использование изображений мозга для легитимизации стереотипных гендерных ролей
ЖизньНейросексизм: Отличается ли женский мозг от мужского
Пора разобраться в фундаментальном предрассудке
Текст: Анастасия Травкина
Иллюстрации: Даша Чертанова
Неравенство женщин и мужчин часто пытаются объяснить биологией: разные права и возможности якобы связаны с различиями в организме. Особенно часто говорят о «мужском» и «женском» мозге — а приставка «нейро-» стала новым витком в дебатах о врождённых различиях. Казалось бы, современные методики исследований должны дать однозначный ответ на вопрос, действительно ли мужчины и женщины по-разному думают, обучаются, решают задачи и выбирают, что для них важно в жизни. Разбираемся, так ли это на самом деле и как данные нейронауки используют для того, чтобы подпитывать стереотипы.
С чего всё началось
Сегодня попытки американских рабовладельцев или нацистских учёных доказать «неполноценность» целой группы людей с помощью измерений нам кажутся дикими — но искать биологические аргументы для того, чтобы показать, чем женщины хуже мужчин, некоторые до сих пор считают логичным. Представление, что женское мышление менее развито, чем мужское, долгие годы было «фоном» исследований.
Учёные, исследовавшие мозг в XIX веке, не могли «заглянуть» внутрь — им приходилось останавливаться на внешних измерениях. Они взвешивали мозг, измеряли соотношение высоты и ширины черепа. Первое же открытие Викторианской эпохи — мозг женщин меньше мозга мужчин — стали использовать как доказательство «неполноценности» женщин; затем начали говорить о небольшом размере лица и соотношении высоты и ширины черепа. Ни одно из предположений впоследствии не оправдалось: оказалось, что интеллект не зависит от размера ни мозга, ни черепа.
Двести лет назад многие считали, что женщины не способны к науке, не предназначены для политики и живут чувствами, главные их таланты — мягкость, кротость, подчинение и материнство, в то время как мужчины стремятся к открытиям, власти и управлению. Как сказал философ Нил Леви, «в среднем женский интеллект лучше всего справляется с задачами, направленными на создание комфорта для других людей».
Образование считалось опасным для женского здоровья. Профессор Гарвардской школы медицины Эдвард Кларк утверждал, что из-за мыслительной деятельности у женщин могут атрофироваться яичники; якобы она ведёт к маскулинизации, бесплодию, безумию и даже смерти. Кстати, опровергла идею Кларка женщина — медик Мэри Джакоби.
Тестостерон и эмбрионы
В 2005 году на конференции по продвижению социокультурного и гендерного разнообразия в науке и инженерии ректор Гарвардского Университета Лоуренс Саммерс предположил, что женщины от природы менее способны к точным наукам. Надо ли говорить, что то, что женщины-учёные были возмущены этим высказыванием, попытались объяснить их «чувствительностью»?
Чтобы оправдать такое заявление, взволнованные скандальной речью СМИ вспомнили о теории пренатального тестостерона. Согласно ей, выброс тестостерона у мужского эмбриона на восьмой неделе развития меняет структуру его мозга: увеличивает центры, отвечающие за агрессию и сексуальное поведение, и сокращает те, что отвечают за общение и эмоции. Этот поход андрогенов на зародыш якобы и создаёт «настоящего» мужчину, который приспособлен для науки.
Но в этой смелой теории есть проблемы. Во-первых, влияние «мужских» гормонов на мозг исследовали на грызунах, чей мозг серьёзно отличается по сложности организации от человеческого. Кроме того, даже учёные, которые рассматривают, как тестостерон влияет на крысиные зародыши, не могут в точности ответить, как именно он меняет поведение крысят после рождения. Во-вторых, пока не существует способа напрямую измерить тестостерон в крови ребёнка. Мы можем предположить его уровень по косвенным показателям: измерив его уровень в крови у матери или в околоплодных водах или соотнеся длину безымянного и указательного пальцев (считается, что на это влияет тестостерон в утробе). Это значит, что пока исследователи не знают наверняка, насколько их измерения вообще связаны с гормонами плода, которые могут повлиять на мозг.
