исполнение», так и «не (надлежащее) исполнение» и без того недвусмысленно передают соответствующее состояние обязательства.
Неисполнение должником своей обязанности есть нарушение корреспондирующего этой обязанности права кредитора, которое поэтому нуждается в защите. И норма п.1 ст.308.3 ГК предоставляет такую защиту:
«В случае неисполнения должником обязательства кредитор вправе требовать по суду исполнения обязательства в натуре …».
А статья 12 ГК называет для этого случая в качестве способа защиты уже не раз упомянутое «присуждение к исполнению обязанности в натуре».
Читаем у А.А.Павлова: «… Выступая в качестве меры защиты, присуждение к исполнению обязанности в натуре рассчитано только на случаи отклонения динамики исполнения обязательства от нормальной. …Присуждение к исполнению обязанности в натуре … существует только на «аномальной стадии» развития обязательственного правоотношения».[16]
а) «…По общему правилу в случае нарушения должником своих обязательств кредитору предоставляется возможность понудить должника через суд выполнять им взятые на себя обязательства. Законодательно этот принцип закреплён в ст.12 ГК, предусматривающей в качестве одного из возможных средств присуждение к исполнению обязательства в натуре …»[17]
в) «… Присуждение исполнения обязанности в натуре (…) предполагает понуждение нарушителя к исполнению действия, которое он должен осуществить в силу возложенной (принятой) обязанности».[19]
«Таким образом, акт присуждения продавца к передаче товара представляет собой только лишь способ реализации требования покупателя к допустившему просрочку продавцу».[20] Но с содержанием обязанности должника, исполнения которой требует кредитор, мы уже определились. Само по себе слово «присуждение», как указание на судебный характер способа защиты, ситуацию не проясняет.
Допускаю, что всё дело в слове «натура», и применение его отражает некое принципиальное свойство, характеристику обязательства, относящуюся либо к предмету обязательства, либо действию должника с этим объектом права.
Из предусмотренных статьёй 307 ГК действий должника выделю наиболее часто встречающиеся в судебной практике: уплатить деньги, передать имущество, выполнить работу. С точки зрения, единодушно поддержанной авторами процитированных выше источников, к совершению должником любого из этих действий одинаково применимы названные характеристики исполнения: «реальное» и «в натуре».
Только, вот, Гражданский кодекс словосочетание «реальное исполнение» не жалует, предпочитая ему «исполнение в натуре». И ещё одно замечание: слово «натура» чаще, чем для характеристики исполнения обязательства, применяется в Кодексе для обозначения объекта гражданских прав: «имущество в натуре» (например, в статьях 93, 252, 1104).
В то же время, статья 128 ГК при указании на имущество не использует слово «натура». Тогда – зачем к подобному уточнению прибегает законодатель в иных статьях гражданского закона, какую смысловую нагрузку несёт здесь обсуждаемое слово, как оно изменяет значение слова «имущество»?
Предположу, что таким образом из обобщающего, собирательного понятия имущества вычленяются обладающие физическими свойствами материальные предметы, относящиеся к вещам.
Ещё пример: статья 1082 ГК «Способы возмещения вреда» противопоставляет возмещению убытков возмещение вреда «в натуре», т.е. совершение должником следующих действий: предоставление вещи того же рода и качества, исправление повреждённой вещи.
См. далее Фрагмент 3: Денежное обязательство и исполнение в натуре.
[1] Гонгало Б.М. Мысли и речи о науке гражданского права // Цивилистические записки: Межвузовский сборник научных трудов. Выпуск 2. М. 2002.
[2] Белов В.А. Гражданское право: Особенная часть: Учебник. М. 2004.
[3] См. также постановление Президиума ВАС РФ от 20.03.2002 №2772/99 по делу о поставке маслосемян.
[5] См. например, дела №А10-1807/1999, №А53-9576/2000, №А53-9457/2002.
[6] Ломидзе О.Г. Проблемы защиты нарушенного права присуждением к исполнению обязанности в натуре // Вестник Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации. 2005. №11.
[7] Гражданское право: учебник / под ред. Б.М.Гонгало. М. 2018. Т.1.
[8] Агарков М.М. Избранные труды по гражданскому праву. Том 1. Обязательство по советскому гражданскому праву. М. 2002.
[10] Комментарий к ГК РСФСР / под ред. Е.А.Флейшиц и О.С.Иоффе. М. 1970.
[11] Готовое решение. Что означает исполнение обязательства в натуре и как реализовать требование о нём // СПС КонсультантПлюс. 27.02.2019.
[12] Советское гражданское право / под ред. О.А.Красавчикова. Том 1. М. 1968.
[13] Толстой В.С. Исполнение обязательств. М. 1973.
[14] Богданова Е.Е. Принцип реального исполнения обязательств в договорах купли-продажи и поставки: проблемы реализации // Законодательство и экономика 2005. №3.
[15] В том числе, Агарков М.М. (Избранные труды по гражданскому праву. Том 1. Обязательство по советскому гражданскому праву. М. 2002), Карапетов А.Г. (Соотношение принципа исполнения и мер ответственности. Актуальные проблемы гражданского права. Выпуск шестой. М. 2003), Брагинский М.И., Витрянский В.В. (Договорное право. Книга первая: Общие положения. М. 2011).
[16] Павлов А.А. Присуждение к исполнению обязанности как способ защиты гражданских прав. СПб. 2001.
[17] Карапетов А.Г. Соотношение принципа исполнения и мер ответственности. Актуальные проблемы гражданского права. Выпуск шестой. М. 2003.
[18] Шпачева Т.В., Шпачев Е.В. О способах защиты права (законного интереса) в арбитражном суде. 2008 // СПС КонсультантПлюс.
[20] Мотовиловкер Е.Я. Гражданское право на защиту как право на присуждение или исковое право требования к правонарушителю (Миф о едином субъективном праве) // Lex russica. 2016. №11.
[21] Витрянский В.В. Реформа российского гражданского законодательства: промежуточные итоги. М. 2018.
Павлов А.А. Присуждение к исполнению обязанности как способ защиты гражданских прав. СПб. 2001.