Разумеется, нельзя сказать, что гормоны никак не влияют на мозг — но пока мы точно не знаем как. Тем более нельзя говорить о том, какое место люди
с тестостероном или без него должны занимать в обществе
В-третьих, единственный способ проверить, как тестостерон влияет на поведение детей, и при этом исключить влияние гендерных стереотипов в окружении — проводить исследования на младенцах возрастом до нескольких дней. Сами по себе такие тесты очень сложно организовать. Провели, например, такой эксперимент: мальчикам и девочкам давали посмотреть на лицо учёного, проводившего опыт, и машинку. Выяснилось, что мальчики дольше девочек смотрели на машинку (51 % против 41 %), а девочки — на лицо (49 % против 46 %). При этом эксперимент был проведён не совсем корректно: экспериментаторы заранее знали пол детей, не убедились, что все младенцы лежат в одинаковом фиксированном положении и что от каждого из них до объекта одинаковое расстояние. Тем не менее экспериментаторы заявили, что девочки рождаются с врождённым интересом к лицам, а мальчики — к движущимся объектам.
Разумеется, нельзя сказать, что гормоны никак не влияют на мозг — но пока мы точно не знаем как. Тем более нельзя говорить о том, какое место люди с тестостероном или без него должны занимать в обществе.
«Творческое»
и «рациональное» полушария
Вы наверняка слышали миф, что за некоторые способности мозга отвечает только одно из его полушарий: например, за креативность и интуицию — правое, а за логику и системность — левое. На самом деле асимметрия мозга касается только низкоуровневых «технических» процессов, в том числе управления органами чувств (например, информацию левого угла обзора глаза обрабатывает правое полушарие, и так далее). Нельзя говорить и что мужчины для речи больше пользуются левым полушарием мозга (и потому могут выражать свои мысли ясно), а женщины — правым (и поэтому говорят о чувствах). Если бы это было так, то у мужчин проблемы с речью возникали бы исключительно при повреждении левого, а у женщин — правого полушария, но этого не происходит. Оказалось, что расположение «речевых» и «пространственных» зон полушарий варьируется по многим причинам, в том числе не связанным с полом.
Что учёные действительно нашли, так это различия в соединениях в мозгу мужчин и женщин. В мозге мужчин встречается больше связей внутри полушарий, а в мозге женщин — межполушарных. Правда, доказать, что эти особенности имеют отношение к поведению и способностям, пока не удалось. Было замечено, что способ связи в полушариях зависит от размера мозга: чем он больше, тем больше у него внутриполушарных связей, вне зависимости от пола хозяина. При этом размер мозга пропорционален телу, поэтому люди с меньшим телом обладают меньшим мозгом и большим количеством межполушарных связей.
Делать из этих особенностей вывод, что мужчины лучше приспособлены для математики и пространственных задач, а женщины — для речевых задач и интуиции, нельзя. Что интересно, исследователи математически одарённых подростков утверждают, что как раз большая связь между полушариями (по иронии чаще наблюдающаяся у женщин) даёт способности к математике.
Пространственные
и речевые способности
Часто те, кто стремится доказать различие между мужчинами и женщинами, ориентируются на то, что кажется им очевидным из жизненного опыта: женщины совершают меньше открытий, меньше представлены в науке, больше слушают других и чаще возятся с детьми. Примерно так в XVIII веке доказывали несостоятельность женского интеллекта: женщины не проявляли талантов в науках, которыми им попросту было запрещено заниматься.
Для того чтобы доказать эти «закономерности» сегодня, часто используют пространственные тесты на вращение трёхмерных фигур: считается, что у мужчин это получается лучше. Это мнение хорошо исследовали социальные психологи. Оказалось, если перед тестом испытуемым рассказать, что он определит их способности к инженерии и авиастроению (или что мужчины с ним лучше справляются), то женщины показывают более низкие результаты. Если же сказать, что тестируются навыки к вязанию крючком и другому рукоделию (или сказать, что тесты лучше проходят женщины), то женщины справляются лучше.
Этот эффект называется «угрозой стереотипа». И мужчины, и женщины подвержены «интуитивно понятным» представлениям, от которых не так-то легко отмахнуться, особенно если их высказывают авторитеты: учёные и лидеры мнений. Интересно, что на прохождение тестов, проявление лидерских качеств и амбиций может влиять и другая информация: например, биографии женщин-лидеров, научные статьи о женских способностях к математике и пространственному мышлению значительно увеличивают результаты девушек.
Игрушки, дети и приматы
Несколько лет назад всех потрясли наблюдения антропологов за племенем диких шимпанзе: учёные обнаружили, что юные самки нянчились с головешками, как с куклой. Это исследование использовали как аргумент в пользу того, что главная роль женщины — материнство. Но человеческая женщина всё-таки не совсем самка шимпанзе. Чтобы доказать (или опровергнуть) склонность детёнышей высших приматов и человека к стереотипным занятиям с малых лет, нужно провести масштабные эксперименты и с теми, и с другими.
Результаты таких экспериментов на обезьянах оказались противоречивыми. Шимпанзе предложили «мальчишеские» машину и мяч, «девчачьи» куклу и кастрюльку и «нейтральные» книжку с картинками и плюшевую собаку. Самцы играли со всеми игрушками одинаково, а самки больше времени тратили на игрушки «для девочек». Правда, здесь кроется серьёзная проблема: человеческие вещи имеют другое значение для животных. Когда те же игрушки разбили на другие категории — одушевлённые и неодушевлённые, — разница между предпочтениями самок и самцов исчезла.
Часто данные исследований, которые не выявляют различий между мужчинами и женщинами, остаются без внимания — зато исследования, подтверждающие разницу, публикуют и перепечатывают СМИ и блогеры
В экспериментах на детях однозначных выводов тоже не получается. «Мальчишескими» игрушками считаются поезда, автомобили и инструменты, «девчачьими» — посуда, детская бутылочка или колыбелька. В среднем удаётся показать, что мальчики больше времени играют с автомобилями, а девочки — с бутылочками. С гендерно нейтральными игрушками, такими как мозаики, пирамидки, мягкие игрушки, и те и другие проводят одинаковое количество времени. Другие исследователи считают, что мягкие игрушки не гендерно нейтральные, а предназначены для девочек, и доказывают, что девочки проводят с ними больше времени.
Точно так же, как и с обезьянами, эксперименты с детьми могут стать «самоисполняющимся пророчеством», а после них остаётся много вопросов. Что именно привлекает малышей в игрушках: цвет, температура и текстура, звуки, прочность, запах? С чем охотнее будет играть мальчик — с пожарной машиной без колёс или с Барби на розовой машинке? Какие именно свойства игрушек привлекательны для самок и самцов приматов и можно ли, зная их, сконструировать такие игрушки, которые были бы интересны только одному полу?
Так есть ли разница
Нейронауки — группа новых наук, находящихся на раннем этапе развития. Наша техника пока несовершенна, информации о мозге ещё крайне мало — а много открытий о человеке ещё впереди. Существуют рекомендации для нейроисследований, они предлагают учитывать не только пол испытуемых, но и их возраст, происхождение, социальный статус и так далее. Это требование учитывает нейропластичность — способность мозга меняться под влиянием опыта на протяжении жизни. Если мы получаем данные о различиях в работе мозга у разных людей, мы должны понимать, появились они с рождения или под воздействием опыта. Стереотипы подкрепляет и то, какая информация доходит до широкой аудитории: часто данные многих исследований, которые не выявляют различий между мужчинами и женщинами, остаются без внимания — зато исследования, подтверждающие разницу между женщинами и мужчинами, публикуют и перепечатывают СМИ и блогеры.
В мозге нет зон, отвечающих за талант к математике, писательству, эмпатии или кулинарные способности: это «мозаика», задействующая множество областей, которая может решить одну и ту же задачу разными способами. «Интуитивно понятные» выводы могут оказаться стереотипом, эксперименты должны корректно воспроизводиться в разных лабораториях и давать один и тот же результат.
Конечно, нельзя говорить, что биологических отличий между полами совсем не существует. Исследования могут, например, помочь разобраться с такими особенностями, как аутизм, который чаще диагностируют у мальчиков. Разницу необходимо учитывать и в самих экспериментах. Даже для клеточных исследований теперь предлагают использовать клетки, взятые и у мужчин, и у женщин, так как определяющие пол хромосомы кодируют до 5 % нашего генома и сказываются на реакциях клетки.
При этом «разница» совсем не означает «противоположность», учёные предлагают говорить об «эффекте пола»: человечество — единый вид со множеством вариаций устройства мозга. «Мужской» и «женский» мозг — миф, а существующие различия не повод считать, что одни мозги «лучше» других.
ЖизньПерестать быть женщиной: Нужен ли гендер обществу будущего
Как отличить несогласие с гендерными стереотипами от идентичности
«Поскольку в цирке бинарного гетеро-патриархального режима женщины получают либо роль красавицы, либо роль жертвы, а я не был и не чувствовал себя способным быть ни той, ни другой, я решил перестать быть женщиной». Это отрывок из отчёта для академии психоанализа «Я монстр, что говорит с вами», который написал небинарный трансмаскулинный философ Поль Б. Пресьядо. И если выйти за пределы образной гиперболизированной ткани манифеста Пресьядо, остаётся вопрос: можно ли на самом деле «решить перестать быть» женщиной или мужчиной? Где пролегает граница между неприятием гендерных стереотипов и трансгендерностью или небинарностью? И существует ли она вообще?
текст: Ева Цветкова,
врач-эндокринолог, ведущая
телеграм-канала «Эндоновости», небинарная персона
О чём мы говорим на самом деле, когда используем слово «гендер»
Гендер — это сравнительно новое понятие, которое в шестидесятые годы ввёл детский психиатр Джон Мани из Университета Джонса Хопкинса в США. Связь между ним и полом настолько сложна, что существуют два полностью противоположных подхода к определению гендера. Одни полагают, что гендер — это производное от биологических характеристик пола и что физиологические, гормональные и хромосомные различия позволяют провести чёткую грань между мужчинами и женщинами. Такой подход отражает представления о детерминированности, то есть предопределённости мужских и женских качеств: физической силы, особенностей мышления. Однако сегодня такой подход не выдерживает критики, потому что внутригрупповые различия всё равно выражены сильнее, чем межгрупповые. Так, Анна Тураева, абсолютная шестикратная чемпионка мира, десятикратная чемпионка Европы и рекордсменка мира по пауэрлифтингу, физически сильнее не только многих женщин, но и многих мужчин. Гениальность и изобретательницы технологии мобильной связи и Wi-Fi Хеди Ламарр, и физика Андрея Сахарова можно назвать выдающимися по отношению к любому человеку вне зависимости от его пола.
Обычный аргумент здесь звучит так: «Ну ведь сильных или гениальных женщин в истории намного меньше, чем мужчин». Здесь появляется второе определение гендера как проявление поведенческих привычек, ролей и ожиданий, которые свидетельствуют о различиях между мужчинами и женщинами в конкретном обществе. Естественным следствием существующих в обществе гендерных «границ» становится ситуация, при которой представители разных полов с разной частотой представлены в разных социальных группах. Если постоянно говорить девочке, что математика не для женщин, и вместо углублённых занятий по этому предмету водить её на курсы кройки и шитья, то очевидно, что математичек среди женщин будет меньше, чем среди тех, для кого были созданы хорошие условия для развития своего таланта в этой области. Если внушать мальчику, что танцы не мужское дело, и отправлять его в секцию бокса, то Нижинским он сможет стать лишь в одном случае из тысяч.
Сегодня известно, что физические и физиологические различия между полами не так однозначны, как принято думать в рамках дихотомического бинарного подхода — об этом, в частности, говорят работы учёных Энн Фаусто-Стерлинг и Корделии Файн. Гендерные стереотипы не следствие, а причина жёсткой детерминированности представлений о «мужском» и «женском» в обществе. Всё это приводит нас к тому, что гендер не устанавливается раз и навсегда биологией, а зависит от социальных, культурных и индивидуальных факторов.
Как менялись представления о гендере на протяжении истории
Большую часть истории человечество не понимало и не могло правильно оценить, насколько строение тела влияет на гендерное поведение и социальные роли. Со времён Древней Греции и до XVIII века женщины и мужчины понимались как один пол с небольшими вариациями: мужские гениталии находились снаружи, а женские — полностью зеркальные — внутри человеческого тела. При этом женское тело считалось таким же, как мужское, просто немного «недоразвитым». Эти представления укреплялись в сознании работами Аристотеля, Галена и Везалия. При этом подчинённое положение женщины в западной культуре объяснялось в рамках религиозного подхода.
После того как в XVIII веке научный подход пришёл на смену догматам веры, у привилегированного социального слоя — то есть мужчин — возникла потребность в ином объяснении своего доминирования. Многочисленные вскрытия показывали различия в строении мужского и женского тел, в том числе за пределами репродуктивной системы. Так произошёл переход к так называемой двуполой модели: женщина перестала быть «несовершенной версией мужчины» и стала «иной».
«С развитием „двуполой“ модели мужские и женские социальные роли стали рассматриваться как разные с точки зрения науки, так же, как раньше они считались таковыми внутри общественной и религиозной парадигмы», — пишет историк и сексолог Томас Лакер. При этом было сформулировано биологическое «обоснование» принадлежности мужчин к сфере разума и культуры, а женщин — к сфере эмоционального и дикой природы.
Свойственный «двуполой» модели акцент на биологических различиях между мужчиной и женщиной отчётливо прослеживается и в современных взглядах на гендер. Приверженцы этого подхода считают, что различия на гормональном уровне и в структуре мозга объясняют различия в гендерных поведении, восприятии и ролях. При этом наука всё чаще подвергает сомнению эту концепцию. В частности, было доказано, что оснований для нейросексизма — идеи о врождённых различиях мужского и женского мозга — не существует. Исследования Марка Либермана опровергли миф о большей разговорчивости женщин по сравнению с мужчинами, Корделии Файн — о сниженной способности мужского мозга к эмпатии. Робин Блюм провёл анализ существующих исследований с использованием функциональной магнитно-резонансной томографии и обнаружил, что в интерпретации результатов учёные руководствовались существующими стереотипами.
Женское тело считалось таким же, как мужское, просто немного «недоразвитым»
Чем теснее становятся клетки гендерных стереотипов — «бесправной феминности» и «токсичной маскулинности», которая отрицает эмоции и эмпатию, — тем больше людей выражает желание вырваться за их пределы. Учитывая то, что гендерные стереотипы в том жёстком виде, в котором они существуют в современном западном обществе, оказываются сравнительно новым изобретением, можем ли мы говорить о том, что небинарность — это доведённое до максимума желание выйти из ролевых границ?
Против этого предположения работает тот факт, что небинарные люди были всегда, в том числе там, где социально-общественное устройство отличалось и отличается от бинарной западной модели. Так, в индийской культуре община хиджра впервые упоминается в Рамаяне (около 300 г. до н. э.). Хиджра — термин в Юго-Восточной Азии, описывающий человека, которому при рождении был приписан мужской пол и который идентифицирует себя и живёт в женской социальной роли. Сообщество хиджра обозначает себя как «институализированную третью гендерную роль», в 2014 году они были юридически признаны в Индии в качестве третьего пола.
В культуре сапотеков, коренного народа Мексики, муше были традиционно признаны третьим полом. Муше при рождении присваивают мужской пол, они носят традиционно женскую одежду и макияж, занимаются традиционно женской работой. В некоторых полинезийских культурах (гавайская, таитянская) схожее место занимали маху. Маху — идентичность третьего пола, традиционно уважаемые в общине за способность сочетать в себе мужские и женские черты. Маху играли особую роль в жизни общества.
У многих коренных американских народов традиционно существовал целый спектр гендерных вариативностей, который они обозначают зонтичным термином «две души». Соплеменники почитали таких людей, и присутствие женской и мужской души в одном теле считалось благословением. К сожалению, в XX веке европейско-американское влияние нарушило эту традицию. Наконец, словом «катой» в Таиланде и Лаосе называют разные небинарные идентичности. Другие проявления гендерной вариативности засвидетельствованы в Китае, Иране, Индонезии, Японии, Непале, Южной Корее и Вьетнаме. При этом, конечно, понятие третьего гендера упрощает и демонстрирует достаточно колониальный взгляд на весь спектр гендерно-вариативных, в том числе религиозных и мистических, практик, существующих в культурах, отличных от западной. Наклеивая этот ярлык на существовавших и существующих небинарных, гендерно-вариативных, гендерно-флюидных, агендерных, квир-людей и других людей, которые не идентифицируют себя в рамках существующих терминов, мы стираем их идентичности. Однако всё это только доказывает, что общество устроено сложнее и бинарной системой его не описать.
В чём разница между неприятием гендерных стереотипов и небинарностью?
В первую очередь небинарность — это идентичность, самоопределение человека. «Небинарность — это переживание принадлежности к определённой группе (даже если вы единственный на данный момент воплощённый её представитель), поэтому определить небинарность внешний наблюдатель не сможет. О ней заявляет сама небинарная персона, если это входит в её планы», — подчёркивает Инга Грин, психолог, специалистка в области гендера и сексуальности.
Разницу между небинарностью и несоответствием бинарным стереотипам определить довольно трудно, как признаёт Инга, не существует какой-то эталонной небинарности, с которой можно было бы всех сравнивать. Сколько небинарных людей, столько и небинарностей, и эта позиция помогает избегать замкнутости бинарной системы. «Если бы мы могли чётко идентифицировать небинарность, то можно было бы выстроить новую гендерную систему, опирающуюся на конкретные критерии, и мы оказались бы в старой истории на новый лад. Небинарность — это попытка выхода за её пределы. Но для меня есть небольшая разница между „я женщина, но мне не подходят имеющиеся гендерные стереотипы и предписания“ и „мне не подходят имеющиеся гендерные стереотипы и предписания, связанные с гендером в моих документах, но и предписания другим гендерам мне тоже не совсем подходят. Я хочу определять себя самостоятельно, миксуя разные черты так, как мне сегодня подходит“».
Инга Грин рассказывает, что в её практике психолога ситуации, когда человек долго считал, что не вписывается в гендерные рамки, а потом идентифицировал себя как небинарного человека, не так уж редки. Осознанию себя как небинарного человека нередко предшествует период сильного дискомфорта: сталкиваясь с гендерными нормами, человек чувствует себя не соответствующим, «не таким». Обычно либо ему не подходят нормы, либо он — им. В какой-то момент он сталкивается с существованием небинарных людей или небинарности как явления и обнаруживает, что на этой территории ему комфортнее.
Небинарный человек, руководитель «Центра Т» Ян Дворкин говорит, что для него небинарность — когда нельзя произнести внутри однозначно «я мужчина» или «я женщина». Произнести так, чтобы при этом было комфортно и спокойно. «Я пробую на вкус эти фразы и смотрю, как они мне. Нет, они мне не подходят, нет с ними согласия. Я определяю себя иначе, и тогда я небинарная персона. А гендерная неконформность — это когда я внутри, например, идентифицирую себя как женщину и мне хорошо с этим, но то, какая я женщина, не укладывается в привычные стереотипы социума. Я могу быть, например, лысой женщиной или иметь бороду, но я не перестаю от этого ощущать себя женщиной», — резюмирует Ян.
Мы все станем небинарными?
Вокруг гендера строится фундаментальная часть наших убеждений и культуры, с помощью гендера мы категоризируем друг друга. Поэтому неудивительно, что в меняющемся мире люди могут испытывать «гендерную панику» — страх перед неопределённостью и происходящими переменами.
Инга Грин говорит об относительной радикализации процесса: на одном полюсе находятся консервативные сообщества, в которых гендерная система выражена очень сильно (а отхождение от неё ставит под угрозу жизнь и здоровье), а на другом — либеральные сообщества, в которых гендерное самовыражение становится предметом свободного творчества и поддерживается окружающими. Этот процесс, по мнению Инги, высвечивает сильнейший кризис гендерной системы как таковой.
При этом, конечно, о небинарном будущем никакой речи сейчас не идёт. «По своей специфике работы я отмечаю, что в ряде стран происходит консервативный откат, который выражается в нападках на права женщин, трансгендерных и небинарных людей, — рассказывает небинарный, пансексуальный и полиаморный человек, он/его, информационный координатор «Транс*Коалиции на постсоветском пространстве», координатор питерской небинарной инициативы «СНеГ» Лиам Ривкин. — Правительства боятся слова „гендер“, воротят нос от Стамбульской конвенции. Но я думаю, что это временно. Небинарные люди уже признаются в некоторых странах на законодательном уровне. Разве мы могли слышать о таком пятьдесят лет назад?»